Глава 8. Концерты и заявки.
Примерно за два часа до начала позвонила Беатрис, попросила ее встретить. Сказала, Марина не придет, она будет одна.
За час пятнадцать я уже ждал ее возле рамок металлоискателей. Народу, вопреки моим наивным рассуждениям, было много. И, как узнал уже сегодня, запись мероприятия всё же будет вестись, транслируясь онлайн в планетарную сеть. Дон Бернардо сделал для внучки шоу, как и обещал. Веласкесы – они такие.
Билеты, которые не для своих, тоже были, и немало. Причем львиная доля зрителей относилась к не бедной категории: шоу было разрекламировано, и активная часть бомонда Альфы сочла за честь объявиться на подобном мероприятии, поднимая этим собственный рейтинг, а заодно взвинчивая и уровень мероприятия. Правда, рамки, в смысле металлоискатели, были абсолютно для всех: их проходили как простые смертные вроде сестер Санчес, так и главы небольших кланов с семействами и любовницами - лица некоторых узрел в толпе.
Итак, уже за час до начала очереди у рамок растянулись на несколько десятков метров. Поймав глазами Тигренка, встал за рамкой, очередь к которой она заняла, принялся ждать. Меры безопасности здесь приняты колоссальные, я бы сказал беспрецедентные. И причина не только в выступлении маленькой богини - посетить концерт собралась сама ее величество. Никто до последнего не знал, прибудет она или нет, и, подозреваю, до генеральной репетиции об этом не знала она сама, но у дворцовой стражи работа такая – готовиться. К чему угодно – и к возможному, и к невозможному.
Я тоже участвовал. В смысле, в мерах безопасности. Правда, узнал об этом тоже после генеральной репетиции, когда девчонки, воспользовавшись образовавшимся окном, повезли меня во дворец. Не в корпус – Мишель, как мне сказали, отсутствовала, а к сеньоре Морган, всемогущей главе службы безопасности клана и по совместительству начальнику управления дворцовой стражи императорской гвардии. Которая встретила меня строго, по военному обрисовав ситуацию и поставив задачу. Никаких чаепитий и посторонних разговоров «о погоде».
- Не забывай, ты – сотрудник дворцовой стражи в гражданском! - закончила она вводную.
- Я не сотрудник дворцовой стражи, - попытался парировать я. Просто из желания сказать что-то против. – И даже не ангел. Присягу же до сих пор не принял!..
- Хуан, ты и сам отдаешь себе отчет, какие это мелочи, - покровительственно улыбнулась она, демонстрируя, что понимает мое желание выпендриться. Это был наш первый приватный разговор после Плаца, эмоции в памяти были еще живы.
- Итак, в зале будет королева, - подвела она итог. - Всё, что нужно, сделают штатные сотрудники. Твоя же задача – бдить. Следить в оба. За кулисами у нас людей мало, практически нет, и даже ангелов можем использовать там ограниченно - слишком велик риск вычисления нулевого объекта. Так что не надо воспринимать мои слова, как брюзжание человека, которому просто нужно тебя озадачить. Никогда не знаешь, что придет в голову противнику, какой способ нанести удар он изберет. Лишних мер предосторожности не бывает. Надеюсь, не забыл произошедшее на тринадцатом участке?
Она искрометно улыбнулась, я же вжал голову в плечи. Такое забудешь! Действительно, именно нам, сопливым стажерам, «повезло» оказаться на отрезке пути кортежа русского президента, на котором против него готовили провокацию.
- Если что - твоя задача дать знать, - закончила она. - Не геройствовать – у нас есть, кому геройствовать. Ну, кроме случаев… - Вздох. – Сам понимаешь, каких.
- Когда буду рядом с принцессой, - понятливо кивнул я. Она кивнула в ответ.
- А ты будешь рядом с нею. Не сегодня – завтра. Не завтра – послезавтра. Или же я ничего не понимаю в жизни.
- Да-да, Хуан, - улыбнулась она, - это задание распространяется не только на сегодня. Всегда, когда ты рядом с ее высочеством, ты ее телохранитель. До конца своих дней. Даже если она об этом не догадывается. И в оперативном отношении непосредственно подчиняешься начальнику ее группы. Кстати, это хорошо, что вы наладили отношения, - заметила она.
Я про себя выругался. Подчиняться Оливии хотелось не особо. Хотя, Бергер не дура и вряд ли будет направо и налево пользоваться полномочиями. Это симбиоз, и нам надо найти его приемлемые формы.
- Можешь идти, у меня всё, - махнула она рукой. Я поднялся. – Не забывай, бдительность и еще раз бдительность! И иконка тревоги быстрого доступа – отныне твой второй канал всегда будет разблокирован.
- Сирена… Можно тебя так называть?
Сеньора Морган кивнула. Правильно, раз я теперь свой без кавычек, почему бы нет? С Мишель же мы на «ты» перешли? И перешли бы в любом случае, дело совсем не в постели.
- Сирена, надеюсь, вы не станете устраивать показного покушения только ради того, чтобы я проявил героизм? Чтоб произвести на нее впечатление?
Сеньора Морган рассмеялась, затем задумалась.
- Это хороший вопрос, Хуан. – Пауза. – Не буду врать - мы думали об этом. В качестве одной из гипотез мозгового штурма. – Покачала головой. – Нет, Хуан, на ЭТО мы не пойдем. Выкручивайся сам.
- То есть, в случае чего это будет серьезно? – сверкнул я глазами. Ее глаза налились сталью в ответ.
- Да, Чико. И именно поэтому мы откинули эту идею с порога. Знаешь ведь сказку про пастуха, пугавшего односельчан волками?
Выйдя из здания управления дворцовой стражи, по дороге к нашему «Мустангу», я все время повторял про себя: «Мозговой штурм… Мозговой штурм…» Сеньорины играются в игры, придумывают планы. Неймется им.
«А не подкинуть ли им проблем? Просто из вредности?» - подало идею ехидное существо внутри меня.
Нет, пожалуй, не стоит. Всё равно в итоге аукнется мне. Но относительно Фрейи и покушения камень с плеч упал – этого сценария я втайне я боялся больше всего.
«Чико, а ведь это просто замечательно, что ее превосходительство вызвала тебя к себе!» - произнес вдруг мой бестелесный собеседник, и я даже споткнулся.
Да, замечательно. Потому, что мысль, на уровне подсознания не дававшая мне покоя, вдруг четко оформилась в причинно-следственную связь. Которая мне не понравилась, ибо с головой раскрывала мою принадлежность к службе безопасности клана Веласкес. Чего бы мне ПОКА не хотелось.
Но Фрейя не дура. И «расколоть» меня для нее… Вопрос нескольких дней, если не часов. После которых отношение ее ко мне изменится кардинально, ибо мальчик, и ПОДОСЛАННЫЙ мальчик – два совершенно разных мальчика.
А значит, нет смысла отрицать очевидное. Я – представитель клана. Но узнать это она должна от МЕНЯ, а не от своих взломщиков.
«Что, amigo, устроим ее высочеству небольшое представление? Дабы тебя легализовать? – хмыкнул я про себя. - Сеньора Морган не против, а будет против – так ее никто и не спрашивает!»
Следующая мысль касалась того, что мне ужасно повезло, что ее высочество эту неделю была занята песнями, а не мной. Потому, как она не может не понимать, что я-республиканец, любого уровня лояльности и агрессивности по отношению к власти, просто не мог не пройти через суровые руки ее превосходительства. Меня просто не допустили бы к ее «телу». И на это можно сделать ставку. Ну, хотя бы для начала.
- Почему так быстро?
Тигренка после рамки практически не досматривали. Стоящая сеньорита из наших, не подав вида, что узнала меня, лишь стандартно ее облапила и пропустила. В отличие от других сеньоров и сеньорин, которых проверяли и досматривали до нескольких минут. Собственно, очередь потому и возникла, что досмотр велся уж очень тщательно.
- Ты в базе, - пояснил я. – Член семьи сотрудника. Благонадежная.
- А-а-а… - Она не смогла сформулировать, но я ее понял.
- Ты как бы своя, потому прошла лишь стандартный досмотр. Повторюсь, ты член семьи не просто сотрудника, а оперативника корпуса телохранителей.
- Ты, что ли, оперативник? – улыбнулась она. Но без ехидства, скорее с изумлением человека, впитывающего любую информацию, как губка.
- А не похож? А вот так? А в профиль? – повернулся я, позируя. Она рассмеялась. После чего перешла к делу.
- Хуан, Марина она…
- Не надо ничего про Марину! – поднял я руку в отрицающем жесте. – Это ее выбор. Я всячески демонстрирую, что готов к контакту и не бегу от ответственности, но если ей так легче…
- Ты не понял, - покачала она головой. – Да, она тебя… Футболит, - подобрала Тигренок красивое слово, – но сегодня она собралась пойти. Именно потому, что поняла, что хватит футбола, пора наводить мосты.
