Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох…

Мое состояние можно было описать этими простыми словами. Как и обычно при огромной затрате сил. Кое-как я приподняла голову и попыталась открыть глаза.

Мы находились где-то в совершенно неизвестной местности. Скалы? Да, что-то вроде. Неподалеку лежали Эля и Тёрн. Элварам досталось при переходе еще посильнее моего. А я ведьма. И очнулась первой. Только вот проку с того… все равно я пока даже огонька не зажгу. Кое-как я попробовала подтянуться на руках и перевернуться на спину.

Стало чуть полегче. Камушки, которые раньше впивались в грудь и живот, теперь оказались под спиной. Заныли все места, которые я отлежала. Ну да ладно. Я полежу еще минут десять – а потом протяну руку и достану фляжку с водой. Напьюсь, напою Тёрна, попробую привести его в чувство…

Надеюсь, что мы попали в свое родное время. Но пока сил нет, даже чтобы активировать артефакт, изготовленный перед отъездом, – и узнать год, в котором мы оказались.

Тёрн попытался пошевелиться.

– Ты в сознании? – пробилась в мой разум его мысль.

Говорить сил тоже не было. В сознании я, в сознании, неужели не ясно?

Я фыркнула. Нахватаются тут всякие из чужого разума – и довольны.

Уж-жасно жалко! Сейчас облысею от жадности и жалости…

Надо. Надо встать, выпить воды, привести себя в порядок…

Я ничего не успела. Из-за ближайшей скалы к нам выдвинулись три каменных элементаля.

Эвхаар дгеморгреаз!!!

А у меня вообще нет силы. Ни капли. Я даже сбежать не смогу. Остается только умереть…

Тёрн попытался подняться, но его повело в сторону и чувствительно приложило о камни. Что же делать, что делать….

– Сохраняйте спокойствие. Если не будете дергаться, мои зверушки никого не покалечат.

Я развернулась в сторону, откуда прозвучал насмешливый голос. Я помнила его, слишком хорошо помнила… я могу забыть лица, но голоса буду помнить и через сто лет. Особенно когда я ненавижу этот голос.

Мужчина в темном плаще стоял, почти сливаясь с камнем.

– Не заставляйте меня отдавать зверушкам приказы об уничтожении.

– Раньше или позже – какая разница? – огрызнулась я.

Тёрн сверкнул глазами.

– Вот и свиделись.

Капюшон плаща чуть опустился.

– Именно… братец. Именно.

В следующий миг вокруг меня сомкнулись лапы каменного элементаля. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но куда там! Сейчас я была слишком выжата переходом.

Шею охватило что-то холодное. И тяжелое. Как будто мне на плечи легла наковальня. Тело пронизывало холодом.

– Я же обещал, что мы еще встретимся. А это – мой подарок к первому свиданию, – ерничал «капюшон». – В этом ошейнике тебе не удастся ни воспользоваться своей силой, ни причинить себе или кому-то еще вред. Это рабские ошейники для ведьм. Их рецепт пришел из древности. Говорят, их носила одна из Основателей.

– А не говорят, что стало с теми, кто нацепил на нее этот ошейник? – не удержался Тёрн.

Его так же сжимал в лапах элементаль. А другой застегивал на моем любимом ошейник. Твари бессмысленные!!! Ненавижу!!!

– История о многом умалчивает. Ведь ее пишут победители…

Элементаль закинул меня на плечо. Второй поступил так же с Тёрном. Третий подхватил Элю. Они треугольником окружили мужчину в плаще – и тот развел руки, активируя телепортацию.

На миг закружилась голова.

Теперь вокруг нас была комната. Большая, даже удобная, с кроватью, столом, стульями из вишневого дерева… с решетками на окнах и массивной дверью. Такие не выломаешь. А если выломаешь – всегда останутся ошейники.

– Располагайтесь, будьте как дома, не забывайте, что это ненадолго, – ерничал «капюшон», пока элементали затаскивали нас с Тёрном в одну комнату, а Элю – в другую. Интересно, почему? Логичнее было бы или рассадить нас по одному – или вообще не разбивать.

– Полагаю, вы уже поняли – вы не сумеете причинить мне никакого вреда. Хотя можете попробовать. Это будет очень болезненно.

Я понимала. Тёрн, судя по его взгляду, – тоже. Ошейник настолько заблокировал магию, что мы даже не могли общаться телепатически.

О таких ошейниках я тоже слышала. И не раз. Только думала, что их больше и не осталось. Мерзкая штучка. Называется ошейник полного подчинения. Сказано «ты никому не причинишь вреда» – так и сделается. А попробуешь ослушаться – получишь весь спектр болевых ощущений. И с каждым неповиновением боль будет все усиливаться и усиливаться. Пока не остановится сердце.

– Кто ты такой?

Тёрн не выдержал первым. Оно и понятно.

Неизвестный откинул назад капюшон. И я ахнула. На нас смотрела живая копия обоих. И Эрваса, и Вольгианы. Ее светлые волосы и голубые глаза. Его телосложение и черты лица. Неужели…

– Я вижу, вы догадались?

– О да, братец…

Ядом в голосе Тёрна можно было отравить пол-Азермона.

– М-да. Всегда говорила – врагу и таракану нельзя давать размножиться, – меланхолично заметила я. – Как ты нас нашел?

– Элиссиана. Она была с вами. А в ее теле есть маленький такой талисман. Она была уверена, что это для предотвращения зачатия. Но у него были и другие функции. Как только я ощутил талисман рядом с собой – я понял, что вы здесь.

– И что же еще делала эта зараза?

– Подавала сигнал. И влияла на телепортацию. Если бы мне повезло чуть больше – вы бы переместились прямо ко мне в дом.

Я топнула ногой. Это ж надо так влететь?! Эля не знала, я не подумала, Тёрн не придал значения…

Вляпались хором.

Тёрн насмешливо поглядел на меня.

– Надо было дать тебе ее добить.

– Надо. Теперь поздно.

– Да. Для вас уже все – поздно. Завтра – полнолуние. Я люблю такие дни…

– Кстати! Какие дни?! Какой сегодня день?!

– Почему тебя это интересует?

– Тебе что – ответить жалко?

– Пятьдесят шестое озеленя.

