Глава 5
Снилась Максу собственная свадьба. Кафэшка за городом, полупьяные, улыбающиеся родственники с его и невестиной стороны, пьяные друзья, сама невеста в белом платье. Ему казалось, что начинается что-то новое, что перевернёт его прежнюю жизнь, поможет выбраться из тупика, в который он попал.
Так он определил сам — тупик. У него были деньги, была работа, но всё это не давало ничего нового. Жизнь шла по кругу, как стрелки часов. Барчики, выпивка, случайные связи. День за днём он крутился на одном месте, не делая ни шага вперёд. И ему верилось, что свадьба…
Но он ошибся. Семейная жизнь не изменила почти ничего. Да, он теперь чувствовал какую-то ответственность, от которой внутри теплилось что-то вроде гордости, но в придачу к этому новому ощущению он получил массу ограничений. Туда не ходи, этого не делай, эти козлы тебя до могилы доведут, а когда ты будешь сдыхать пьяный под забором, ни один, запомни, ни один из твоих долбаных дружков тебе не поможет.
Попытки спорить оборачивались скандалами. Скандалы рождали ненависть. Так замыкался новый круг. Но во время свадьбы, он ещё верил. Может потому она ему и снилась.
Гости кричали, шумели, пили водку и участвовали в дурацких конкурсах. Он же напился шампанского и взирал на всё это с каким-то бессмысленным блаженством. Но вдруг он почувствовал, что что-то не так. Он обвёл взглядом шумное застолье и с ужасом увидел, что пьют и шумят не люди, а коричневые существа. Они открывали рты набитые острыми иглами и вливали в них пойло.
Он почувствовал, как сердце забилось быстрее.
— Что за чушь? — пронеслось в мозгу.
Он повернул голову и вместо невесты увидел перед собой крака. Тот смотрел на него в упор своими чёрными впадинами глаз.
— Тварь! — закричал он и почувствовал, как недостаток кислорода с силой швыряет его назад.
Он проснулся и быстро огляделся.
— Где я? — глупо повис в голове вопрос.
Справа тяжело сопел друг. Макс ещё не совсем соображая, поднялся, натянул кроссовки и сделал пару шагов.
— Дед. Точно, — проговорил он шёпотом. — И эта чёртова деревня.
Он медленно подошёл к дверному проёму, выглянул в зал. В зале не было ни души.
— Интересно, где этот Егорыч? — подумал он. — Может Пашку разбудить?
Он было уже развернулся и собрался, подойдя к кровати, дёрнуть Пашку за ногу, но передумал.
— Ну его. Небось, ещё синий.
Макс прислушался к своим ощущением. Последствий от вчерашнего возлияния почти не ощущалось. Так, немного болела голова, да малость сушило во рту, но это были мелочи.
— Похмелье — это совсем другое, — сказал себе Макс. — А это так — фигня.
Он быстро прошёл через зал и оказался на кухне. Здесь было так же пусто. Во всём доме, если не считать Пашкиного сопения, иногда переходящего во всхрапыванья, висела полная тишина, едва не ощущаемая физически, словно кроме них двоих здесь не было ни единой живой души.
Макс принялся искать воду, но обнаружил только горячий чайник на столе. Он налил из него в кружку и принялся дуть.
— Дед, значит, недалеко, — думал он, глядя на мелкую рябь бегущую от струи воздуха по поверхности чая. — Решил нас опять своей долбаной медуничной хренью напоить, что ли? Лучше б водички холодненькой принёс, старый пень. Тридцать лет он не пил, хм. Чё, забыл уже, что хмельному организму необходимо?
Сделав пару глотков, Макс шумно вздохнул. Сделал ещё глоток, покривился от приторной горечи. Похмелье неожиданно сошло на ноль.
— Хм, — Макс медленно повернул голову вправо, потом влево. Никаких неприятных ощущений. То ли от воздуха местного, то ли вправду чай такой целебный. Нет, наверное, от воздуха.
Он вспомнил, как несколько раз умудрялся даже совершать утренние пробежки после долгих и обильных застолий. Но случались такие чудеса только во время отпусков, которые Макс обычно проводил на море или в горах. Когда же он напивался в родном городе, с утра не то что побежать, голову от подушки оторвать и то большой проблемой становилось. Два, вовсю, непонятно чем дымящие завода, тысячи машин, люди болезненные, похмелье убойное. Да и без похмелья еле чреслами передвигаешь. Городок ещё тот, промышленный.