Кажется, сквозь зубы я выдавил пару ругательств.
- Не прошло и полгода!
Беатрис скисла.
- Да скоро уже. Как раз почти полгода и прошло!..
Я вздохнул и оглядел ее совсем чуть-чуть, но выделяющийся животик. Вновь пробормотал пару ругательств.
- Она давно это понимала, - продолжила девушка. – Просто гордость не позволяла. А еще страх.
- Страх? – Я поморщился.
- Страх менять что-то. Она цеплялась за отрицание тебя, как за соломинку, за последнюю надежду. Но соломинки заканчиваются… - Беатрис грустно улыбнулась. Какая-то в ней проступила житейская мудрость, которую трудно ждать от девушки семнадцати лет. - И сегодня она решилась. Но ее как назло вызвали в госпиталь – дежурить. И «отмазаться» нельзя - там правят бал военные, а им плевать на любые билеты на любой концерт. «Надо» - и всё!
Кажется, я скривился. Да, военным все равно, это так. И с ними иногда крайне трудно договориться – сделают назло специально, знаем мы эту публику. «Сапоги», мать их!.. Но главное, военные беспрекословно выполнят ЛЮБУЮ команду верховного главнокомандующего, особенно, если она касается девочки-стажера из медакадемии и графика ее дежурств. И никаких вопросов задано не будет, даже про себя.
Да, я уже и сам понял, что зря пригласил девчонок. Но понял не сразу, и сгоряча, как только получил на руки заветные билеты - два штуки в амфитеатре, как участник программы, набрал номер Пантеры и предложил «помириться». Причем «коллективно». Устроив сеанс общения аккурат после этого мероприятия.
Почему их? Так ведь давно назрело! А после концерта девочки размякнут, особенно Марина, и можно будет вить из них веревки. Съездим к маме, в этот же день, если повезет. А других…
Других девчонок приглашать не хотел. Если отдать билеты двоим из пятерых – остальные трое обидятся. Да и мне сложно сделать выбор – я их всех люблю, никого не хочу выделять.
Есть еще мама, но это не то мероприятие, куда я бы хотел пригласить маму. Пока это больше политика, чем творчество. Вот когда заработает наша группа, когда наработаем материал и начнем с ним выступать… Тогда да, обязательно – она будет первая. Но не сейчас.
- Хуан, раз уж мы начали говорить о важном… - Беатрис смущенно опустила глаза. - …Есть еще вопрос, не о Марине.
Я кивнул – ждал этого разговора.
- Понимаешь… Я… Ты… Ребенок… Я не знаю, как к этому относиться! Я не знаю тебя, не знаю, что из этого выйдет, кто ты для меня!.. Я тебя не ненавижу, как Марина, и не прячусь… Но я не знаю, как жить дальше! – Кажется, из ее глаз приготовились хлынуть слезы.
Я притянул ее к себе.
- Тигренок, не представляю, что тебе наговорила сестра, но я не чудовище! – Заглянул ей в глаза. – Да, ты беременна. И отец – я. И я не складываю с себя ответственности, буду помогать всем, чем смогу. Но, Беатрис, я не люблю тебя. Я всегда буду рядом, всегда подставлю плечо, но в плане сердца ты свободна. Единственное мое условие – ребенок должен меня знать. И мою маму, - добавил я, представляя глаза своего главного советчика. Конечно, когда расскажу ей о сестрах Санчес, будут греметь громы и рваться молнии, все-таки полгода – это полгода. Но после она займется Тигренком, и будет души не чаять ни в ней, ни в ребенке. - В остальном ты будешь вольна поступать, как тебе заблагорассудится, встречаться, с кем хочешь. Но опять же, если что, если тебя обидят – я буду рядом!..
- Зачем тебе это всё? – хмыкнула она. – Быть рядом. Заботиться. Что тебе с этого?
Я пожал плечами.
- Я вырос без отца. Не хочу повторения этой ошибки. Вот только сделать ничего не могу!.. – выдохнул я, разводя руками.
…И вдруг в ее глазах прочитал понимание. Она догадывалась о моем предназначении - для чего меня «точат», для какой цели. А может, им открытым текстом сказали, с пояснением, чтоб не мешались – не важно. Важно, что она не требовала чего-то выше моих сил, а это в женщинах очень редкое качество.
- Ты будешь отличной матерью! – ободряюще похлопал ее по плечу. – И за меня, и за себя – за нас обоих. Я буду помогать в меру сил, чтоб вы ни в чем не нуждались, ты же тащить основной груз. И у тебя получится! – сжал я ее ладонь. - И Марина поможет. Перебесится и поможет!
- Хуан, это ты запретил ей… Искать врача? – вновь опустила глаза в землю Беатрис, внутренне скукожившись. Мысль о враче ей радости явно не доставляла. Ну, вот и всплыло.
- Я. – Я не стал уточнять, что сделал это с опозданием и при молчаливом намеке королевы. Потому, как знал бы – поступил бы точно так же.
- Спасибо! – выдохнула она, и сколько в ее голосе было благодарности! – Марина не злая, Хуан, нет, - принялась она вдруг обелять сестру. - Она жестокая, но жизнь ее такой сделала. На самом деле она внутри хорошая.
- Получается, ты с самого начала этого не хотела? Несмотря на обстоятельства? – хмыкнул я.
Девушка пожала плечами.
- Падре Антонио сказал, что это убийство, грех. Грех безусловный. Я спросила и про тебя, - она отвела глаза в сторону, - но он сказал, что для тебя убийство грех условный. Ты убиваешь людей взрослых, отдающих отчет поступкам. Бог, - ткнула она пальцем в крышу купола, - рассудит тебя по делам, учтет все обстоятельства – где можно проявить снисхождение, где нет. Убийство же ребенка… - Она покачала головой. – Маленького, еще не родившегося… Если это мой крест, мое наказание за непристойное поведение – я понесу его, - твердо отчеканила она, и глаза ее сверкнули. - …Да и падре говорит, что ребенок не может быть наказанием. Просто я не до конца понимаю высшую мудрость.
- Ты религиозная? – в лоб спросил я. Беатрис кивнула.
- Марина тоже. Но она – врач, и у нее своя религия - медицина. Жесткая и циничная, но иначе быть не может. Я же…
Молчание, вновь глаза в землю.
«Вот так, мой друг, - взял слово внутренний голос. - Религиозное католическое семейство. В котором и тебя, и твои действия уже обсудили со священником. Который дал добро и разложил и твои, и их поступки по полочкам. Как положительные, так и отрицательные. Как тебе это «танго втроем?» Ты, она или ее сестра и священник?»
«А что еще ждать от религиозного семейства? - хмыкнул я про себя.
Мама тоже ходит в церковь, причащается. Кровь берет своё. Но меня воспитала нерелигиозным. И вообще позволила выбирать ценности, которым стоит поклоняться. Возможно, лично для меня это не так и плохо, но в патриархальном обществе подобное поведение не слишком приветствуется.
«Скажи спасибо, мой друг, что падре не посоветовал держаться от тебя подальше – с него станется». - подвел итог копаниям внутренний голос.
В общем, я сделал вывод, что если проект выгорит и мне придется стоять недалеко от руля Венеры, к религиозному вопросу стоит подойти отдельно, присмотревшись и сделав выводы, что это такое. У меня хорошие отношения с единичными представителями нескольких разных религий, но религиозные институты могут создать, если захотят, большие проблемы.
За разговорами мы подошли к фонтану, около которого встали. Надо сказать, что на Венере любят фонтаны. Почему? Не знаю. Наверное, они намекают людям на уют и комфорт далекой Прародины. Деревья, посаженные тут и там вдоль улиц, бесчисленные парки, скверы и иные рекреации, небольшие, зато встречающиеся практически повсеместно. И, конечно, фонтаны. Вода на Венере ценность, ее здесь не добывают, а синтезируют из водорода, в том числе привозного. Так что кроме уюта, вода – показатель достатка, богатства. И заботы о людях, которым сделали это богатство доступным.
Как я уже сказал, Итальянский дворец был построен любителем итальянской культуры эпохи Возрождения. Да Винчи, Боттичелли, Рафаэль, Тициан… Отгрохан в вычурном стиле, правда, относящемся скорее к барокко, но для современника это не принципиально. Главный зал дворца располагался внутри, за главным входом с огромной парадной залой; правое и левое же крылья здания огибали пространство перед входом, создавая достаточно большой и уютный дворик с фонтаном, к которому в данный момент стекалось большинство из прошедших контроль. Возле парапетов было людно, к воде мы не пошли, встав недалеко, почти по центру двора. И в момент, когда я все-таки перевел тему на то, что неплохо было бы съездить нам сегодня к маме хотя бы вдвоем, Беатрис замолчала на полуслове, глянув мне за спину.