Я кивнула. А Тёрн прислал мне письмо двадцать восьмого озеленя. Серьезно мы погуляли. Почти месяц по календарю мира техники. Ну и пусть. Не жалко. Только вот народ теперь с ума сходит, правителя возвратить надо…

Как же нам вывернуться? Магии почти нет. Да и была бы…

Что я могу сделать? И вообще – могу ли я хоть что-то сделать?

Сложный вопрос.

Хотя…

Был только один шанс. Но для него требовалось уединение – и хотя бы часа два покоя. И чтобы никто нам не мешал. Я посмотрела на элвара, который перестал быть незнакомцем и превратился в Дирмаса, сына Эрваса и Вольгианы.

– Я была уверена, что ты вырастешь дешевкой. Знаешь, твой папочка держался достойнее.

– Да что ты можешь знать о моих родителях, человечка!

Ох, сейчас я тебе поубавлю презрения. Хорошо бы вместе с зубами, да ошейник не позволит. Но я и словами тебя доведу.

– Ты, дурак, сам, своими руками, создал временную петлю, благодаря которой и померли твои предки. Когда твоя тупая подружка попыталась нас угробить, я отбила заклинание, но сила, вложенная в него, унесла нас в прошлое. Было бы ее чуть поменьше – и мне бы даже жизненной силы не хватило. Но ты вложил с избытком. Жертвы небось приносил?

Дирмас был настолько ошарашен, что даже не нахамил в ответ.

– Приносил. Как ты догадалась?

– Мы с тобой не первый раз сталкиваемся. И ты не первый раз по ушам получаешь. Вот я и изучила твои методы. Ни хвоста ты в магии не понимаешь, плетения грубые и корявые, только что силы немерено. Но будь ты природным магом, а не кровопийцей – ты бы обязательно учился. Хоть в Универе, хоть частным образом. Плетения оказались бы тоньше и грациознее. А у тебя они скучные и примитивные. И отбить легко, и разрушить. А каким образом маг-неумеха может получить много силы? Да только жертвой.

– Все так. Вот вы мне на жертву и пойдете. Заряжу пару амулетов. Мне нужно будет много сил, чтобы спокойно править в Элварионе.

Дирмас ехидно улыбался.

– У тебя ничего не получится, – подал голос Тёрн.

– Получится.

– Как это хрестоматийно. Герой говорит злодею: «Ты не добьешься своей цели, мерзавец!» И помирает на алтаре с кинжалом в глотке и непреклонностью во взгляде, – прокомментировала я.

– Именно, Ёлочка, именно. Даже если у меня и ничего не получится, вас это никак не затронет. Вам на том свете будет все равно. Кстати, а почему я оказался в роли злодея? Это моего отца убили, мою мать преследовали, как загнанное животное, меня объявили вне закона…

– А если ты рискнешь поплыть на корабле, тебя еще и притопят на неглыбком месте, – дополнила я. – Сирениды прекрасно помнят твою ауру. Считали из памяти гройнов.

– Да, с этими рыбохвостыми я промахнулся. Но могло быть так удачно… Я бы получил власть в Милотане, а потом элвары сами пришли бы под мою руку.

– После пятого кувшина водки чего только не примечтается… – посочувствовала я.

– Ничего, в этот раз все будет хорошо. Вы у меня в руках. И в живых я вас не оставлю. Ёлочка, мне даже жаль, что вы окажетесь мертвы и не увидите моего триумфа.

– Если ты таки станешь королем Элвариона, я буду только рада, что померла. Некоторых вещей лучше не видеть. Дурак на троне – хуже чумы в короне.

– А вы у нас еще и непризнанная поэтесса?

– И не у вас, и вполне признанная. Мои стихи про Буздюка до сих пор поют!

– Бедный Буздюк. Что ж, круг замыкается. Он попал в руки к вам, вы – в руки ко мне…

– Значит, это судьба, – печально вздохнула я. Тёрн хранил молчание. Ругаться я все равно умею лучше, а поторговаться не выйдет. Умирать все равно придется. Долго и печально. Кстати…

– И когда ты нас собираешься жертвоприносить?

– В полночь, как и положено. Обряд длится сутки. Начну я с братишки. А ты, ведьмочка, пойдешь на сладкое.

– Кислое.

– Что?

– А, неважно. Важно другое. Сейчас еще и полудня нету.

– Так.

– Замечательно. Нам что – двенадцать часов думать о смерти? Вот уж неохота. Скажи, имею я право на последнее желание? Как достойный противник и просто красивая женщина?

Я постаралась, чтобы мои движения выглядели наиболее соблазнительно, откинула связанными руками волосы и чуть выдвинула вперед грудь. Эх, вот Березка проделывает такое, даже не моргнув глазом, и получается очень сексуально, а у меня… а у меня на голове стог сена и половые признаки лучше искать на ощупь. Увы.

Но в глазах элвара загорелся интерес.

– И что же ты хочешь, женщина-противник?

– А чего может хотеть женщина? Норковую шубку и виллу в Ницце, – опять не удержалась я.

– Что?

– Простите, детские мечты. Так вот. Мое последнее желание – день любви вот с этим типом, – я развернулась и ткнула пальцем в Тёрна.

Элвары опешили.

– Ёлка? – Тёрн просто не понял, почему здесь и сейчас меня разобрало.

– Вам что – некогда было?

Дирмас тоже не понял. Вот и ладненько, вот и чудненько…

– И некогда, и просто неохота. А сейчас у нас целый день впереди. Если я правильно помню все функции этих ошейников, там есть и запрет на причинение себе и друг другу вреда, так?

– Да.

– Ну, так включи его и дай нам перед смертью почувствовать себя любимыми.

– А может, стихами обойдемся? – попытался вставить Тёрн, но я пнула его по ноге.

– Еще чего! Завтра меня будут пытать, так хоть сегодня удовольствие получу!

– Что ж, логично, – мерзко ухмыльнулся Дирмас. – Старайся, Ёлочка. Я буду приглядывать за вами. И если мне понравятся твои навыки в постели, я даже подарю тебе, лично тебе, жизнь и свое внимание – на пару дней.

– О, я буду очень стараться. И думаю, что тебе понравится, – мурлыкнула я. – Вот у Тёрна никогда не было претензий, правда, дорогой?

