Глава 1
Вообще-то я нормальная. Ну, или была до дня Ивана Купала. Даю вам самое честное пионерское слово — я была абсолютно вменяемой занудой, одной из самых занудных в группе. Носила старые джинсы — просто потому, что так удобнее, читала детективы на переменах, вместо того, чтобы разговаривать с подругами, и никогда не красилась — просто из лени. Да, позвольте представиться, меня зовут Юля. Но все всю жизнь называют меня Леля, хотя я просто ненавижу это имя. Леля — это что-то такое высокое, худое, задумчивое и с интересной бледностью лица, происходящей от несварения желудка. И очень стервозное внутри. А я всю жизнь веселая, взбалмошная, с вечным румянцем во всю щеку, и волосами, которые принципиально торчат в разные стороны. Им, видите ли, так удобнее. А то, что я ни одну прическу не могу сделать, на голове всю жизнь как воронье гнездо — это не учитывается, это вообще мелочи. Еще я являюсь студенткой биологического факультета, просто по призванию души и читаю запоем книги. В общем, все как у всех, ничего особенного, велосипед не изобретаем и не крадем. И вот случилось историческое событие. Хотя тогда я называла его обычным заскоком по фазе.
В одной из книг я наткнулась на описание ночи на Ивана Купалу. Если кто не знает, я напомню. Это с шестого на седьмое июля, по новому стилю. В эту ночь прыгают через костер, обливают друг друга водой, а главное, собирают магические травы. И самое главное — в эту ночь цветет цветок папоротника. И кто сорвет его, тому будут ведомы все тайны на земле. То есть, у него еще много функций, но эта меня заинтересовала больше всего. И я решила — надо ехать. Уж я-то наверняка найду этот цветок. Вот стукнуло мне что-то в голову. Или по голове… Но если я упрусь в одну идею — уж поверьте мне, второй в моем мозгу не уместиться. Места, наверное, мало.
И я отправилась в лес за цветком папоротника. Собралась в темпе вальса, чтобы не передумать, и поехала, как и решила, за сотню километров от города. Предупредила маму, что вернусь на следующее утро, мама махнула рукой и сказала катиться колбаской и быть поосторожнее. Особо она за меня не боялась. Мы в этом лесу каждый год отдыхали на турбазе, так что я там пенек от пенька на ощупь знала. Отца решили не информировать, брат просился со мной, но я его отшила, сказав, что без сопливых скользко. Я даже не боялась ехать в лес одна. Компас был, карта леса и фонарик были, одета я была тепло — так что за меня беспокоиться? Волки в нашем лесу уж триста лет как не водятся, а кабаны и лоси сами к человеку не подойдут. Да и человека к себе не подпустят. Оставались еще люди, которые похуже всяких зверей, но я ними я постараюсь не встречаться. В лесу шаги далеко слышно, успею спрятаться.
В общем, самые страшные звери в нашем лесу были комары. Огромные и злющие. И некормленые с зимы. И вот иду я, любимая, от автобусной остановки, а от нее еще до леса километров семь пилить, да еще в лесу устраиваться, а уже темнеет. Ничего, вот доберусь, разведу маленький такой костер, и буду жарить на нем взятый из дома хлеб с крахмально-бумажно-красительной колбасой, а потом пойду искать этот цветок папоротника. И обязательно найду его. Найду, потому что иначе нельзя. Я всегда верила в чудеса, а значит, они должны происходить в жизни. Обязаны! А иначе — как жить без чудес? Этого и не понимали мои однокурсницы. Они не понимали, почему мне хочется плакать на рассвете, когда солнце такое большое и чистое, а мир такой открытый и нежный, словно спящий котенок. А я, грешна, никогда не понимала, чем косметика от фирмы Avon лучше или хуже фирмы Faberlic, и как можно в пятый раз обсуждать немодный свитер училки по математике и ресницы мальчика на соседней парте. Может, это просто моя ущербность? Не знаю. Но мне всегда было от этого тоскливо. Потому-то у меня и друзей было мало. А сейчас я шла по деревне, готовясь свернуть на проселочную дорогу…
— Леля! — окликнул меня знакомый голос.
Я обернулась, улыбаясь до ушей. Голос, знакомый и родной, принадлежал бабе Вере, у которой мы всегда покупали молоко. Всю жизнь, с тех пор, как меня в возрасте трех лет первый раз привезли на турбазу. Мы приходили к вечерней дойке молока, баба Вера наливала нам трехлитровую банку, и молоко было теплое и странно живое, и мы с братом не выдерживали и отпивали по нескольку глотков прямо из банки, ссорясь за право первой очереди.
— Здравствуйте, баб Вера.
— Вечер добрый, Леля. Вы отдыхать приехали? — спросила старушка.
— Нет, это моя самодеятельность, — откликнулась я. — Захотелось отметить ночь на Ивана Купала.
Лицо бабы Веры словно потемнело.
— Зря ты это задумала, Леля, зря.
— Почему? — не поняла я.
— Сегодня темная ночь, — непонятно ответила она. — Кто знает, ЧТО сегодня выйдет из ВОРОТ…
— Из каких ворот?
— Это неважно. Может, не пойдешь?
— А куда мне тогда? Автобус уже уехал…
— Да хоть у меня переночуешь. Я тебе в дочкиной комнате постелю.
Я подумала и покачала головой. Хотелось в лес. Я уже настроилась, что буду жарить хлеб на костре, а деревья будут загадочно покачиваться у меня над головой, и бледная луна будет подмигивать с прозрачного неба. И променять все это на деревенскую ночевку? Запах леса на запах навоза!? Да ни за что!!! Так я и заявила.
Баба Вера стала еще более задумчивой.
— Зря ты это затеяла. Напрасно. Кто знает, что ты там найдешь…
Я пожала плечами. Что я там найду кроме комаров и романтики? Вопреки всем воплям о страшном лесе. Поверьте мне, на улице средь бела дня гораздо опаснее, чем в самом темном лесу самой страшной ночью. Звери вас не тронут, потому что уже поняли — страшнее человека им не стать. Змеи? Да уж не дурнее вас. Тоже первыми не полезут. Единственная опасность в лесу — это люди. То есть будь осторожна, чтобы тебя не заметили — и все. Ничего особо страшного.
— Или кто меня найдет? Может, это судьба?
— Может и так. Только будь осторожнее.
Я попрощалась и отправилась по дороге к лесу. Уже темнело, когда я вступила в подлесок. Настроение не то, чтобы испортилось, но как-то изменилось. И не в лучшую сторону. Странно как-то было. Словно что-то менялось во мне и в природе. Я уже давно сошла с дороги и шла по бурелому, привычно держа направление на запад, к реке. Как хорошо в лесу. Сосны колышутся и завораживают меня. Легкий ветер скользит по лицу, лаская его и стирая капельки пота. А запахи! Цветы, травы, хвоя, смола… Я закружилась, широко раскинув руки в стороны. Голова у меня пошла кругом от переизбытка кислорода. И, кажется, докружилась. Потому что когда я проморгалась, посреди дороги стояло ОНО. Это было похоже на привидение или на взбесившееся облако, которое решило сменить небесную прописку на лесную. Лоскут снежно-белого марева, лохматого по краям и непрозрачного в середине. Я помотала головой. Лоскут все так же стоял посреди леса, не собираясь исчезать. В следующие пять минут я поочередно щипала себя за руку и за кончик носа, чесала в затылке и швыряла в странное явление веточки. Потом обошла его кругом. Веточки пролетали в марево и не возвращались. Что я сделала? Попробуйте догадаться! Я поступила, как тот самый генерал из анекдота. Не фиг тут думать, прыгать надо. Так что я разбежалась, покрепче зажмурилась и прыгнула прямо в плотную белую середину. И, кажется, завизжала в полете.
*****
Я визжала громко и пронзительно, на одной высокой ноте. От такого визга могли и стекла полопаться. Это был мой коронный детский номер. Я могла визжать без перерыва до получаса. Потом надо было немного передохнуть, и я могла визжать еще полчаса. И сейчас намеревалась побить все свои прежние рекорды. Но пребольно хлопнулась задом о какую-то твердую поверхность. И заткнулась. Потом открыла глаза. Сперва один глаз, потом второй. М-да, круто я попала, только вот куда!? Уж точно не на TV. Ни камер, ни зрителей. Хотя зрители как раз имеются. Я сидела на заднице в огромном зале с колоннами. Потолок был белым, стены и колонны черными, а пол… пол тоже черный. А я находилась точно в центре пентаграммы, нарисованной чем-то красным. И рядом с пентаграммой стояли два странных типа. Первый из них имел вид мага с картинки. Этакая синяя хламида, расшитая золотом, кипенно-белые волосы, падающие на плечи красивыми волнами, окладистая борода и ярко-алый нос. Второй был раза в три потолще "мага" и ниже на голову. На нем была фиолетовая хламида, тоже расшитая золотом. Она великолепно оттеняла короткую черную бороду, и блестящую лысину. Лысина маскировалась редкими прядками, начесаными от ушей на макушку. "Внешний заем" — вспомнила я. И фыркнула. Горло болело, как будто я его час наждаком начищала. Интересно, а говорить я смогу? Надо проверить. И первой моей фразой стало:
— Мать вашу за ногу!
— Россия, — безошибочно определил пузатый тип.
— Согласен с вами, коллега, — наклонил голову "маг". — Кажется, это одно из общеупотребительных русских выражений?
Говорили они на каком-то странном языке, но я их понимала. Слова сразу проходили в мозг, не задерживаясь в ушах. Голоса звучали странно, но вполне приятно.
— Да, по нашим сведениям… — начал толстяк.
Что там было по их сведениям, я уже не узнала. Потому что решила поддержать честь родной державы парочкой не менее общеупотребительных, но уже непечатных выражений.
— …..! …..! …..!!!
— Несомненно, Россия, — заключил худой.
Я помотала головой, прогоняя остатки дурноты. Народная русская речь — это конечно хорошо, но пора бы и налаживать контакты с аборигенами.
— Ладно, колитесь, господа товарищи граждане! Где я? Кто вы? Как я здесь оказалась? Что со мной произошло в лесу? Что вы собираетесь со мной делать?
Между двумя типами словно пронесся теплый поток. А поскольку они стояли друг напротив друга и как раз надо мной, то меня тоже задело. Тогда я еще ничего не знала, но четко уловила обрывок чужой мысли, поняла, что это касается меня, и решила вмешаться в разговор. Молчание, конечно, золото, но я всегда больше любила серебро.
— Логика мне действительно сопутствует, но далеко не всегда. У нее есть занятия и поинтереснее, а вообще я предпочитаю чувство юмора.
Толстый и тонкий обменялись странными взглядами и впились в меня глазами.
— Вы что-то поняли из наших мыслей? — спросил тот, что был похож на мага.
Я решила быть честной.
— Далеко не все. Только три слова: "Логика всегда сопутствует…" А что это означает, я не знаю. Но вы точно имели в виду меня.
— Это уже очень много. Это просто невероятно. Ладно. Вставайте, девушка, и давайте поговорим. — "Маг" протянул мне руку. Я гордо отвернула нос и попыталась встать сама. Все тело будто закололо тысячами иголочек. Отлежала я его, что ли? Но когда? Ладно, стиснем зубы и перетерпим. Бывало и хуже, особенно, когда я только начинала заниматься каратэ. Типы посмотрели на меня с уважением. Я, не удержавшись, почесала копчик и потянулась всем телом. Толстый улыбнулся мне.
— Пойдемте отсюда, девушка.
— Откуда вы знаете, что я девушка? — не удержался мой длинный язык. — Может у меня дома семеро по лавкам сидят?
— Давайте вы потом покажете, какая вы крутая, — осадил меня седобородый. — А пока пойдемте отсюда. Вы же хотите получить объяснения по факту своего появления здесь?
Я безропотно повиновалась. Объяснений хотелось даже больше, чем в туалет. А уж как туда хотелось… Надо было сперва присесть под кустиком, а уж потом прыгать. А то опозорила бы родную державу на весь, на всю… Короче, на ту точку, в которую я попала. Минимум — двумя литрами.
Мы вышли из зала, спустились по лестнице и зашли в какую-то неприметную дверь. Седобородый тип хлопнул в ладоши. Зажглись светильники. Маленькие такие шарики, висящие на оленьих рогах. Я огляделась по сторонам. Это явно был чей-то кабинет. Множество шкафов с книгами, громадный письменный стол, несколько кресел, уютных даже на вид. На стенах то ли плакаты, то ли картины. Разглядеть я их не успела, потому что седобородый мужчина пригласил меня занимать кресло, а сам уселся напротив, и впился в меня инквизиторским взглядом.
— Теперь можешь задавать вопросы, — разрешил "маг".
Я вдохнула, потом выдохнула воздух, потом опять вдохнула и выдохнула. Обладая родными, которые повторяли все по шесть-восемь раз, я просто не переносила эту манеру в других людях, и еще больше не переносила, когда повторять заставляли меня. Аутотренинг помог плохо.
— Спрашиваю в третий раз, — тихо произнесла я. — Где я, черт подери!?