- Хуан, там это…
Я обернулся. Так и есть, ее высочество. Конечно, сторонний человек бы ее не узнал – грим, иссиня-черные волосы, искусственные брови, измененный носик... Но сходство было, и заметное. Фрейя стояла, сложив руки на груди, в десятке метров, рядом с одной из девочек первого кольца, играющей роль подруги. Справа и сзади мельтешили еще девочки, но держали дистанцию, а чуть в отдалении маячила фигурка Оливии. Все в нарядном, но неброском.
- Привет, - вытянул я губы в приторной улыбке. Картинно осмотрел дворик, местность, ее телохранителей. Мозг пронзила мысль:
«Давай, Чико! Сейчас или никогда!»
М-да! А действительно, второго такого шанса может не представиться! И я начал.
Обернулся. Демонстративно осмотрел толпу у фонтана, рамки и здание впереди. Произнес:
- Слушай, маленькая богиня, можно вопрос, какого хрена ты тут делаешь?
- Я… А-а-а?.. - Она не поняла, не ожидала такого вопроса и такой реакции. Я же не дал ей времени разобраться, подскочил и потянул за локоть:
- Быстро, уходим!
По пути бросил взгляд Беатрис : «Следуй за мной!»
- Ты что делаешь? Сдурел? – попробовала возмущаться и сопротивляться ее высочество, но я рявкнул:
- Не дергайся! Мы недалеко! И еще, тут охрана - я что, по-твоему, самоубийца?
Логичный аргумент. Ее высочество замолчала и позволила довести себя до портика одного из крыльев здания, под крышу которого, подальше от посторонних глаз, мы юркнули. Народ был и здесь, но не в таком количестве. Следом за нами вошли девочки и растерянная Беатрис.
- Ты что себе позволяешь? – Фрейя оттолкнула меня, глаза ее налились кровью, а голос бешенством. Таким искренним и неподдельным, что я непроизвольно улыбнулся. – И чего скалишься? – еще больше взбесилась она.
- Слушай, твое высочество, - вновь рявкнул я, стараясь оперировать тоном, а не голосом, - ты что творишь? Если хочешь моей смерти – так и скажи. Или лучше достань игольник, возьми у кого-нибудь из своих девочек, и грохни меня – так будет быстрее!
Выражение лица собеседницы сменилось на недоуменное. Я пояснил:
- Какого игрека ты выперлась на середину двора, где людно? Приступ бесстрашия? Допустим. А об окружающих ты подумала? Обо мне, например?
- О тебе? – Непонимание в ее глазах становилось все более сильным, а интерес все более неподдельным.
- Обо мне, - ядовито фыркнул я и указал ей на фонтан. – Видишь, сколько там людей? А сколько девочек вокруг тебя? Одна. ОДНА! – проревел я, понизив голос до шепота. – И еще две где-то в отдалении шляются. А если в толпе убийца?
Она хотела что-то ответить, но я не дал:
- А вон там? – И указал на дом. Мы выглянули из-за колонны – он находился под другим углом зрения. – Знаешь, детка, если посадить туда снайпера, ты труп! Или туда. Ну, или вон туда. Нет, серьезно! – деланно-обиженно засопел я, когда она начала смеяться. Губы в улыбке растянулись и у стоящей рядом телохранительницы, и у обеих поодаль, и даже у Оливии. Не улыбалась только Тигренок.
- Слушай, тебе может и смешно, но мне нет, - обижено завершил я «наезд». – И если есть возможность не подставляться – считаю, лучше не подставляться.
- Это всё? – прекратила смеяться ее высочество, настроение ее явно улучшилось. – Хуан, за заботу, конечно, спасибо, но с чего вдруг ты обо мне так печешься?
- Во-первых, - ядовито сощурился я, - я не враг тебе, уже говорил. Какие бы политические взгляды ни разделял, я против, чтобы лилась кровь, и тем более кровь невинных. И тем более невинных сеньорит, - закончил я, показно сбившись, как и положено парню, которому она нравится. – Во-вторых… Mierda, ты представляешь, что сделает твоя мать, если во время покушения на тебя я буду стоять рядом? С моим-то послужным списком?
Выразительная пауза.
- Она вначале прикажет проткнуть меня чем-нибудь острым, - начал пояснять я. - Сделать больно-больно. И только после спросит: «Кто еще участник и с кем ты был в сговоре?»
А после вновь прикажет делать мне больно-больно, потому, что не поверит, что я не при чем. И ее… Эта… Гарсия – так ее зовут? Вашего специалиста делать больно-больно?
Фрейя кивнула, пытаясь читать в моем лице, какова цель данной отповеди. В заботу, само собой, она не верила.
- Так вот, а сеньора Гарсия с радостью этот приказ исполнит. Про нее легенды ходят, что она младенцами питается, и, думаю, те не на пустом месте возникли.
Ее высочество на такое высказывание только фыркнула, но свою оценку обо мне еще не сделала.
- Хуан, спасибо, - выдавила она, наконец. – Давай по порядку. Там снайперы, в том здании, - указала она на дом напротив. – В толпе наши агенты в штатском, - перевела руку на фонтан. – Девочки… Девочек больше, не трое, - закачала она головой. – Я понимаю, ты не специалист по организации охраны, но такие элементарные вещи знать должен. Не поверю, что не знал!
- Знал… - Я виновато посмотрел в пол. – Правда, все мои акции протеста ограничиваются яйцами, брошенными в некого нехорошего camarrado… Но словосочетание «фаршированный Шимановский» мне очень сильно не нравится, чтоб играть с такими вещами. Да, примерно знал.
Фрейя улыбнулась.
- Тогда к чему этот наезд?
Я поднял глаза.
- Твоя мачеха.
Пауза.
- Послушай, маленькая богиня, я маленький человек. Да, я тебя не боюсь, и вообще никого не боюсь. Но до тебя я ни с кем подобного уровня не общался! Конечно, у меня… Экзотические для вашей среды взгляды…
…Но зачем ТАК? – закончил я на повышенной ноте. - Я же не умышляю в твою сторону ничего плохого!
- Угрожала? - растянула ее высочество губы в задумчивой ухмылке.
- Не сильно. – Я картинно поежился. – Но доходчиво.
- Хуан, - она доверительно взяла меня за руку, - я знаю свою мачеху. Да, она может устраивать театральные эффекты. Но если бы тебя хоть в чем-то подозревали, поверь, я бы с тобой не общалась. Тебя бы ко мне не подпустили.
- Но зачем же ТАК… - повторился я.
Она покровительственно улыбалась.
- Работа у нее такая. Это всё, что ты хотел сказать?
Я покачал головой.
- Нет. Я хотел выяснить, нет ли чего еще. Второго дна. Может ты… И она… И я…
Фрейя покачала головой в ответ.
- Нет. Ты – обычный парень. Не бери на свой счет. Просто стандартная процедура. Это всё, что могу сказать.
Я облегченно вздохнул, будто камень упал с души.
- Спасибо. И еще, звезда моя, давай ты все-таки не будешь лишний раз подставляться? – еще раз кивнул я в сторону двора, сверкнув глазами. Ее высочество покатилась в раскатах хохота.
Когда собрался уходить, взяв под локоть Беатрис, меня настиг ее вопрос:
- Интересно, зачем она тебе угрожала после того, что ты вытворил в Верховном суде? Когда слушалось «марсианское дело»?
Я обернулся, встретился с нею взглядом. Фрейя смотрела спокойно, с достоинством человека, знающего много и соизволившего вскрыть часть карт. Я ответил ей таким же взглядом заядлого картежника.
- Вот именно поэтому и не понял. – Вымученная улыбка. – Но ведь ты сама только что сказала, это не угроза. Значит, всё в порядке?
Пауза.
- Послушай, что бы там ни было, я все равно остаюсь нелояльным республиканцем, чтобы со мной церемониться, на каком бы суде и с какими бы последствиями ни выступал, - вырвалось у меня, словно самое сокровенное. - Ладно, извини, мы пойдем. Скоро на сцену, а наша группа первая…
Всё, антракт. Теперь под локоть Тигренка, и к главному входу. Надо успеть проинструктировать ее, пока не начался концерт. После, возможно, будет поздно. Строптивая, может, и укрощена… Частично. Но это значит, что начинается совсем другая игра с совсем иными ставками.
* * *
Se sai come trovarmi
Se sai dove cercarmi
Abbracciami con la mente
Il sole mi sembra spento
Accendi il tuo nome in cielo
Dimmi che ci sei
Quello che vorrei
Vivere in te
Фрейя тянула. Первые несколько раз спотыкалась, но интуитивно прочувствовала и нашла шаткий баланс, как надо спеть. Подобрать слова мне, немузыканту, трудно, но я видел процесс в виде коридора, в рамках которого нужно как бы пройти, где повышая, где понижая, а где вообще эмоционально взрываясь, чтобы песня не просто звучала, а гремела. В хорошем смысле этого слова.