— Великая вещь всё же чистый воздух, — подумал Макс. — А может, и ну его этот чёртов город? Остаться здесь…
Макс удивился своим мыслям.
— Не, ну я уже совсем, — он покачал головой. — Там же рынок, жена. Вернусь, заведём ребёнка. Давно пора. Может ребёнок и поправит всё.
Макс сделал ещё глоток. Мозг словно очищался чайной горечью, в тело возвращалась сила.
Он довольно потянулся, отводя локти далеко за спину, и сладко зевнул.
— Хорошо.
Чуть пригнувшись, выглянул в окно.
За окном было пасмурно. Заросший травою двор выглядел удручающе, и появившееся было хорошее настроение, тут же испарилось. Макс вдруг снова осознал в какое дерьмо он на этот раз вляпался. Настоящее дерьмо, не хухры-мухры какие-нибудь.
Проскользя взглядом по двору слева направо, Макс тяжело вздохнул.
— Да уж, твою мать, — он сделал ещё глоток, и поставил полупустую чашку на стол. — Ещё и краки эти…
Ему вдруг захотелось пойти к машине, взять бутылку и засадить её прямо с горла. Засадить в один присест пол-литра дерьмового пойла и снова забыться в пьяном сне. Но он вспомнил, что пообещал деду — больше ни капли, да и не решит бутылка водки ничего. Ну хватит пойла им двоим с Пашкой на пару недель, а дальше что? Один хрен потом придётся что-то думать и делать.
Но Макс всё же решил к машине сходить. Он прошёл по прихожке, оглядываясь спустился с порожек, и зашагал к калитке. Калитка вяло проскрипела, Макс бросил невеселый взгляд на свою «двойку», и сплюнул на землю, снова почувствовав приторную горечь.
Измятый капот, правое переднее крыло, разбитая фара, и бензин почти на нуле. Его вдруг осенило, что теперь, если даже окажется, что отсюда можно выбраться, делать это придётся пешком. Вряд ли за тридцать лет здесь хоть у кого-нибудь сохранился бензин.
Со стороны горы дул лёгкий ветерок. Макс открыл багажник и вытащил из одного из ящиков бутылку. Торопливо открутил пробку. Минуты полторы он просто держал её в руке, задумчиво глядя на этикетку, и нервно покусывая нижнюю губу. Наконец, словно боясь передумать, резко перевернул её и принялся трясти, решив, что так пойло вытечет быстрее. Булькая, как свинья с перерезанным горлом, водка вываливалась из горлышка, и на земле стало расти мокрое пятно. Опустошив первую бутылку, Макс поставил её обратно в ящик и взял следующую.
Когда первый ящик закончился, он снова замер с полной бутылкой в руке. Оставалось ровно десять литров. Если по литру на одну рожу в сутки, выходит два литра в двоих, итого пять дней. Пять дней пофигизма, без всяких там краков, без всякого понимания неизбежности и безысходности, пять дней тупого пьяного покоя.
— На хер, — Макс резко выдохнул и перевернул и эту бутылку.
От выливаемого пойла стояла мерзкая вонь, пятно не впитываясь, растекалось во все стороны ручейками. Земля словно не хотела смешиваться с этой дрянью, а лёгкий ветерок был не в состоянии развеять тошнотворный запах. Макс кривился и отворачивал лицо, заодно разглядывая дома за спиной.
— В каком-то из них живёт Маша, — подумалось вдруг и Макс невольно тряхнул головой, словно пытаясь выбросить неожиданную и совсем неуместную сейчас мысль.
Опустошив последнюю бутылку, он поставил её в ящик и звонко хлопнул в ладоши.
— Ну вот и всё.
Ему вдруг представилось лицо Пашки, когда тот узнает, что всё пойло вылито в местную почву. Он искренне улыбнулся. Да-а, знатная будет рожа. Ведь стопудово вчера решил, что я прикалываюсь насчёт вылить. Ничё, ничё, перетерпит как-нибудь. Но рожа должна быть знатной.
Макс захлопнул багажник и зашагал к дому. Уже протянув к калитке руку и собираясь её открыть, он увидел, как из соседнего двора, в который они и ломились в самый первый раз, вышел Егорыч. Егорыч тоже увидел Максима и помахал своей огромной ручищей.