— Ты прошла через ВОРОТА в другой мир, — спокойно ответил чернобородый.
Я просто не поверила. Поэтому и спросила с издевкой.
— А вы кто? Волшебники?
— Интуиция у тебя великолепная, — согласился чернобородый. — Мы действительно колдуны.
— ПРАВДА!?
Глаза у меня тихо полезли на лоб. Хотя… Может, я просто с разбегу об сосну ударилась, когда прыгала через облако? А сейчас я очнусь и обнаружу, что лежу среди деревьев с шишкой на лбу.
— Вполне возможно, — согласился "маг". — Но это зависит от тебя.
Я уже ничего не понимала.
— Расскажите все по порядку, пожалуйста, — жалобно попросила я, — я же сейчас с ума сойду, а вы еще и издеваетесь! Совести у вас нет — так мучить нежную девушку!
Мужчины весело переглянулись. Кажется, они мне не верили. И зря… Я же такая нежная, такая чувствительная… не всяким бревном перешибешь!
— Хорошо, — кивнул седобородый, — слушай. Ты действительно находишься в совсем другом мире. Наш мир и твой совсем разные. Ваш мир — это мир, где техника подавила души людей. Мы же не строим машин. Наш мир основан на магии. Магия слова, магия жеста, магия мысли. Да, в чем-то мы используем и машины, но они играют вторичную роль. У вас изучают физику и начертательную геометрию. Мы изучаем строение потоков магического эфира, сокращенно СПЭФ и начертательную магометрию. Ваш мир — механика, наш — колдовство. Когда-то наши миры соприкасались, и дорога к нам и к вам всегда была открыта. Многие приходили, кто-то оставался, кто-то возвращался, многие учились здесь…
Я вспомнила сказки народов мира, которые перечитывала под настроение, и охнула. Вот оно что! Мир магии! Отсюда все и пошло. И тридевятое царство, и, поди туда, не знаю куда, и все-все-все остальное, типа говорящих волков и вампиров!
— Правильно, — подтвердил седобородый.
Как ни ошеломлена я была свалившимися мне на голову новостями, но все-таки до меня дошло. Не прошло и года!
— Вы что — мысли читаете!?
— Читаю. Ты еще совсем не умеешь контролировать их. Но не все, а только те, что относятся к нашему миру. Надо же знать, не принесешь ли ты нам вреда!
Я невольно засмеялась. Ну и наглость! Затащили к черту на рога, а теперь еще и в мозги лезут!
— Ладно, читайте. Со временем я вам отплачу той же монетой.
— Посмотрим. Так вот, около шести тысяч лет назад по нашему летоисчислению…
— А по-нашему? — не утерпела я.
— Около двух тысяч лет. Три наших дня равны одному вашему. Ясно? Подробнее тебе потом расскажут, на "временных потоках".
— Простите, больше перебивать не буду.
Колдун кивнул и продолжил.
— Около шести тысячелетий назад один безумный гений запер ворота между нашими мирами. Он был колдуном, и гениальным колдуном, надо сказать, но в то же время сумасшедшим. Он возненавидел все иные формы жизни.
Я зажала себе рот рукой, чтобы не перебивать, но "маг" улыбнулся и пояснил:
— Мы, люди, самая многочисленная раса, но есть еще и другие. Вампиры, оборотни, друиды, эльфы, элвары, альвы, гномы, лешие, кикиморы…. да всех просто не перечислишь! Этот придурок, а по-другому его и не назовешь, смог закрыть ворота между нашими мирами, и вы пошли по технократическому пути развития. Он уже умер, и это очень хорошо, но этот мерзавец был гением. После своей смерти, то есть самоубийства, он устроил так, что его неизрасходованная СИЛА, — он как-то так произнес это слово, что я сразу поняла — речь идет о магической СИЛЕ, а не о бодибилдинге, — поддерживает заклинание, закрывающее наши миры друг от друга. Наши колдуны подсчитали, что это продлится еще около двадцати четырех тысяч лет. По вашему счету это около восьми тысяч лет. Потом ворота откроются, и ваш мир снова станет миром магии.
— Если доживет до этого, — вздохнула я.
— Даже если и не доживет, — пожал плечами седобородый. — Магия может многое. И устранить все, что вы причинили себе своими нелепыми железками, и вырастить леса, и наполнить моря водой… И мы опять придем в ваш мир. Я, конечно, до этого не доживу, но мои дети, внуки, правнуки… Ладно, это просто мои мечты. Этот подонок не только запер наши миры, он еще и насадил в вашем мире чрезвычайно агрессивную и нетерпимую религию. И новоявленные христиане, — слово это он выговорил так, словно его жгучим перцем посыпали, — рванулись истреблять всех, кто не успел удрать. Чертей возвели в ранг сил Тьмы! Про колдунов и ведьм рассказывали такое, что повторять тошно! За несчастными вампирами и оборотнями охотились, как за дикими зверями! Да ты и сама все отлично знаешь!
Еще бы мне не знать. Небось, все про инквизицию в школе слышали!
— Пока он был жив, мы ничего не могли сделать, — вздохнул чернобородый. — Этот мерзавец и, правда, был гением. Но после его смерти, мы сумели найти лазейку. Представь себе, что ручей, впадающий в огромную реку, завалили камнями. Он потек по другому руслу, набирая в себя грязь и гадость, но отдельные его потоки… Нет, не потоки, капли, всего лишь капли, но они все-таки просачиваются через
камни. И их все больше и больше. И ты — одна из таких капель.
— Оставим поэтические сравнения для певцов и музыкантов, — решительно вмешался седобородый. — Скажи честно, девочка, как ты относишься к вампирам и оборотням? Эльфам и лешим? Кикиморам и водяным?
Показалось, что его взгляд проткнул меня насквозь. Но стыдиться мне было нечего.
— Никак не отношусь, — ответила я. — Никакого страха или отвращения. Скорее, наоборот. Здоровое любопытство. А у вас они водятся? Все сразу?
Глаза "мага" потеплели.
— Это хорошо. Теперь я могу говорить дальше.
— А если бы я сказала, что я — ревностная христианка, и всякую нечисть надо уничтожать?
Спрашивала я из чистого любопытства. Во-первых, я всегда была атеисткой. Как сказал один мой знакомый, надо либо думать, либо верить. Я же предпочитала думать. Бога нет до тех пор, пока это нельзя будет доказать математическим путем. И точка. А во-вторых, я с детства усвоила, что нет плохих и хороших, есть только наше отражение в зеркале. И если тебе подставляют подножку, подумай, что бы сделал ты на месте этого человека. Возможно, то же самое? Так какое же право я имею осуждать тех же вампиров? Они пьют кровь, согласно мифам. Но им же это необходимо! Стоит только поставить себя на их место, и их уже нельзя осуждать. Неужели вы, неожиданно став вампиром, перешли бы на растительную пищу? Что-то я сомневаюсь. Или еще проще. Я в жизни видела ну очень мало вегетарианцев. С нашей точки зрения, есть бифштекс — это поддерживать силы. А с точки зрения коровы, из которой этот бифштекс приготовлен? Убийство и людоедство. Все зависит от точки зрения.
— Ты бы очнулась в лесу с сильной головной болью и шишкой на лбу, — отрезал седобородый. — Мы не можем рисковать! В нашем мире не будет ни христианства, ни остальных его разновидностей! Слишком мы разные, чтобы делиться на угодных и неугодных вашему Богу! Да и рабы из нас плохие!
— Мы не рабы!
— Угу, а рабы — не мы? Так, что ли? А как же ваши фразы? Раб Божий такой-то, спаси, Господи, раба своего, такого-сякого? Не ваши?
— Наши. — Я внезапно поникла духом. — Я ведь крещенная. Это может помешать?
— Не может. Пять капель воды и бормотание, которое исходило от человека, лишенного магической силы и знаний не могут ни помешать, ни повредить тебе, как ведьме. Если ты сама во все это не веришь.
— Я не ведьма.
— Пока — нет. Я ведь так и не представился тебе. Ведун Антел Герлей. Полностью — Верховный колдун Магического Универа, Антел Герлей. Ученики до Ведуна сократили, а там и прижилось. Это мой помощник, — он кивнул на чернобородого. — Колдун Бреме Теодорус.
— Оч-чен-нь п-прият-тно, — заикнулась я. — Юлия. Синичкина. Можно — Леля. А почему — Универ, а не Университет?
— Узнаешь на уроках истории.
— Уроках истории? — новости вышибли из меня остатки мозгов. Голова казалась большой и гулкой, как медная кастрюля.
— Да, на уроках истории! И теперь мы подходим к самому главному. Ты хочешь здесь учиться?
Хочу ли я стать ведьмой? Хочет ли орел — летать, рыба — плавать, человек — дышать!? Хочу ли я стать колдуньей!? Да я готова была заплатить за это любую цену!
— Платить не потребуется, — прочел мои мысли ведун. — Во всяком случае, деньгами. Но должен тебя огорчить. Дело в том, что пройти из вашего мира в наш можно только в строго определенные дни. Сюда ты прошла. Вернуться обратно ты сможешь только после десятого года обучения.
— Десятого года? Но сколько же всего здесь учиться?!
— Мало. Пятнадцать лет.
Кусок воздуха застрял у меня в глотке. Через пятнадцать лет мне будет ближе к сорока, чем к тридцати. Прекрасный возраст, но все же, пятнадцать лет… С другой стороны — стать колдуньей… Я решительно выплюнула застрявший воздух обратно вместе с кратким:
— Согласна.
Ведун засмеялся.
— Таких жертв не потребуется. Во-первых, маги живут гораздо дольше обыкновенных людей, а во-вторых, они сами выбирают, когда стареть.
— А вы? — ляпнула я. И покраснела. — Простите.
— Ничего, все в норме. Подумай сама, я — ведун, я заведую всем Универом, как еще я должен выглядеть, чтобы меня уважали? Сейчас ты беседуешь со мной с уважением, которое должно оказывать опыту. А если так?
Он провел перед собой рукой — и лицо его потекло, смазалось, расплылось, чтобы через секунду собраться в маску мальчишки лет семнадцати, явного шалопая и оболтуса. М-да, такого я уважать бы не стала. Дружить — да, но не слушаться и не повиноваться.
— Это всего лишь иллюзия, — пояснил маг, небрежным жестом проводя по лицу и возвращая прежний возраст. — Хотя так я и выглядел в пятнадцать лет. Сейчас же мне надо выглядеть солидно. Как в твоем представлении должен выглядеть директор Универа?
Я подумала и решительно кивнула.
— Примерно так и должны. Еще раз извините. Можно мне еще один вопрос?
— Можно. Слушаю.
— То облако в лесу. Что это было?
— Ворота в наш мир. Они открываются три раза в году, в строго определенные ночи. В остальное время они невидимы для всех, кроме опытного колдуна.
— А в обычное время там можно пройти?
— Колдун может, если хватит силы.
— Но я еще далеко не ведьма!? Я же прошла?
— Это другой вопрос. В эти три ночи через ворота могут пройти только одаренные магическими способностями люди. И то… На это способен не каждый одаренный человек. Во-первых, ворота надо увидеть. То есть оказаться в нужном месте в нужное время. Это раз. Нужно не испугаться и пройти через них. Это два. Человек должен быть взрослым. Если бы тебе не было двадцати, ворота не пропустили бы тебя. Это три.
— Понятно. Ой!
— Что?
— А как же мои родные? Они с ума сойдут!
— Ну что ты! Я направлю к твоим родителям мага, он придет и проведет сеанс гипноза. И твои родители будут свято уверенны, что ты уехала за границу по приглашению какого-нибудь университета. Ведь ты студентка?
— Да, это так. Но ни звонков, ни писем…
— Почему? Среди нас есть люди из всех стран мира! Один наш год — это ваши четыре месяца. Напиши письма родным, а я отправлю их нашим агентам в вашем мире, и они будут отправлять их в определенные дни. Все просто. Механизм отработан на тысячах студентов. Вот фотографии послать не получится.
— Почему?
— А ты посмотри на себя.
Я посмотрела. Высшие Силы, что это со мной!? Во-первых, моя одежда. Симпатичные джинсы превратились в серые штаны из какой-то плотной ткани. Курточка из кожи "молодого дермантина", которую я просто обожала, стала действительно кожаной, но застежка-молния куда-то исчезла, а вместо нее появились грубые пуговицы. Майка претерпела такие же изменения. Цвет ее остался прежним, но ткань стала другой на ощупь. Кроссовки превратились в полусапожки, а рюкзачок?
— Потом посмотришь, — отмахнулся ведун. — Главное ты поняла. Наш мир автоматически перестраивает все вещи из вашего мира на свой лад. И фотоаппарат здесь превратится в кисти, краски и мольберт.
— Понятно, — протянула я. — Ладно, как-нибудь приспособлюсь.
— Не сомневаюсь. Завтра, то есть уже сегодня, ровно в полдень, у нас вступительные экзамены.
— Вступительные экзамены!? — испугалась я. — Но как… я же…
— Все в порядке, — успокоил меня ведун. — Это просто название. На самом деле ты должна будешь пройти распределение и сделать свой выбор.
