Глава 14. Фаза силы
Alma Mater
Кормящая мать (лат.)
Я рисую на "Ferrari"
Арматурой слово "Твари"!..
(КВН, "Союз")
— Хуан, я говорила тебе, что ты очень самоуверенный человек?
Я пожал плечами.
— Не помню.
— А что ты СЛИШКОМ самоуверенный? — покачала головой Паула, все еще находящаяся под впечатлением от моего разговора с королевой.
Мне нечего было сказать. Ответ просился сам собой, но она знала его и так.
Я слишком сильно наломал дров в прошлый раз. Я вообще всю сознательную жизнь до сего момента только и делал, что ломал дрова. Но история с погоней и крышами показала, что с этим пора заканчивать. А начать заканчивать было бы неплохо именно здесь, в моей alma mater, в месте, где концентрация древесных отходов жизнедеятельности по объективным причинам максимальная. Замыкая наконец этот проклятый круг и начиная новый, на котором жизнь пойдет по совершенно иным законам. Законам мудрости, а не силы.
Да, я могу подставить королеву, не выполнив взятое на себя. Но не так давно она сама сказала, что жизнь — это казино, и ничего не поставив, ничего в ней и не выиграешь, как ни тужься.
Несколько минут назад прозвенел звонок, и мы направились к оранжерее, ближайшей к аудитории следующей пары сто второй группы. Нам требовалось засветиться, чтобы "шестерки" Манзони передали ему, где мы. После чего, я не сомневался, нам предстоит личное ознакомительное общение.
— Каков дальнейший план? — хмыкнула спутница, наконец, придя в себя и настроившись на боевой лад.
— План прежний: поговорим с выродками и выдергиваем Селесту, — произнес я, входя в оранжерею и окидывая ее опытным взглядом. — Проводим с нею разъяснительную работу и, после, когда она найдет добровольца, устраиваем провокацию. Скорее всего, на большой перемене, и я примерно представляю, как лучше это сделать.
План был прост, в дальнейшем вы увидите, насколько. Но осуществить его должен не я, и в этом первая моя мудрость в процессе отхода от заготовки древесины.
Оранжерея меня поразила, точнее, поразило происходящее в ней. М-да. Такого подарка судьбы я не ждал. Хотя при условии, что в нашу школу согнали половину города, в том числе отбросы других школ, ничего удивительного. В разных школах разные порядки, и парни явно до сих пор живут своими.
Нашим бичом был Кампос, а его банда считала себя парнями "конкретными", предпочитая развлечения пожестче. Да и наказать при Витковском за "поведение, недостойное учащегося школы имени генерала Хуареса" вроде того, что устроили сейчас чужаки, могли в легкую, невзирая на лица. Имидж школы для акционеров превыше даже Виктора Кампоса.
— Совсем сеньора Сервантес всех запугала, — мрачно заметил я. — При мне за такое бы как минимум строго предупредили. А так, не имея возможности как отчислить этих, так и спровадить того… — кивнул я на действующих лиц представления.
— Чего ж он не бьет? Прямой в торец, и лезть больше не будут! — задала рыжеволосая простой, но очень неприятный вопрос.
— А вот за драку отчислят, — ухмыльнулся я, вспоминая имя пацаненка. Себастьян. Один раз его уже отчислили, но дело явно попахивает вторым.
— Вмешаешься? — спросила Паула.
Глупый вопрос. Я пожал плечами.
— Разумеется. Вот только мне кажется, можно не дергать Селесту. Исполнитель уже есть.
— Этот? — Она показно скривилась.
— Этот-этот, — кивнул я и выдавил скупую улыбку. — Он не пользуется авторитетом. Его унижают даже… Они… — Я не нашел эпитета, чтоб охарактеризовать троих придурков, играющих в "собачку" рюкзаком того самого нескладного паренька, которого Витковский отчислил из школы незадолго до меня. "Собачка" бегала от одного к другому, но, естественно, не поспевала, а дать в рыло, как я уже сказал, он опасался. Что играло против него — все, находящиеся в оранжерее, смотрели за действом и весело смеялись, включая девчонок (что для меня было бы обидно особо). Очередной школьный объект унижений, вечный, учитывая нескладное строение тела. Однако, я не мог спасти его — больше не мог. Он должен спасти себя сам и только сам. Лидеры, клоуны и отщепенцы будут всегда, в любом обществе — это незыблемый закон социологии. Всё, что я могу, это поговорить с ним, объяснить… И использовать. В своих корыстных, естественно, целях.
— Представляешь, как будет обидно выродкам, если их тронет тот, кого чморят даже представители не самого высшего общества школы?
Вместо ответа рыжеволосая сокрушенно вздохнула. "Это твоя школа, твоя операция — делай, что хочешь".
Я улыбнулся, и, чувствуя себя меркантильной скотиной, подался вперед. Есть, зашел за спину одного из подонков. Вот рюкзак полетел в нас, то есть в него, него, я сделал резкий шаг, толкая подонка в сторону, перехватывая рукой летящую сумку:
— Дай и мне!
Подонок зло вспыхнул, но оглядев меня и почувствовав воинственный настрой, сдержался.
— Ты кто такой? — зло ощерился он.
— Хуан. Шимановский. Сто вторая, — охотно пояснил я и выдавил одну из фирменных улыбок, которым научился не так давно, от которой парень блымнул глазами и интуитивно сделал шаг назад.
— Эй, тебе чего тут надо? — подошли оба его товарища, готовые сорваться в драку, но вынужденно сдерживающиеся. Я не походил на унижаемого ими Себастьяна совершенно, и дело совсем не в складности внешности.
— Парни, "хлеба и зрелищ" — опасный лозунг, — улыбнулся я и им, но уже без магии. — Сейчас вы развлекаете толпу за счет другого, — кивнул я на вставшего с отвиснутой челюстью от неожиданного вмешательства посторонней силы паренька. — Но может настать момент, когда кто-то будет развлекать ее же за счет вас. Это называется закон воздаяния. Вы его не боитесь?
Тот, которого я принял за главного в троице, ничего не поняв, начал ершиться:
— Слышишь, ты! Философ! Я повторяю, чего тебе надо?
Все ясно, запущенный случай. Я вновь выдавил фирменную улыбку, на сей раз милую и дружелюбную.
— Да вот, зашел, смотрю, а вы играетесь. Подумал, а меня в игру не примите? Я тоже хочу!
Я демонстративно переложил несколько раз совсем небольшой и нетяжелый рюкзак из руки в руку, словно это баскетбольный мяч. Действие это в моем исполнении несло угрозу, так как намекал я совсем на другую игру.
Парни переглянулись, решая, принимать вызов, или все-таки нет, но ни к какому выводу не пришли.
— Слушай, как тебя там, — оскалился главный, — шел бы ты отсюда? Это не твое дело, без тебя разберемся!
Краем глаза я заметил в оранжерее всех, кого хотел встретить — и только что вошедшего Манзони, и Селесту, и даже Эмму, которую тоже собирался мобилизовать на общественные нужды. Но это будет потом, сейчас мне нужно показать Манзони силу — такие, как он, ведут переговоры только с сильными. Но одновременно не перегнуть палку, не сломать парням что-то важное.
— Ты знаешь, кто я? — улыбнулся я персонально вожаку. — Спроси у местных, из этой школы, кто такой Шимановский!
— А я не хочу! — задрал голову он.
— А ты все-таки спроси, — настоял я, покровительственно усмехнувшись. — И тебе ответят, что Шимановский всегда был за справедливость. За нее он дрался, и даже умудрился победить. Слышал про бой у фонтана?
Лица придурков вытянулись. Да, про фонтан не знать они не могли, а значит, я гораздо более серьезный противник, чем они предположили изначально, и тем более, чем им хотелось бы.
— Вас трое, парни, — продолжил я. — А он один. Нехорошо как-то! — Вновь перебросил рюкзак из руки в руку. — Не по человечески!
Повисла грозовая тишина, пролети по оранжерее муха, ее бы услышали. Но я, кажется, загнал ситуацию не туда: драться парни не хотели, уйти не могли, а провоцировать их мне было пока невыгодно. И учитывая всеобщее внимание, из положения надо было срочно как-то выходить.