— Гуляешь? — громко спросил он, когда Макс замер и стал смотреть на приближающегося старика.
— Водку вылил, — так же громко ответил Макс. — Всю.
— Молодец. Так её окаянную.
Егорыч подошёл.
— Ну как? Настроение хоть не совсем-то унылое? — спросил он, и улыбнулся.
— Терпимо, — Макс улыбнулся в ответ. — Бывало, конечно, и лучше, но очень давно.
— А Пашка ж где?
— Спит, наверное. Я его будить не стал, он с утра обычно ещё в дупель пьяный.
— Печень слабая, почки тоже, — серьёзно сказал Егорыч и пнул рукой калитку. — Ну что, пойдём в дом?
— Егорыч, ты шкуры обещал показать, — вспомнил вдруг Макс. — Что-то там про леопарда говорил.
— Это да, — Егорыч кивнул. — Есть такая. А ты думаешь, врал я вам вчера?
— Да нет, не думаю. Просто, ну в самом деле, откуда ж здесь могут быть эти чёртовы леопарды? — спросил Макс, войдя во двор вслед за хозяином и прикрывая калитку.
— Этого я не знаю, — Егорыч пожал плечами. — Чертовщина какая-то, в самом деле. Ты не думай, Максимка, что мы тут в деревне совсем тупые. Слегка соображаем, где какие звери водятся. Вот леопарды эти, они в Африке.
— В Южной Америке ещё, — вставил Макс.
— Возможно. Но это не важно, Максимка. Главное ведь, как они сюда попали, ведь так?
— Ну да, — согласился Макс.
— Я об этом много раз думал, да вот только ничего толкового не надумал. Может что-то образовалось такое между нашей деревней и Африкой.
— Вроде портала?
— Я такого слова не знаю, — Егорыч прошёл мимо крыльца и свернул влево по дорожке, огибающей дом. Макс шёл следом, глядя на широкие плечи деда. Такие лично ему и за годы качалки не заиметь. Было понятно, что здесь замешаны генетика и чистый воздух, домашняя, натуральная еда и тяжёлый труд. И вот она — пресловутая косая сажень во всей своей красе.
— Это вроде перехода, — стал объяснять Макс. — Как коридор между двумя комнатами.
— А-а, — протянул Егорыч — Понимаю. Может и коридор какой вправду.
— Только вот откуда?
Егорыч резко остановился возле небольшой деревянной постройки, и слегка приподняв вверх, потянул на себя покосившуюся дверь.
— Просела чуть, — прокомментировал он, и сильно согнувшись, скрылся внутри. Макс остановился и заглянул вслед деду.
— Сейчас вытащу, — услышал он голос Егорыча.
— Угу, — буркнул Макс и стал разглядывать сарайчик. На вид ему было лет — мама не горюй с хвостиком. Доски давно уже трухлявые, ржавые шляпки гвоздей, оставшиеся от краски редкие, выцветшие островки то тут то там. Внутри царили пыль и полумрак, и Макс сильно сощурился, пытаясь разглядеть фигуру Егорыча, но так ничего и не увидел. В полумраке слышался грохот, шуршание, пару раз дед помянул чёрта. Прошло минут пять, а дед всё не выходил.
Макс уже было решил, что дед наврал и никакой шкуры леопарда у него нет.
— Конечно, наврал, — Макс улыбнулся и даже легонько стукнул себя ладонью по лбу. — Блин, и почему я всегда так серьёзно ко всему отношусь? А ведь это всего лишь розыгрыш, который всё ещё продолжается. Не знаю, как они там с краком этим замутили…
Додумать Макс не успел. Из сарая появился Егорыч, держа в руках шкуру. Шкура была свёрнута в рулон и перевязана четырьмя тесёмками. Макс заворожено смотрел, как дед, сопя, развязывает их своими жилистыми пальцами.
— Красивая, стерва, — говорил Егорыч, бросая развязанные тесёмки под ноги.
Когда четвёртая тесёмка упала на землю, Егорыч отпустил один край шкуры, и он очень быстро заструился вниз, похожий на маленький, пятнистый водопад. Шкура коротко протрещала, словно неисправный радиоприёмник, потом был еле слышный хлопок, и наконец, она предстала во всём своем великолепии.