— Это как?
— Существуют пять факультетов. Каждый колдун больше предрасположен к какой-то определенной деятельности. Есть лекари, есть временщики, стихийная магия, изучение иных форм жизни и боевая магия.
— А всего вместе нету?
— Нет. Раньше маги получали всестороннее образование, но сейчас мы делаем упор на специализацию.
— Но это же непрактично!
— Почему? Зачем, например, лекарю знать о числе когтей у вурдалака?
Зачем-зачем, да просто потому, что меня не устраивает что-то одно! Хочется всего и сразу! Дайте мне таблетки от жадности, да побольше, побольше, побольше!!!
— А если они случайно встретятся? Надо же им о чем-то поговорить?
— Это исключено. Каждому — свое. И потом, вурдалаки предпочитают не разговаривать с колдунами, а обедать ими.
— Тем более! Должен же лекарь уметь защитить себя!?
— Им читают краткий курс самозащиты.
Я вежливо кивнула, оставаясь при своем мнении. Краткий курс самозащиты — великолепная вещь, но все же, все же… Я как-то сомневалась, что голодный вурдалак примет это в расчет.
— Пока еще никто не жаловался на узкую специализацию, — прочел мои мысли ведун.
— Еще бы. Сложно пожаловаться на неудобства, если тебя съели, — съязвила я. — Извините.
— Ничего, все в порядке. Значит так, распределение начнется завтра в полдень. Сейчас ты под гипнозом выучишь наш язык, а потом магистр Теодорус отведет тебя в общежитие.
— А разве вы говорите не по-русски?
— Ни в коем случае! При переходе из одного мира в другой, язык усваивается мгновенно. Тебе только кажется, что ты говоришь на родном языке. Но читать и писать на нашем языке ты не сможешь. Это мы сейчас и исправим.
— Как?
— Смотри сюда, — откуда-то ведун извлек небольшой кристалл на цепочке, и стал раскачивать у меня перед глазами. — Смотри внимательно, и слушай…
Дальше я уже ничего не слышала. Все заволокло светло-зеленой пеленой. А когда я очнулась, Антел Герлей был бледен, как смерть.
— Что с вами? — спросила я.
Ведун залпом выпил стакан воды, и только потом махнул в мою сторону рукой.
— Сиди пока. Знал бы я, что мне предстоит, ни за что не взялся бы с тобой работать! Тебя загипнотизировать не легче, чем полк солдат.
— Но я же почти сразу отключилась!
— Это одно. А вот впечатать что-либо в твой мозг почти невозможно. Я смог это сделать только потому, что ты не сопротивлялась. А если бы ты не желала выучить наш язык, я мог бы гипнотизировать тебя с утра до вечера, но безрезультатно.
— Это плохо? — не поняла я.
— Это великолепно для вас, — ответил Бреме Теодорус. — Я вам буду читать курс прикладной гипнологии, тогда вы и поймете, каким сокровищем обладаете от рождения. Пойдемте со мной, я отведу вас в общежитие. Только одно условие, оно обязательно для всех. Никому не называйте своего имени, и ни у кого не спрашивайте имен.
— Почему? — искренне удивилась я.
— Имя — это часть личности человека. Зная имя, настоящее имя мага, можно причинить ему массу неприятностей. Поэтому все наши ученики носят прозвища.
— Все равно не понимаю! У них же есть родные, друзья…
— Это у тех, кто родился в нашем мире, и им это не страшно. Они могут оставить свои настоящие имена. Они с самого рождения умеют защитить себя от такого воздействия. Для них это так же естественно, как дышать или видеть. А те, кто пришел к нам из другого мира, ничего не умеют. Они становятся, слишком уязвимы. И пока они учатся у нас, они получают прозвища. Не возражаешь?
Я не возражала. Все равно мне мое имя никогда не нравилось. И потом, ужасно несправедливо, что родители сами выбирают имена для своих детей, даже не советуясь с ними. Лучше бы дети сами выбирали себе имена в восемнадцать лет, а до того носили детские прозвища. Меня никогда не назвали бы Юлией, тем более Лелей, если бы знали, какой я вырасту. Скорее Наташей или Александрой. Вот только…
— А почему я не могу выбрать себе прозвище прямо сейчас?
— Мы так никогда не делаем. Прозвище дается только после поступления в наш Универ. Какой смысл мучиться, если ты еще и не поступишь?
— Логично, — признала я. Я-то обязательно поступлю! Это как дважды два! — Больше вопросов нет.
— Тогда пошли, — скомандовал Бреме Теодорус, тяжело поднимаясь из кресла.
Я попрощалась с Ведуном и отправилась по следам учителя Теодоруса. Да, чтобы не заблудиться в этом Универе, нужны компас и карта. И стрелки с указателями. Мы спускались вниз, потом опять поднимались, сворачивали то вправо, то влево, я пыталась запомнить дорогу, сбилась со счета на семнадцатом повороте и бросила это бесполезное занятие. Наконец мы остановились перед дверью, из-под которой пробивался слабый свет. Колдун постучал, и дверь мгновенно распахнулась.
— У вас осталась свободная койка? К вам новенькая. До свидания.
Вот так, коротко и ясно. И смотался, прежде чем обитательница комнаты успела хотя бы рот открыть.
— Привет, — сказала я, все так же стоя на пороге.
— Привет. Проходи.
Я с удовольствием оглядела комнату. Да, что-то подобное и надо устраивать в общежитиях. Маленькая
комнатка была рассчитана на двоих. Две кровати, по обе стороны от окна, между кроватями две тумбочки, с одной стороны от двери стоят платяной шкаф и письменный стол с тремя стульями, с другой — платяной шкаф и что-то вроде холодильника. Пол сделан из толстых досок и тщательно отполирован. Но ковриков нет. На одной из кроватей лежит подушка и толстое одеяло, на второй — только матрас в веселенькую красную полоску. Совсем как американский флаг, только звездочек не хватает. Я прицельно запустила рюкзак под кровать, а сама бухнулась на матрас.
— Ты тоже собираешься поступать? — спросила соседка.
— Конечно! А ты на какой факультет поступаешь?
— Это неизвестно до самого последнего момента.
Кажется, девушка знала больше, чем я. Надо было это исправить.
— Это как? Объясни?
— Ну, так. Завтра в полдень мы все выйдем на поле собраний, и нам начнут называть факультеты. Когда ты услышишь то, что нужно тебе, к чему у тебя сердце лежит, ты выходишь вперед, и дотрагиваешься до Определяющего Камня. Если он засветится, то есть подтвердит твой выбор, ты принята. Если же нет — тебя отправят назад. А почему ты так поздно? Все прошли через ворота уже три-четыре часа назад.
— А я только сейчас. Я ведь здесь чисто случайно. Увидела ворота в лесу, заинтересовалась и прыгнула. А ты?
Глаза у моей собеседницы были по копейке, а теперь стали по рублю и полезли из орбит.
— Ты это всерьез? Но это ведь бывает крайне редко!
Я передернула плечами.
— Ничего не поделаешь, я всегда была, что называется, не пришей кобыле хвост. Отовсюду вылезала, и никуда не хотела залазить. Скажи, а ты давно знаешь о существовании этого мира?
— Давно. С детства. Но через ворота смогла пройти только сейчас. — И видя мое недоумение, пояснила. — Мои родители — колдуны. Они лечат людей, и часто говорили мне, что я унаследовала их дар. И я тоже хочу лечить людей!
— Ты — или твои родители?
— Конечно я!
Я пожала плечами. Лично меня целительство не привлекало ни в каких видах. Хватало уроков анатомии.
— А где ты жила в том мире?
— В Новосибирске. А ты?
— На волчьей родине.
— В городе, в котором есть две улицы прямые, и фонари и мостовые…
— Там два трактира есть, один — Московский, а другой — Берлин. — Подхватила я.
— А у вас там еще волки остались, в Тамбовских лесах?
— Черт их знает. Во всяком случае, я с ними не встречалась.
— А с кем встречалась?
— С кабаном. — Я покраснела и фыркнула. — После этой встречи, наш лес, небось, все кабаны стали за версту обходить!
— Это как? Расскажи, а?
— Да чего тут рассказывать! Мы тогда летом отдыхали на турбазе. И пошли в лес за черникой. Идти за десять километров, если не за пятнадцать. Я, мама, и еще трое ее подруг. Дошли, сидим, собираем ягоду — вдруг кто-то топает в кустах. И одна из маминых подруг, истеричка, каких свет не видывал, говорит:
— Ой, мамочки, это похоже кабан!
А кто-то в кустах топает. Я, правда, не знаю, кто там был. Может кабан, может грибник, но истерика-то вещь заразная! Эта идиотка послушала еще несколько минут, а потом как заверещит на весь лес:
— Каба-а-а-ан!!! Карау-у-у-ул!!! Спаси-и-и-ите!!!
Да как ломанется в лес! Хорошо хоть в противоположную сторону от кабана. Мы, естественно за ней, она ж в лесу не ориентируется, заблудится, ищи эту дуру потом! Вещи похватали, и помчались на третьей космической. Кто орет: "Стой, ненормальная!", кто верещит: "Помогите, кабан!". Но весело всем. Мы бы ее остановили метров через двести, но тут, по закону подлости, ее вынесло еще на группу ягодников, человек в десять. Она верещит, а они, как услышали, ЧТО она верещит, так за ней и помчались. Подумали, что ее кабан сожрать хочет, или нас за кабана приняли. И тоже орут на весь окрестный лес: "Спасите-помогите, нас кабан преследует!!!". Минут двадцать мы круги по лесу наматывали. Если там какой кабан и был, то он, забыв обо всем на свете сбежал куда подальше! Мы-то несемся по лесу и орем дурниной, причем каждый — свое, и поди разберись, кому что нужно! Но потом у истерички завод кончился. Повезло. Разбирались мы там еще битый час, черники толком из-за этой ненормальной не набрали. И молчали потом, как рыбы. Если бы кто узнал, над нами бы вся турбаза смеялась. Одно дело от кабана удирать, а другое — от своего хвоста… заячьего.
— Да, думаю, все кабаны из вашего леса просто мигрировали, — подвела итог соседка по комнате.
— Наверное, — зевнула я. — Давай спать, а?
— И ты можешь заснуть перед таким важным моментом в твоей жизни!? — изумилась она.
Я могла заснуть даже в новогоднюю ночь под грохот праздничного салюта, в чем честно и призналась. Потом достала из своего шкафа постельное белье, разделась под одеялом, и отключилась в мгновение ока. Слишком много было на сегодня впечатлений. Как говорила моя подруга в том далеком мире: "перегрелся кинескоп". И я заснула спокойным глубоким сном. Мне не мешали на свет, ни вздохи соседки по комнате.
* * *
Меня разбудили первые солнечные лучи. Соседка по комнате все так же сидела в кресле и листала какую-то книгу.
— Доброе утро, — поприветствовала я ее.
— Доброе… если его можно так назвать, — согласилась она.
Я фыркнула.
— Чего тебе еще не хватает? Мы живы и в безопасности! Хотя ты просто не выспалась, потому и нервничаешь.
— Но я не могу спать, когда волнуюсь!
Я посочувствовала соседке. Интересно, сколько дней в году она спала бы, учась в нашем институте? Думаю, не очень много. Но развивать эту тему я не стала, а просто поинтересовалась:
— Слушай, а здесь водопровод и канализация имеются?
Такое уж я приземленное создание.
И первое, и второе имелось, но на деревенском уровне. Канализация по типу ямы в земле, водопровод — из колодца. Не могу сказать, что я была счастлива, но это лучше, чем ничего. А ледяная вода бодрила и придавала сил. Все это находилось в маленьком дворике, обнесенном высокой стеной, без малейшего признака дверей. Об этом я и спросила у соседки, вернувшись в комнату.
— Нам не стоит выходить до полудня, — пояснила она. — Потом двери откроются.
Любые запрещения вызывали во мне только одно желание — нарушать их.
— Это официально? — поинтересовалась я.
— Нет, это просто традиция. А что?
— Хочу на улицу. Или просто погулять по Универу. Интересно, откуда такое название?
— Хочешь, я дам тебе книгу по истории? — предложила соседка. — Там рассказывается об этом.
— Давай, — кивнула я. Авось зачитаюсь.
Соседка протянула мне тяжеленный том, и я открыла первый лист. Книга была явно не из бумаги. Листы были плотные, зеленоватого оттенка, и пахли рекой. Спросить я не решилась, но позднее узнала, что это листья озерного плавунца, выведенного оборотнями, и что он составляет важную часть их экономики. Но книга была интересной. Странные буквы с легким наклоном влево стали знакомыми и понятными. Я даже улыбнулась им, как старым друзьям. Все-таки рукописные книги гораздо интереснее печатных. И можно многое узнать о их авторе по почерку. "Записи по истории земли, сделанные Верховными колдунами Магического Универа" — краснело заглавие. И в уголке было мелко приписано: "копия".
Я открыла первый рукописный лист.