— Чико, дай я? — услышал я сзади голосок спутницы. — Дай я их побью? Пожалуйста!
Она положила руку на плечо и встала рядом. Сделала умоляющие глаза. Причем очень-очень умоляющие, да еще повернувшись так, чтобы ее видела вся массовка. Ай да Паула, ай да умница! Быстро соображает!
— Они очень похоже на моих кузенов — такие же высокомерные полудурки! — как бы пояснила она мне. — Можно их побью я, а не ты?
— Я… — Моя челюсть слегка отвисла от мысли, что даже не подумал о таком быстром и дешевом способе выйти из пата, достигнув своих целей. Господи, женщины — самое страшное оружие из всего тобою придуманного!
Вожак, сжирающий глазами фигуру моей спутницы, во всей этой тираде услышал лишь два слова, "побить" и "чико". Задорно хрюкнув, что у него долженствовало значить легкий смешок, выдавил:
— Чико?.. Малыш?..
— Вот с этого и начну, — ткнула Паула в него свой пальчик. — Он прям как мой младший! И такой же тупой.
— Тупой? — Глаза вожака начали зло сужаться, а лицо вытягиваться. До этого слова они воспринимали мою спутницу как может быть и наглую, но женщину, сеньориту, неумное недоразумение. Теперь же она перешла в разряд зарвавшихся потерявших страх сук, а таких стоит проучить. Хотя бы для профилактики.
— Слышь, ты! Кукла крашеная! — произнес он, одновременно ловя настроение на моем лице. — А я могу и не посмотреть, что ты сеньорита!
— Между прочим, я и не сеньорита! — задрала Паулита носик, продолжая одновременно и линию блондинос, и выпендристой сучки. — Я боец! — В ее взгляде появилась насмешка. — Пятнадцать лет занятий, второе место на первенстве префектуры Ансоагети, Венесуэла! Ну что, мальчики, кто рискнет?
Между делом она ткнула меня локтем в бок, выводя из игры. Для парней это была демонстрация, что она сама хозяйка своих слов, и не потерпит моего вмешательства для своей защиты. Для меня же… Что мои авторитет и решимость не будут мешать им делать глупости, а значит, они их сделают.
Ситуация разрядилась. Перед парнями стояла дура, а чего ждать от дуры?
Тупицы! Я бросил взгляд на Адриано и его компанию. Не знаю как насчет компании, но сам Манзони прекрасно видел, что она играется с ними, как с котятами, и отдавал себе отчет о ее реальных силовых характеристиках.
— Не верите? — хмыкнула рыжеволосая, смешно морща носик. — А может, устроим показной бой? Не в качестве драки, а так, для развлечения?
Парни вновь переглянулись, но теперь основным лейтмотивом переглядываний была демонстрация, что вот-вот, и они рассмеются.
— Не верите, значит, — покачала она головой. — Ладно, так и быть. В таком случае предлагаю пари. На глазах у всех — чтобы все были свидетелями, — окинула она стоящую в оранжерее массовку, увеличившуюся человек до шестидесяти. — Если кто-нибудь из вас, придурков, продержится против меня двадцать секунд — тому я отдамся. Не здесь, разумеется, но честно сделаю это. Чико подтвердит, он человек слова. — Тычок мне в плечо. — Если нет — то нет, но бить буду сильно. Как, вас устраивает?
Господи, где она так научилась строить глазки? Плохо служить с такими, как Паула, в одном взводе, мало возможностей узнать, на что они способны на самом деле.
— И с точки зрения правил школы мы будем чистенькими — продолжила она совращать, демонстрируя, как сильно ее задница жаждет приключений. — Это ведь не будет дракой! Так, легкое пари — вы ведь подтвердите, что мы не дрались? — она вновь перевела глаза на зрителей.
…Конечно, парнями двигало не желание "познать" мою подружку, как особь женского пола. Это было желание самца поставить на место вздорную самку, бросившую вызов. Я вспомнил себя, слабого и глупого, купившегося на ту же самую уловку полгода назад, на тех же условиях. Да, парни, будет вам уроком — не стоит недооценивать женщин!
— Чико, считай вслух до двадцати! — бросила огненноволосая мне перед схваткой. — Готов? — Это уже противнику.
— Готов — готов! — довольно оскалился он.
— Начали! — скомандовала она.
— Раз!.. — произнес я.
На счете "шесть" противник Паулы провел первую пробную атаку. Естественно, неудачную, после которой моя спутница его контратаковала. Мягко, не на поражение, лишь прощупывая слабые места. На счете "двенадцать" атаковала снова. Увлекла его в контратаку, на которой поймала и…
Нет, не по яйцам, а то бы плохо было даже мне. Но от вида корчащегося на полу и ловящего ртом воздух человека многим в помещении стало нехорошо.
— Эх, машыш-малыш! — присела Паула рядом с поверженным, и, гладя по голове, как мамочка, назидательно выговаривала. — Говорили же тебе, слушайся старших! Не обижай младших! И слабых тоже не обижай! Говорили? Нет?
— …Сука!.. — прошептал ее теперь уже бывший противник, хапнув воздуха.
— Нет? А мне говорили, — горестно вздохнула она. — А я тебе говорю, так сказать, по эстафете. Не обижай слабых! В этом мало чести! Пойдем, Хуан!
Она встала, намереваясь уйти, но я задержался и обратился к растерянно смотрящим на происходящее оставшимся парням, так и прозванным про себя "придурки".
— Парни, повторюсь, а то, кажется, вы не услышали. "Хлеба и зрелищ" — опасный лозунг. И если вы не готовы, чтобы потешались над вами, не тешьте публику за счет кого-то сами.
Поняв, что лучшей точки не придумать, развернулся и пошел догонять спутницу.
— Чего так долго? Я досчитал до семнадцати! — бросил я ей, выйдя из оранжереи в коридор.
— Быстро — сильно скучно, — пожала она плечами. — Я всегда поддаюсь. Или ты думал, с тобой было серьезно? Теперь какие планы?
— Планы? — Я хмыкнул. — Остановиться и позволить себя догнать. Они идут следом. Но теперь говорить буду только я, не вмешивайся.
Она закатила глаза.
— Чико, я выросла среди подобных! И знаю, что такое деловая этика.
Угу, знает. И знает, каким весомым она может стать аргументом в переговорах, если просто встанет за плечом и будет СМОТРЕТЬ. Не просто смотреть, а именно СМОТРЕТЬ, как нужно, и как могут только подобные ей. Что ж, начали!
* * *
— Шимановский?
Трое парней (больше двух для массовки пока не нужно) неспешно подошли и окинули нас оценивающим взглядом. А мою спутницу при этом еще и раздевающим.
— Слушаю? — перешел я весь во внимание, пытаясь создать для себя подробное представление, что есть такое этот Адриано.
Среднего роста, типичный латинос с привлекательными чертами лица и длинными черными волосами. Он не был накачан и перекачан, как Толстый, и вообще я не сказал бы, что это спортивный юноша. Развитый, да. Занимается, как и все на Венере. Но в меру. Взгляд его не был надменным, как я мысленно представлял его дома, пока читал досье — видно, тяжелая жизнь бастарда его все-таки обтесала. Можно было бы сказать, что мы с ним очень похоже, в смысле он и я — прежний… Но в его глазах я прочел нечто, что мне не понравилось.
Передо мной стоял человек, готовый, в отличие от меня, на все, ради цели. В том числе, готовый идти по трупам, как врагов, так и друзей. Готовый доказать другим, что он лучше, круче, и не потерпит в свой адрес неуважения или оскорбления, чего бы это ни стоило. На самом деле не такие страшные качества, если бы не одно "но". Щадить кого-то на своем пути, признавать чье-то право на то же самое, он не собирался. Для него был важен только он сам, как планета, центр вселенной; остальные представляли собой лишь инструменты, механизмы достижения своих целей. И именно это, несмотря на общий положительный, и, что говорить, располагающий к себе вид, вызывало в нем отторжение.
Рядом стояло два "кивалы", "массовка", которых я определил как таких же бастардов, правда, отцы которых не из первого десятка, и даже, вероятно, не из первой сотни. Но которые пойдут за своим лидером до конца, потому, что больше они на фиг в этой жизни никому не нужны. Эти были накаченные, "силовики", но с обоими я бы справился в легкую, не говоря уже о Пауле.