— Ну? — спросил Егорыч.
Макс только пожал плечами и глупо улыбнулся.
— Красивая, правда? — сказал Егорыч, сам любуясь своей диковинкой.
Макс осторожно вытянул вперёд руку и провёл пальцами по ворсу. Мех был жёстковат, но так оно, наверное, и должно быть у хищника.
— Так как же ты его, Егорыч? — едва не шёпотом спросил он, водя ладонью вверх-вниз и получая от этого какое-то непонятное удовольствие.
— Случаем. Вообще-то я на зайца как обычно пошёл, такого добра тут хватает, а этот красавец на дереве сидел. И сдаётся мне Максимка, если б не почуял я его, не побрезговал бы он стариковским мясом. Им-то тоже небось здесь голодно приходится.
— Почуял? — с интересом переспросил Макс — Как это, почуял?
— Да просто, — дед усмехнулся. — Нутром. Оно знаешь, лучше всякого иного чувства порою бывает. Глаз подведёт, ухо, а нутро нет. В пот прошибёт, а даст понять, что опасность. Вот и меня в пот прошибло. Чувствую, кто-то смотрит на меня, а не вижу. Думал крак. А потом, когда этот с ветки спрыгнул и на меня рванул, то тут уже и все остальные чувства завопили, как резанные. Я его дробью шуганул, он снова на дерево полез. Я тогда перезарядил и пулей ему в морду.
— Егорыч, продай, — Макс вдруг посмотрел на деда прищуренным, тренированным взглядом, таким, каким обычно смотрел на нариков, сдающих на рынке всякую хрень. С десяток телефонов, небольшой телевизор для кухни, дрель и много ещё чего он приобрёл по бросовой цене, и вот теперь он вдруг понял, что на леопардовой шкуре можно навариться гораздо серьёзней, чем на перепроданных телефонах.
Дед громко и от души рассмеялся, слегка запрокинув голову. Его борода заходила ходуном, а глаза превратились в тонкие щёлки.
— Чё ты, Егорыч? — недоумённо спросил Макс.
Дед резко прекратил смеяться, его лицо стало мрачным.
— Эх, Максимка, — вздохнул он. — Не о том ты думаешь. Совсем не о том.
— Тьфу ты! — Макс вдруг зло сплюнул под ноги. Его лоб недовольно нахмурился. — Ну я совсем уже, — он помотал головой. — Деньги всё эти чёртовы. Извини, Егорыч.
— Да ничего, бывает. Люди, они знаешь ли, не боги. Всякого внутри хватает.
Он стал медленно, с видимым наслаждением сворачивать шкуру.
— Да, Егорыч, не боги, — задумчиво повторил Макс, и присев на корточки, стал собирать тесёмки. Когда в руке у него оказались все четыре, он медленно протянул их деду.
— Дед, а ружьё дашь подержать? — спросил он, глядя на деда снизу вверх. И тут же рассмеялся. — Нет, только не подумай, я не из шкурных интересов, — Макс рассмеялся громче от невольного каламбура.
— А чего б не дать, — дед заулыбался. — Если ж не из шкурных-то.
— Просто вправду ни разу в руках ружья не держал, — Макс пожал плечами. — Не довелось как-то.
— Мужчина он к оружию должен быть приучен. А ты что ж, в армии автомата не держал?
— Да я там и не был, Егорыч, — сказал Макс и почувствовал вдруг внутри себя стыд.
— А чего ж так? Болезнь какая есть?
— Да нет. Просто так получилось. Деньги в общем заплатил, чтобы не идти, — Макс поднялся и потупил глаза.
Дед громко хмыкнул.
— Ну мне этого, наверное, не понять. И чего ж вы там такое строите теперь, что вот так даже можно?
Макс промолчал, а дед развернулся и снова исчез в сарае.
— Чёрт, — подумал Макс. — Стыдно чё-то. А ведь там, перед «своими», стыдно за это не было. За положняк даже.
Дед в этот раз ждать себя не заставил. Он появился через полминуты, держа в руке то самое двуствольное ружьё, которое вчера наставлял на них.
— Отец ещё покупал, земля ему пухом, — сказал он, протягивая ружьё Максу. Макс аккуратно взялся за спаренные стволы.
— Наше? — спросил он.
Дед удивлённо хэкнул.