«Adajio» – вещь известная. В отличие от средневековой попсы, которую я пытался впарить до этого, ее знают все, кто достаточно тесно касался классической музыки и классического вокала. Мало какой песне досталась такая слава.
Естественно, дон Бернардо его знал, и знал превосходно. Но у профессионалов есть болезнь, обильно портящая им кровь, называющаяся «замыленный глаз». Он искал для дочери крестницы нечто необычное, из того, что ему неизвестно, пропуская мимо шедевры, валяющиеся под ногами. Я понимал его, ой как понимал, как и то, что изначально он попросил меня подобрать песню именно по этой причине. Да, его просьба - часть плана по воздействию на ее высочество, но при этом вполне себе полноценная операция по реальному поиску реального шедевра. Скорее всего, он допускал, что я не подберу, и у него был план действий на случай неудачи, но запускать его после случившейся истории не осталось времени. В крайнем случае, если бы материал не подошел именно его подопечной, он использовал бы его в других проектах. Так что это не очередная «благотворительность» в рамках плана королевы, а своеобразное, но партнерство.
Вторым приятным сюрпризом стало то, что пару лет назад ее высочество разучивала эту песню, в качестве тренировки, домашнего задания. Разучивала на испанском, в современном переводе, но третьим сюрпризом оказалось, что она прекрасно владеет итальянским. Причем не современным мусорным с примесью турецких, арабских и албанских словечек, какие выдает в эфир Кассандра, а классическим, оставшийся лишь в учебниках, да в памяти потомков итальянских эмигрантов в Латинской Америке. Тот итальянский, что сродни моему французскому, с которым меня поймут где угодно, только не во Франции. Но нам требовался именно такой реликт.
Так что разучивание песни, которую я досконально помнил на слух, много времени не заняло. Я на ходу корректировал, поправлял маленькую богиню, пока она всё не запомнила, и когда приступили к репетиции, часы еще не пересекли отметку «полночь».
Следующие два часа я наблюдал за профессионалами в работе, впитывая, как примерно это должно выглядеть. Дон Бернардо казался матерым волком, я поразился, как остро это чувствовалось. Каждый его совет, даже если дело касалось мелочи, делал исполнение лучше, краше. Вот, вроде ерунда, и незаметна нетренированному уху… А оказывается, без нее (или наоборот, с нею) песня звучит совсем иначе!
Фрейя тоже демонстрировала уровень, на лету схватывая там, где мне понадобился бы не один час внушения и разжевывания. И вообще, слушая ее, я всё больше понимал, что отношение мое к ней меняется, и меняется в лучшую сторону. Когда человек бездельничает, слоняется, организовывает пьянки-гулянки от скуки, или сам себе придумывает занятия, подчас жестокие, от которых страдают люди вокруг… Это плохо. Взять того же Эдуардо, ее братца. Я не слышал о нем ничего хорошего. Юбки, пьянки, машины, сетевые игры. А тут… Нет, не хобби. Хобби это то, чем занимаешься в свободное время. Тут же занятие, которому посвящены если не все, то очень большие силы.
Да, она не будет звездой. Но для того, чтобы подняться над обыденностью, стать в чём-то лучше других, девочка отдает себя, старается. Возможно сейчас людям от ее занятия ни жарко ни холодно, но когда она станет королевой, не будет (надеюсь) сворачивать в сторону от проблем и опасностей, смело заглядывая им в глаза.
В общем, я получил удовольствие. И по прошествии часов трех, ее выступление было практически готово. Конечно, я видел его не так, как дон Бернардо, выжать из песни можно было и больше… Но Хуан Шимановский может быть кем угодно, только не специалистом в области музыки, чтобы пытаться лезть и диктовать свое видение. Спасибо, что хоть из зала не выгнали.
Фрейя меж тем подходила к финалу, всё повышая и повышая интонацию, добавляя все больше и больше энергии в голос:
Il sole mi sembra spento
Abbracciami con la mente
Smarrita senza di te
Dimmi chi sei e ci credero
Musica sei
Adagio!!!...
Вытянула! Молодец! Все-таки есть у нее способности! Жаль, что широкая публика их так и не оценит в полной мере, и ей до конца дней суждено петь лишь для самой себя. Но выбирать родителей и происхождение нам не приходится, как наследница престола она стране нужнее.
Музыка смолкла. Ее высочество стояла посреди сцены, бессильно опустив руки. Они устали, оба – и она, и дон Бернардо. Устали давным-давно, елозя различный материал в течение всего сегодняшнего дня. Но в момент моего прихода и сейчас это были две совершенно разные усталости. Вплоть до мгновения, как я произнес волшебное слово «Adadjio» я видел разбитых людей, готовых сдаться, капитулировать, и не делающих это на одном голом слове «надо», ввиду ответственности за взваленные на себя обязательства. Сейчас же они походили на выжатые лимоны, особенно Фрейя, но настроение у обоих было поднято до небес. Счастливые люди, в самой отчаянной ситуации увидевшие, что смогут выкарабкаться, победить, и выкладывающие для этого все силы. Пожалуй, такой энергии, как в ту ночь, я не видел в своей творческой карьере никогда, ни до, ни после. Уже за это ее стоит запомнить, поставив в качестве примера саму себе.
Итак, рядом со мной находились усталые, вымотанные люди. Но люди безумно счастливые. И от меня требовалось, чтобы они таковыми и оставались.
- Что скажешь, Хуан? – обернулся старик Ромеро. – Есть замечания, предложения?
Я пожал плечами.
- Неплохо. Я бы даже сказал, отлично. Но не хватает эмоций.
Ее высочество на сцене презрительно фыркнула. Впрочем, я бы удивился, не сделай она этого. Дон же Бернардо заинтересовался.
- То есть?
Я покачал головой, словно отгоняя наваждение.
- Оставьте. Всё хорошо, просто отлично. Рекомендую отпустить вашу воспитанницу поспать перед концертом. Да и вы пару часов перекемарить успеете – силы вам сегодня понадобятся.
Глаза старика сузились.
- Хуан, я спросил тебя. Твоя задача мне ответить. В чем проблема?
- Проблема в том, что я не профессионал. – Я выдержал его взгляд и даже попытался надавить своим. – Я не знаю, как что надо делать правильно, как что должно звучать. Я вообще ничего не знаю!
- Но ты видишь картину так, как увидит из зала простой зритель. Неискушенный, - парировал он. - И поэтому мне интересно знать именно твое мнение, как человека не знающего и не разбирающегося. Тебе что-то не нравится, ты что-то увидел свое, так? И я хочу это услышать.
- Нравится, не нравится… – Я тяжело вздохнул и поднялся, намереваясь сделать самое мудрое, что только возможно – свалить отсюда. В конце концов, через несколько часов репетиция и у меня. Генеральный прогон на сцене, первой большой сцене в жизни, это вам не хухры-мухры! И тоже неплохо вздремнуть, хотя бы в машине. – Но во-первых, кто я такой, чтобы вам что-то указывать? А во-вторых, - я бросил взгляд на во все уши слушающую нас Фрейю. – А во-вторых, что бы я ни сказал, какую бы оценку ни дал, ее высочеству это не будет интересно. Она сделает с точностью до наоборот, а портить ей выступление мне не хочется.
- Хуан, сядь! – голос дона Бернардо налился сталью. – Я тебя не отпускал!
Я хотел возразить, что свободный человек, но не стал. Не дело это, ссориться со стариком на ровном месте. Наигранно вздохнул, вернулся.
- Хуан, здесь только я решаю, кто и что будет делать. И как делать. – Дон Бернардо бросил через плечо взгляд на сцену, в котором для его воспитанницы не было ничего хорошего. Впрочем, та к таким привыкла и лишь прилежно опустила глаза в пол. – И если мне интересно твое мнение, значит, я его выслушаю. Делать же что-либо, или не делать, соответствует услышанное моим ожиданиям или нет – не твоя забота. Всё понял?
Я кивнул.
- Так что пересядь сюда, ко мне, и начинай излагать. А она послушает. И будет слушать ОЧЕНЬ внимательно, - вновь обернулся он к сцене и глаза его сверкнули.
Я обошел два ряда, пересел. Что ж, раз вопрос стоит таким образом…
- Итак, эмоции, - начал излагать я, призывая в помощь всё доступное красноречие. – Ее голос не оперный, скорее очень качественная попса, и это накладывает отпечаток. Там, где оперной диве достаточно вытянуть куда-то в фальцет и одним этим раздавить слушателя, ее высочеству придется брать чем-то другим. Например, искренностью. Выжиманием ситуации. Ей должны ПОВЕРИТЬ, - сформулировал я. – Поверить, она поет про себя и это случилось у нее в жизни. Ну, или нечто, как две капли воды похожее.