— Я знаю, кто ты, — выдавил Адриано дружескую улыбку — он явно собирался наводить мосты и не хотел ссориться. Во всяком случае, сейчас.
— Я тоже знаю, кто ты, — сухо пробормотал я в ответ.
— Это обязательно? — кивнул он на мою спутницу, как на предмет мебели. Я взглядом проследил за его рукой, уставленной четко в шеврон корпуса. Пожал плечами.
— Мне кажется, или там внизу у входа сидит несколько горилл твоего отца с запрещенным вооружением?
Тема была закрыта, у каждого из нас своя охрана, с поправкой на то, что моя Паула тяжелое оружие не проносила и законов не нарушала. Ну, почти.
— Зачем ты вернулся? Для чего? — перешел Адриано к делу.
— Не уверен, что готов брать тебя в духовники, — бесстрастно покачал я головой.
По его лицу пробежала тень, но он сдержался.
— Ты не понял, Хуан. Я не хочу враждовать. Я знаю, у вас были терки с Кампосом. Но я не Кампос, и мне ты не мешаешь.
— Зато ты мешаешь мне, — выдавил я доброжелательную улыбку. — Адриано, ты обидел здесь многих людей. Очень многих. И почти все они — мои друзья.
— Трущобная быдлогвардия Селесты? — удивленно выкатил он глаза.
По моему лицу промелькнула тень, но развивать тему я не стал, ограничившись тезисами:
— Это мои друзья, Адриано. И это моя школа. Понимаю, у тебя был невелик выбор, куда идти, школ подходящего класса в городе осталось не так много, но это твои трудности.
— Это МОЯ школа, — сделал я ударение на слове "моя", — и никто без моего ведома не будет здесь устанавливать свои порядки. Ты понимаешь, о чем я?
— А не много ты на себя берешь, Чико, — усмехнулся он. Видать, запала в душу оговорка Паулы.
Я отрицательно покачал головой.
— Я вернулся ради тебя. Устал от жалоб в твой адрес. Возможно, тебе лично ничего сделать не удастся, не позволит… Тетушка. Но твоя жизнь превратится в ад, Адриано. Это я тебе обещаю. Ты ведь тоже ничего не сможешь сделать мне, не так ли?
Мельком оглядел лица поддерживающей его "массовки". В глазах парней появился легкий испуг. На ум пришла древняя поговорка из книги афоризмов: "Паны дерутся, у холопов чубы летят".
И действительно, мотивация у холопов колоссальная. Для своей "массовки" Адриано — лидер, шанс быть нужными и куда-то пролезть в дальнейшей безрадостной жизни бастардов не особо влиятельных аристократов. Для титуляров же война с ними — дело принципа, и многие всерьез готовы положить на алтарь борьбы все, что угодно. Плюс, незримая поддержка клана Веласкес, который больше не позволит, чтобы с ними обращались, как Витковский со мной в свое время.
Так что мои слова не стоит воспринимать как пустое бахвальство, при желании я мог бы устроить ему "сладкую" и "веселую" жизнь. И то, что не намерен ждать неизвестно сколько в достижении цели, а собираюсь форсировать события, Адриано знать совершенно не нужно.
— Твои условия? — перешел он к делу, и я почувствовал голос крови. Сын человека, входящего в топ-5 самых богатых и влиятельных людей Венеры, должен иметь деловую хватку.
— Ты извиняешься, — прищурил я глаза, оценивая его реакцию. — Я соберу своих друзей, всех, кого ты успел обидеть, а так же тех, кого еще не успел, и ты произносишь пламенную речь, как сильно раскаиваешься за содеянное. После чего забываешь, что это такое — обижать титуляров.
Он посмотрел на меня, как на умалишенного.
— Ты серьезно?
Я кивнул.
Он не сдержался и хрипло рассмеялся.
— Хуан, мы взрослые люди…
— Мы — люди, — парировал я. — И они — люди. У них две руки и две ноги, голова. И то, что у тебя крутой папочка, а у них — нет, ничего не значит.
— Ты сам веришь в свои слова? — покровительственно улыбнулся он. — Что "не значит"?
Нет, разумеется, я не верил. Но в отличие от неких стоящих рядом подонков, я не кичился родством с сильными мира сего, и уж всяко не собирался никого унижать на основании того, что они такового родства не имеют.
— Адриано, я не торгуюсь, — покачал я головой. — Это мои условия. И ты либо принимаешь их, либо нет. Повторюсь, эта школа — моя, и правила устанавливаю в ней я.
Если же тебе не нравится этот, предлагаю другой вариант. Ты идешь в учебную часть и пишешь заявление о переводе. Куда угодно, меня это не интересует. В таком случае считаем инцидент исчерпанным.
— А не многого хочешь? — усмехнулся он, и в глазах его загорелся огонь ненависти. Это был не тот тип людей, которые терпят, чтобы им ставили условия в принципе. И тем более не тот, которые на выдвинутые ультиматумы соглашаются.
— Думаю, в самый раз, — ответил я. — В противном случае я объявляю тебе войну, и, повторюсь, тебе останется только молиться. Итак, что скажешь?
— А как же твои более важные дела за пределами школы? — хмыкнул он. — Тетушка тебя не отшлепает за срыв графиков подготовки?
Я беззаботно пожал плечами.
— Тетушка поймет. Она понимает, что мальчику нужно самоутвердиться, и лучшего тренажера для самоутверждения, чем сын Умберто Манзони, придумать сложно.
Мы стояли и сверлили друг друга глазами, и я понял, что нажил врага. Смертельного. Он никогда мне не простит, что бы ни случилось в жизни после. Что ж, выбор тетушки действительно мудр, начинать борьбу со знатью лучше с таких, как Адриано.
— Так понимаю, ты отказываешься, — подвел я итог молчанию.
— Разумеется! — процедил он сквозь зубы. — И это… Смотри не надорвись, Чико!
Последнее слово он бросил с презрением. М-да, народные прозвища подчас даются раз и навсегда, и избавиться от них невозможно. Впрочем, я уже писал об этом.
— Тогда до встречи, — подвел я итог переговорам. — Думаю, она произойдет скорее, чем хотелось бы.
— Всегда к твоим услугам, — чуть заметно склонил он голову, как бы ставя подпись под принятием вызова. Перевел глаза на мою спутницу. — Сеньорита де Росарио Кордоба? — Вновь еле заметный поклон, но теперь с издевкой в глазах. — У вас превосходный имперский акцент! Браво! Как и актерский талант.
После чего развернулся и бодро зашагал обратно, в сторону оранжереи. Приотставшая "массовка" засеменила следом.
Селеста появилась спустя минут пять.
— Ну? — напряженно уставились на меня ее глаза.
— Что, "ну"? — хмыкнул я. Она боялась, и это слабо сказано. Чего? Что я "солью" их?
"Чико, тебя не было больше полугода! И изменился ты сильно, это все видят. А что ей еще думать?" — возразил внутренний голос, и я с ним все же согласился. Да, настолько изменившийся человек мог и "слить" их, договорившись с Манзони… Скажем так, о разделе сфер влияния в школе. Но я же не "слил"!
— О чем вы договорились? — зло сверкнули ее глаза.
— Будет война, — кратко пояснил я. — Вы готовы к войне?
Не думал, что при слове "война" может последовать настолько облегченный вздох.
— Хуан, мы всегда готовы… — Она опустила глаза в пол. — …Надо только поговорить, поддержать ребят. Пояснить, что их не бросят, если что… Поддержат… Они же поддержат нас, если что? — вскинула она мордашку, глаза ее загорелись огнем надежды.
— "Они"? — усмехнулся я, понимая, как много пропустил. И что все бы отдал за источник распространения слухов.
— Твои покровители, — пояснила она и кивнула на Паулу, как на мою персональную телохранительницу. А что она таковая после произошедшего в оранжерее для неглупых людей больше не секрет. — Ты ведь тоже из этих… Выродков!.. Хоть и не выродок!..
Сумбурное изложение, но я ее понял. И сделал скидку на державшую в кулаке неуверенность. Подошел, притянул ее голову к груди, погладил по волосам.