— Ну, я в смысле, советское? — поспешил поправиться Макс.
— А какое ж ещё? Ижевское ружьецо. «Спутник» называется. Стволы спаянны, двенадцатый калибр.
Егорыч говорил с неподдельной гордостью и любовью, а Макс осторожно провёл пальцем по стволу, затем аккуратно потрогал курок.
И в этот момент раздался резкий хлопок. Макс от неожиданности дёрнулся, втягивая голову в плечи.
— Егорыч, эт не я. Честное слово, — пролепетал он ошеломлено, но дед его не слушал. Он рванулся в сарай, и через пару секунд выскочил оттуда, высыпая в карман патроны из своей огромной ладони. Выхватив у замершего от непонимания Макса своё оружие, он бросился по дорожке, на ходу переламывая ружьё пополам.
— Ты куда, Егорыч?
Макс рванул следом, ничего не соображая, но понимая, что случилось что-то важное и неприятное. Дед ускорялся и Макс едва поспевал за ним. На порожках он увидел испуганного Пашку. Тот молча посмотрел на пробежавшего деда, резко перевёл непонимающий взгляд на друга. Макс даже не остановился, а только махнул рукой, мол, вали в комнату.
Выбежав вслед за дедом со двора, Макс резко огляделся. Он начинал понимать, что могло произойти, и потому ожидал увидеть, как минимум, одного крака, но вокруг было спокойно и безжизненно. Он догнал деда, чувствуя, как начинает резко колоть в боку. Дышать становилось тяжелее.
— Чёртово курево, — мелькнуло в мозгу.
— Егорыч, что случилось? — от одышки рвано спросил он.
— Серёжка стрелял, — ответил дед на удивление ровным голосом. — Его «тулка». Пожаловали, значит, суки.
— Кто? Краки?
— И не одни, — зло ответил дед. Стволы вернулись на место, приятно щёлкнув.
— А с кем? — Макс шумно выдохнул, стараясь наладить дыхание.
Дед не ответил. Он резко взял вправо, перепрыгнул через небольшую канаву и исчез за покосившимся забором. Макс, несмотря на то, что бежать становилось тяжелее, всё же ускорился. За забором оказался короткий проулок в пять домов, который упирался в соседнюю улицу. Широкая спина деда была уже довольно далеко, словно свернув за забор, он каким-то чудом переместился сразу метров на тридцать.
— Что за чёрт? — подумал Макс и стал понемногу сбавлять темп, понимая, что деда ему всё равно не догнать, а вот отвыкшее от таких кроссов сердце запросто может взбунтоваться.
Дед скрылся за забором последнего дома проулка, и Макс, оставшись в одиночестве, вдруг невольно снова ускорился, перестав думать о своём отвыкшем от бега сердце. Он задумался совсем о другом.
— А что мне делать если сейчас из-за одного из заборов выскочит эта мерзкая, коричневая тварь?
Ответа у него не было, и потому он всё быстрее и быстрее перебирал ногами, понимая, что рядом с дедом будет намного безопаснее. И возможно не только для здоровья, но и для жизни. Вряд ли эти краки окажутся простыми хулиганами, желающими только набить морду попавшему под раздачу неудачнику.
Выскочив на соседнюю улицу, Макс снова увидел деда. Одновременно с этим он услышал два выстрела, раздавшиеся с секундным интервалом, и инстинктивно дёрнулся в сторону забора. Быстро присев, прижался к забору плечом, и чуть вытянув голову, поверх оказавшихся рядом кустов разглядел, как Егорыч, стоя на одном колене, снова переломил ружьё. Макс резко вскочил и хотел было рвануть вперёд, поближе к вооружённому «своему», но вдруг краем глаза заметил движение слева. Не успев сделать и шага, он прямо на ходу повалился вперёд под большой куст шиповника и замер. То что двигалось не было человеком. Он почувствовал это нутром, наверное, так же, как дед почувствовал леопарда. Макса моментом прошибло в пот. То что двигалось не было не только человеком, но оно не было и краком.
Сквозь кусты Макс увидел, как Егорыч поднялся с колена и побежал. Улица не была длинной, Егорыч уже находился у последнего её дома. А дальше Макс разглядел луг. На лугу мелькала бегущая фигура. Это был крак, Макс после единственной встречи с этой тварью мог теперь узнавать её с полувзгляда, даже с такого большого расстояния. По одному только способу передвижения.