" Я, Элаорн Карием, бывший принц Леса Друидов, а ныне, волей судьбы, первый директор Магического Универа, начинаю историю земли с первого дня второго года, после уничтожения Храма Рока. Магический Универ, наше детище, еще не открыт, и вряд ли откроется слишком скоро. Нам предстоит сделать многое, очень многое. Ученикам предстоит где-то жить, чем-то питаться, учиться по каким-то книгам, но ничего этого мы предоставить не можем. Мы маги, но даже если мы объединим все силы, мы едва-едва уложимся в десять лет. Какое счастье, что друзья помогают нам, не требуя ничего взамен…."
Книга действительно была интересной, но с семи утра до двенадцати дня не смогу читать даже я. Около девяти часов я поняла, что если не отложу книгу и не выйду на улицу, то получу страшную головную боль. С другой стороны, как я найду дорогу в этом переплете коридоров? Проще найти дорогу в Лабиринте. Интересно, а Минотавры здесь бегают? Проверять не хотелось. Я вернула соседке книгу и заходила кругами по комнате. Наглый солнечный луч в третий раз пощекотал мне нос, я поморщилась, а потом до меня дошло, и я бросилась к окну.
Окна здесь были отличные: широкие, двустворчатые, с настоящим стеклом и со ставнями, вылезти в такое окно могла не только я, но и моя бабушка, милая дама, объема 120-120-120. Я высунула голову и повертела ей в разные стороны. Ага! В двух шагах влево от окна проходит водосточная труба, да какая! Тяжелая, прочная даже на вид, с завитушками и узорами. Лазить по таким трубам — одно удовольствие. Только вот чтобы добраться до трубы, мне придется какое-то время стоять на отвесной стене. А вдруг сорвусь? Ладно, будем надеяться на лучшее. Я сняла сапожки, связала их, и перекинула через плечо.
— Ты с ума сошла? — разгадала мое намерение соседка.
— Так утверждают многие мои знакомые, — огрызнулась я. — Но никто еще не установил дату этого исторического события. Не желаешь попробовать?
— Мне и пробовать не надо. Ты родилась уже сумасшедшей.
— Это понятно. А куда выходит окно?
— На территорию Универа.
— Это хорошо. Еще немного и у меня клаустрофобия начнется!
— Ты понимаешь, что тебя могут выгнать?!
— Что не запрещено, то разрешено, — отрезала я, и распахнула окно. Пару минут просто сидела на подоконнике, привыкая к высоте, потом перевернулась, нащупала пальцами ног какие-то уступы, прочно зацепилась за них и аккуратно поползла по стене. Через пару секунд я уцепилась за водосточную трубу и помахала соседке.
— Не хочешь присоединиться?
— Ни-за-что! — отрезала она.
— Ну и зря. Тогда оставь окно открытым.
— Оставлю. Смотри не разбейся.
Блин, ну и пожелание! А главное — вовремя. Соседка по комнате мне начинала активно не нравиться. Не люблю ни занудства, ни излишней правильности. А из нее эти качества так и били фонтаном. Я кое-как сползла по трубе, отряхнулась, натянула сапожки, и отправилась на поиски приключений. Долго ждать их не пришлось. Уже за вторым поворотом на меня налетел какой-то растрепанный тип.
— Осторожнее! — возмутилась я. — Глаза что ли на столе забыл!?
— Прошу пардону! — фыркнул нахал.
Я похлопала себя по карманам.
— Пардону нет, я его тоже дома забыла.
Шуточка была так себе, третьего сорта, но парень улыбнулся, я подмигнула в ответ, и через пять минут мы уже смеялись, как добрые знакомые.
— Во что ты одета!? — возмутился он, отсмеявшись и разглядывая меня. — Через три часа начнется церемония, а ты выглядишь, как пугало!
— На себя посмотри! — тут же обиделась я. — У тебя умерла любимая теща?
Парень действительно был одет в черные лосины и черную тунику, а на плечах у него развевался короткий черный плащ. Сапоги — и те были черными.
— Погоди, — не понял он, — так с какого ты факультета?!
— Я еще ни с какого, я пока не поступила, — объяснила я.
Глаза у него стали просто квадратными.
— И ты — здесь!?
— А где мне еще быть?
— В своей комнате!
— Мне там стало….
— Ой, мамочки, Ведун! — перебил меня парень. — Все, увидимся потом, на церемонии!
Он поклонился кому-то за моей спиной, и растаял в воздухе, как мороженое в горячем кофе.
Я обернулась, уже зная, кого я увижу за спиной. Верховный колдун, директор Универа Антел Герлей.
Мне тоже захотелось растаять в воздухе, но я этого еще не умела, и потому осталась на месте.
— Позвольте узнать, юная леди, что вы здесь делаете?
Вопрос был глупым, так что ответ оказался нахальным.
— Мне стало скучно, и я решила пойти погулять, — я невинно захлопала ресницами.
— Нет, вы слышали, ей стало скучно!? — поинтересовался колдун у неба, стен и травы под ногами одновременно. — А мое заклинание?
— Какое заклинание? — Искренне удивилась я.
— Никто не должен был выходить из корпуса без моего разрешения!
— А я и не выходила!
Теперь удивился уже ведун.
— Но как тогда!?
— Я вылезла в окно и спустилась по водосточной трубе.
Ведун покатился со смеху, потом все же попытался выглядеть суровым, но безуспешно.
— Об окнах я не подумал. Ладно, ты прощена. А теперь давай вернем тебя на место.
— Скучно! — пожаловалась я.
— Ничего, повеселишься после полудня. А о чем ты говорила с Каном?
— Ни о чем. Я не успела поговорить с ним. А его зовут Кан? Это имя или прозвище? Он студент Универа? Ну, правда, я же от любопытства помру!
Ведун испытывающе посмотрел на меня, потом решил, что я говорю правду, и кивнул.
— Если помрешь, возьмем тебя штатным привидением. Нам парочка по штату положена, а нету.
— А это у него траур или форма? — поинтересовалась я.
— Форма.
— А какого факультета? — за разговорами мы потихоньку направились обратно в корпус.
— Тебе это неважно. На этот факультет женщины все равно не принимаются.
— Почему!? — взыграл во мне феминизм.
— Потому что сами не хотят. Или Определяющий Кристалл их отсеивает.
Я вздохнула.
— Готова поспорить с вами на что угодно, что я поступлю именно на этот факультет.
В глазах директора зажегся азарт. Да, недалеко он ушел от того мальчишки с иллюзии.
— Договорились! Спорим на полстипендии, что ты выберешь другой факультет. Если вообще не поступишь, пари считается недействительным.
— По рукам! — кивнула я.
Мы хлопнулись ладонями, потом повернули за угол, и Ведун распахнул передо мной дверь нашей комнаты.
— До встречи.
— До встречи, — этот тип начинал мне нравиться. Если я не поступлю, мне будет очень грустно. Лишиться ТАКОГО директора института!? Это же в натуре жизненная трагедия!
Остальные два часа я провела, тупо листая книгу и отвечая на все соседкины расспросы невразумительным мычанием. Достала меня эта зануда! Ну, сикока мона!? Я таких еще дома не выносила! Отличники, зубрилки, все правильные до отвращения и своей правильностью всем остальным в нос тычут. Редкостные стервы!
Наконец кто-то постучался в нашу дверь, и я увидела того самого парня, с которым болтала.
— Нам пора идти на площадь.
Я отдала книгу соседке и подошла к зеркалу. Надо же привести себя в порядок! Да, определенно надо. Волосы торчат во все стороны, губная помада размазалась по подбородку. Кан наблюдал за моими действиями с явным интересом.
— Слушай, а что ты такого наболтала директору, что он на меня даже не сердился?
— Ничего. Мы с ним просто поспорили на полстипендии, что я поступлю на единственный факультет, на который женщины до сих пор не принимались.
— Балдеж! — протянул Кан. — Если ты и вправду это сделаешь, это будет круто! Девчонки, давайте, собирайтесь быстрее, а? Вы же ненадолго! Сделаете выбор и обратно домой!
— Типун тебе на язык и еще три на задницу, — огрызнулась я. Соседка поморщилась, но Кан только фыркнул.
— Можешь не трудиться, это сейчас лечится.
Мы шли по каким-то коридорам, спускались и поднимались по лестницам, поворачивали направо и налево. Я подумала, что здесь можно запросто заблудиться, когда наш провожатый свернул налево, и передо мной открылась огромная арена. Вверх от огромного поля, на котором сейчас толпились множество людей, шли скамьи, раскрашенные, в пять цветов. Красный, желтый, зеленый, голубой, черный. И такого же цвета была одежда людей на скамейках. Красные плащи на красном поле, зеленые — на зеленом, черные — на черном. Я подумала, что черный цвет стройнит, и удивилась своим мыслям. Почему именно черный, а не зеленый или желтый? Хотя мне, как подлецу, все к лицу. На арене стояли люди в самой разной одежде.
— Иди туда, к ним, — толкнул меня Кан. — Ни пуха, ни пера.
— К черту!
Сильный толчок вмял меня в толпу вместе с соседкой. Я тут же развернулась, собираясь дать нахалу подзатыльник, но было поздно. Люди зашумели, заволновались. Потом все стихло. На трибуне прямо
перед нами появился директор Магического Универа.
— Друзья мои! Маги и ученики магов! Люди и не-люди! — провозгласил он. Голос его, негромкий, но отчетливый, был великолепно слышен во всех концах площади. — Сегодня вы собрались искать здесь свою судьбу. Я надеюсь, что нам не придется расстаться ни с одним из вас. Но я сразу же напоминаю вам, что если у вас что-то и не получится, это не страшно. Через пять лет каждый из вас может попробовать счастья снова. Сейчас вы построитесь в шеренгу, а я буду называть факультеты, на которых вам предстоит учиться. Если вы чувствуете, что именно это — ваше призвание, вы должны сделать шаг вперед. Потом вы по очереди будете подходить к Определяющему Кристаллу, и дотрагиваться до него. Если вы выбрали неправильно, кристалл останется белым, а вы молча уйдете, надеюсь, чтобы вернуться сюда еще раз. Если Определяющий Кристалл признает вас и засветится, я назову учеников, которые возьмут над вами шефство на первое время, покажут вам Универ и расскажут о нашей жизни. Прошу не толкаться, и подходить по очереди. Любой, затеявший ссору, будет выкинут за порог. Все ясно?
— Ясно! — крикнула я, но мой голос потонул в шуме согласий. Директор Универа медленно поднял руку. Толпа расступилась, и я увидела простую белую глыбу, лежащую на зеленой траве.
— Факультет лекарей! — провозгласил Антел Герлей.
И цепочка людей медленно потянулась к глыбе. Я хорошо видела, как первый человек подошел к простому куску кварца и дотронулся до него. Белый камень заискрился мягким голубым светом. Человек отнял руку и свет погас. Со скамьи поднялся юноша в голубом плаще, подошел к человеку, и что-то сказав ему, потянул за собой. А к камню уже притрагивался следующий. Я стояла на месте. Лекарем я быть не хотела. Увы. В моем сердце нет необходимых для этого жалости и терпения. Все они были израсходованы на мою бабушку, милую даму, которая просто обожала болеть и лечиться. Нет, я не хочу сказать о ней ни одного дурного слова, но всему есть предел! Например, когда ваша бабушка вызывает врача и на полном серьезе объявляет ему:
— Доктор, у меня, наверное, перелом позвоночника!
Ей-же-ей, я жалела об отсутствии фотоаппарата. Лица врачей, услышавших это сообщение, были просто неописуемы. Квадратные глаза и отпавшая челюсть. Медики спешили выписать ей какое-нибудь лекарство тысячи за две рублей стоимости, и сматывались со скоростью кометы. К счастью, покупать все эти таблетки нам не приходилось. Бабушка не до такой степени любила болячки, чтобы тратить на них всю пенсию.
— Факультет временной магии!
Я огляделась. На площади осталось не больше половины людей, которые были здесь с самого начала. Неужели на медиков такой большой спрос? Моя соседка тоже исчезла с площади. Тоже стала лекарем? Хотя она же к этому и стремилась. Теперь камень вспыхивал светло-желтым огнем. Магия. Она была везде, она текла и струилась, пощипывала кончики пальцев и приятно холодила кожу, ей был пропитан сам воздух на арене, и что-то раскрывалось внутри меня, стремясь на свободу. Иногда камень не вспыхивал. Тогда к обиженным людям подходили субъекты в черном, и уводили их прочь. Кто-то из неудачников шел спокойно, многие плакали.
— Факультет стихийной магии!
На поляне преобладали алые тона. Но на факультет стихийной магии людей шло гораздо меньше, чем в лекари. И в основном мужчины.
— Факультет изучения иных форм жизни.
Камень, вспыхивая нежно-зеленым цветом, сливался с травой. Рядом со мной оставалось двенадцать человек, когда Антел Герлей объявил:
— Факультет боевой и практической магии.