– Абсолютная, – подтвердил элвар. И даже не поморщился от боли. Рабские ошейники не давали солгать, но разве я сказала неправду? У Тёрна действительно не было никаких претензий. У нас ведь вообще ничего не было…

– Что ж… – Похабству улыбочки на морде Дирмаса мог позавидовать любой режиссер порнофильмов. Он достал из кармана что-то похожее на палочку с несколькими сучками и последовательно надавил на четыре из них. – Теперь вы никому не сможете причинить вред или совершить самоубийство. Вот ключи от ваших наручников. Расковать друг друга вы и сами сумеете. И трахайтесь на здоровье… ха-ха, пока оно у вас есть…

Так мерзко посмеиваясь, он вышел за дверь. Тёрн тут же схватил ключи, притянул меня к себе – и принялся возиться с цепями. Не прошло и минуты, как они оказались на полу, а я взялась освобождать элвара.

– Ну вот. Мы почти свободны. Замечательно.

– Замечательно?! Ёлка, ты с ума сошла?! Зачем тебе понадобилось торговаться за такую чушь?!

Я только головой покачала. И показала на ошейники, на комнату вокруг – недаром же Дирмас обещал наблюдать за нами… И мягко взяла элвара за руку.

– Я тебя тоже люблю. Пусть хоть это у нас будет, если больше ничего нельзя.

Фиалковые глаза были полны тоски и боли.

– Почему так поздно для всего… так поздно…

– Мы еще живы, любовь моя.

Другие слова его не убедили бы. Я первая потянулась губами к его губам, и Тёрн поцеловал меня, сперва стесняясь и медля, а потом более сильно и страстно.

Мы срывали друг с друга одежду, как безумные. Не знаю, о чем думал Тёрн. А у меня в голове билось суматошное: Вот так вот… Лишь бы не догадался… Лишь бы я смогла…

Первый порыв страсти хлестнул по нам ураганным ветром – и умчался, оставив нас на кровати – обнаженными и пристально глядящими в глаза друг другу. Фиалковые глаза элвара светились любовью и нежностью. Родной мой, как же ты так… Почему я не подумала, почему ты не подумал…

Единственный мой, неповторимый, любимый… почему я раньше этого не понимала, почему не говорила…

Я потянулась к элвару и пробежалась кончиками пальцев по его лицу, стараясь запомнить все, до самой малейшей черточки. До последней морщинки, мельчайшей складочки…

Самый красивый мужчина. Мой любимый мужчина. Как жаль, что этот час – все, что у нас будет. Так мало… Так много…

Видит небо, если бы мне предложили целую жизнь без элвара – или вот эти десять минут и смерть, я бы не колебалась в своем выборе. Хотя я и так не колебалась.

Тёрн крепко прижал меня к себе, я чувствовала его возбуждение, но почему-то он не двигался.

– Любимый мой…

Элвар моргнул. И я увидела, как по его щеке катится слеза.

– Ёлка, до чего же я нас довел! Мой клятый авантюризм! Мое самомнение! Я должен был прошерстить всю память Эли! Пересмотреть каждый день, каждый ее час… Но я просто побрезговал! А теперь мы погибнем здесь. И я буду знать, что ты остаешься в лапах этого подонка… Я так мечтал подарить тебе весь мир. И отнимаю твою жизнь. Я бы лучше сам тысячу раз умер.

Я глядела ему прямо в глаза. Тёрн был искренен, как никогда. Можно было бы соврать даже Богу. Их величества способны и не на такое. Но здесь и сейчас мне Тёрн не лгал. Он любил меня. Любил больше, чем себя. И я твердо знала: если бы сейчас ему предложили выбор – он или я, он подарил бы мне жизнь. Даже если бы это стоило ему не только жизни, но и посмертия.

Я ласково стерла эту единственную слезу. Она сказала мне больше, чем миллионы чувствительных эльфийских романов. Родной мой…

– Я люблю тебя, – тихо-тихо шепнула я. – И никогда ни о чем не пожалею. Время, которое мы провели вместе, – это самое лучшее, что было в моей жизни. Помни об этом, пожалуйста. Я знаю, жестоко просить тебя об этом, но я хочу, чтобы ты и я… Чтобы хоть ненадолго мы были вместе. Даже если я умру – я буду умирать и помнить тебя. Только тебя. Всегда тебя.

– Ёлка…

Элвар зарылся лицом в мои волосы. Я уткнулась носом в его плечо. И тихо шепнула то, что должен был услышать только он один:

– Не хочу, чтобы он был у меня… первым. – И чуть более громко: – Люби меня, родной. Люби, как я люблю тебя… Пожалуйста…

Несколько секунд Тёрн оставался неподвижен. А потом…

На меня словно вихрь обрушился. Вихрь из его рук, его губ, его тела… Он был везде. Его пальцы скользили по моему телу, за ними следовали губы, его тело накрывало меня, как волны прибоя. И я старалась нырнуть еще глубже в это безумие. Отвечала такой же страстью на его страсть и поцелуями на его поцелуи.

Мое тело выгибалось струной, дрожало в его руках, я то прижималась к нему, словно стараясь стать с ним одним целым, то отстранялась, чтобы взглянуть на человека, которого любила больше своей жизни. Больше всего мира. Больше всего.

Где-то в самой глубине разума оставался маленький холодный уголок. Но он молчал до той секунды, пока Тёрн не вошел глубоко внутрь меня. И только тогда проснулся.

И я резко – словно одним ударом – увидела глаза элвара над собой – и его лицо. Он не мог не почувствовать мою магию. И понял, что я колдую, каким-то странным образом, но колдую.

Но сделать уже ничего не успел.

Это были основы некромантии.

Самая страшная жертва, которую может принести маг, – это он сам.

Самая страшная и самая сильная. Недаром столько говорится о самопожертвовании. А если человек осознанно идет на смерть, знает это и готов пожертвовать всем – силой, жизнью, перерождением, – перед таким склоняются даже боги.

У меня был только один шанс.

И я им воспользовалась.

Ошейники запрещали нам причинять вред друг другу. Но лишение девственности – не вред. Это – нормально.

И кровь пролилась.

Несколько капель. Но мне и этого хватило.

Моя магия была заперта. Здесь, в цитадели чужой силы, она не могла работать. Но – самопожертвование… Это – другое. И это сработало бы даже в мире без магии.

Кровь освободила на миг мою силу. Жизнь пошла на подпитку заклинания. И я вспыхнула огнем магии.