— Разумеется, вас не бросят, глупая! Иначе я бы не вернулся. Мне ты веришь?
Вздох.
— Хочу Хуан! Очень хочу верить! И тебе прежнему бы поверила без оглядки!..
— Я прежний, Селеста! — Я оторвал ее от себя и заглянул в глаза. — Прежний!
Пауза. Дав почувствовать, что не вру, продолжил максимально боевым тоном, на какой был способен:
— А поэтому нам надо закончить то, что мы начали тогда, в прошлом году!
Слушай мою команду! Я иду назад, в оранжерею, а ты собирай ребят! Зададим им перца, и мамой клянусь, сделаем это раз и навсегда!
— …И это… Того, который с рюкзаком, из оранжереи… Себастьян, кажется! — крикнул ей вслед, когда она, воодушевленная, побежала исполнять приказания. — Найди его и притащи к нам, где бы он ни был!
— Так точно! — отозвалась девушка. По военному, хотя к корпусу она отношения не имела никакого.
* * *
Столовая. Арена, выбранная мною для следующего этапа операции — силового.
Почему здесь? Ностальгия! Здесь я впервые оказал достойное сопротивление тем, кто "нагибает" титуляров, и здесь же встретил четко спланированное противодействие. Именно ту ситуацию экстраполировала на мое противостояние с "сорок четвертыми" сеньора Гарсия — да-да, это она стояла за "сливом" информации из моего засекреченного досье. У меня были слишком хорошие учителя, сеньорита Сандра и камаррадо Бенито Викторович Кампос, чтобы не воспользоваться моментом и не повторить подобное. Как говорят в России, бог любит троицу.
Напротив меня сидела Паула и кривилась — в столовой корпуса кормили на порядок лучше. Больше всего ее возмущало, что не всё в столовой входило в "обязательную программу". Бесплатно поесть можно было только базовые блюда. А, несмотря на то, что их много и они довольно хорошего качества, это именно БАЗОВЫЕ. Всё, что выходит за рамки, типа пирожных и разных вкусняшек, продается здесь за деньги. Правильно, зачем бесплатно кормить титуляров тем, что позволено небожителям? Захотят — купят, а так пусть жрут, что дают! Но эта мысль так и не давалась моей спутнице, как она ни старалась ее понять.
Рядом сидел Хуан Карлос, таращась на нас выпученными глазами. Он сбежал с пары и заявился в оранжерею с требованием объяснить, что происходит. Объяснять я ничего не стал, у нас шел военный совет, но и прогонять не решился. Пусть смотрит, слушает, делает выводы — но сам. И да, про некоторых сеньорит мы с Паулой не распространялись: свои взаимоотношения пусть разруливают сами. Я не виноват, что Гюльзар до сих пор не сподобилась сказать ему, кем является.
— Девять человек, — произнесла Эмма вместо приветствия, подсаживаясь за наш столик.
— Где? — Я завихрил план-карту школы, прямо на столе, принимая ее доклад, а это был именно доклад. В который та начала тыкать.
— На стоянке — четверо. Там три машины, вот эти, самые близкие ко входу.
— Блатное место, — хмыкнул я, оставляя на указанных объектах цветные точки — для девчонок.
— Таким людям, как сын одного из ключевых олигархов, положено, — она кисло улыбнулась.
— Откуда знаешь, что четверо? Может, кто еще в машине?
Эмма одарила меня улыбкой, способной вогнать в землю любого самца, для верности захлопав ресницами.
— Хуан, ты меня недооцениваешь! Неужели думаешь, что скучающие мальчики не помогут бедной сеньорите найти потерянные ею на площадке ключи с брелком? Особенно, если она блещет вот этим, — Эмма картинно поправила грудь, которая, напомню, была… Ой какого размера, — и при этом совершенно не блещет вот этим! — постучала она себя по лбу.
Я рассмеялся. Напряжение, сковывающее до этого, немного отпустило.
Не знаю, чего мне это стоило, но у меня получилось убедить Эмму сыграть дуру так, чтобы она при этом не обиделась. Вспомнил ее поведение в кабинете Витковского, как она довела этого прожженного мудака до белого каления. Объяснил, что когда мужики видят первую составляющую того, что она показала, да в придачу к длинным ножкам, мозги им отшибает напрочь и брать их можно голыми… Ногами. И что образ дуры в таком случае — самый выигрышный, никто ничего не заподозрит.
В общем, Эмма прониклась. А после того, как я поддел, мол, не хочешь попробовать себя в качестве актрисы, глаза ее загорелись огнем.
— Дальше, — вернул я беседу в прежнее русло. Она вздохнула, собираясь с мыслями.
— Двое трутся около входа со стороны парковки, вот здесь. — Вновь ткнула в карту. — Ничего не делают, сидят в сети, рассматривают голых баб.
— Ты и это разглядела? — улыбнулся я.
— Ну, так я же вижу с этой стороны, что они смотрят! — искренне возмутилась Эмма. — А голая модель и в зеркальном отражении голая модель!
— То есть, они даже не шифруются, что смотрят на работе порнуху, — покачала головой Паула. — Ну и нравы!
Как сотрудника авторитетной охранной организации ее такое поведение коллег мягко говоря коробило. В корпусе за занятие на посту тем, чем заниматься нельзя, можно схлопотать по самое не хочу, чего стоит один кнут. А есть еще карцеры, десять штук. Причем в "единичке", самом суровом, не был даже я.
— У них мотивации нет, — покачал я головой. — И на стоянке их парни, и у главного входа. Они со всех сторон прикрыты, стоят для усиления, подхвата, в случае чего. — Я ткнул рукой в место их поста, провел большим и указательным пальцами вокруг большой диаметр. — Случись что в школе, они почти везде будут первыми. Вот только что может в ней произойти с перекрытыми выходами?
— Титуляры могут охраняемому ими объекту рыло начистить… — озвучил в качестве версии Хуан Карлос.
Я покачал головой.
— Не их уровень. Конечно, они вмешаются, защитят. Но поверь, дружище, изначально они здесь для другого.
Хуан Карлос грустно вздохнул. И я его понимал. Но тратить на него время не мог.
— Что с главным входом? — вновь вернулся на грешную землю.
— Трое, — произнесла Эмма. Я поставил на карте еще три точки. — За территорией у входа стоит машина, но сколько кого в ней — не знаю. Я туда не пошла.
— И правильно, — кивнул я. — Это страховка. Их задача — внешний контур, на случай атаки с улицы. Ни на что иное они реагировать не будут и нам не помешают. А вот ты повышенным вниманием могла раскрыть легенду. Кстати, как сработала там? У входа? Ничего не заподозрили?
"Сработала". Правильно, пусть осознает, что это — работа. А не игрушки, в которые она играла с подругами. А следовательно, совершенно иной уровень адреналина. Напомню, она только что занималась сбором информации для операции по избиению сына пятого человека на планете, а это чего-нибудь, да стоит. И если я и вправду знаю Эмму так, как думаю, теперь она будет моей с потрохами — раз вкусив адреналина "соскочить" невозможно. А там кто знает… Дуры всегда нужны. Особенно с ее внешними данными и не таким уж скудным умишкой. В конце концов, актрисы одной роли всегда востребованнее, чем способные войти в любой образ профи. Не такие популярные, не такие оплачиваемые, но гораздо более нужные. Особенно дуры. А я… Кто его знает, чем мне предстоит заниматься в будущем!..
Эмма задумчиво пожала плечами.
— Хорошо сработала. Опять "потеряла ключи". Клюнули все, даже наши, школьные.
Задумчивое молчание.
— Двое из них — разгильдяи, Хуан. Кинулись заигрывать со мной, как только я показалась на горизонте. Я что-то рассыпала из сумочки, они оба кинулись помогать собирать. А потом мы полчаса болтали.
— Полчаса? — вылезли на лоб глаза рыжеволосой.
Эмма наморщила носик.
— А сколько надо? Пара же длинная, а я на тот момент уже почти всё обошла. К тому же там была и наша охрана, они тоже подключились к разговору. Но те серьезнее, они на работе…
Я видел, как Паула произнесла про себя несколько непечатных выражений. Ага, а сотрудники службы безопасности сеньора Манзони не на работе, только школьная охрана.