Но теперь ему было не до бегущего где-то там, метрах в двухстах от него, крака. Он перевёл взгляд на то, что двигалось гораздо ближе, всего в нескольких шагах от него, бесшумно и совсем не так, как крак. Это что-то, как будто летело, и Максу почему-то вспомнились привидения. Их он, конечно, никогда в жизни не видел, что наверное, и слава богу, но по его представлениям, именно так они и должны были передвигаться.
По цвету, «что-то» тоже не походило на привидение. Оно было абсолютно чёрным, хотя Максу вдруг подумалось, что чёрный цвет пришёл в голову только потому, что другими словами объяснить было нельзя. На самом деле, это не имело своего цвета. Оно словно было отражением чего-то другого, похожее больше на тень от чего-то, чем на «что-то».
— Точно, тень, — вспомнил Макс. — Егорыч что-то говорил о недавно появившихся существах. Он, кажется, и назвал их тенями.
Макс напряг память, пытаясь вспомнить, что ещё дед говорил об этих тенях, но ничего больше не вспомнил. Когда дед о них рассказывал, Макс был уже изрядно пьян, и даже если что-то и было сказано ещё, алкоголь всё успешно выветрил из головы.
— Чёрт, — Максу почувствовал как по телу пробежал озноб, сначала по коже, а затем словно впитавшись внутрь, тронул своим холодком напряжённо бьющееся сердце. Он нервно, почти беззвучно вдохнул, чувствуя, как воздух входит не прямо и уверенно, а извивается, словно уж. Находиться рядом с тварью, о которой не имеешь ни малейшего представления, было жутко. Тень подлетела совсем близко. Макс уже мог разглядеть, что её края вообще не очерчены, как у нормальных земных существ, а переходят плавно в ничто. Судорожно сглотнув, Макс задержал дыхание, боясь выдать себя.
Тень остановилась метрах в пяти. Макс видел, как она слабо колышется, и ему вдруг представилось, что на самом деле хозяин этой тени невидим и уже подкрался к нему вплотную. И вот сейчас его незримая рука схватит за горло и с лёгкостью переломает хрящи, а тень всё так же будет находиться в пяти метрах и спокойно колыхаться из стороны в сторону.
И не выдержав напряжения, он вскочил. Бросился со всех ног вперёд, стараясь не оглядываться, чтобы не видеть этот непонятный и жуткий фантом, никак не похожий на осмысленную явь.
За спиной прогремел выстрел, и Макс обернувшись, резко остановился. Тень тоже остановилась метрах в трёх, и ему пришлось немного задрать вверх голову, чтобы окинуть её взглядом полностью. Тень была высокой. Она немного наклонилась вперёд, нависая и словно приготовясь к прыжку, и Макс понял, что только выстрел помешал ей закончить прыжок и… Что могло случиться потом, представить было и трудно, и страшно.
На том месте, где у тени скорее всего было нечто вроде головы, Макс увидел сквозную дыру сантиметров пятнадцать в диаметре. Края дыры были рванными, и Макс отчётливо разглядел сквозь неё серое небо. А ещё Макс снова почувствовал озноб, как и всего минуту назад, лёжа за кустом шиповника и нервно втягивая в себя извивающийся, сухой воздух. Но это был не страх, от самой тени исходил сильный холод, словно от промёрзлой за зиму почвы.
Тень всё так же покачивалась из стороны в сторону, и если у крака отсутствие привычных для земных существ глаз мешало понять его мысли и чувства, то у этого непонятного тёмного сгустка отсутствовало всё, отчего Макс мог только смотреть, не в состоянии зацепиться за происходящее мыслью.
Рванные края дыры стали шевелиться, похожие на бахрому, которую развевает ветер. Они тянулись друг другу, сцеплялись, перекручивались, и Макс видел, как дыра всё больше и больше наполняется этой чёрной, шевелящейся бахромой.
До него вдруг дошло, что скоро дыра заполниться полностью, и тогда тень завершит начатый прыжок. От одной мысли о том, что это существо коснётся его, Макса с отвращением передёрнуло, и он ватными ногами стал отступать назад.
И когда до него дошло, что так ему, конечно же, не спастись, что тень настигнет его за какие-то доли секунды и так же быстро убьёт, он расслышал громкое — Ложись, ёб твою!