Мне требовалось только одно. Телепортировать Тёрна – в Универ. Ориентиры я не забыла бы и на смертном одре.

Элвар закричал, растворяясь в воздухе. И я знала – это крик отчаяния. Вспышка моей силы освободила и его магию. И он – понял. Но остановить меня никто бы уже не успел.

Даже ворвавшийся в комнату Дирмас…

Подглядывал, извращенец…

Я медленно уплывала в небытие.

Я, Ёлка, УМ факультета боевой магии Магического Универа, кровь от крови и плоть от плоти другого мира, добровольно отдаю все. Кровь. Плоть. Боль. Силу. Жизнь. Смерть. Посмертие.

Я умираю. И знаю, что буду умирать медленно и мучительно. Знаю, что от меня ничего не останется. Развоплотится даже моя душа. Но сейчас меня это ни капельки не волнует. Я всего лишь ухожу в небытие. Одна я.

Тёрн будет жить.

Будет цел и невредим. Будет встречать рассветы и провожать закаты. Будет править Элварионом. Когда-нибудь полюбит. У него будут дети. И если хоть однажды, в дождливый ненастный день, он вспомнит меня, этого будет достаточно.

Я не знаю, что меня ждет в посмертии. Будет ли оно у меня?

Все равно.

Тёрн останется жив.

Остальное – неважно.

Волны боли уносили меня все дальше и дальше. Скоро я уже не смогу вернуться. Да и не надо. Я осознанно шла на это.

Тёрн будет долго горевать обо мне, я знаю. И прошу мир только об одном. Пусть он найдет утешение рано или поздно. Та, кто придет потом, не займет мое место. Это – невозможно. Ведь у каждого оно – только свое. Но мне будет достаточно, если она будет любить моего элвара…

Хотя бы на десятую долю так же сильно, как и я.

И разве можно его не любить?

Прощай, любимый…

– Тоже молчит. Говорит – ворота стандартной структуры, но в заклинание встроено несколько дополнительных контуров. Там и жертва, и отчаяние, и что-то еще… пока мы не можем разобраться даже в его структуре. Как это смогла твоя внуч…

Боль.

БОЛЬ.

Она была повсюду. Она пронизывала каждую клеточку моего тела голубоватыми всполохами. Сводила судорогой мышцы и терзала острыми когтями внутренности.

Мышцы?

Внутренности?!

Я что – живая?!!!!

Невозможно. А с другой стороны – у мертвых так ничего не болит.

И я открыла глаза.

Зря.

Во-первых, стало еще больнее, а во-вторых, первым, что я увидела, был Дирмас. Элвар внимательно вглядывался в мое лицо – и чему-то паскудно ухмылялся.

Пришлось скорчить ему рожу. Дирмас отодвинулся на расстояние. А я подумала, что надо было-таки в него плюнуть.

– Я… жива?

– Даже и не сомневайся. Хотя ты сделала все, чтобы себя угробить. Где этот сукин сын?!

Говорить было трудно, но как не поиздеваться над врагом? Авось выведу его из себя – прибьет быстрее.

– Тебе его уже не достать.

– Где?!

Я зловредно оскалилась:

– В Универе. Сходи в гости, вынесут твои кости…

Дирмас тоже зло оскалился.

– Даже и не подумаю. Сам придет. За тобой.

Я резко выдохнула воздух.

Боль по-прежнему рвала все тело на части, но стоит ли обращать на нее внимание? Тем более нас всех учили ее терпеть. Иногда ведь боевого мага могут и ранить. И приходится сражаться. Сдерживать боль – и драться.

– Хабер швардец!

Ругательство на гномьем помогло. Тварь. Так вот почему я жива… Но – как?

– Я думала – умру.

Дирмас покачал головой:

– Нет. Ты не умрешь, пока я не захочу. Мой братец ценит тебя. Он обязательно придет за тобой. И попадется в мои руки.

– Почему я не умерла? Я же…

– Отдала себя всю. Так. А что говорит по этому поводу ваша наука?

– Смерть. Или жертва.

– Правильно. Повернуть голову можешь?

Дирмас сделал шаг назад. Я с усилием шевельнула головой, разворачивая ее в нужном направлении. И – увидела.

Я находилась в большом помещении с высоким сводчатым потолком. Черные колонны плавно переходили в арки. В тщательно выписанных пента-, секста– и октограммах стояли алтари. И я сейчас находилась именно в пентаграмме.

Два алтаря были связаны сложной вязью символов. И на одном лежала я, а на другом…

Элиссиана так и не смогла спастись от своей участи. С самого начала Дирмас предназначил ей стать жертвой – и она стала жертвой. Только в первый раз она должна была убить. А сейчас… Я поняла, что сделал Дирмас. Он воспользовался силой Эли, чтобы вернуть жизнь мне. Фактически осуществил переливание жизненной энергии. Из нее – в меня.

Элваресса при этом, естественно, умерла.

Умирала. Медленно и мучительно. Пока ее жизнь и сила переходили в меня. И лицо ее было искажено болью и ужасом.

И – недоверием.

Она до последнего верила, что с ней так не поступят. Она до последнего любила этого подонка. До последней секунды своей коротенькой и не очень счастливой жизни.

Я сглотнула комок в горле и отвернулась. Дирмаса это не смутило. Он просто обошел алтарь – и остановился с другой стороны.

– Да, Ёлочка. Это моя магия. Единственное, что мне осталось.

Я презрительно скривила губы. Маги знали этот раздел магии крови. Знали. Но пользоваться – брезговали. Хотя и можно. Это не было запрещено. За исключением человеческих жертвоприношений. Но если бы кто-то узнал, мага просто перестали бы уважать. Директор точно не подал бы такому руки. Будь это хоть его величество.

Иногда нечто подобное допускалось в некромантии. Но вот так… Наши некроманты никогда бы так не поступили. Скорее бы влили свою силу, договорились со смертью…

– Такой магией я побрезгую.

Дирмас перестал улыбаться. Видно было, что мои слова задели его. И я поспешила добавить:

– Что магия твоя – дерьмо, что сам ты… Дерьмас!

– Сука!

Я послала элвару нежнейшую улыбку.

– Ошибаешься. Ведьма. Тёрн в безопасности. А до тебя все равно доберутся.