Пауза, хапнуть воздуха.
- Да, она демонстрирует профессионализм, - продолжил я, игнорируя сложенные трубочкой губки принцессы. – Но это холодная сталь остро отточенного клинка. А я вижу эту песню в виде комка пламени, - сделал я непонятный жест перед собой. - В виде энергии, сметающей всё на пути. Ее высочеству нужны эмоции, нужно разорвать перед зрителем душу, выставив напоказ. «Смотрите, у меня там больше ничего нет, я показала вам всё, что было!»… - Я потерялся, дыхание сбилось. – Дон Бернардо, - повернул я голову к старику, ища поддержки, - я не знаю, как сказать по-другому. Эмоции. Душа наизнанку... Только так. А не голое мастерство и баланс в тональностях.
Старик молчал с минуту. Наконец, поднял глаза на сцену.
- Всё поняла?
Фрейя вновь попыталась фыркнуть, но получилось у нее не очень. Видно, ее величество всё же вбила в головку дочери искусство прислушиваться к аргументам противников, признавая их правоту, даже если эта правота им очень не нравится. Государственный подход, наследница…
- Да. – Ее высочество повесила на лицо показное безразличие.
- Эмоции, эмоции и еще раз эмоции! – подвел итог старик. - Ты живешь ими. Пробуем!
Он отдал команду искину, музыка заиграла вновь.
Следующие часа два я был на коне. Вот это и называется «карт-бланш», ради такого стоило заваривать всю эту кашу с музыкой и песнями.
Я «рулил» ее высочеством. Раз за разом высказывал, где и как она не права, где недотягивает. Пару раз выходил на сцену и пытался продемонстрировать, используя мимику и жесты. И она слушала, не смела даже пикнуть, старательно пытаясь выполнить все требования. Я был режиссером, и это было круто!
- …Не верю! Вот в этом месте, второй куплет, начало. Ты лажанулась, а потом…
- …Нет, не дотягиваешь. Голос ты вытянула, только мне все равно на голос. Я хочу не абстрактную сказку, а твою личную историю.
- …Почти. Совсем чуть-чуть, но не хватило. В самой концовке. Не верю…
-…Бени, может хватит? – раздался ее полный обреченности голос, когда я почувствовал, что то ли выдохся, то ли она и вправду спела гораздо лучше. – Всё, я не могу больше! Убери из зала этого, или я сама сейчас уйду! Уйду и не вернусь, и пусть хоть Венера с орбиты сойдет!
Старик Ромеро, надо сказать, дав мне в руки карты и позволив командовать, всё это время молчал, вмешиваясь лишь для уточнения творческих моментов, когда я, не владея терминологией, не мог связно пояснить, что хочу. Всё остальное время лишь наблюдал за нами, оставляя свои мысли при себе. Я не мог понять, всё ли делаю хорошо, правильно ли, не заносит ли меня, и думаю, о том же думала и Фрейя. Но поскольку он молчал, ее высочество не смела «бузить» и слушалась. Наконец, когда ее прорвало, соизволил вмешаться:
- Девочка, но ведь у тебя получилось! Гораздо, гораздо-гораздо лучше! – Он выдал подбадривающую улыбку. – Знаешь, этот юноша тот еще тип. Хам, своевольный, не признающий авторитетов… Но когда касается дела, ему нет цены. И как бы ты к нему ни относилась, поверь, он тебе сильно помог! Очень сильно!
- Бени, я…
Что «я» ее высочество сформулировать не смогла.
- Ты меня знаешь, девочка моя, я никогда никого зазря не хвалю. Как и не возвожу напраслину. И я говорю, у тебя получилось гораздо лучше. Да, вот так, с надрывом, с мимикой, с эмоциями…
- Но я сбиваюсь в одном месте! – чуть не вскричала она. - Ты же слышал, голос дрожит! Не факт, что у меня получится на концерте!
- И пусть дрожит! – выдал вердикт дон Бернардо. – Пусть сбиваешься! Зато все не просто слышат и видят тебя, они ЖИВУТ тобой! Той песней, что ты поешь! Хотя гарантирую, в зале и один из ста не будет знать итальянского.
- Но ты знаешь!
- Нет. – Он покачал головой. – Я специально не смотрел перевод, а этот юноша тебе диктовал уже готовую версию текста. Я вижу песню так же, как зритель в зале, и я ВИЖУ. Всё хорошо, у тебя получается. – Он снова расплылся в довольной улыбке, и ручаюсь, в этот раз его мысли касались не только песни. Но так же и вашего покорного слуги, и крестницы, и ее безумных планов.
Фрейя стояла, разинув рот, не зная, как реагировать. Наконец, придя в себя, хмыкнула.
- Еще раз. Кармен, музыку!
Кармен – искин школы. Причем в данный момент практически все вычислительные мощности ее «болтались» без дела: исключая контроль над охранными системами, занималась она только нами.
- Хуан, я не сказал ни слова неправды, - тихо произнес дон Бернардо. – Но тебе совет – не возгордись.
Кажется, я непроизвольно посмотрел в пол.
- Буду стараться, сеньор.
- Но и не тупи. Будь увереннее, - закончил он, всецело переключаясь на воспитанницу.
«Да, сеньор. Фейсом вас…»
«Заслужил».
«А может и правда, - вскинулся я чуть погодя, поймав следующую мысль, - хватит строить из себя несогласного? И попробовать с ее высочеством тактику бульдозера?»
«Наконец, дошло, мой друг! – показно вздохнул мой ироничный собеседник. – Тем более, что после концерта после всех этих финтов ее высочество за тебя возьмется очень и очень плотно, юный сеньор.
«Значит, бульдозер, - подвел итог я. – Как самая выигрышная стратегия».
Оставшуюся часть репетиции я ее почти не мучил – у нее и вправду получалось. Но совсем уж молчать – не уважать себя, так что пришлось еще несколько раз полаяться. Дон Бернардо вновь не вмешивался, хотя, понимал, что к чему. Видно придерживался той же стратегии – критика лишней не бывает, и если уж сказана незаслуженно, то как минимум удержит тебя в тонусе. Наконец, после пятого или шестого раза, когда почувствовал, что ее высочество механически воспроизводит всё, о чем мы так долго воевали, что способна спеть на том же уровне «по памяти», успокоился и опал. Часы показывали почти шесть утра.
- На сегодня всё! – закончил балаган дон Бернардо. – Спускайся. – Это Фрейе. – Хуан, посиди здесь, я сейчас приду.
Ее высочество села рядом. Уставшая, обессиленная – только язык не вываливался.
- Никогда не думал, что песню можно разучить за ночь, - покачал я головой, чувствуя, что молчание – не самая лучшая модель поведения. Она согласно кивнула.
- Да, я тоже. Хотя нам помогло, что я знала эту песню. И знала итальянский.
- Если что – спела бы и на испанском, - предположил я. Ее высочество вновь кивнула.
- Разумеется. Пойдем, поможешь.
Она подошла к последнему ряду. Тут, незамеченные мною ввиду второстепенности, лежали различные вещи, включая сумки с каким-то реквизитом, а также, развешенное на спинке, аккуратно висело тончайшее, практически невесомое модное платье.
- Расстегни меня, - повернулась она спиной.
Я молча исполнил просьбу – расстегнул застежку концертного платья, в котором она всё это время находилась. Застежка располагалась неудобно, в одиночку ее не расстегнуть. После чего она быстрыми ловкими движениями стянула платье с себя, небрежно отшвырнула в сторону и принялась надевать висящее на спинке. Делала она всё быстро, не поворачиваясь ко мне, но готов поклясться, меня она абсолютно не стеснялась.
- У тебя есть девочки, - махнул я головой в сторону так и оставшейся сидеть в центре зала Оливии и еще двух бойцов первого кольца, равнодушно, даже с ленцой взирающих на происходящее. Видно, что-то подобное в духе ее высочества. – Обязательно стриптиз показывать?
- Хуан, во-первых, артист пола не имеет, - фыркнула она. Говорила ровным голосом, что как минимум подтверждало, что не собиралась этой просьбой заигрывать. Чистый функционал. – Во-вторых, они телохранители. Охрана. У них свои функции. Не было бы тебя – да, попросила бы. Но ты тут без дела сидишь. Не сломаешься!
Да не сломаюсь, конечно же. Наоборот, я всегда «за» помочь сеньорите. Несмотря на то, что ничего сверхъестественного продемонстрировано не было – красивая фигурка и шикарное нижнее белье, да и то вид сзади.