Я огляделась вокруг. Двенадцать мужчин, я — тринадцатая и последняя в шеренге. Больше на всей арене никого. Мужчины стали поочередно прикасаться к камню. Он окрашивался в черный цвет то ярче, то светлее, три раза он вообще остался белым, и неудачников тут же увели прочь. Наконец я осталась одна. Странное дело, раньше мне было бы неприятно всеобщее внимание, сейчас же меня словно какая-то сила вела. Кто-то большой шагал рядом со мной к камню, и его присутствие успокаивало меня. Я уже не владела своим телом. Мной управлял кто-то другой, но это было даже приятно. Он поднял мои руки и положил их на камень. Черным огнем полыхнуло так, что я отдернула голову и зажмурилась. Осторожно убрала руки и только потом открыла глаза. Камень медленно, и словно нехотя светлел. Я увидела отвисшую челюсть Верховного Колдуна, и постаралась максимально адресно подумать: "Она всех вечно удивляла, такая уж она была".
Антел Герлей звучно захлопнул челюсть и прокашлялся.
— Кан! — рявкнул он. — Доставь ее в мой кабинет немедленно!
Ко мне подошел кто-то, взял за руку и потянул с арены. Я не сопротивлялась. У меня голова шла
кругом. Голос Ведуна позади, вещал что-то утешительное на тему второй попытки через пять лет.
— Ты спишь, или как? — раздался над ухом веселый голос.
— Или где! — рявкнула я. — Что надо?!
— Это не мне, а тебе надо в кабинет шефа.
— Извини, совсем забыла, — покаялась я и впервые посмотрела на своего собеседника, как на человека. У него были веселые голубые глаза, светло-русые волосы и россыпь веснушек на носу. Черное ему просто удивительно не шло.
— Никогда бы не поверил! — признался Кан. Так что получается, директор проспорил тебе полстипендии? С тебя бутылка!
— Если меня еще примут.
— А куда они денутся? Твой выбор совпал с выбором СИЛЫ, теперь даже Вечный Свет тебе не помешает.
— Вечный Свет?
— Это вы потом будете проходить, на богословии. Религия Тьмы, религия Света… В общем, всякой твари по паре.
— Слушай, а почему на ваш факультет никогда не принимали женщин?
— Да нипочему! Официального запрета на это нет. Просто так повелось! Считается, что для женщин проще лечить, чем убивать.
Я потерла виски. Голова у меня шла кругом. Неужели это все по-настоящему?!
— Я тебя уверяю, это более чем по-настоящему, — ухмыльнулся Кан. — А ты часто думаешь вслух?
— Когда у меня шарики заходят за ролики, мне становится по фигу, как я там думаю! И вообще, некрасиво подслушивать чужие мысли!
— Ладно тебе, не переживай! Сейчас подпишешь договор, получишь новое имя, и пойдем получать одежду и твою первую стипендию. Все будет пучком!
Легко ему было говорить. А мне каково?! Я даже не успела поступить в Универ, зато успела поспорить с директором, выиграть пари и напроситься на факультет, на который женщин просто не принимают. Не проще ли будет избавиться от меня, чем разбираться с таким сомнительным счастьем?
С этим вопросом в голове я и вошла в директорский кабинет.
— Не проще, — тут же ответил директор, кивая мне на кресло. — Садись и давай поговорим.
Я повиновалась и уставилась на него преданными глазами.
— Могу заверить тебя в тысячу триста сорок второй раз — ты не спишь, не ударилась головой об дерево, и не наелась мухоморов, с последующими галлюцинациями. Ты действительно в другом мире, и хочешь, не хочешь, пробудешь здесь еще лет десять. После десятого курса особенно способные уже смогут проходить между мирами. А что-то мне подсказывает, что в отстающих ты не будешь. Теперь об условиях. Каждый лунный круг студенты получают стипендию в десять золотых. Столько же отправляется и их семье. Лунный круг, поясняю, это ровно двадцать восемь дней. Десять золотых на ваши деньги примерно равны десяти тысячам российских рублей.
— Но это же очень много!
— Для нас получение золота уже давно не проблема. Философский камень мы, конечно, не изобрели, он невероятно сложен в получении, а ингредиенты для него иногда дороже золота, так что он себя попросту не окупает, но мы не бедствуем. Универу принадлежит кое-какая земля, а наши услуги довольно дорого оплачиваются. Да и цены здесь повыше, чем в вашем мире. Поверь, стипендии никогда не хватает. Но теперь поговорим о том, что важно в данный момент. Ты еще не выбрала себе имя?
— Нет.
— Тогда в следующие пятнадцать лет будешь Ёлкой.
— Ёлкой!?
— Да. Тебя же зовут Юлия? Леля? Но это имя тебе не подходит. А вот Ёлка — в самый раз. Да и с твоим именем не очень созвучно, значит, порча не подействует даже случайно.
— А почему дерево?
— Будешь вредничать — попрошу всех называть тебя сосной. Или Дубом.
— Не все то дуб, что дерево… Ёлка…
Я примерила это имя на себя. Ель, Ёлка, Ёлочка… А что, вполне!
— Вот и отлично, — предупредил мое согласие Ведун. — Далее, ваши пятнадцать золотых, госпожа ученица магов. Обычная стипендия — десять, но с проигрышами у нас принято расплачиваться как можно скорее, учтите на будущее, ученица. Одежду получите бесплатно на складе, правда, там только мужская, а женскую получите в начале следующего лунного круга. Когда сошьют. Но вас ведь мужская одежда не пугает? — Я помотала головой. — Вот и отлично! Напишите письмо родным, я отправлю его в ваш мир. Откуда вы хотите, чтобы оно пришло?
Я подумала и выбрала наиболее спокойную страну.
— Из Англии.
— Отлично! У нас много учеников из Англии. И последнее. Необходимо подписать договор.
— Кровью? — плоско пошутила я.
— Кровью не надо. Хватит черных чернил. Прочтите.
Договор был коротким, и запомнила я почти дословно. Привожу текст:
ДОГОВОР.
Подписанный 37-го летня 6004 года от закрытия ворот и 156494 года от основания Магического Универа Верховным колдуном и директором Магического Универа Антелом Герлеем и ученицей мага с инициалами Ю.С., носящей в этом мире имя Ель. Данная ученица, на двадцать первом году жизни с настоящей секунды считается полноправной студенткой факультета боевой и практической магии и принимает на себя все права и обязанности, соответствующие данному статусу (см. Кодекс поведения, свод прав и обязанностей ученика мага от 153492 года, исправленный и дополненный.)
ПОДПИСЬ ПЕЧАТЬ ПОДПИСЬ
ДИРЕКТОРА. УНИВЕРА. УЧЕНИЦЫ.
Верховный колдун взял изящное золотое перо, вроде тех, которыми все еще пишут на почтах, расписался и протянул мне, вместе с договором. Я лихо черкнула: "ЁЛКА" в нужном месте и протянула договор обратно. Антел Герлей свернул его и убрал в ящик стола. И кивнул мне.
— Наклонись ближе.
На мою шею скользнула холодная тонкая цепочка с черной пластинкой. Я скосила глаза, пытаясь рассмотреть ее. На пластине было выбито несколько изящных рун.
— Магический Универ. Ель. Что это?
— Вроде опознавательного знака. Такое все носят. Кстати, он не снимается. Только через пятнадцать лет.
— Это на случай, если меня кто-то съест? — поняла я. — Чтобы было по чему опознавать?
Развивать эту тему Антел Герлей не пожелал, и махнул на меня рукой:
— Все. Остальное расскажет и покажет Кан. Ты свободна.
— До свидания. — Попрощалась я, сунула первую стипендию в карман и направилась к двери.
— Не туда, — поправил меня директор. — Вон в ту дверь. Кан уже ждет там.
— А что за той дверью? Голодный вурдалак?
— Гораздо хуже, — ухмыльнулся директор. — За той дверью очередь из двухсот двенадцати поступивших, которым не терпится подписать свой договор.
Я кивнула и улетучилась за дверь. Кан стоял, прислонившись к стене и насвистывая какой-то незнакомый мотивчик. При виде меня он прекратил работать колонной и подмигнул:
— Ну что, подписала свою кабалу?
— А то. Будем знакомы, меня теперь зовут Ёлка.
— Держи пять, Ёлка! Кстати, тебе это имя чертовски идет!
— Кан, а ты из какого мира? Техники или магии?
— Мы практически соседи, Ёлка. Только ты, по-моему, русская, а я поляк.
В географии я разбиралась слабо, а Польшу знала в основном по книгам Хмелевской, которую почитывала моя бабушка в свободное время, приговаривая: "Брехня, но посмеяться можно". В чем и призналась Кану. Он немного обиделся, и я минут пять слушала лекцию на тему: "Польша — это хорошо, а Россия плохо." Я, в свою очередь, ни обидеться, ни поссориться с Каном не успела. При очередном повороте за угол, нас окружила толпа, целиком состоящая из мужчин в черных плащах. Кажется, это все студенты с моего факультета. Молчание длилось несколько минут, прежде чем я успела разозлиться и открыть рот.
— Ну и чего вы смотрите на меня, как на обезьяну в зоопарке!? У меня что, третья пара ушей выросла!?
— Да нет, — протянул кто-то в толпе. — Слушай, а кто ты такая?
— Человек прохожий, обшита кожей! Неужели не видно!?
— Да не в этом смысле!
— А в каком!? — медленно зверела я.
— Что ты сделала, чтобы Кристалл тебя распределил к нам на факультет? — спросил уже другой голос.
— Ничего! Подошла и положила руки!
— Но так не бывает! Боевая магия вообще не для женщин!
— Твое счастье, что я вообще никакой магией пока не владею! — обиделась я. — А то бы я тебе лично показала, где раки зимуют.
В толпе засмеялись.
— А что ты сделала с директором!? Это же нарушение всех традиций?!
— Да ничего я не делала, — невинно захлопала я глазами. — Просто сегодня с утра я вылезла из комнаты через окно, пошла гулять, пару минут мы поболтали с Каном, потом меня отловил директор, и мы с ним, не сходя с места, поспорили, что я, ничего не зная, поступлю именно на тот факультет, на котором женщин раньше не было. Ну и я выиграла.
— Круто начинаешь! — протянул один из парней, стоящих рядом со мной, невысокий темноволосый крепыш. — Будем знакомы, Кесс.
— Давай пять. Меня нарекли Ёлкой.
Кесс сжал мою руку так, что пальцы едва не сплющились в монолит. Мне очень захотелось взвыть от боли, но я промолчала и потихоньку отделила их друг от друга. Через это просто надо пройти. Или я стану "своей девчонкой", можно "своим парнем", или… О второй возможности лучше просто не думать. Кесс хлопнул меня по плечу.
— Нас мало, но мы в тельняшках, Ёлка. Пошли, получишь одежду, и мы тебя познакомим с нашим родным и любимым Универом.
— Заметано! — с восторгом согласилась я.
Мы успели получить у жутко неприветливой кладовщицы три комплекта одежды — лосины и туники черного цвета, один комплект парадный, один зимний, один летний, два плаща — осенний и летний, зимнюю куртку, две пары сапог и сандалии на деревянной подошве, все веселенького черного цвета. Плюс сумка и пояс. При этом мне сообщили, что "бабы совсем стыд потеряли", что "не напасешься на всякую голытьбу" и что "следующая выдача через год и три дня, и не вздумайте прийти раньше".
— Повезло тебе, — фыркнул Кесс. — Обычно у этой грымзы новых вещей шиш допросишься!
— Женская солидарность сработала, — пожала я плечами.
Собственно, и вещи секонд-хэнд меня бы не шокировали. Свою любимую ветровку, явно не ношенную, я купила именно в секонд-хэнде за двести рублей, и это было примерно на полторы тысячи дешевле, чем на рынке. Мы, то есть я, Кан, Кесс и еще несколько десятков парней перетащили мои вещи из комнаты, которую мы делили с девчонкой из Новосибирска, в другой конец здания.
— Наше общежитие именно здесь, — объяснил Кан. — А то, наверное, отдадут лекарям. У них, как всегда, перебор. Триста с хвостиком человек приняли. А к нам больше пятнадцати человек за раз не попадает. Раньше, говорят, здесь и не-люди учились, но сейчас их почти не бывает. Но это из-за нашего короля. Он у нас горячий сторонник чистой крови.
Я не стала вникать в тему.
Моя новая комната ничем не отличалась от старой. Та же обстановка. Только раскрашено все в цвета ночи. Ну и второй девушки в ней не предвиделось. А парня ко мне подселить было нельзя. Я этому только обрадовалась. Иногда одиночество необходимо. Ребята подождали снаружи, пока я переодеваюсь, и потащили меня на скорую руку знакомиться с Универом.