– Тогда добрались бы раньше. Мне понадобилось больше двух часов, чтобы привести тебя в порядок, – ухмыльнулся Дирмас. – Не обольщайся. Ты полностью в моей власти. Как только ты чуть окрепнешь – я проведу один милый ритуал. И лишу тебя твоей магии. Необратимо. А потом… Потом ты станешь приманкой для своих. А заодно – родишь мне несколько детей. В конце концов, ты лишила меня помощников, тогда в Милотане. И теперь восполнишь их число.

– Лучше б я тебя яиц лишила, – огрызнулась я. – Облезнешь, гад!

– Как невежливо. Но я надеюсь, в постели ты будешь такой же. Обожаю укрощать строптивых женщин.

При одной мысли о том, что вот это – и я, а еще рожать ему детей… меня тошнить начинало. Но сдаваться было нельзя. Умирать – так с честью.

– Что, добровольно бабы не давали? Оно и понятно. Кому ж хочется ложиться в постель с таким куском дерьма.

Дирмас сжал мой подбородок железными пальцами.

– Ты еще будешь меня просить об этом как о милости.

Я извернулась, наплевав на боль, – и что есть силы вцепилась зубами ему в руку. Сомкнула челюсти, сжала, задвигала, перетирая мышцы и сухожилия – и жалея только, что я не бультерьер. Говорят, они и кости дробить могут…

И с радостью услышала почти звериный вой элвара. Несколько секунд чистого счастья…

Сильные пальцы стиснули мою челюсть так, что зубы разжались. И Дирмас выдернул руку. Я сплюнула в сторону кровь.

– Ты…….!!!

Я нежно улыбнулась подонку окровавленным ртом.

– Лучше убей меня сразу. Иначе я сама тебя убью. Обязательно убью.

Несколько минут мне казалось, что мою просьбу выполнят. Несколько минут…

А потом Дирмас взял себя в руки. Ухмыльнулся. И покачал головой:

– Нет, Ёлочка. Сейчас я оставлю тебя ненадолго. Перевяжу рану. И вернусь. А ты пока полежи и подумай обо мне. Наша первая ночь будет поистине незабываемой. И пройдет она на этом же алтаре. Я даже отвязывать тебя пока не стану. Так что лежи.

Я плюнула ему под ноги еще раз.

– Да пошел ты…

Дирмас сверкнул на меня глазами.

– И пойду. А ты пока полежи, подумай об удовольствии, которое тебя ожидает.

Его рука прошлась по моему телу, задержалась на груди, пощекотала живот…

Я из последних сил сдерживала вопль ярости и отвращения. Даже зубами не достать, далеко. И ноги прикованы. Хотя один шанс у меня есть…

Дирмас вышел. Я вздохнула – и чуть шевельнула руками.

Очень удачно. Руки вытянуты и прикованы над головой. А вот как прикованы…

В камень вделаны металлические пластины. И ими зажимаются запястья. Руки не выдернуть. Но можно перетереть об них вены. Можно.

Страшно?

Да.

А что еще я могу сделать?

Я первый раз дернула запястьями, стараясь попасть на кромку. Получилось с первой попытки. Руки рвануло болью. А теперь еще раз. И еще. Ау-у-у!!! И чтобы отвлечься, я принялась размышлять.

Если меня до сих пор не нашли, значит, и потом не найдут. Что-то пошло не так. Тёрн телепортировался удачно. Наверняка. Но вот смогут ли пройти по следу моей магии? И будет ли куда проходить? Что здесь стоит у Дирмаса?

Сетка?

Стена?

Отсекатель?

Что-то еще из магии крови?

Я могу попытаться успокоить себя фразой «Пока дышу – надеюсь», но… Не подействует!

Одна мысль о том, что этот мерзавец дотрагивается до меня, – и мне становится плохо. По-настоящему плохо. Это не смерть. Это можно пережить. Но смогу ли я жить с этим дальше?

А ведь есть еще и другое.

Элоэ тайа.

Наш брак. Пусть «полевой». Но Тёрн будет искать меня. Будет чувствовать меня. И рано или поздно попадется в ловушку, расставленную этим подонком.

Скорее рано, чем поздно. Он ведь любит меня. По-настоящему.

Я стиснула зубы – и еще раз дернула запястьями. И еще. И еще…

Больно.

Я не могу позволить себе стать приманкой. Не дам погубить дорогих мне людей и не-людей ради своего спасения. Есть такое слово «честь». Есть!

А у меня так мало времени. Так мало…

Сколько уже прошло? Как скоро вернется Дирмас?

По правой руке поползла теплая струйка. Кровь? Пот?

А ведь останавливаться нельзя. Кровь должна течь, не сворачиваясь. А на воздухе, да еще поперек вен…

Еще рывок. И еще один. И еще…

Теплые струйки бегут по обеим рукам.

Сколько нужно времени, чтобы истечь кровью?

Я ведьма, я буду умирать долго…

В голове шумело, в ушах стоял звон…

И когда в воздухе вспыхнула арка, выпуская своих, магов, – я даже не поверила, что они пришли… Решила – бред начинается.

Но метнувшийся ко мне магистр Теодорус был реальностью. И магистр Фейрл. И Тёрн.

– Ёлка! Ты жива!!!

– Если ее не доставить в госпиталь – ненадолго, – рявкнул магистр Фейрл.

Магистр Теодорус уже колдовал что-то над оковами, а магистр Фейрл лил какие-то эликсиры на мои запястья.

– Глупая девчонка, что ты с собой наделала?!

Один Тёрн не ругался. Он стоял рядом, глядел на меня – и на лице у него было полное и абсолютное отчаяние. Неясно, сколько бы он простоял, но директор отвесил ему подзатыльник.

– Бери свою ведьму – и срочно телепортируйтесь в госпиталь. Магистр Теодорус…

– Слушаюсь, шеф!

– Шеф, Дирмас здесь, – шепнула я. – Перевязываться пошел…

Директор тряхнул головой.

– Ты что – еще и разговариваешь?

– Я его укусила. – Губы слушались плохо, но сказать было надо. – Он пошел перевязываться. Я плюнула на пол. Его кровь…

– Тут все заляпано твоей кровью. Не разберешь, где чья. Хватит воевать, героиня… Телепортируйтесь. Остальные – разбиться на тройки и начинайте прочесывать здание. И чтобы не упустили этого поганца! Я с ним лично побеседовать хочу! Ну!