Ничего не соображая, Макс повалился на землю, задрав голову, чтобы видеть тень, и тут же грохнул ещё один выстрел.
В этот раз стрелявший не попал, а только слегка задел покачивающийся сгусток. С одного края появилось небольшое углубление, которое тут же зашевелилось новой бахромой.
Макс видел, что дыра уже полностью затянулась, и сжал зубы, потому что почувствовал вдруг жгучие слёзы в глубине глазниц. Ему совсем не хотелось вот тут вдруг взять и пустить слезу, но и заставить железы не работать он не мог. Их заставляло работать чувство обиды, такое же жгучее, как и сами слёзы. Обида эта была от осознания собственной беспомощности.
— Господи, — мелькнуло в мозгу, — Неужели ничего нельзя сделать?
Ему захотелось вскочить, броситься на чёртову тень, бить её, вгрызаться в неё зубами, но ведь это ничего не даст. Ничего не даст. С-сука!
Но когда от дыры не осталось и следа, тень не бросилась в его сторону. Она стремительно, с каждой секундой ускоряясь, рванула на другую сторону улицы, и Макс проследив её взглядом, увидел того, кто спас ему жизнь двумя выстрелами. Это был щуплый, высокий мужчина лет сорока. Он стоял, прижавшись спиной к забору, и спешно пытался перезарядить ружьё. Но руки от спешки тряслись, и он всё никак не мог загнать патрон в ствол. Когда тень была от него уже в паре шагов, мужчина поднял взгляд и Макс увидел в его глазах застывший ужас. Он попытался замахнуться ружьём, но тень на огромной скорости впечатала его в забор. Потом она медленно, словно смакуя, отлетела назад, и Макс увидел, что мужчина оседает на землю, выпуская из рук ружьё. Из его носа быстро бежали тёмные ручейки крови, а глаза продолжали слепо смотреть перед собой, и был в них всё тот же застывший ужас.
Тень снова рванула вперёд и ударила ещё раз. Макс лежал и не мог пошевелиться. Ему было жаль этого мужчину, благодаря которому он был ещё жив, внутри закипала злость, но Макс даже и близко не мог представить, как, и главное, чем помочь.
Когда тень во второй раз рванулась назад, мужчина оказался словно прилеплен к чёрной, колышущейся массе. Он пытался вяло отпихнуться от неё руками, но у него не получалось. Тень снова начала ускоряться. Макс видел, как подпрыгивая вверх-вниз, волокутся по земле ноги, как бессильно шевелятся руки. Тень вылетела на дорогу и понеслась в конец улицы, волоча тело по земле.
Макс повернул вслед за нею голову и увидел Егорыча. Дед стоял не шевелясь, приложив приклад к плечу и напряжённо выцеливая. Макс затаил дыхание. Он ни черта не разбирался ни в оружии, ни в самой стрельбе, но даже ему, далёкому в этом вопросе, было понятно, что выстрелить так, чтобы не попасть в человека в данный момент практически невозможно.
Тень подняла тело мужчины выше, и Макс вдруг с ужасом осознал, что эта тварь разумна. Она отлично понимает, что целящийся человек не стреляет только потому, что боится попасть в другого человека.
Но тут словно в насмешку, словно понимая свою неуязвимость, а потому и безнаказанность, тень вдруг резко колыхнувшись, отбросила от себя человеческое тело. Мужчина полетел вперёд, совершая немыслимое сальто, и Егорыч выстрелил.
Прямо в центре тени появилась дыра, примерно такая же, как в прошлый раз вверху, и тут же прогремел второй выстрел, увеличив дыру вдвое. Бешено зашевелилась бахрома, затягивая рану, а Егорыч уже перезаряжал вслепую, не сводя взгляда с чёрной твари.
Но в этот раз тень даже не стала дожидаться, когда рана затянется. Она метнулась вперёд, подхватила едва коснувшегося земли мужчину и с огромной силой бросила его в сторону Егорыча.
Послышался громкий треск ломающихся досок, а может быть и костей. Дед было рванулся наперерез, но тело ударилось об забор в пяти метрах от него и он не успел стать между, чтобы принять удар на себя. Тогда он, с ненавистью ругнувшись, выстрелил не целясь.