…Однако, вооружена до зубов именно охрана сеньора Манзони. Служба безопасности школы вооружена лишь дубинками, да "Шмелями", на самый крайний случай вроде атаки террористов. С полным запретом на использование оных в ЛЮБЫХ иных случаях.
— Один из них попытался клеиться, — скривилась Эмма. — Я не отшила, но номер для связи так и не дала. Может, если получится, подойти еще раз? От себя? Да и вашу легенду уж точно не провалю…
Ее глазки забегали, и было видно, черти в черепной коробке устроили шабаш. Который, однако, продлился не долго — она быстро перескочила на другую тему.
— А вообще, Хуан, слишком просто с ними было. Такое ощущение, что надоело им всё, вот тут сидит… — Эмма поднесла ладошку к горлу. — И еще. Это простые ребята. — Она внимательно оглядела она нас с Паулой. — Самые обычные. Не убивайте их! Пожалуйста!
Хуан Карлос чуть не подавился. Я сделал вид, что не обратил на это внимания.
— С чего ты взяла, что мы собираемся их убивать? — сдвинул брови, пронзая Эмму грозным взглядом. Та стушевалась.
— Ну, вы же такие, всех убиваете… — Взгляд исподлобья на Паулу. — Для вас это, как…
— Хм-хм!.. — закрыл я тему, от греха подальше. — Нет, Эмм, убивать в этой школе никто никого не будет. Во всяком случае, если парни не попытаются никого убить сами. Ну, а девятый? Ты говорила, что их девять?
Эмма облегченно выдохнула и вновь ткнула в карту.
— Вначале тоже был у входа. Но потом куда-то отлучался, отошел. Потом снова подошел. Это главный, Хуан. Он самый опасный. И у него лицо такое… — Мордашка Долорес съежилась в мучительном подборе эпитета. — Умное лицо! Вот!
— Он тебя не "спалил"? — напрягся я. Эмма покачала головой.
— Он меня узнал. Сам назвал по имени. Наверное, у него прямой доступ в школьную базу данных через навигатор…
— …Так что хорошо, что ты не послал никого из титуляров! — сделала она неожиданный вывод. Неожиданный для нее, разумеется — для ее скромного умишки это важное и ценное достижение. — Селесту бы быстро опознали и сделали выводы, да и вообще кого угодно из титуляров. А я — дочь Хулио Долореса, уважаемого человека! На меня трудно подумать!..
— Умное… — задумчиво потянула употребленный Эммой эпитет Паула. — Умный-то умный, а людей распустил!
— Не требуй от наемников слишком многого, — усмехнулся я. — Тем более, они по сути в безопасности — почему нет? А как быстро могут мобилизоваться — не мне тебе рассказывать.
— Но он УЖЕ мобилизован, и это напрягает.
Я пожал плечами.
— Просто отхватывать, если что, будет он, а не они. Аони… Почему бы не пофилонить, если не тебе отхватывать?
Я ее не убедил, но тему она закрыла. Впрочем, это даже хорошо, что у старшего лицо "умное". Сделает должные выводы и вовремя сообщит куда следует. Что нам и нужно.
— Оружие? — задала вопрос Паула по своему профилю. Эмма задумалась.
— Игольники. Какие — не скажу, но большие. Вот такая кобура у них. — Она привстала и показала на себе толщину кобуры и ее габаритные размеры.
— Ясно, сто девятые. Стандарт. Именно так я и думала.
— Справишься, если что? — спросил я. Ответом мне стала презрительная усмешка.
— Спрашиваешь!
* * *
— Хуан, три минуты! — прозвучал в ушах голос Селесты. Я спустил на левый глаз изображение с камеры коридора, ведущего в столовую, которое было свернуто в ждущем режиме. По моим расчетам, хода оттуда три минуты, "Гаврила" как раз должен успеть.
— Гаврила — Первому, твой выход!
— Понял, Первый! — буркнул голос мобилизованного мною нескладного паренька, ожидающего в двух минутах от столовой. Очередь на раздачу есть, но двигается она достаточно быстро, чтоб успеть проскочить, если он придет слишком рано. Но и слишком поздно, в конце очереди, он мне будет не нужен.
"Гаврила"… Я назвал операцию "Выстрел в Сараево". Что такое Первая мировая — присутствующие на оперативном совещании в оранжерее знали, однако почему началась — не помнил никто. Кроме Паулы, естественно. И "Гаврила" на свой позывной поначалу обиделся. Хорошо, не стал заморачиваться, спустил дело на тормозах — были дела поважнее, чем глупые пререкания. Однако задуматься об уровне подготовки в частных школах стоило — в отношении латиноамериканского континента мы проходим настолько неважные и незначительные по мировым меркам вещи… А тут одна из главных войн в истории и такое отношение!
Через минуту Себастьян, как, действительно, звали нескладного паренька. Вошел в столовую и встал в очередь на раздачу.
— Минута! — произнесла Селеста, занявшая пост снаружи от входа.
— Парни, вы на позициях? — проверил я боеготовность. Мог бы и не спрашивать, все точки участников операции сияли у меня на мини-карте перед глазами, но профилактика не повредит.
— Да…
— Да…
— Конечно…
— На позиции… — ответил нестройный хор голосов.
— Надо говорить: "Так точно"! — не выдержала Паула такого надругательства над уставом, активируя пятую линию своего координатора. Я весело улыбнулся и промолчал, лицо же Хуана Карлоса, и так вытянувшееся, стало овальным.
— Так точно! — бодро ответил один из парней, кстати, один из тех, с кем мы выходили биться с Кампосом. Судя по голосу, игра в "войнушку" ему нравилась, как, впрочем, и всем им. И для них это была именно игра — с четким планированием, спецтехникой слежения, позывными и прочими атрибутами. Счастливые!
— Внимание! — произнесла красно… Рыжеволосая. Все участники операции напряглись. В столовую вошел Адриано Манзони.
Не один. С тремя друзьями. И было видно, что это не просто силовая поддержка. Те, с кем он активно общается, люди ближнего круга. И с двумя девушками — тоже представительницами ближайшего окружения. Одну из них я определил, как подругу соратника, что они встречаются; другая же по всем признакам была просто равноправной частью коллектива.
А теперь самый скользкий для меня момент. Компания подошла… Сразу к раздаче, минуя очередь. В общем, момент скользкий только для меня — никто более не сомневался, что так и будет. Но от сердца отлегло.
Очередь встала, компания начала делать заказы. Уж не знаю, то ли мне показалось, то ли действительно по очереди прошел недовольный гул, перекинувшийся на остальной зал. Так-так, а выродков-то не любят не только титуляры! Хотя, пример недовольства сидит со мной за столиком, а она дочь не последнего в Альфе человека!..
— Гаврила, пошел! — скомандовал я, увидев, что дело близится к завершению.
— Эй, уважаемые! — Нескладный парень, находящейся за несколько человек от кассы, вышел вперед. Я понял, что не прогадал с исполнителем — страха в нем не было. Перед компанией стоял совершенно не тот паренек, которого шпыняли в оранжерее: в глазах его читалась решимость обреченного поквитаться, наконец, с противником. Ну, одним из противников, зато с самым серьезным. — Эй, уважаемые! А не приборзели ли вы?
Очередь затихла, как и часть зала, ближайшая к раздаче. Сказал он не так, чтобы очень громко, но четко и уверенно.
Компания поначалу не поняла, что обратились к ним. Прошло долгих несколько секунд, прежде чем до них дошло.
— Чего? — Камаррадо Адриано, как раз указывающий женщине на раздаче, что поставить на поднос, повернул недовольное лицо. Само лицо через камеру Паулы я не видел, но по голосу чувствовалось, насколько оно недовольное.
— Я говорю, — еще более уверенно произнес Себастьян, — что не приборзели ли вы? Вообще-то здесь очередь!
— Слышишь, ты! — Выродок вспыхнул, но потратил несколько драгоценных секунд, чтобы подобрать слова. — Слышишь, ты! Крестьянин! Тебе что, плохо живется? Проблемы ищешь? — Пауза. — Ты вообще кто такой?
— А кто такой ты?! — не сдавался Себастьян. — Вы пришли последними, встали без очереди! В уставе школы написано, что вы имеете право на что-то, недоступное нам? Нет?
Вновь пауза.