Телепортация вытянула у меня последние силы. И я отключилась, когда вокруг все начало размываться и терять очертания.

Действительно, сколько можно геройствовать? Теперь надо выжить…

Я открыла глаза.

Тепло, солнышко, покой.

И очень знакомая белая палата на одну койку. Госпиталь Магического Универа. Пару раз я попадала сюда. И знала это место.

Я лежу на кровати.

Болят запястья. Болит все тело.

Но я точно жива. И это – главное.

Дверь скрипнула. И в комнату вошли магистр Фейрл и директор. Оба бодрые и здоровые. И улыбающиеся.

– Что, спасительница Элвариона, очнулась? – ехидно поинтересовался директор.

Магистр Фейрл не стал размениваться на такие мелочи. Он подошел к кровати, провел над моей тушкой руками, светящимися зеленым, – и кивнул:

– Физически она полностью здорова.

– Отлично. Вы просто чудо, магистр, – порадовался директор. – Пожалуйста, оставьте нас и дайте поговорить. Хорошо?

– Как скажете. Только сильно ругать ее не надо, – попросил магистр Фейрл. – Сами знаете…

– Знаю. Не буду.

Я особо не поверила. И точно. Стоило магистру выйти за порог, как директор уселся рядом со мной на кресло и уставился нахальными глазами, как никогда напоминая озорного мальчишку.

– Ну что, пострадавшая, – доигралась?!

Я невинно посмотрела на директора.

– Чего не бывает в жизни самоубийц?!

– Именно что жизни и не бывает. Благодари, я к тебе твоего элвара не пустил. Как только он узнал, что ты очнешься в течение пары дней и что с тобой все будет в порядке, – первым его желанием было придушить тебя.

– И это вместо законного «Благодарю, Ёлочка, за спасение моей глупой головы»?!

– Да он едва не рехнулся, когда понял, что ты там осталась. Его-то ты спасла, а свою голову едва не потеряла.

– Не потеряла же.

– Только потому, что дураков, детей и пьяниц судьба хранит.

– Правильно я тогда водочки хряпнула. Жаль, мало.

По взгляду шефа я догадалась, что у него другие взгляды на причины моей удачливости. Что он тут же и высказал:

– Зато теперь тебе водку долго нельзя будет. Придется тем же, что и остальным дуракам, обходиться. А дураков у нас много, так что не испытывай удачу. В следующий раз может и не хватить.

– А мне вот говорили, что смерти дураки уже надоели, вот она их стороной и обходит, – не осталась в долгу я.

Директор покачал головой:

– Ёлка, ты неисправима.

– И еще как! – послышалось откуда-то из стены.

– Лорри! – подскочила я.

Действительно, это была моя тетушка. Родная и любимая, она проплыла сквозь стену – и уперла руки в бока, испепеляя директора взглядом.

– Девочка очнуться не успела, а вы уже ее терроризируете?!

– Я-то что?! Вот сейчас сюда ее супруг явится, тут такое начнется.

Словно в доказательство, за дверью послышался шум шагов. Я заскулила и попыталась спрятаться под одеяло.

– Может, немного подождем с нашей встречей?

– Чего?

– Хотя бы пока я смогу встать на ноги.

– Зачем? – удивился директор.

– Доспехи надену.

– Не потянешь.

– Попробую.

– И не помогут.

– А если тяжелые?

– Даже если адамантовые.

– Я же его спасала!

– Ценой своей шкуры?

– Так я же боевой маг! Нас всех приучают, что рано или поздно, скорее рано, чем поздно, так или иначе…

– Жизнь боевого мага стоит дорого, но не дороже жизней тех, кого он поклялся защищать и оберегать, – поддержала тетушка. Ей этот кодекс нравился меньше, чем мне касторка, но раз уж любимое дитятко (это я, если кто не понял) твердо придерживается его, значит, и потомственной аристократке надо его поддержать. На людях. Наедине-то тетя мне все выскажет. И, кажется, директор все это отлично понял, потому что его лицо стало лукавым и поразительно похожим на лицо того мальчишки.

– Это ты своему элвару выскажешь.

– Обязательно, – поддержала тетя.

Предательница.

– И прямо сейчас.

– Что – вот прямо сейчас? – взвыла я.

Дверь распахнули ногой с такой силой, что на стене из особо прочного кирпича осталась приличная вмятина, а ручка, жалобно пискнув, отвалилась и повисла на соплях. Я заморгала и даже не успела нырнуть под одеяло. В палату с реактивной скоростью влетел мой тихо обожаемый элвар.

– Жива?! Хвала Основателям! Я так волновался! Ёлка, я тебя сам урою, если ты еще раз посмеешь меня так волновать!!!

– Вот поэтому я и решил, что первая встреча пройдет под моим чутким руководством, – ухмыльнулся директор.

Элвар, уже подошедший к кровати на расстояние вытянутой руки (я мысленно примерялась, куда лучше уворачиваться от подзатыльника), оглянулся вокруг.

– А, вы тоже здесь?

– Что за тон, молодой человек! – возмутилась Лорри. – Где же мне еще быть?!

– Как не у постели раненой героини, – поддержал директор.

– А я ранена? Серьезно? – уточнила я.

Вопрос был не праздным. Чувствовалось, что алхимической дрянью меня накачали по самое это самое. И пока она не выветрилась, самочувствие было прекрасным. Только слабость и голова кружится, а так – нормально.

– В общем, все уже почти прошло. Разорванные мышцы и вены тебе вылечили, кровопотерю возместили, сосуды подштопали, – пожала плечами Лорри. – За подробностями к медикам, меня и так чуть два раза не стошнило.

М-да, кажется, то еще было зрелище. Если аристократка начинает говорить о таких вульгарных вещах, значит, меня круто потрепало.

– Ничего, вот накоплю силы – и лично прикончу все оставшиеся проблемы.

– А вот это уже сложнее.

Я воззрилась на директора.

– Почему?

– Потому что. Головой надо было думать, а не известным местом, – рявкнул на меня элвар.

– В тот момент ты не слишком-то возражал, – огрызнулась я.

– Возразил бы я, – начал элвар, но директор не дал ему развернуться.

– Отношения будете выяснять потом. Времени вам на это хватит. Более чем достаточно. Ёлка, последнее усилие на то и последнее, что вычерпывает все – и до последней, прости за тавтологию, – капли силы.