М-да, а фигурка у нее очень и очень даже ничего! За мыслями, что это инфанта как-то стало забываться, что она при этом очень красивая девушка. Совсем на меня не похоже. А всё корпус, треклятый, виноват!
Наконец, она справилась с платьем и обернулась, задрав руки и поправляя волосы.
- Что-то не так?
Я отрицательно покачал головой.
- Знаешь, я тебя обманывал. Всё это время.
Фрейя заинтересованно сузила глаза.
- Я боюсь. В смысле, менжую. В смысле, теряюсь. Ну… Того, что ты принцесса, - совершенно искренне выдал я. – Да, храбрюсь, и у меня получается…
Ее губы расплылись в понимающей покровительственной улыбке.
- Всё нормально, Хуан. Я понимаю. Ты не первый.
Она протянула руку, коснулась ею моей.
- Я вижу, ты в душе неплохой. Хотя и пытаешься выдать себя за другого, эдакого циничного прожженного анархиста, не признающего законов и правил. Ты не такой. И… Спасибо тебе. За помощь!..
Ее губы растянулись в улыбке, и улыбка эта была искренней. Пожалуй, оно того стоило, все эти мучения, ТАКАЯ улыбка искупала всё.
Я молчал, не зная, что говорить в ответ, молчала и она. Наконец, выдавила:
- Ничего не хочешь сказать?
А что тут говорить?
- Я, правда, две ночи искал ту песню, - произнес я. Откровенность на сокровенность. - Искал конкретно под тебя, под твою фактуру.
- Проедем, - вымученно скривилась она. – Всё же хорошо закончилось!
- Еще не закончилось, - покачал головой. И, кажется, только сейчас в полной мере осознал, что сегодняшняя ночь не конец. И что в концерте я тоже участвую. И что коленки мои при этой мысли начинают мелко подрагивать.
Фрейя по моей смене настроения быстро всё поняла.
- В первый раз, да?
Я кивнул.
- Я ведь и правда шел сюда, ни на что не надеясь. Знакомые услышали, как играю, и замолвили словечко. Сказав, чтобы во столько-то подошел туда-то туда-то, на прослушивание. И сразу сцена…
- Да, Бени мастер таких метаморфоз, - закивала она. – Значит, что-то в тебе разглядел. Он никогда не берется за провальные и середнячковые проекты. Даже если ему предлагают за это большие деньги и покровительство. Те, кого он находит, всегда люди достойные, хоть и незнатные.
- Прям, покраснею! – усмехнулся я.
Она тем временем закончила с укладкой одежды.
- Не стоит. Гоняет он так, что взвоешь. И проклянешь талант, на чем свет стоит. Не ты первый.
Вздох, и как итог:
- Хуан, главное не бойся. Не переживай. Это тоже экзамен, и суть его – ты должен быть расслаблен. У всех есть первая сцена, и тебе, можно сказать, повезло, что она ТАКАЯ. О, а вот и Бени…
- Буду стараться! – вытянулся и обернулся.
Дон Бернардо неспешно подошел и протянул мне две капсулы подозрительно знакомого вида.
- Стимуляторы?
Кивок.
- Не аптечные, «домашние». Военные. Мне такие пить не стоит, но у тебя организм молодой – выдержишь. Сейчас поедешь в Итальянский дворец, осмотришься, и начинайте распеваться. Вы первые выступаете, первые и прогоняетесь. Администратор и распорядитель будут там, всё объяснят и расскажут.
- Ясно. - Я кивнул. – А вы?
Он пожал плечами.
- Подъеду позже. Там есть кому заниматься и без меня. И это… Проследи, чтобы парни перед выступлением не вздумали потреблять!
При этих словах ее высочество презрительно скривилась.
- Так точно, прослежу, - кивнул я.
- Тогда удачи. – Он пожал мне руку. – Готова? – Это уже Фрейе. – Тогда пошли. Кармен что-то нашла в четвертой костюмерной, надо посмотреть…
* * *
Хорошо выступать первыми. Вышел, отстрелялся – и свободен!..
...Девчонок в машине я разбудил. Спросонья мне сказали что-то нелестное, но прилежно отвезли к месту назначения, завалившись спать дальше.
Пацаны уже ждали меня. Начали с ними распеваться, пока не появился распорядитель и не погнал нас на сцену, на которой что-то делали рабочие – собирали, подключали, вешали. Везде царил шум, гам, ничего не было понятно. Всё, как у Экклезиаста – суета сует. Человек, которого я заподозрил, как режиссера по звуку, что-то командовал, вначале рабочим, потом ассистентам, потом нам.
Подключили инструменты, настроили. Несколько минут подстраивали, и вновь звукорежиссер начал командовать – что-то не так. Когда звук пошел нормальный, сохранили его в памяти инструментов, отыграли свою вещь. Режиссер остался недоволен, начал спорить со звукорежиссером. Затем появился свет, нам пришлось отыграть снова, теперь со светом – с самого начала, выхода из-за занавеса. Самого занавеса при этом не было.
Звук несколько раз плыл, фонил. Вновь настройка. Потом рабочие что-то уронили, огромную и даже на вид тяжелую колонку…
…В общем, «репетировали» мы более часа, из которых собственно репетиция заняла минут пятнадцать. Наконец, оборудование более-менее настроили, подключили, рабочие конструкции на сцене собрали. Со светом с третьей попытки получилось. Даже занавес заработал! И после итогового прогона, где нам практически ничего не мешало, наконец, отпустили. Господи, это всегда так суетно и ничего не понятно? Все орут и…
В общем, эта пытка завершилась, и слава богу. После нас скопилась очередь, и что-то мне подсказывало, остальных будут прогонять не так долго. А то и вообще недолго. И тем меньше, чем меньше времени останется до концерта. Но это уже не наши сложности, и, пообщавшись по поводу одежды, мы разбежались с парнями по домам.
Подхватив Беатрис под локоть и проведя инструктаж, чтоб не ляпнула чего лишнего, а то и просто в присутствии ее высочества помалкивала, проводил ее в нашу гримерку. Там было людно, с нами ютилась какая-то танцевальная группа. Но нам они не мешали, как и мы им. Познакомил с пацанами. Сначала она потерялась, но старалась держаться уверенно, и постепенно в колею вошла. Парни ее приняли, затащили в какую-то дискуссию на отвлеченные темы, и постепенно ее мордашка начала все чаще и чаще расплываться в улыбке – что мне, собственно, и было нужно.
Подъезжать к Тигренку пацаны не пытались, хотя перья с ее приходом распустили. Но ее маленький, но заметный животик останавливал, заставляя ограничиться стандартным флиртом. Особо преуспел Хан, но это было дело привычки – ничего серьезного, судя по его глазам, мутить не собирался.
- Как тебе ребята? – спросил я, когда мы вышли и направились в сторону зала. Время поджимало, пора было сажать ее на место.
- Веселые, - выдала вердикт девушка. И я понял, приглашением посещать свои репетиции, данное парнями, она воспользуется.
- Мы выступим первыми, - пояснил я, подведя девушку к ее входу на втором этаже. – Потом спущусь к тебе. Не возражаешь? Раз уж Марина не пришла, почему бы не посмотреть концерт как «белые» люди? Тем более, слышал, за кулисами тут всех гоняют, чтоб толпу не создавали. Безопасность, в зале будет сама королева…
Естественно, она не возражала.
Дальше всё прошло как в тумане. Из происходящего запомнилось лишь два момента. Первый – как мы стояли за занавесом с инструментами, в полутьме, которую освещали лишь синие лампочки резервного освещения, не выдавшие нас залу, когда занавес поднялся. Как дико в тот момент хотел в туалет. После Карен пояснил, что это нервное, так бывает. И выпивка, про которую спросил, вернувшись в гримерку, помня наказ дона Бернардо.
- Тут, Ванюша, такое дело, - похлопал меня по плечу Хан. – Это не наш концерт. Программа старика. И если он нас… Того… - Он хлопнул ладонью по сжатому кулаку. - Это будет последнее наше выступление вообще в жизни. В принципе.
- Ты должен суметь выступить без допинга, - перевел Карен. – Знаю, тяжело, в первый раз – и так… Но надо!
Кто б спорил, что надо! Но мне легче не стало.
Господи, перед выступлением с Верховном суде я не чувствовал себя так скверно!
Но вот долгожданный занавес поднялся, в ухо поступил сигнал режиссера, и мы заиграли. Вначале Хан со своей партией, затем Фудзи. После я, медленно выходя вперед, на центр немаленькой в общем сцены – гораздо более той, что в малых залах школы! Ударные стационаром стояли на возвышении, Карен и Хан заняли места соответственно слева и справа чуть сзади меня. Наконец, партия Карена. Конец вступления, и… Мой звездный час!..