— Скажешь, я титуляр, а ты за себя платишь? Так таких как ты в очереди много! — кивнул он на ожидающих раздачи парней и девушек, взирающих на действо со священным трепетом. Ах да, столовая замолчала и смотрела за происходящим — слишком уж выбивалась ситуация из привычного графика.
— Кто ты такой, чтобы подходить и брать что-то, плевав на остальных? — разорялся Себастьян, и разорялся искренне. — Кто такой, чтобы ставить себя выше всех нас? Или считаешь, что если твою мамашу трахнул богатенький недоносок с родословной, это дает тебе на что-то право? Так ты сильно ошибаешься!
Про мамашу и сеньора это он уже от себя, импровизация.
— Да ты!.. — Руки выродка задрожали, мои парни активизировались, приготовились вскочить, чтобы замесить их, но тут на плечо товарищу легла рука Адриано:
— Спокойно!
Его голос прозвучал резко, неожиданно, грозно и подействовал, как холодный душ.
— Но он!.. — жалобно залепетал полностью отмобилизованный и мысленно уже дерущийся камаррадо.
— Знаю! — одернул Адриано. — Но это не значит, что нужно на него бросаться. Кто он такой, чтоб обращать на его слова внимания?
Компания Адриано загудела, оценивая слова лидера — поддержать или воспротивиться? По очереди же и по столовой вновь прошла легкая недовольная волна.
— Парень, как там тебя… — Адриано сделал вид, что задумался. — Не важно. Бери. — Он отодвинул своих и посторонился от кассы сам. — Бери! Впереди нас. Ты прав, ты пришел раньше.
Я вогнал сознание в боевой режим. Сука!..
…А этот Адриано не так прост! Умная скотина! В отличие от того же Кампоса. Ну что ж, переиграть такого противника даже приятнее! Однако, для начала его надо переиграть.
— …Стоп! — произнес я, выводя мозг из ускоренного восприятия. Оно понадобилось мне для того, чтобы иметь несколько дополнительных секунд для обдумывания ситуации. В обычном мире повисла пауза длиной секунд в пять, я же по сути размышлял все пятнадцать.
— Стоп! Не соглашайся! Скажи, что впереди тебя еще ребята!
Услышав мой голос, растерявшийся было Себастьян воспрял духом. Адриано видел его растерянность, видел последовавшую за тем метаморфозу и наверняка сделает выводы, но это уже не играло роли.
— Не могу. Я пришел раньше вас, но они пришли еще раньше меня, — кивнул нескладный паренек на очередь. — Тебе плевать на репутацию, но я не хочу, чтобы ко мне относились с таким же презрением, как к тебе.
Очередь и столовая снова загудели, одобрительно. Адриано же лишь постно скривился.
— Тогда извини. — И уверенно подошел к кассе, доставая знакомую мне золотую карточку с зеленой полоской венерианского королевского банка. — За всех мы не договаривались. В конце концов, у всех свой язык есть…
— Уходи, — скомандовал я, и Себастьян неспешно вернулся в очередь.
— Зачем? Почему? — зашипела Паула, отключив селектор. — Надо было давить до конца!
Я последовал ее примеру и так же отключил общий канал.
— Он нас переиграл, Паулита! Это было бы совсем не то, что мы хотели!
— Но его можно было додавить!
Я отрицательно покачал головой.
— Он роет себе могилу. Это его успех, да, но успех тактический. Всё, ждем второй фазы! — пресек я дальнейшие пререкания.
Рыжеволосая заткнулась, я же принялся внимательно наблюдать за происходящим через ее камеру, поскольку сидел к действу спиной. И не зря — когда счета были оплачены, а подносы взяты, Адриано пристально посмотрел на меня. Прямо мне в спину. И на лице его играла довольная улыбка.
Да, операция имела не одну стадию. Первая стадия — попытка вывести из себя кого-нибудь из окружения Адриано возле кассы, к которой, по словам Селесты, они всегда идут вне очереди, что мало кому нравится. После чего от души их всех напинать. Вторая же — собственно по стопам товарища Кампоса, переворот подноса на голову кому-то из их компашки. Само собой, не просто так, а как результат провокации возле очереди. Сдержаться после такого пострадавший не сможет, как и остальные не защитить своего, когда наши парни на него накинутся.
Прошли к крайнему столику, сели. Не стали заходить поближе к стене, уверенно присели в самом центре. Сказывается отсутствие боевой практики и презрительное отношение ко всем присутствующим — я, сколько себя помню, всегда выбирал места возле стен, спиной к которым садился. Слишком уверены в неуязвимости? Ну-ну!
— Кассандра, запрос, — быстро произнес я, включая шестую линию. Голову посетила интересная и очень важная мысль. — Учился ли Адриано в школе для элиты? Для "сливок"?
Ответ последовал незамедлительно — видно, девчонки, пока сидели в ожидании, досье Адриано проштудировали назубок.
— Да. Проучился три месяца, затем перевелся по собственному. В другую школу. Обычную частную, хотя и одну из лучших. Типа вашей.
В этот момент Себастьян взял свой поднос, который, по договоренности, уставил двойным набором блюд, включающих два супа и жаркое с обильным количеством соуса, майонеза и кетчупа.
— Гаврила, притормози, — попросил я, переключаясь на пятую линию. Нескладный парнишка последовал приказу и заозирался, что-то высматривая на полу. Типа, уронил.
— Себастьян, планы меняются, — продолжил я, пытаясь удержать бешено стучащее в груди сердце. — Не выливай ни на кого поднос, это будет некрасиво. Поставь рядом. После же я буду говорить, а ты за мной вслух повторять. Осилишь? Просто кивни, да или нет?
Парнишка подумал и утвердительно кивнул.
— Я буду говорить эмоционально, так, как нужно, твоя же задача просто грамотно всё воспроизвести, слово в слово, интонацию в интонацию. Сможешь?
— Попробую… — буркнул под нос "Гаврила".
— Тогда начали! — воскликнул я, проводя дыхательное упражнение для взятия себя в руки. Блин, даже в толпе, когда брали зомби, так не нервничал!
Нескладный паренек медленно подошел к затихшей компании Адриано и аккуратно поставил на стол свой поднос. Я начал тихо говорить, через секундную задержку Себастьян повторять. С паузой получалось даже лучше, эффектнее.
— Я должен был опрокинуть этот поднос на голову одному из вас, — произнес он. Выродки переглянулись. — Но я не буду.
— Теперь посмотри в глаза Адриано, — переключил я интонацию и продолжил. — А знаешь, почему?
— А знаешь, почему? — повторил паренек.
Теперь паузу сделал и я. Зал вокруг вновь замолчал. Все поняли, инцидент не исчерпан и подсознательно ждали шоу. Отдельно я отметил Бенито Викторовича, взирающего на происходящее со щенячьим восторгом. О чем он думал, судить не берусь, но получал от зрелища удовольствие истинного ценителя.
— Потому, что это подло, некрасиво! — произнес Себастьян вслед за мной в полной тишине. Хорошо, что мы сидели в самом-самом дальнем углу, да еще возле выхода — а то меня бы услышали.
— Теперь картинно вздохни и продолжай…
— …Почему я должен уподобляться вам? Почему должен совершать подлые вещи, подлые поступки? — эмоционально повторял Себастьян. — Да, вы это делаете. Вы плюете на нас, презираете. Но я не презираю вас! — воскликнул я, и Себастьян вслед за мной. Красавчик! Я бы так по тексту не сыграл. Прошу обратить внимание на его природную нескладность и славу слабого, которого обижают. Слышать некоторые вещи от подобных ему довольно обидно. — Я тебя ненавижу! — с жаром воскликнул я, прикрывая ладонями рот. — А это разные вещи!
— …А это разные вещи! — прилежно повторил Себастьян.
— Теперь слушай внимательно, — продолжил я. — Придется играть на публику. Обернись вокруг себя, словно обращаешься ко всему залу, и словно для всех произнеси…
— Люди! Знаете, кто такой наш многоуважаемый Адриано Манзони? — закричал Себастьян, закрутившись, задрав голову. По залу пронесся очередной вал шума. — Да, он сын владельца "Объединенной атомной корпорации", это так. Но кто он лично, как человек?
Пауза.