Но тень уже удалялась. Она вылетела на луг, и видимо разогнавшись до огромной скорости, стала быстро уменьшаться в размерах. Макс разглядел крака, поспешившего за нею следом.
Через пару секунд, тень исчезла среди деревьев, стена из которых виднелась прямо за лугом. Бегущий крак ещё какое-то время был виден, но вскоре и он скрылся из виду. А из-за последнего дома улицы появился человек. Он попытался прицелиться в убегающего крака, но видимо поняв, что это бесполезно, стал быстрым шагом, иногда переходящим в трусцу, приближаться.
Егорыч присел, аккуратно приподнял мужчину за плечи и стал вглядываться в его лицо. Голова мужчины безвольно запрокинулась назад, руки безжизненно свисали.
— Семён, — как-то испугано заговорил дед. — Семён. Как ты?
Но мужчина не издал ни звука в ответ.
Макс медленно поднялся и стал смотреть на приближающегося от конца улицы человека. Это был парень его возраста. Его напряжённый взгляд не отрывался от мужчины, губы заметно подрагивали, и Макс понял, что он видимо догадался о том, что здесь произошло.
Подбежав, парень бросил своё ружьё на землю и повалился на колени.
— Дядь Семён, — забормотал он. — Что с ним? Он живой?
— Не знаю ещё, — голос деда был глухим и злобным. — Суки поганые.
Он стал ощупывать тело мужчины.
— Всё переломано, Серёжа, — выдохнул он через какое-то время.
— Может силу ему отдать? — с надеждой спросил парень, и Макс удивлённо прислушался.
— Не поможет, — дед говорил задумчиво, продолжая ощупывать тело. — Зря только потратишь. Рёбра все сломаны, шейные позвонки тоже.
— Давай я ему отдам силу, — повторил парень. — Это же дядька мой.
Голос у парня дрогнул.
— Он же мне за отца был. Суки, — парень заскрежетал зубами, пытаясь сдержать слёзы.
Максу стало не по себе. Ему всегда было не по себе при виде чужого горя. В такие моменты взгляд начинал смотреть куда-то бесконечно вперёд, бесцельно, как будто сквозь предметы, а внутри шевелилась темная ненависть. Ненависть ко всему, что причиняет зло.
— Успокойся, Серёжа, — голос деда стал мягче. — Если ты отдашь ему свою силу, он всё равно не оживёт. Он уже мёртв, Серёжа.
Парень резко отвернулся, и Макс увидел, как затряслись его плечи. Он плакал беззвучно, отчего было ещё страшнее.
— Их двое было, Серёжа? — спросил дед, глядя на подрагивающие плечи парня.
— Да, — сдавленно ответил тот.
— И чего это они вместе теперь? — спросил дед задумчиво, вряд ли ожидая ответа.
— А зелёных не видел? — теперь дед обратился к парню.
— Нет, — выдохнул тот.
Дед продолжил молча водить ладонью по телу, аккуратно, словно боясь повредить.
— Да, силой уже не поможешь.
Он бережно уложил тело на землю и медленно поднялся.
— Вот так вот у нас, Максимка, — тяжело проговорил он, посмотрев на Макса. — Сам-то не повреждён?
— Нет, — Макс мотнул головой. — Вот этот человек меня спас. А так бы, наверное…
— Ты главное себя ни в чём не обвиняй, Максимка. У нас всегда так. Знаешь такую поговорку — сам погибай, а товарища выручай. Вот по ней мы и живём здесь. А если не по ней жить, так нас в два счёта всех на тот свет спровадят.
Дед похлопал парня по плечу.
— Хватит, Серёжа. Нужно отнести тело.
— Угу, — ответил парень, но не обернулся. Наверное, у него на лице были слёзы, и ему было стыдно за них.
Дед снова посмотрел на Макса.
— Ты, наверное, домой иди, Максимка, — сказал он. — Мы тут сами управимся.
— Угу, — так же скупо, как и парень, ответил Макс. Да и нечего было говорить больше. Макс это понимал, потому, он ещё раз бросил взгляд на тело того, кто спас его от смерти, и вздохнул.
— Иди, иди, — мягко повторил дед, махнув ладонью.
Макс кивнул, и развернувшись, поплёлся вдоль забора.
— Максимка, ружьё подбери, — крикнул дед, когда он отошёл уже метров на двадцать.