…Когда я спел, вложив в песню все свои силы, как на лучших репетициях, пришло осознание, что не так уж всё и страшно. В реальности в обзор попадали всего три ряда в зале, со второго по четвертый. Три! Остальное пространство скрывали тени и слепящие огни рампы. Так что плохо мне стало только когда из зала пошла волна. Нет, вначале воцарилась тишина, пауза, а затем люди начали голосить и хлопать. Много людей. Сильнее, сильнее, сильнее…
…И вот тебя накрывает вал, словно цунами. С головой, будто сносит! Ты чувствуешь каждого индивида в зале, а после и видишь – рампа немного блекнет, а свет в самом зале, наоборот, загорается. Не на полную мощность, но становятся видны все ряды, один за другим, один за другим…
…Господи, сколько же тут народа!.. Тысяча? Две? Три? Зал-то огромный!
Только тогда я растерялся. И слава богу – самое сложное осталось позади.
На сцену вышла ведущая, смазливая девочка, от вида которой потекли слюнки, с приятным глубоким голосом, принявшаяся что-то щебетать, рассказывать залу. Дескать, школа искусств Бернардо Ромеро, с недавних пор носящая имя королевы Катарины, готовит вот таких вот молодых и перспективных… Ля-ля-ля. Карен, видя мое состояние, подхватил за плечи и быстро потащил за кулисы.
- Молодцы! – хлопнул кто-то по спине. Я обернулся. Старик, самолично. Стоял и улыбался. - И ты молодец. Смог все-таки! Не думал, что получится с первого раза!
Ага, не думал он. Я про себя выругался. На автомате кивнул, и, как был, со стеклянными глазами, почапал в гримерку.
По дороге постепенно начал приходить в себя. Чего это я? В действительности не так всё плохо! А растерянности в нужный момент от себя ждал даже я сам, что говорить о нем, прожженном дьяволе?
Несколько дней назад у нас с парнями была дискуссия на эту тему. Они объяснили, что выступать первым – самая неблагодарная работа. Зал еще «сырой», не готовый тебя слушать. Зритель витает в своих облаках, музыка еще не проникла ему в подкорку, не увлекла. Сильного ставить первым нельзя – эффект его силы просто «съестся» «холодным» залом, низведет до уровня максимум середнячка. Но и откровенного «лузера» ставить нельзя ни в коем случае. Иначе настрой зала будет унылым и дальше, его придется поднимать следующему исполнителю. А из затяжного «пике» выровняться сложнее – чем больше зал «грустит», тем больше и больше для этого надо сил.
Так что у нас получилось, мы публику завели, растормошили. Отчасти «выстрелил» репертуар – энергичная же песня была подобрана! Но и себя недооценивать не стоит. Будучи на сцене ПЕРВЫЙ раз, не залажать… Это победа. Моя первая победа в творческой карьере.
На радостях мы жахнули с парнями в гримерке, прямо из горла, запивая апельсиновым соком, который раздавался тут в качестве прохладительного напитка, бесплатно. Танцоры ушли на свое выступление, нам никто не мешал. Посыпались тосты, заверения, которые я слушал на автомате, в пол-уха. После чего, почувствовав, что алкоголь подействовал, и сжатая внутри до предела пружина расслабилась, откланялся и пошел на прорыв.
Прорыв удался – суровая сеньора лет сорока пяти на входе под моим обаянием растаяла и в зал запустила (ангелочков я в расчет не брал – свои девчонки, лишь стандартно меня облапили). После чего я в полутьме нашел место рядом с Тигренком, присел и погрузился в волшебство, происходящее на сцене. Теперь я знал некоторые его подоплеки, некоторые моменты «изнутри», и мог не только оценить звучание, но и его организацию. Которая, оказывается, тоже своеобразное волшебство.
* * *
- А может, не надо?
Я отрицательно покачал головой.
- Надо, пошли!
Мою Мерелин… Хм… Даже не знаю, писать «мою» в кавычках или нет? В общем, Мерелин, оказывается, Беатрис знала хорошо. Фанатеет от нее с того самого конкурса, где та стала победительницей. Коий смотрела разинув рот в юном возрасте в прямом эфире. На данный момент она собрала все ее песни, и даже как-то чуть не попала на концерт. С концертом не срослось - у семьи не нашлось на это денег – но факт остается фактом, творчество Хелены-Мерелин моя новоиспеченная родственница обожала.
…Нет, ну, она знала и обожала и других исполнителей, выступавших сегодня. А некоторые вообще вызывали в ней приступ эйфории. Дон Бернардо постарался, собрал мастоднтов венерианской эстрады – выбирать было из кого. Но познакомить её я мог только с этой псевдо-гринго.
В общем, когда после концерта народ в большинстве своем рассосался, я вновь повел Тигренка к гримеркам, но на сей раз к тем, что располагались на втором этаже, «элитным», что были отданы артистам в фаворе.
Людей здесь почти не было. Оно и понятно, тут у каждого артиста персональная, пусть и маленькая комнатушка, со всеми допустимыми степенями защиты. Я подошел к двери, за которой, судя по электронному табло, скрывался нужный нам субъект, толкнул. Заперто. Селектор горел ровным красным светом, а ключ-карточки у меня, естественно, не было. Нажал на «вызов».
- Да, кто там? – раздался голос моей знакомой.
Когда мы поднимались, я увидел внизу, в холе, рядом с доном Бернардо, Пако, потому рискнул, и пропищал сильно искривленным «3,14дорским» голоском:
- Это я, моя звездочка! Впусти!
Голос похож не был. Но это селектор в какой-то гримерной рядового концертного зала, а не точная аппаратура спецслужб. «Звездочкой» же, готов поспорить, ее называет только этот хлыщ с ненормальными наклонностями, и больше никто.
Точно, лампочка сразу же загорелась зеленым, замок щелкнул. Хелена даже не переспросила. Пользуясь этим, я схватил Беатрис за руку и вломился внутрь, толкнув дверь за собой.
Перед нами стояла Хелена… С полностью спущенным верхом своего роскошного концертного платья на кринолине.
- Ты? – взвизгнула она, испугавшись, закрывая грудь сложенными локтями. – Что ты себе позволяешь? Я не одета!
Я демонстративно равнодушно ее оглядел, затем выдал:
- Хелена, во-первых, чего у тебя есть такого, что я раньше не видел? А во-вторых, артист пола не имеет!
Первый аргумент вряд ли бы на нее подействовал, но второй, сплагиаченный мною у самой ее высочества, немного отрезвил.
- И как это понимать? – произнесла она грозно, но уже без истерики.
Я кивнул на спутницу.
- Вот. Девочка фанатеет от тебя. Просит автограф. Ты ж не откажешь в автографе своей поклоннице?
Ее лицо запылало.
- Учитывая, что поклонницу привел ты, нагло вломившись…
- Ну, вломился-то я! – беззаботным тоном перебил я тираду. – Я ж не твой фанат, мне можно. А это - она!..
Только тут, наконец, Хелена узрела животик своей «поклонницы». И лицо ее резко изменилось – на нем появились сопереживающие, и даже виноватые оттенки. Нет, беременной отказать она не могла, кем бы я ни был.
- Тебе, правда, нравится, как я пою? – произнесла она совершенно иным голосом.
Видя предыдущую сценку и заранее скукожившись, Беатрис недоуменно захлопала глазенками.
- Да. У меня все твои песни есть! И почти все концерты...
Дальше они перекинулись парой фраз, и начали разговор, приводить который нет смысла. Одна из них была довольна славой, что популярна и имеет таких вот простых и бесхитростных фанаток, другая – что попала в святая святых к кумиру. Плевать, что кумир из второго эшелона. В обычной жизни она не попала бы и сюда, а значит, надо пользоваться моментом.
- Короче, давай помогу, - произнес я, обрывая завязавшийся разговор. – Если ждешь Пако – то он застрял надолго. А я уже здесь и свободен.
Хелена смерила меня недовольным взглядом, но взвесив «за» и «против», смирилась.
- Ты всегда такой наглый? – Повернулась спиной. – Там внизу застежка. Сверху я осилила, до нее же не дотянусь – что-то заело. Наверное, ткань застряла. А мы уже всех отпустили.
Ну да, отпустили. Концерт-то окончен, платье не из тех, что без посторонней помощи не снимешь, а в остальном девочка не маленькая, сама справится. Впрочем, причины, по которой Мерелин осталась без помощников, меня не интересовали - я был уверен, там какая-то банальщина. Главное, я пригодился, и это отличное оправдание нашего посещения.