Если вкратце, Универ вполне тянул на какой-нибудь райцентр по числу студентов. И состоял из нескольких корпусов, соединенных переходами и обнесенных высокой кирпичной стеной. В центре находилось самое старое здание Универа, говорили, что его построили сами основатели. В нем обычно проходили занятия. Вокруг него стояли еще шесть корпусов общежитий. Для лекарей, временщиков, нечистиков, стихийников и самоубийц (к которым теперь принадлежала и я). И шестое общежитие для преподавателей. Оно было заполнено примерно наполовину. Кто-то из учителей жил здесь с семьей, кто-то предпочитал держать семью вдали от себя, кто-то еще не обзавелся второй половиной и потомством. Еще были несколько стадионов для тренировок, две полосы препятствий, пруд и речка, петлей охватывающая нашу территорию. Объяснив мне все это в темпе вальса, ребята потащили меня в столовую. Сегодня, в честь новых мучеников науки, устраивался пир. И пропускать его не стоило. За соседним столом я увидела и свою бывшую соседку, уже в нежно-голубом наряде факультета лекарей.
— Привет медикам, — помахала я рукой.
— Привет бойцам! — улыбнулась она. — И как тебя теперь зовут?
— Ёлка.
— А я — Береза.
— Тебе идет.
Я ни капли не кривила душой. Соседка и правда была похожа именно на березу. Высокая, со светло-русыми волосами, бледно-голубыми глазами, классическими чертами лица и фигурой супермодели. То есть сплошные кости в разные стороны от позвоночника. Небось, все время на диете. Да она и сейчас ела, как воробей. Я, успев проголодаться, не миндальничала с обедом. Но, учитывая, сколько ели ребята, я могла бы слопать и втрое больше. Я была просто ее противоположностью. Среднего роста, с неплохой, но уж никак не модельной фигурой, темноволосая, вечно растрепанная, длинноносая и лопоухая, с глазами того оттенка, который благородно именуется "ореховым". Вобщем, Ёлка. Антел Герлей попал в точку.
— Тебе тоже идет твое имя, — согласилась Березка. — Жаль, что ты переехала. Мы могли бы стать хорошими подругами.
— Заходи в гости, — предложила я.
— К вам на факультет!? Лучше сразу повеситься!
— Уговорила, — кивнул Кан, утаскивая у меня из тарелки вкуснющий бутерброд. — Вечером зайдешь ко мне, я тебе дам веревку и мыло.
И добавил, уже мне на ухо:
— Ну и тля березовая! Вовремя ты от нее удрала! От ее занудства и молоко скиснет!
Должна признаться, я была с ним полностью согласна. Что было дальше, я помню весьма смутно. Кажется, мы провозглашали тосты за первую женщину на факультете боевой магии (Кесс), за сам факультет (лично я), за Магический Универ (Кан), за его основателей, за людей во всех мирах, за не-людей в тех же мирах, за магию и колдовство, за то, чтобы не переводилась работа для боевых магов, за Вечный Свет, за Вековечную Тьму, За Силы Леса…. дальше я уже ничего не помнила. Где-то около полуночи Кан оттащил меня в мою комнату, поставил на тумбочку у кровати трехлитровую банку с огуречным рассолом, и смылся допивать оставшееся.
Как я была ему благодарна на следующее утро!
* * *
Утро было похмельным.
Дети и взрослые, никогда, НИ-КОГ-ДА не нажирайтесь как хрюшки. Даже если вас только что приняли в Универ вашей мечты.
Я пришла в себя только после трех стаканов рассола. И начала переодеваться. Оказывается, я завалилась на кровать прямо в форме. Пришлось быстренько снять ее. Мятая и в каких-то подозрительных спиртовых пятнах, она была… м-да.
Надо бы найти прачечную.
А еще мне хотелось в душ, в туалет…
Я натянула штаны, свернула вещи в большой сверток и кое-как пригладила волосы. Из зеркала смотрело привычное усталое и растрепанное чучело. Ну и что? Внешность не главное, главное в человеке — душа. И — листья петрушки, потому что при таком запахе перегара до души дело уже не дойдет.
И я поскакала по коридору.
Первым, кто мне встретился, был молодой парнишка, не старше меня. Смешной. Растрепанные светлые волосы, коренастая фигура веснушчатый нос — и широкая улыбка. И форма факультета самоубийц. Черный плащ. Грозный черный плащ!
— А сама-то! — возмутился парень. И я поняла, что последнюю фразу опять выдала вслух. Бывает…
— И я. А ты…
— УМ первого курса факультета самоубийц Лютик. Дай пять, коллега…
— То же, там же. Ёлка. Ты тоже из России?
Мы крепко пожали друг другу руки.
— Из нее, родимой. Я тебя видел вчера.
— Наверное, это было уже после шестого тоста.
— Это было аккурат, когда ты подначивала какого-то парня с нашего факультета превратить всех тараканов в столовке — в семечки.
Я этого в упор не помнила.
— И что? Превратил?
— Да. Но семечки оказались тыквенные и на лапках.
Я хрюкнула.
— и что?
— Вы их начали ловить. А потом кто-то предложил их поджарить — и ловить уже жаренные. И начал кидаться молниями.
Мне стало плохо. Молнии, в деревянном помещении?
— Да ты не волнуйся. Никто не пострадал. Кроме тараканов и шеф-повара. Последний — морально. Хотя… вопил он так, словно эти тараканы были его родными детьми. Так что охоту вы прекратили. Дыры в полу вышли впечатляющие, но какой-то присутствующий друид предложил разобраться с проблемой.
— Разобрался?
Чем дальше, тем больше наш диалог напоминал незабвенную: "Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…"
— А то! Теперь в нашей столовой шикарный пол, заросший вечнозеленой травкой. И даже с цветочками. Только вот не знаю, какие они будут…
— То есть!?
— Он вырастил росянки для охоты на тараканов. Так что лежать рядом с цветочком я бы никому не рекомендовал. Не съест, так поднадкусывает. А учитывая, что убрать эту пакость еще никому не удалось, столовую теперь спешно переименовывают в "Травяной дворик".
Я хрюкнула еще раз. Что ж… В отличие от маркизы, мы не так страшно отделались.
— А ты не знаешь где тут прачечная?
— Знаю. Где горячие источники. Туда все ходят искупаться и постирать. Проводить?
— А ты свободен?
— Я сам туда собирался.
Улыбка у парня была широкая и обаятельная.
Всю дорогу до источников мы болтали ни о чем. Почему? Лютик предупредил, что его жизнь в том мире — терра вето. То бишь — земля запретная. И просил ее не трогать. Поэтому я расспрашивала про Универ. А когда поняла, что приятель тоже знает не слишком много, начала болтать ни о чем. Поделилась парочкой анекдотов, тройкой смешных историй… мне захотелось с ним подружиться.
То есть… он не понравился мне, как мужчина, нет. Но иметь хотя бы пару друзей…
Я всегда об этом мечтала.
У источника Лютик подмигнул мне.
— Мальчики — налево, девочки направо.
Я хлопнула ресницами. Обычно бывает наоборот.
— Это еще почему?
Буквы "М" и "Ж" действительно подтверждали его правоту.
— а мне вчера объяснили. Мол, женщина всегда права, а мужчина обязан хоть иногда ходить налево.
Я захохотала.
— а потом ты чем собираешься заняться?
— Пойду в библиотеку.
— Здесь есть библиотека?! — взвизгнула я.
Книголюб я на генетическом уровне. За прошлые пять поколений у нас все собирали книги. И умудрились сохранить их в войнах и революциях. Подозреваю, что из огня мы потащим тоже — книги. А брюлики? А пускай горят!
— Есть.
— Люуууутик…, - заныла я, делая плаксивое выражение лица… — А можно я упаду тебе на хвост?
— Нельзя. У меня нет хвоста. Но если ты будешь цепляться за подол моего плаща, стонать и рыдать не меньше часа…
Я взглядом поискала что-то вроде бейсбольной биты — единственное приличное изобретение американцев, на мой взгляд… Лютик понял без перевода.
— Ладно. Я планировал часок поваляться в воде. А потом жду тебя у этого же указателя. Покажу, где библиотека. Идет?
— Идем!!! — алчно потерла лапки я.
И поскакала по направлению к пруду.
Пруды представляли собой восхитительное зрелище. Собственно, это было настоящее озерцо, диаметром не меньше тридцати метров, берега которого были изрезанны мелкими заливчиками. Так, что из одного заливчика совершенно не было видно, что делается в соседних. Над каждым заливчиком висела табличка. С одной стороны на ней было начертано большими зелеными буквами местного языка "Свободно". С другой — красным "Занято".
Я так поняла, что хочешь общения — плыви на середину. Не хочешь — сиди в заливчике. Выбрала себе тот, который был подальше. И расположилась со всеми удобствами. Постирала одежду. Искупалась. И даже немного повалялась на горячих камнях…
Кто бы мог подумать, что мне так повезет?
Иначе, как бешеным везением я это назвать не могла.
А ведь могла бы не пойти в лес. В конце концов, мне отлично известно — папоротник — не цветет. Но — пошла. И нашла что-то гораздо большее. Не это ли имели в виду кладоискатели?
Жизнь была прекрасна. Я уже и забыла, когда испытывала такое ощущение беспредельного счастья.
Почему? Казалось бы студенческое время — прекрасные года. Живи и радуйся. Но — нет.
И во многом была виновата моя семья. Увы…
Наша семья вообще-то довольно большая. У меня есть дво- и троюродные родственники. Есть и такие, которых я даже ни разу не видела. Но они почти все живут в других городах. А наша ячейка общества — невелика.
Мой отец. Борис Синичкин. Сейчас он то, что называют "новым русским". К нефтяной трубе он не присосался за ее отсутствием, но зато занялся торговлей кассетами и дисками. Обзавелся кучей студий. Запись, перезапись, видеосьемка и фотосъемка…
Дома он бывал только для сна и еды.
Мама, видя это, окончательно замкнулась в своей науке — она у меня биолог и, кстати говоря, талантливый. Во всяком случае, несколько ее учебников раскупаются в ВУЗах, как горячие пирожки. И не ради того, чтобы их автор поставил зачет. Просто мама умеет объяснить простыми словами то, что другие преподаватели не всегда понимают сами.
Но когда отец углубился в свой бизнес, она сначала пыталась повлиять на него. Как-то вытащить с нами в лес, погулять, в школу… да хоть куда! Но у него постоянно были неотложные дела. То одно, то другое… и мама смирилась.
Она не стала скандалить. Ругаться. Чего-то требовать. Просто в ней словно огонек потух.
Она стала заниматься только нами — и наукой. А все остальное ей стало глубоко по фиг. Для дома отец нанял домоработницу, что вызвало возмущенные вопли его матери.
Моей бабушки.
Моя бабушка — это отдельный рассказ. Листов так на двадцать. Обо всех ее подвигах я даже не знаю. Но если вкратце…
Она у нас ярая коммунистка. До сих пор состоит в партии. КПРФ, естественно. И участвовать в демонстрациях, и закидать тухлыми яйцами штаб-квартиру другой партии — это для нее раз чихнуть.
Это первое из ее призваний.
Второе — она всегда права.
Третье — она всегда больна. Чем? А в зависимости от прослушанной передачи.
Четвертое — спорить с ней невозможно, потому что она слышит только себя. Всегда. Единственный выход — всегда делать все по-своему. Иногда это выгодно. Иногда — наоборот. Так, например, чиновники из нашего ЖЭКа бабушку не просто уважают. Они на все готовы, лишь бы бабуля не заявилась с личным визитом. Как-никак ветеран, редкостная зараза и в свои восемьдесят способна камни ворочать…
А вот дед сбежал от нее, когда отцу было два года. И так затихарился, что его до сих пор никто не отыскал. А бабушка ведь пыталась. Даже КГБ хотела привлечь… но что-то не сложилось.
Нас с братом она пыталась воспитать, как юных ленинцев. Но тут мать встала стеной. Или мы оставались невоспитанными — или в срочном порядке снимали квартиру и переезжали на другой конец города. Или вообще куда подальше. В другой город (страну, континент…)
Бабушке пришлось смириться.
Ну и последний — мой брат. Игорь Борисович.
Копия отца. Только более мелкая. И — противная. Он у меня младший — и вечно меня доводит. Я не остаюсь в долгу — а отец в свое время (лет десять назад, когда еще был человеком, а не бизнесменом) драл уши нам обоим.
И — за дело. Во всяком случае, на мелочи вроде тараканов в тапках и зубной пасты на носу мы не разменивались.
Хорошее было времечко. А потом все как-то сошло на нет. Брат был на пять лет меня младше. Интересно, как он там будет без меня? Вот бы и его — сюда…
Но чего нельзя, того нельзя.
Такая вот у нас семья. Отец — капиталист, бабка — коммунистка, мать — пофигистка и мы с братом — продукты окружающей нас социальной среды. Все красивее звучит, чем "обнаглевшие свинтусы".
За размышлениями я чуть не пропустила час "Хэ". Вылетела из купальни, поспешно оделась и поскакала на встречу с прекрасным.
С книгами, если кто не понял.
* * *
Библиотеку я бы сама не нашла. Ни в жизнь.
Библиотека оказалась… невероятной!