— Он никто! Тряпка! — словно выплюнул нескладный паренек. — Тряпка, о которую вытирали ноги! И именно поэтому он строит перед нами крутого! Такого всего аристократа, уверенного в себе, смотрящего с покровительством в глазах!
Пауза. Перевод взгляда в глаза Адриано.
— А на самом деле его унижали! Его чморили! — В голосе Себастьяна было столько желчи… И эта желчь была не моей, его. Парень импровизировал. — Это делали те, которые, по его словам, входят в его круг! В элиту! Его чморили настоящие аристократы, которые тоже дети первых людей государства! НАСТОЯЩИЕ дети, законные!
— А что Адриано? А Адриано ничего! Смылся! Сдался! Убежал в другую школу! — Себастьян вновь покрутился вокруг, работая на публику. — Ведь в другой школе он — супер! Он — элита! В другой школе он плюет на всех, как плевали на него! В другой школе он вытирает ноги, как вытирали о него, и подходит к кассе без очереди!
— Адриано, а в попку они тебя не того… Не чпок-чпок?!.. — произнес Себастьян с улыбкой на лице, возвращаясь глазами к лицу красного, как марсианский флаг, Манзони. Я же в очередной раз похвалил его про себя — рубит с полуслова. — А то я слышал, в элитных школах мальчики того… Друг друга!.. Они же однополые, эти школы, там девочек нет!..
По залу прошла волна смеха. Жиденькая, но расставившая всё по местам. Компания в центре сидела, как под бомбежкой, готовая провалиться сквозь землю. Быть шутами, клоунами, когда над тобой смеются — не то же самое, что быть грозными и страшными. Клоунов не боятся. И став клоуном раз, тебя не будут бояться никогда, хоть ты забей всех до смерти.
— Все сказал? — произнес Адриано. Спокойно, даже с мужеством. Я позавидовал его выдержке — я бы уже сорвался. — Или Шимановский тебе еще что-то нашептал?
Далее я ответить не успел, "Гаврила" начал собственный монолог. Ситуация сорвалась с катушек, во всяком случае, с моих.
— А при чем здесь Шимановский? — зло усмехнулся он. — Я что, и без него не знаю, кто ты?
Пауза.
— Ты — выродок! — зло прокричал Себастьян. — Выродок! И вся твоя заслуга в том, что твоя мать вовремя раздвинула ножки перед отцом, богатой и обеспеченной сволочью! Какая-то шлюха, пожелавшая себе за твой счет лучшей жизни! А ты, вместо того, чтобы быть человеком, помня о корнях, всячески рвешь их, пытаясь быть тем, кем не являешься!
Признаюсь, при слове "шлюха" меня покоробило, но я был уже не тем мальчиком, который кинулся на Звезду в библиотеке корпуса. Проглотил.
— Ты выродок, самый обычный выродок! — продолжал разоряться Себастьян. — А строишь из себя неизвестно кого! Аристократ хренов!
Он смачно плюнул в сторону Адриано.
— Я презираю тебя! Потому, что ты — ничтожество! И никто больше! Ты выродок!
— Себастьян, кричи дальше! — громко прошептал я, боясь опоздать. — Что он выродок! И погромче! "Выродок"! "Выродок"!..
— Выродок! — послушался парень. — Выродок!
— Парни! Встаем и поддерживаем! Все вместе! Дружно! — продолжал я, реализуя лихорадочно пришедшую мысль. — "Выродок"! "Выродок"!..
И действительно, меня послушались. Ближайший камаррадо Слесты, сидящий через несколько столиков, подскочил первым и громко поддержал:
— Выродок! Выродок!
Тут начали подтягиваться еще люди. И еще. Вставать и кричать. Причем не только боевая гвардия титуляров: простые парни и девушки, которых я не знал, некоторые даже не из нашей школы, поддерживали, выкрикивая с мест:
— Выродок! Выродок! Выродок!
Кто-то выкрикнул во множественном числе:
— Выродки!
И понеслось:
— Выродки! Выродки! Выродки!..
Кричала вся столовая. Конечно, не все, далеко не все присутствующие, но половина, если не больше. Как я уже сказал, Адриано сам вырыл себе яму. А теперь, с моим приходом… Люди просто перестали бояться, понимая, что в игру вступила другая сила. Поскольку я — символ, человек, вышедший победителем из прошлого противостояния и успевший стать легендой.
— Выродки! Выродки! — кричали и парни, и сеньориты, и теперь все до единого понимали, что им за это ничего не будет. Это было не просто презрение, это был ад. Адриано больше не сможет остаться в школе после такого, что равносильно его поражению…
…Если только не сделает единственное, что может сделать в такой ситуации для восстановления чести. И Адриано сделал, мое ему уважение. Набросился на Себастьяна с красным, как марсианский флаг, лицом.
Естественно, он был сильнее и сразу отправил нескладного паренька в нокдаун. Но он ударил первым, и ребята, готовые к бою, сорвались даже без моего приказа, в момент преодолев расстояние до столика выродков и устроив потасовку. Сразу трое напали на самого Адриано, остальные трое — на его компанейрос. Девушки с визгом кинулись в рассыпную — само собой, их не трогали.
Дальше произошло то, чего я так же не ожидал. К драке начали подключаться совершенно "левые" люди. И вот "бригаду" Адриано "месят" уже восемь, десять человек! Двенадцать! Включая незабвенного Себастьяна, находящегося, несмотря на профессиональный удар по скуле, на пике эйфории.
Парни в оранжерее получили указку проследить, чтоб персонально у Адриано не было фатальных повреждений, и мне пришлось им дважды об этом напомнить, особенно когда Манзони повалили на пол и принялись пинать ногами. Несмотря на угар боя, они были вынуждены отодвинуть от Адриано посторонних, поднять и дубасить поочередно под дых, вывернув для уверенности ему руки. Ну, хоть так! Его друзьям повезло меньше.
На всю потасовку ушло около минуты. Срок для мероприятия с подобным количеством участвующих колоссальный, однако для быстродействия школьной охраны очень даже неплохой.
Охрана… Это была третья стадия операции. Поскольку мы реалисты и прекрасно понимали, что двумя первыми она закончиться не может. Я-одиночка мог замутить подобное, не беспокоясь о последствиях, но я-стратег, ответственный за планирование, позволить себе такую роскошь не мог.
Вбежало два охранника, с дубинками наперевес.
— Прекратить! — заорал первый, и потасовка сама собой стихла. Крики и визги девчонок сошли на нет, столовая, в общем и целом радостно поддерживающая дерущихся, замерла.
— Щенки! — произнес первый, и, не сбавляя хода, ткнул шокером ближайшего к себе участника потасовки. Им оказался один из парней Селесты, и более того, один из тех, кто выходил тогда со мной драться с бандой Кампоса. Который крикнул: "Так точно" несколько минут назад. Ударил охранник его не сильно, но это была не дубинка, а именно шокер, отбросивший парня назад, на руки своих.
— Вы что себе позволяете, щенки! — продолжил разоряться первый охранник, отгоняя толпу потасовщиков от поверженных выставленным вперед оружием. — Недоумки малолетние!
— Эй, сеньор! — Я встал, чувствуя, что глаза мои начинает застилать красная пелена. Пока еще я себя контролировал, но это скользкое слово "пока"… — Сеньор! Вы ударили учащегося шокером!
Я находился сзади, так как сели мы согласно диспозиции возле выхода, и обоим охранникам пришлось обернуться.
— Это еще кто такой? — то ли у меня, то ли у напарника спросил он. — Тебе чего надо?
Но я не собирался вступать в дискуссию. Быстро сократив разделявшее нас расстояние, вошел в боевой режим и поднырнул, проводя удар в челюсть и одновременно выхватывая у него дубинку.
От удара охранник увернулся — я отдал должное его умению. Спецвойска, минимум десант, хотя и без ускорения сознания. Но шокер все же оказался в моих руках. Автоматически переставив его на минимум, я со всей дури зарядил им по противнику, только что закончившему маневр уклонения и в принципе не ожидавшему такого развития событий.
Бум!