– И что?

– То, что сейчас ты искусственно отгорожена от внешних магических резервов и сила в тебе накапливается – примерно по одной искре в пятнадцать часов.

– Что?!

– Нет, а ты как хотела? Ты сейчас как человек, который голодал месяц, а потом дорвался до полной кладовки. Что будет, представляешь?

– Он просто получит заворот кишок. И что?

– Это же произойдет и с тобой, только в силовом плане. Хорошо еще, мы вовремя успели изолировать тебя, иначе ты бы года три к силе не обратилась.

Три года?!

Да лучше медленная смерть!

– Учитывая количество твоих доброжелателей, она бы не задержалась.

– Я что – опять вслух говорю?

– Говоришь.

– И что можно сделать?

– Можно вспомнить основы медицины, которые вам преподавали на втором курсе, – съязвил шеф. – Говорят, помогает. Болезнь называется – обезмагичивание.

Я потерла лоб.

– А, ну да, помню. При обезмагичивании силы можно восстановить только одним способом. А именно – постепенно накапливать их до определенной точки восстановления. Скорость – в зависимости от силы повреждения.

– А каким образом можно накапливать эту силу?

– Двумя. Либо вот так, отрезав пациента от внешних источников, либо просто поместив его в место с малой энергонасыщенностью.

– Правильно. Восстанавливаться тебе еще круг, не меньше. А то и три. И все это время держать тебя здесь просто не получится. Мало ли что. Мало ли кто.

– Чтобы я да не отбилась?

– Ты сейчас и от комара не отобьешься. А Дирмас удрал. Увы.

– А антимагическая точка? Может, мне на экскурсию съездить? Хотя бы в драконьи горы?

– Чтобы до тебя там доброжелатели добрались? Не забывай, там и твоя охрана будет беспомощна.

– А Тёрн мне элваров по старой дружбе выделит. Правда?

– Эля тоже элваресса. Была.

– Думаете, она не одна такая?

– Уверен. Но, чтобы всех проверить, да еще разобраться, да еще всех родственников друзей, знакомых родственников и друзей знакомых проверить – команда в пятьсот человек нужна.

– Это верно.

М-да, Тёрну одному не справиться.

– А если на меня ловить, как на живца?!

– Жить надоело?! – это Лорри.

– Рехнулась?! – директор не церемонился.

– Сейчас я ее сам, чтобы не мучилась!

– Совсем ополоумела!

– Беспомощная, без капли магии…

– Дракону в пасть по доброй воле…

Эта спевшаяся троица так галдела, что у меня разболелись и голова, и зубы. Я тихо зашипела, но даже поболеть спокойно мне не дали.

– На ногах не стоишь, а в драку рвешься! – это директор.

– Ты хоть вылечись сперва. – Лорри всегда меня понимала. Фиг меня кто удержит от драки.

– Кстати говоря, ты просто не имеешь права собой рисковать – пока, – ехидно поддержал их элвар.

Вот тут я захлопала глазами.

– Почему это не имею? И почему – пока?

– Потому что теперь ты должна мне как минимум пару детей. Будущая королева Элвариона не имеет права рисковать собой, потому что без нее король рехнется.

Я мягко откатилась в глубокий обморок. И дико расчихалась от нашатырного спирта.

– Люди, имейте совесть!

– А речь как раз о совести. Ёлка, ты же боевой маг!

Глаза директора смеялись.

– И что?

– И что ты сказала этому элвару? Дала зарок, что если все обойдется и вы оба спасетесь, ты станешь королевой Элвариона, так?

– Этак.

– Ритуал элоэ тайа совершали?

Я мрачно засопела. Ну, дала. Ну, слово. И что?! Я же не думала, что все так обернется! И вообще, мог бы и проявить благородство!

А сейчас? Да надо мной весь Универ смеяться будет!

– Ёлка, ты помнишь, чем кончается жизнь для нарушающих зароки?

– Так не для всех же, – жалобно возразила я директору. Не тут-то было.

– Ты и сама знаешь, что те люди не были магами. А для магов все очень плачевно.

Что есть, то есть. И в мире магии, и в мире техники для людей одаренных все очень печально. Если неодаренный человек дает зарок – это еще не так страшно. Да и если одаренный человек ляпнет что-то типа «сдам экзамен на пять – пять порций мороженого слопаю», это тоже пройдет незамеченным. Но если одаренный человек в порыве чувств ляпнет что-то вроде «если сбудется – пешком пройду от забора до обеда!!!» – вот это действительно страшно.

Зарок надо выполнять. Да не просто так, а как можно скорее. Не сдержал слова? Отлично! События развиваются по двум путям. Либо ты быстренько передумываешь – и исполняешь свой зарок как можно скорее. Либо на тебя начинают сыпаться неприятности. Много, долго, противно. И кончается это, как правило, смертью неудачливого мага. Когда ты просто не успеваешь на троллейбус или тебя заливают соседи сверху – это одно. А вот когда у тебя взрывается лаборатория или ты ломаешь ногу при попытке убежать от вурдалака – пояснения просто излишни.

Маги-неудачники долго не живут.

– Я же не думала, что мне придется выполнять это обещание!

Все трое смотрели на меня как на гусеницу.

– Лорри, ну ты же женщина! Ты должна меня понять!

– Не вижу никаких препятствий. Вы молоды, вы любите друг друга, и вы отличная пара.

Тут я помощи не дождусь.

– Директор! Подумайте головой, какая из ведьмы жена! Тем более из боевого мага!

– Надеюсь, что не самая плохая. На то ты и ведьма. И это очень поможет целям Универа. Мы давно пытаемся сблизиться с Элварионом.

– Я же ни черта не знаю! Ни о политике, ни об экономике…

– Хорошо, что напомнила. Будешь изучать эти предметы факультативно.

– Все равно я ничего в этом не понимаю!

Это не директор! Это – мерзкая ехидно ядовитая вредина! Ну за что?! Ненавижу экономику! Я и экономить-то не умею! Постоянно за десять дней до стипухи – уже без денег!

– Тогда будешь их изучать в своем родном мире. Если тебя отчислят из Универа за неуспеваемость!

– Вы что, издеваетесь? Тёрн, ну подумай сам! Зачем тебе нужна такая ходячая проблема, как я?!