Я бы в жизни не догадалась, что здоровенная башня, размером больше Пизанской — это и есть библиотека. Вся — от подвалов до чердака. Все стены были заставлены книгами. Вверх уходили винтовые лестницы. А у самого входа стояла конторка, за которой сидел сухонький старичок. Такой древний, что его, казалось, недавно вытащили из книжки, где он последние сто лет лежал вместо закладки. Белые волосы, падающие до плеч. Бледное вытянутое лицо, такое худое, что, казалось, на кости сразу натянули кожу. Белый балахон. Идеально белый — это в таких-то условиях! Книжная пыль тут не просто парила в воздухе. Правильнее было бы сказать, что она здесь и была воздухом. А кислород — это так, добавка.
Но главным в старичке были его глаза.
Светло-голубые. Неожиданно яркие. Цепкие. Умные и очень внимательные. И глядя в них, становилось ясно — этот может построить и роту гоблинов. Или испепелить к лешевой матери. Особенно если те осмелятся вторгнуться в книгохранилище. А Лютик улыбался, как ни в чем не бывало. И я удивлялась. Неужели он этого не видит!?
— привет! — поздоровался Лютик. — А мы за книгами.
— А руки вы мыли? — проскрипел библиотекарь, даже и не думая здороваться.
— И руки. И ноги. И уши.
— И хвост?
Я невольно улыбнулась. Вот уж чего другого, а язвительности у этого старичка хватило бы на десятерых.
— ага, — подтвердил Лютик. — Хотите проверить?
— Показывайте.
Приятель чуть растерялся.
— что?
— Хвост. И если окажетесь без хвоста, я вам точно ни одной книги не выдам. Пока вы его не отрастите. Или помочь?
— Нет. Спасибо. Я уж так…
Лютик смущенно улыбнулся. И отступил.
— А можно мне книги… без показа хвоста?
— Можно. Первый курс? Новый набор?
— Да.
— предъявите пластинку.
Лютик послушно потянул за цепочку. Библиотекарь сделал отточенный жест пальцами — и вокруг нее заклубился, сгущаясь, туман. Я хлопала глазами. Клубочек марева подплыл к ладони старика — и вдруг обернулся небольшой книжечкой в черном переплете.
— УМ первого курса факультета боевой магии Лютик… Так. И что вы хотите почитать, молодой человек?
— Записки Аладора Верганского. И "Где обитают чудовища?" Эйны Лори.
Библиотекарь чуть скривился. Но поднял руку. И ему на ладонь медленно спланировали две книги. С обложки одной улыбался молодой мужчина в лихо заломленной шляпе и со шпагой, на которую были насажены пылающие сердца. С другой кокетливо подмигивала красотка с таким роскошным бюстом, что при жизни он ей точно жевать мешал.
— Понятно. Это все?
— пока все.
— А вы, госпожа будущая волшебница?
Я задумалась. А что я, правда, хочу почитать?
Не знаю. Так может…
— Уважаемый… простите, не знаю, как к вам обратиться…
Я сделала глаза "олененка Бэмби". Вроде бы получилось, потому что библиотекарь сухо произнес:
— Истрон Леронский. Можете обращаться ко мне "магистр Истрон".
— Магистр Истрон, — улыбнулась я. — Я первый день в этом мире. Если не считать дня избрания. И мне хотелось бы спросить вашего совета. Что поможет мне быстрее освоиться с этим миром, с Универом, с моей судьбой боевого мага? Если у вас есть такие книги, я была бы очень признательна вам за совет и помощь…
Голубые глаза сверкнули.
— Признательность в карман не положишь…
Я подняла бровь.
— а что положишь?
— Разумеется, разборку старых рукописей и их каталогизацию. За вами будет час отработки.
— Так давайте я сейчас…
— Нет. Сейчас вы идете читать и осваивать прочитанное. А когда явитесь ко мне за новыми книгами, я скажу время отработки. Предъявите цепочку.
Мой формуляр ничем не отличался от того, что завели на Лютика. Ни расцветкой, ни формой. Простенькая книжечка в черном переплете.
А потом Истрон Леронский поднял руку. И на стол опустились четыре книги.
Огромный том, размером так сантиметров пятьдесят на пятьдесят, толщиной с мою руку, в коричневом кожаном переплете.
Небольшая книжечка величиной с ладонь. Два томика, больше похожие на толстые тетрадки.
— "Краткая история Универа, землеописание, народы и их обычаи" (толстый том). "Магия для начинающих" (книжечка с ладонь). "Структурирование магических потоков". "Развитие внутренних силовых каналов" (две тетрадки). Читайте. Придете, как прочитаете. Если захотите что-то скопировать для себя — обращайтесь.
Я кивнула. Вопросительно поглядела на библиотекаря — "можно?", и, дождавшись кивка, сгребла со стола книги. Осторожно взяла толстенный и тяжеленный том, ласково провела пальцами по кожаному переплету, не удержалась и потерлась об него щекой. Осторожно-осторожно. Вдохнула этот потрясающий запах книги, новой и незнакомой тебе книги. Она еще совсем чужая, ты еще ни разу ее не открывал, но предвкушение уже покалывает иголками кончики пальцев… и не дает спокойно жить, тебя так и тянет открыть книгу, заглянуть хоть куда-нибудь, ухватить пару строчек — и пережить восхитительное ощущение познания до сих пор неизвестного.
— а вы любите книги, — заметил библиотекарь. Одобрительно? Нет? Не поймешь!
Я кивнула и расплылась в широкой улыбке.
— Люблю.
— приходите, когда все прочитаете. До свидания.
Я кивнула и вышла.
Лютик ждал меня у входа.
— Все? Взяла? Что тебе дал этот старый гриб?
— Он не гриб! — обиделась я. — Вот!
Предъявленные книги особого восторга у Лютика не вызвали.
— Зачем? Нам же все равно будут это преподавать! Лучше бы что-нибудь интересное почитать взяла…
— а что ты взял?
— А, это? Это типа местного мушкетера. А дамочка — знаменитая куртизанка, жила веков шесть тому назад…
— Надеешься что-то новое узнать?
— и узнать, и опробовать…
— Вот и я тоже. Только в другой сфере.
Мы улыбнулись друг другу и поторопились по комнатам. Мне хотелось добраться до книги. Лютику — тоже.
* * *
Обед я бессовестно пропустила. Зачиталась тоненькими книжками. И даже кое-что попробовала. Но так и не разобралась — то ли я действительно что-то видела? То ли это просто в глазах круги плывут, от перенапряжения? Ужин бы пропустила тоже. Не дали спазмы желудка.
Но ужин откровенно не порадовал. Вареная картошка была холодной, рыба (в меню это значилось, как 'салака отварная под соусом элько') недоваренной, а соус элько на поверку оказался обычными помидорами, только сильно наперченными. В принципе, можно было слопать еще и не такое. Но киселя я точно не выдержу. Ненавижу эти жидкие сопли!
Вывод — нужно искать места, где можно перекусить. Или обзаводиться холодильником. Хоть всухомятку бутерброд слопать.
— А еще они могут дать на ужин творожную запеканку, — сообщил сидящий рядом парень. Был он невысок, строен, черноволос и сероглаз. И в такой же черной тунике, как и я.
— Творожная запеканка — это вообще-то вкусно, — пожала я плечами.
— Ага. Если ее готовят не здесь. А жевать что-то, похожее на творожную подметку я не нанимался. У меня клыки для мяса, а не коренные зубы как у коровы, чтобы жвачку жевать…
Парень широко зевнул, продемонстрировав действительно впечатляющий ряд клыков. В два ряда. Я присвистнула. У людей таких не бывает. То есть…
— А ты — оборотень?
— Ага. Эвин Лерайр.
— Ёлка. Будем знакомы.
— А то! Ты и есть та самая девчонка-боевик?
— С утра — была. А сейчас уже и не знаю.
— В смысле?
— Меня настолько достали вопросами, что я решила податься в жрицы и посвятить свою жизнь Свету Вечному, — пропела я, складывая лапки в оборотневский жест отрицания — левая рука сжата в кулак, правая тоже, кроме указательного и среднего пальцев, они лежат поверх левого кулака. Вычитала в самом толстом фолианте, когда от тонких книжек круги в глазах пошли. А интересно, кстати…
Эвин фыркнул.
— А ты забавная. Давай лапу. Не хочешь удрать в город, перекусить?
Думала я недолго. Кушать все равно хотелось. И цены хорошо бы узнать…
— Хочу. Мы вдвоем?
— Я пока здесь никого не знаю…
Мой внимательный взгляд выцепил в углу столовой Лютика, который не столько жевал, сколько жестикулировал ложкой, рассказывая что-то высокому парню с каштановыми волосами.
— Сейчас спрошу еще одного друга.
— Пошли вместе.
И мы пошли.
Лютик, увидев нас, засиял широкой улыбкой.
— Ёлка, привет! Как читается?
— Шикарно. Знакомься, Эвин Лерайр. Эвин, а это Лютик. Мы с ним даже из одной страны.
— Будем, — оборотень протянул Лютику руку. Ребята обменялись рукопожатиями.
— А это Лерг Истроу, — представил своего соседа Лютик. — Мой сосед по комнате и жуткая зубрила.
— Сам дурак, — обиделся Лерг.
— Зато обаятельный.
Я улыбнулась Лергу. Парень мне понравился. Хорошее такое, открытое лицо, застенчивая улыбка… сразу видно — ботаник. Как и я. Но здесь я такой точно не буду. И начнем мы — с вылазки в город.
— Ребята, хотите с нами в город?
— Зачем? — удивился Лерг.
— За едой. Или вы считаете, что молодого здорового оборотня можно накормить вот этим?
Лютик фыркнул.
— Этим даже молодого здорового мужчину не накормишь. Стипуха есть, можем и рвануть! А что, давайте!
— Догоним и еще раз дадим, — огрызнулся Лерг. — А как ты себе это представляешь? Нас вообще выпустят за ворота?
— УМам не запрещено.
— правда?
Неужели я сегодня увижу настоящий средневековый город?!
* * *
И чего так было напрягаться?
Через час мы стояли у ворот, злобно глядя на стражников. Ворота были уже закрыты. Но когда мы постучали в калитку, рядом с воротами, в ней приоткрылось окошко — и наружу выглянула бородатая морда. Хотя выглянула — это громко сказано. Фиг бы такой щекан в настолько маленькое окошко протиснулся. Так что мы увидели часть щеки глаз и кусок бороды.
— Маги? После заката пускать не велено!
— А если мы очень попросим?
Умильная гримаска не помогла. На монетку в пальцах Эвина тоже внимания не обратили. Лерг многозначительно пощелкал пальцами, по которым пробегали синие огоньки, но на стражу и этот довод разума не подействовал.
— Нас-то вы попросите. И даже какую-нибудь гадость нашлете, — ухмыльнулся стражник. — Если силенок хватит, — в пальцах мужчины мелькнуло что-то вроде амулета — серебряная подвеска с камнями. — А завтра придете расколдовывать и извиняться. А то и на каменоломни отправитесь. Сами знать должны — у градоправителя с вашим Директором договор. Так что шли бы вы отсюда… пока ничего плохого не случилось…
Мы развернулись — и пошли. Недалеко. Ровно пока не вышли из зоны видимости стражи. А там остановились и переглянулись.
— я голодная.
— Что за наглость! Загрызть их за такое мало!
— Конечно, мало! Чтобы нас в какой-то паршивый городишко не впускали!?
— А как поступают в этом случае в вашем мире?
— Ломают ворота и добавляют хозяину по морде, — огрызнулся Лютик. — А вообще-то у нас такого не бывает. Почти. Но всегда можно пойти в другой кабак.
— Другого тут нет. Ребята, предлагаю мозговой штурм. Как еще мы можем пролезть в город?
— Телепортироваться не получится. Уровень не тот.
— Я мог бы обернуться волком. Но вы…
— Мы не обернемся. Да и волк…
— Наложить на нас иллюзию? Типа знатная дама с собачкой и слугами?
— Долго не продержится. И какая знатная дама попрется пешком за город? Неправдоподобно. Проверят — и еще пинков отвесят. Драка со стражей…
— А как же тогда?
Я почесала нос.
— Неужели нигде нельзя пролезть? Вообще нигде?
Эвин поглядел на свои руки.
— Оборотнем для меня такая стена не преграда.
— а по городу ты без трусов пойдешь?
Мы переглянулись. Раз. Другой. И Эвин начал раздеваться. Я отвернулась, чтобы не смущать парня. И принялась вытряхивать кучу всякой пакости из сумки. Чтобы было, куда положить одежду.
Через пять минут спиной повернулись и ребята. А еще через десять минут мы шли по полю. Эвин, оказавшийся в звериной ипостаси здоровущим волчарой, чуть ли не полтора метра в холке, тряхнул шеей, чтобы сумка расположилась поудобнее.
— Деньги во внутреннем кармане, — напомнила я. — Пойдемте, поищем подходящее место. А как стемнеет…
Волк кивнул головой.
И мы двинулись вдоль стены. Пока Эвин не тряхнул головой, указывая на стену.