Плечо. Даже не больно, совсем чуть-чуть. Он снова попытался увернуться и контратаковать, но скорости сознания ему явно не хватало. Мой шокер ткнулся ему в подбородок — не сильно, но опять-таки, ток…
После я был вынужден отвлечься, так как меня атаковал второй охранник. На него я потратил аж три секунды, выбив из рук дубинку и заехав шокером так же в подбородок, однако, выставив его предварительно пальцем на половинную мощность.
— Вас учили, что нельзя применять оружие против школьников? — произнес я, громко, чтоб услышала вся обалдевшая столовая. — Вы должны были проходить это перед экзаменами на профпрегодность. Или не учили?
Тут очухался первый. Я вновь развернулся к нему и нанес несколько точных ударов, вновь выигрывая несколько секунд, и опять повернулся ко второму. Тычок в подбородок.
— Я не услышал! Вас учили, что нельзя бить БЕЗОРУЖНЫХ учащихся, НЕ ОКАЗЫВАЮЩИХ СОПРОТИВЛЕНИЕ? — закричал я на всю столовую. — Нет?
Хлесткий удар в основании шеи, затем по затылку — и второй охранник без чувств повалился на пол.
Разворот к вновь восставшему, как птица Феникс, первому.
— Он не ударил учащегося — не успел, — пояснил я. — А ты успел, мой хороший!
Сделал шаг, атакуя. Без эмоций, без жалости, как учила Норма. Совсем чуть-чуть давая дракону сорваться, но в целом удерживая его на поводке. Противник взвыл, я же сделал захват и повалил его на пол. А теперь самая соль — размахнулся, и, как когда-то в драке с Алессандрой Перес, опустил дубину ему на ладонь. Со всей силы, сколько было, ломая кости.
— Чтоб знал, падла, что нельзя поднимать руки на учащихся!
После чего вновь позволил дракону овладеть собой, поднял его с пола и с силой пиханул в сторону раздаточной. Но не просто в витрину, а в место, где стоят горячие блюда. Подогреваемые снизу электрической печкой. Из расчета послать его именно на ту самую печку. И судя по его вскрику, мне это удалось — проломив витрину, он проехал по печке голыми ладонями, одна из которых еще и представляла собой месиво из костей и мяса.
"Так, теперь стоп! Прийти в себя! Глазки, глазки в норму! Вот так, Шимановский!" — произнес внутренний голос, выводя меня из боевого режима. Я обернулся, совершенно спокойный, оглядел зал, стоящих в молчании, раскрыв рот и выкатив глаза учеников нашей школы.
— Он первый начал! — словно оправдываясь, произнес я, выдавливая из себя улыбку. — Зачем было бить учащегося дубиной? Не по-людски это!
— Ты ударил охранника! — произнесла Селеста, каким-то боком оказавшаяся здесь, хотя до начала драки находилась за пределами столовой. Степень ее удивления описать трудно, как и удивления в глазах всех присутствующих, включая Кампоса. — И сломал ему руку!
— Назови мне причину, по которой я должен их жалеть? — зло ухмыльнулся я. — Они что, жалели в свое время меня? Или других титуляров? Они всегда ловко орудовали дубинками, избивая нас — вот и получили то, что им причитается!
Дальнейший философский диспут был прерван появлением третьей группы действующих лиц — троих охранников сеньора Манзони. Судя по лицам, входя, они не рассчитывали увидеть здесь того, что увидели. Но надо отдать им должное, мобилизация у них прошла быстро — через миг передо мной стояли готовые ко всему отчаянные хищники-головорезы.
— Что здесь происходит? — Спросил старший, окидывая взглядом побоище. Ответить ему никто не успел — события развивались быстрее скорости звука. Один из его людей потянулся к кобуре и извлек игольник. Нервы не выдержали, а может профессиональная привычка? Кто теперь скажет!
— Так, оружие убрали! Быстро! — раздался голос Паулы из своего угла. Рыжеволосая встала и медленным кошачьим шагом сделала несколько шагов вперед.
Через секунду на нее смотрело уже три ствола — парни явно знали, кто перед ними и отдали этой цели приоритет.
— Эй, лови! — крикнул я старшему, кидая дубинку, одновременно бросаясь второму под ноги. Этого выкрика и миллисекундного отвлечения внимания Пауле должно хватить.
Есть, своего противника сбил — так как я был без оружия, стрелять он не решился. Поскольку угол между мной, ними и Паулой был тупой, атаковать своего успела и красноволосая, выбивая оружие. Еще через секунду на нее напал старший, которому я кинул дубину. Ну, что с "умным" лицом. Оружие он убрал сам, видно, и в самом деле умный, и я со спокойной совестью занялся тем, кого сбил, дав ему вскочить и атаковать меня, поймав на контратаке. Тоже спецвойска, но к его сожалению, тоже без ускорения. После чего красиво сделал обманный, дал ему проскочить мимо, прыгая в сторону и отстегивая дубинку с пояса школьного охранника, которого просто вырубил. Кстати, он очухался, но в себя еще не пришел. Ну, а теперь, имея в руках шокер, вырубить противника было делом техники. Крепкий оказался гад, пришлось бить его током несколько долгих секунд, причем на максимуме мощности.
Вернулся к Пауле. Та устроила махач против двух противников, красиво задирая ноги — ох уж эти девчонки, все бы им покрасоваться! Есть, один из них открылся, и красноволосая зарядила ему в челюсть, выключая из поединка. Затем разворот, встречный против "умного", и "умный" остался лежать на полу без каких-либо перспектив.
— Я же сказала, оружие убрать! Неужели непонятно было?
"Умный" сквозь зубы выругался. Попыток продолжать веселье не делал.
В этот момент прибыла следующая партия участников, два бойца, смотревших, по словам Эммы, порнокартинки недалеко от выхода на парковку. Вбежав, они, естественно, сразу же схватились за оружие.
— Ай!..! — воскликнул первый, успевший вскинуть игольник, но не успевший снять предохранитель, роняя оружие на пол, обхватывая правую руку левой.
— Да ты ж!.. — вторил ему напарник, проделывая ту же манипуляцию.
— Еще кто-то хочет? — улыбнулась Паула, грозная, как валькирия. Или богиня грозы. В руке она сжимала третий метательный нож, первые же два торчали из бицепсов вбежавших парней.
— Отставить! Отставить, недоумки! Вы что устроили? — заорал вдруг "умный", до которого только сейчас дошло, во что он играется и каковы ставки. Да, гордыня грех смертный, и подвержены ему далеко не только такие, как Адриано. Люди его уровня тоже грешны, что иногда выходит им боком.
Старший телохран Манзони вскочил и принялся разоряться, не делая попыток нападать. Разорялся долго, пинками подняв и моего противника, и того, что оприходовала Паула — жлобы здоровенные, оклемались быстро. Приказал им вести Адриано, который к тому моменту так же очухался, к машине. Вели парни не Адриано — тот шел сам, а двух его более побитых товарищей, но то их дело. После орал на раненых, чтобы тоже дули к машине, а потом на вбежавших под занавес пятерых охранников школы — всех, кого начальник охраны смог собрать.
Само собой, геройствовать больше никто не пытался, и когда люди Манзони вместе с пострадавшими ребятами и девчатами удалились, школьные охранники обратились ко мне:
— Учащийся Шимановский?
— Слушаю? — я был сама невозмутимость.
— Пройдемте к директору! Сеньорита, вы тоже! — повернулся говоривший к моей напарнице, предусмотрительно убравшей нож. Господи, где она эти ножи прятала все это время?
Двое из них остались оказывать помощь своим, особенно тому, которого я швырнул на кухню, трое же, включая начальника охраны, пошли с нами, причем предпочитая идти позади. Уже выйдя из столовой и пройдя пару коридоров, я немного замешкался, хотел что-то сказать напарнице, за что получил тычок одного из них в спину.
Через секунду тот получил мощный удар в челюсть, а затем протаранил лицом ближайшую стену.
— Еще эксцессы будут? — обратился я к старшему. Тот успел выхватить "Шмель", но я оружие тупо игнорировал. — Командир, давайте так, или вы — люди и ведете себя как люди, или мы положим вас тут всех и дальше пойдем одни. Вопросы?
По лбу старшего стекла холодная капля.
— Пойдемте… — произнес он, убирая игольник. — Эй, помоги ему! — обратился он к не менее обескураженному напарнику.