Мысленно отдав дань линиям ее тела, я рывком расстегнул искомую застежку, в которую, действительно, забилась ткань, после чего платье рухнуло на пол. Ах да, не сказал, в отличие от ее высочества, перед Мерелин стояла зеркальная стена, в которой я видел её абсолютно всю. Поймав мой оценивающий взгляд, эта выдра опустила руки, покрутилась, демонстрируя, как красиво выглядит ее тело в одних кружевных трусиках, вылезла из платья и принялась надевать другое. Обычное, вечернее, в котором, видимо, пойдет на банкет. Банкет для своих, богоизбранных, меня туда не приглашали, но я и не собирался – что-то подсказывало, ее высочество тоже не будет там светиться.
Когда Хелена, наконец, оделась, повернулась, как ни в чем не бывало:
- Давайте! Есть на чем расписаться?
Расписаться на чем не было. Что я и сказал вслух, переглянувшись с ошалевшей от представления девушкой. Кумиры и небожители превращались для нее в обычных людей, могущих попозировать перед незнакомцами практически неглиже из глупого желания выпендриться. Но в этом я не видел ничего плохого – все мы люди, пусть всегда помнит это.
Вновь взгляд на животик Беатрис. Видно, не будь его, Хелена все-таки выставила бы нас за дверь.
- Ладно. Найдем. – Щелчок перед лицом, на которое тут же спустился вихрь козырька с главным меню. Палец проткнул горячую клавишу.
- Пако? В машине лежит несколько моих плакатов. Остались… Да, с того вечера. Попроси кого-нибудь принести мне один. Нет, сама не могу, я раздетая. – Кривая мина человека, выслушивающего нелестное о себе, но продолжающего настаивать. - Нет, срочно. Я сказала принеси! – ее голос налился сталью. – Прикажи кому-нибудь, пусть принесут!
- Всё будет хорошо, - произнесла она, трепетно улыбнувшись девушке, отключаясь и смахивая козырек. – Сейчас будет.
Они вновь заговорили о чем-то своем, женском, начав с музыки и переместившись на недоступные нам для понимания темы. Попутно Хелена складывала и убирала своё шикарное платье. Беатрис всё больше и больше раскрепощалась, ещё полчаса – и почувствовала бы себя тут своей. Я не мешал, стоял тихо в сторонке, просто наблюдая за обеими. Но вдруг щелкнул замок и в гримерку ввалился Пако.
Судя по блеску в глазах, за день рождения школы он уже принял, но совсем недавно – только-только, и чуть-чуть.
- Это еще что такое? – нахмурился он, окинув нас глазами.
Я помахал рукой.
- Всё нормально. Пришли сказать Хелене, что она молодец. Классно спела!
Пауза. Непонимающее молчание.
- А это ее поклонница, - пояснил я, указав на Тигренка.
Видно, Пако не хотелось разбираться и ругаться, ставить кого-то на место - его ждал банкет. Да и животик он, опытный ловелас, заметил сразу, и скис. Потому быстро сказал Хелене что-то о делах, протянул плакат и удалился, демонстрируя, что очень и очень торопится. Ну да, я как бы свой, без кавычек, теперь мне такое спускать можно. На «переодетость» же подопечной даже не обратил внимания.
- Держи! – Хелена размашисто расписалась жирным маркером на собственном плакате, хорошем, из качественного пластика, и приписала что-то от себя. Что-то душевное, ободряющее. И дорисовала сердечки.
Беатрис взяла его, свернула, и, как какую-то ценность, приложила к груди:
- Спасибо!
- Надеюсь, всё у тебя будет хорошо! – заговорщицки прошептала Мерелин, подмигнув. После чего открыла дверь и подождала, пока мы выйдем. – Удачи вам!
- И тебе удачи!.. – пролепетала Беатрис в ответ.
Хелена встретилась со мной взглядом, но ни злости, ни презрения, ни каких-то ярких эмоций в нем не было. Так смотрят на хороших, но нагловатых надоедливых знакомых из своего круга общения, коллег по работе.
- Пока-пока! – и закрыла дверь.
- Пока! – успел помахать и я.
«М-да, Шимановский! С повышением!» - успел произнести мой бестелесный собеседник, когда из-за спины раздался голос:
- Чего это вы тут по чужим гримеркам шастаете?
Мы обернулись. Ее высочество. И две девочки, одна рядом, одна чуть поодаль. Стояли около поляризованного окна, наблюдая за тем, что происходит снаружи. Окно это выходило к фонтану во дворе, и посмотреть там было на что. Оставив Беатрис, прошептав, чтобы стояла здесь, я подошел к ним.
- Да вот, решили зайти. Благодарности принять. Хорошо же получилось!
Фрейя нахмурилась.
- Опять камень в мой огород?
Я глянул вниз. У фонтана стояла небольшая толпа, причем из тех, кто «в теме». «Ромеровцы» низшего звена, вроде наших танцоров и моих напарников по группе. Те, кто не участвует в банкете и собирается отмечать своими силами. Ну, и плюс всё еще не разошедшиеся зрители.
- Твой? – Я нахмурился и покачал головой. – Ни в коем случае. Ты – это ты. С тобой у нас одни взаимоотношения. Она – это она. С нею другие. Или хочешь сказать, что девушка не имеет права высказать благодарность помогшему ей симпатичному парню, дав автограф его далекой от мира музыки родственнице?
- Бени мне рассказывал про другую благодарность, - ядовито фыркнула Фрейя, глазки ее сузились. – И эта благодарность блестела золотым цветом.
Я философски пожал плечами.
- Благодарность – благодарностью, комиссионные – комиссионными. – После чего развернулся уходить, но она окликнула.
- Стой! – Обернулся. – Я специально искала тебя после концерта. – Пауза. – Хуан, я не хочу быть должной или обязанной. Извини, раньше было некогда, только сейчас.
Она раскрыла маленькую тканевую сумочку размером чуть больше раритетного кошелька, которую держала в руках. И протянула из нее мне несколько… Золотых пластинок.
- До концерта не успела, курьер задержался. Это тебе. И… Спасибо за помощь! – Ее глаза потеплели, в них полыхнула искренность. - И за ту, что хотел… Но не получилось, - смущенный взгляд в пол, – и за ту, что получилось.
К слову, спела она сегодня замечательно. Аплодировал зал не стоя, но это был один из самых ярких моментов.
Я взял пластины в руку. Ого, тяжеловато! Да тут не несколько тысяч империалов! Немного подумал, протянул другую руку, в которую она вложила пустую сумочку. Совершенно пустую, я как бы мог ее забрать, чтоб не рассовывать золото по карманам и иным ненадежным местам.
Подержав и взвесив сие богатство в руке, я подумал и демонстративно вложил пластины обратно. После чего протянул сумочку ей.
- Возьми.
Фрейя на автомате послушалась, взяла. После чего до нее дошло - протянула ее назад и вспыхнула:
- Хуан, я не играю в дурацкие игры! Это вопрос престижа! Ты старался, потратил усилия, и я обязана тебя наградить! В конце концов, я принцесса, и мои долги автоматически ложатся пятном на честь семьи!
Интересная девочка. И честь для нее звук не пустой. Ишь, курьера посылала!.. А в гневе как прекрасна!..
Я глянул на нее в упор таким презрительным взглядом, что она стушевалась.
- Маленькая богиня, ты действительно думаешь, что мне нужно твое золото?
- Что же тебе нужно? – парировала она, не собираясь сдаваться. – Или скажешь, помогал из голого альтруизма? - Пауза. – Нет, скорее выслуживался перед принцессой. На будущее. Инвестиции делал. Не так?
- Плевал я на будущее! – почти рыкнул я, сверкнув глазами. – И тем более плевал, что ты – принцесса. И за время нашего общения уж это ты должна была понять.
Она снова стушевалась. Ай да я! Но собралась, и даже сверкнула глазами:
- Тогда чего ж тебе надо?
Вот она, точка экстремума. Пора.
И я закончил представление, последний концерт на сегодняшний многострадальный день. Протянул руки, сгребая ее в охапку, и впился в губы.
- М-м-м-м-м!!!...
Фрейя попыталась что-то прохрипеть, протестовать, заколотила ручками по спине… Но тут же опала, вливаясь в этот интересный и сокровенный процесс межличностного общения под названием «поцелуй».
Сколько прошло времени – не знаю, не скажу. Когда целуешь такую девочку, и когда она целует тебя, время не имеет значения. Но, наконец, я ее отпустил.
Отдышавшись, она подняла глаза, пряча бесенят в уголках глаз:
- Это смелая заявка, Хуан! Уверен, что потянешь?
Я выдал в ответ самую самоуверенную, но при этом невероятно искреннюю свою улыбку.
- Меня такие вопросы никогда не останавливали. До встречи, красавица!
Чмокнув указательный и средний пальцы, я поднес их к ее носику. После чего развернулся и все-таки пошел прочь. Концерты удались. Все. Заявки озвучены. А вот теперь поиграем! В игре совсем-совсем, совершенно иного уровня!..
- До встречи!.. – задумчиво произнесли сзади.