Элвар покачал головой и посмотрел на директора.

– Вы не могли бы оставить нас одних?

– Только если вы двое обещаете друг друга не калечить.

– Обещаю, – кивнул элвар. – Буду держать себя в руках, что бы мне ни сказала эта «временно не ходящая проблема».

– Эй, я против! Не смейте уходить! Предатели!

Меня просто никто не слушал. Лорри изящно выплыла прямо сквозь стену, директор оглянулся на меня – и едва не последовал ее примеру, но потом все-таки нашарил дверь.

– Ёлка, вам надо поговорить.

– Но не сейчас же. – Я хлюпнула носом и посмотрела на элвара.

– Ну? Доволен?

Тёрн скользнул к кровати и присел рядом со мной.

– Ёлка, дай мне, пожалуйста, руку.

– Кусаться будешь?

– Стоило бы. Так ведь не поможет, правильно?

Элвар сгреб мою ладонь двумя руками и прижал к груди так, что я чувствовала быстрое биение его сердца.

– Кривельно. Тёрн, зачем ты это затеваешь? Я тебе не пара. Ты должен жениться на элварессе с самой лучшей родословной. Красивой, знатной, происходящей по прямой линии черт знает от кого и способной нарожать тебе дюжину элварят.

– Это все твои возражения?

– А что – мало?

– Мало. Эля – вот ответ на все твои вопросы. Кто из элваресс вынесет меня – телепата?

– Дурак!

Я едва не съездила свободной рукой ему по уху.

– Если бы эту стерву без меня не прибили, я б ее сама закопала! Нашел что сказать! Ты добрый, умный, веселый, красивый… Да ты просто самый идеальный мужчина из всех, кого я встречала! С тобой я всегда чувствую себя спокойно и уютно. Если бы можно было – я бы никогда… о черт! Поймал, да?!

Элвар не выказал ни малейшего раскаяния.

– Угадала. Так почему ты не хочешь замуж за идеального меня на всю оставшуюся жизнь?

– Да я вообще не хочу замуж!

– Ёлка, я не стану ограничивать твою свободу!

Еще бы он что другое сказал!

– Это ты сейчас так говоришь!

– Ты сама знаешь, что я тебе не вру. Что тебе мешает?

– Элварион, – вздохнула я. – Ты – король.

Больше объяснений не потребовалось. Тёрн отлично понял, чего я боюсь. Ответственности. Я дико боюсь не справиться, боюсь не работы – а неудачи в работе. Не хочу подвести тех, кто мне доверится.

– Этого достаточно для королевы.

– Ты и сам знаешь, что это не так.

– Это ведь не все причины! Ёлочка моя!

В последних двух словах прозвучало столько нежности, что я вздрогнула.

– Ёлочка…

Фиалковые глаза оказались совсем рядом со мной. Сердце под моей рукой билось бешеным барабаном.

– Я тебя люблю. Если бы ты умерла, я умер бы на твоей могиле. Я не смог бы жить без тебя.

– Не надо… – попыталась сказать я, но элвар заглушил мой шепот нежным поцелуем.

– Я знаю, что ты меня тоже любишь. Ёлочка, ты единственное, что меня удерживает! Если ты согласишься выйти за меня замуж – я брошу Элварион. Уедем с тобой в Карием, для наемников всегда найдется работа! Только я и ты. Ты и я. Посмотри на меня, трусишка!

Я повиновалась – и мир куда-то исчез.

Словно в мозгу поднялась какая-то защелка – и меня затопило странными и сильными чувствами. Любовью. Бешеной и нежной, невероятной и очень простой, спокойной и безумной. Любовью, которой никто не любил до нас и о которой говорят все поэты и писатели мира. А на самом деле все так просто… Любовь – это когда мы. Одно сердце, один разум, одна душа – и только тел – два. И все. А по-другому и не бывает. Мы – и весь мир вокруг. Так легко и понятно. Есть мы. Нет ни тебя, ни меня. Только мы. Конечно, Тёрн не смог бы жить без меня. И я без него. Разве живут с половинкой сердца, с половинкой разума, половинкой души? Не живут. И я без него. И он без меня. Я тоже тебя люблю, родной мой. И мне все равно, что и как будет дальше. Если захочешь – я пойду за тобой хоть к черту на рога. Ради тебя я соглашусь даже на корону, потому что это – твоя страна. Ты любишь Элварион – и я тоже люблю его. Мы будем вместе беречь его даже после смерти. Смерти ведь тоже уже нет. Просто есть мы. А ее – нет. И никогда не будет. Мы будем приходить и уходить, но всегда найдем друг друга, куда бы нас ни занесло. А иначе просто не получится. Никогда. Нельзя ведь жить половинкой.

И только когда Тёрн начал целовать меня, снимая губами слезинки со щек, я поняла, что плачу.

– Не смотри на меня. Я и так не красавица, а сейчас у меня и нос распухнет!

Тёрн хлопнул глазами и захохотал.

– Ёлка, ты прелесть! Я тут делаю предложение по всей форме – а ты мне: нос распухнет!

Я хлопнула глазами, а потом вдруг присоединилась к нему. Это же так просто – есть мы. И мы смеемся. Ведь разум у нас тоже один на двоих. Улыбнусь я – улыбнется Тёрн. Я заплачу – и он расстроится. А недоверие? Смешно! Даже если бы он не был телепатом! Как можно не верить самому себе?!

– И даже очень просто. Нос у нее распух, – фыркнул элвар.

И мы опять зашлись в диком хохоте. Лорри, появившаяся незаметно в комнате, не выдержала первая.

– Нет, вы поглядите, они еще и хохочут, как две пьяные гиены!

Я тут же представила себе эту картину – гиена с бутылкой самогона и соленым огурцом в пасти, – и меня опять занесло от хохота. Рядом так же беспомощно заливался Тёрн.

– Совсем ополоумели, – подтвердил вернувшийся директор. Только глаза у него при этом были не строгие, а очень молодые и веселые. – Я думаю, им нужно прописать по двадцать уколов на человека и освежающую клизму.

На этот раз повело уже элвара. Уж слишком живо мы это представили. А может, просто радовались тому, что живы, что мы вместе, что жизнь сама по себе прекрасная штука!

– Где?! Отвернись немедленно!!!

И почему я вечно попадаюсь на его провокации?