Место действительно было — мечта диверсанта. Войн в этом мире не было уже лет как пять. Сотен. А этот конкретный город вообще не воевал уже лет сто. Тысяч. Потому что рядом стоял Универ. И устраивать баталии рядом с гнездом магов, дураков не было. Тут же набегут студенты на практику. Боевые маги — на войну целители — на лазарет, остальные — по ситуации — и получится бардак. Соответственно, крепостные стены хоть и остались, но были — одно название. Средней высоты, кое-где с выкрошившимися камнями, в паре мест на стене даже проросли кустики. Ров давно пересох. Но все равно оставался грязной сточной канавой. И лезть через нее не пожелал бы ни один здравомыслящий человек. Это было все равно, что добровольно гулять по канализации. Бытовая магия, хоть и снимала большую часть проблем, но все устранить не могла.
— Остается подождать, чтобы со стены стража не заметила, — подвела я итог. И вздохнула. — А я так в городе сегодня и не побываю…
— А тебе хотелось? — удивился Эвин. В волчьей ипостаси у него выходило не слишком разборчиво, но мы кое-как понимали.
Я повертела пальцем у виска.
— Спрашиваешь! Это же первый раз! Другой мир, другой город…
— Так можно и потом сходить, — пожал плечами Лютик.
— Потом — это уже будет не то… ладно! Переживу!
— Зачем переживать? — искренне удивился Эвин. — Ты сколько весишь?
— Килограмм шестьдесят.
— Никогда б не дал! — удивился Лерг. — Ты вроде стройная такая…
— а у меня кость широкая. За счет нее и вешу лишние килограммы.
— Ну и в чем вопрос? — Эвин пожал плечами. — Подруга, до девяноста килограмм я уволакиваю, даже не напрягаясь. Держись крепче — и будет тебе экскурсия по городу. Заодно и мне не перекидываться по шесть раз.
— А меня там не обидят?
Парни переглянулись и дружно заржали. Я опустила глаза, понимая, что сморозила глупость. Могут и обидеть. Только вот… есть и более безболезненные способы самоубийства, чем нападать на женщину, которая прогуливается в приятной компании оборотня. Это я уже знала. Среди оборотней практиковалось очень конкретное отношение к тем, кто обижает женщин. Их просто ловили — и вбивали уважение палками пониже спины. Аккурат пока палки не разлохматятся.
* * *
Мы уселись на свернутые плащи. У Лютика в кармане нашлась колода карт. Эвин перекидываться обратно не пожелал. Но пару партий в дурака мы сыграли.
Солнце зашло. Появились первые звезды.
И мы пошли на дело. Я перекинула ремень сумки через плечо. И кое-как взгромоздилась верхом на волка. Обхватила его руками за шею. Прижалась покрепче. Шерсть оборотня слегка пахла псиной. Но противно не было. Наоборот — это вам не мопс. Это — волк.
Эвин примерился — и вдруг подобравшись, прыгнул сразу через ров на стену, зависнув где-то на середине. Я едва не взвизгнула. Но справилась с собой. Только вцепилась покрепче. Авось не задушу… шея такая, что не обхватишь. Главное — не сползти, а то искупаюсь в средневековых отходах по самую шею.
Не сползла.
И через пять минут уже стояла на улице города, восторженно оглядываясь по сторонам.
Кто-то скажет — чего смотреть? Город как город, и люди, как люди вокруг…. Но мне нравилось все. Узкие улочки, неровная мостовая, вымощенная чем-то вроде щебенки, острые крыши — и даже неистребимый запах конского навоза и чеснока.
Волк чуть встряхнулся, намекая, что пора бы нам пора. То есть — до ближайшей точки, где продаются продукты питания. А кстати, где? Что-то я сомневаюсь в наличии в этом мире круглосуточных гипермаркетов. Это я и озвучила Эвину. Волк фыркнул и прояснил вопрос.
— В таверне.
Хм-м…
А почему бы и нет? Пусть будет таверна!
'Свинья и кабан' попалась на нашем пути первой. И явно была открыта. Из окон лился свет, и доносились звуки музыки. Хотя если бы ЭТО услышал Бетховен — он повесил бы автора на первом суку, а исполнителя на втором. Но кому-то явно нравилось. Потому что из окон доносился еще и пьяный рев, в котором изредка прорывались членораздельные предлоги.
Я переглянулась с волком. Идти?
Эвин кивнул головой. И пристроился у ноги, как верная собачонка. Типа, ты иди, не бойся. А если кто чего, то я его — того. Однозначно.
И я толкнула рассохшуюся дверь. Ногой. А то мало ли кто за эту ручку брался.
Дверь привычно скрипнула и отворилась. Кажется, я была не первой и не последней.
Передо мной открылось довольно большое помещение. Сейчас я смотрела на него сверху вниз. Высокая лестница, по которой посетители и спускались в подвал, стойка в дальнем углу зала, столики, за которыми сидят явно криминальные типы и их подруги… м-да. В моем мире таким бы скорее на бедность подали, а не сняли.
— А зачем тут лестница? Не проще было нормальный пол сделать?
— Ёлка, а ты про усадку со временем слышала? — уточнил Эвин.
Я почесала нос. Что-то было. И при чем одно к другому?
— Когда-то это был первый этаж. Но городу уже несколько десятков тысяч лет. И первый этаж давно исчез под слоями мусора. Магия не дает зданиям рассыпаться, но кое-где и она не поможет.
— Это сколько ж магов надо?
— Пятьдесят человек. На обслуживание потребностей одного города надо порядка пятидесяти человек. Идем?
Я кивнула. И мы принялись спускаться вниз.
Особо нам рады не были. Но и задирать никто не взялся. Я — в плаще мага, Эвин — явный оборотень. Можно даже табличку вывешивать: 'Кому оплеухи? Бесплатно по пять на рыло!?'.
Трактирщик меня тоже разочаровал. Толстый, в каком-то засаленном переднике… но кушать хотелось.
— Что у вас есть на вынос?
Судя по глазам, меня не поняли.
— Чего, госпожа ведьма?
— С собой есть что пожрать? Сыр там, хлеб, окорок, — конкретизировала я.
Лицо мужика прояснилось.
— А то ж! Палька! Живехонько собери госпоже ведьме чего пожрать! Окорок там положи, сыру круг, зелени не забудь…
— Зелени не надо, — встрял Эвин.
Я кивнула. Мне вегетарианской диеты в столовке хватило за глаза.
— Без зелени. Вина бутыль добавь…
— Две, — скорректировала я заказ, пересчитывая наличность в кармане. — Сколько с меня?
— Три серебрушки.
— Сколько? Да за такую цену я барана куплю! — возмутилась я.
— Да кто ж вам его продаст!
— Да уж найдется кому, — рыкнул Эвин.
Трактирщик скорчил рожу.
— Две серебрушки, десять медяков.
— Одна серебрушка и пять медяков, — отчеканила я.
— Вы меня без ножа режете госпожа ведьма!
— Эвин, помоги дяде зарезаться без ножа?
Оборотень охотно продемонстрировал весь набор режущих предметов в пасти.
— Не надо. Две и пять.
— Одна и восемь. И это мое последнее слово.
— Да скорее я тут с вами помру, чем вы со мной!
— Тогда я договорюсь с вашими наследниками.
Эвин еще раз зевнул — и на всякий случай положил на стойку передние лапы. Чтобы трактирщик еще и когти разглядел.
— Две и две, — взвизгнул мужик.
— Ровно две. По рукам?
— Ох, госпожа ведьма, пустите вы меня по миру…
— Сама пущу, сама и милостыню подам, — парировала я. — Я деньги подпольно не отливаю, как некоторые…
Хлопнула на стойку две серебрушки, взяла тяжелый мешок, развернулась — и вышла.
Эвин послушно трусил рядом у ноги. Заговорил он, только когда трактир остался позади.
— Ёлка, ты знаешь, мне показалось, что он чего-то вдруг очень испугался…
— показалось?
— В Гварде тоже есть люди, но я с ними не так много общался. Я еще плохо разбираюсь в ваших реакциях…
Я пожала плечами.
— Не знаю. Может, там драка назревала, или что еще… Если бы у него в заведении покалечили магов, что было бы?
— Ему пришлось бы плохо. Официально за это могут и не покарать, но наш ведун — человек очень серьезный. Уж проклянет-то наверняка….
— Ну вот. Есть чего бояться… Пошли на выход из города?
— Пошли. Только мешок на меня навьючь, ты все-таки женщина…
— А получится?
— А попробуем. Веревка есть, сейчас прикрутим. Женщина не должна носить тяжести, если рядом есть мужчина.
— Это у вас в Гварде так учат?
— Да. А что?
— Ничего. Просто у вас хорошая страна.
— Знаю.
* * *
— Срочно отправь людей за ними! Они не должны уйти!
— Господин, почему?
— Ты слышал, что она сказала? Она знает про наше маленькое дельце…
— Да она могла и просто так ляпнуть!
— Не смеши меня, Мург! Ведьма с факультета боевой магии, когда там одни колдуны, с оборотнем, случайно зашедшая в твою таверну, да еще и заговорившая о нашем маленьком деле? Ха! Ты сам-то в это веришь!?
— Но, господин Ройс…
— Живо! Пошли пятерых! Они должны справиться…
— с оборотнем?
— пошли Тайра, Винко, Лося, Длинного и Каркушу. Лось уже двоих блохастых уложил. Живо!!!
— Да, господин…
* * *
Мы провозились минут двадцать, пытаясь приладить мешок. Куда там! Он постоянно сползал то вправо, то влево. Кончилось это важное дело тем, что я просто проделала в мешке пару дырок и привязала к оборотню на манер рюкзака, распределив тяжесть примерно поровну. Эвин вежливо терпел все мои попытки… За это время мимо нас протопали то ли три, то ли четыре компании. Но мы тихо занимались своим делом. Подозреваю, что добропорядочные граждане сейчас дома сидят. А доказывать всякому сброду, что мы здесь самые крутые… а надо ли?
Чай, не теорема Ферма. Перебьются без доказательств!
Потом вышли из своего угла — и направились к стене. Надо перелезть обратно, найти ребят… хорошо, что у Эвина — волчий нюх…
Ау!
Под ноги же надо смотреть!
Моя нога заскользила на каком-то очистке или обмылке, я потеряла равновесие и взмахнула руками, пытаясь не впечататься в асфальт всей спиной. Руки вцепились в первое, что попалось — в оборотня — и Эвин тоже дернулся, пытаясь подхватить меня.
Не удалось. Я шлепнулась спиной на асфальт, оборотень присел на задние лапы, а рядом с нами что-то прошипело. И только заметив стрелку, выбившую искры из мостовой я поняла — нас обстреляли.
Черт!
Рефлексы тела включились автоматически. Я перевернулась, не вставая — и свалилась аккурат в канаву. Пахло здесь не розами ну да ладно! Буду жива — отмоюсь. Эвин молча прыгнул вперед.
О, черт! Их пять штук!
И все с мечами. Какие шансы у оборотня?
Никаких. Минут на пять его хватит. А потом возьмутся и за меня. Убежать не удастся. Надо драться. Но — чем!? Я же даже еще не ведьма! И ничего не умею! Так, только читала книги, выданные библиотекарем, и делала упражнения…
Я пошарила руками в грязи… хоть булыжник бы! Нашлось кое-что получше. Доска от чего-то неизвестного. Оно и правильно. Не факт, что я попаду булыжником куда надо. А вот доской, длинненькой такой, метр в длину и увесистой… а подниму? Справлюсь?
Жить захочу — еще не так развернусь!
Я поудобнее подхватила доску, кое-как вылезла из канавы — и с психическим визгом 'Уррррраааааааа!!!' помчалась в атаку.
Визжала я замечательно. На миг замерли все нападающие. И этим воспользовался Эвин, хватанув одного из них за бедро. Удачно. Мужчина охнул — и отступил назад. А из-под него по мостовой поползло кровавое пятно. Что у нас там? Бедренная артерия? Паховая? А один хрен! Лишь бы сработало! Второго, что есть дури, огрела доской я. Хотела по голове — увернулся, попало по спине. Но хорошо так попало, душевно! Мужчина выпустил из рук меч, на миг пошатнулся — и я добавила доской второй раз. И третий. Для верности. Хорошо работать на адреналине. Но трое еще оставались. И это явно были не простые хулиганы. Они как-то переглянулись, подтянулись — и двое набросились на оборотня, а один медленно пошел ко мне.
Бежать? А толку? Догонят. Я перехватила доску еще раз. Плевать мне на все занозы планеты, лишь бы живой остаться!
— Что, попались, сопляки, — нарушил молчание тот, который шел ко мне.
Я выдохнула. Страх прошел. Не надо было ему говорить. Почему? Теперь они стали самыми обычными людьми. Не загадочными убийцами, а просто… кому-то понадобилось нас убить. Кому? Зачем?! Что мы такого сделали?
Убийца сделал еще два шага вперед. На меня пахнуло запахом пива и тушеной капусты. А в следующий миг я вспомнила своего брата. И его тренера по карате. К которому и сама ходила около года. И который с высоты своего боевого опыта, говорил всем женщинам одно и то же.
'Удар должен быть один. И не смейте раскисать. Если на вас напали — бейте насмерть. Лучше оправдываться на земле, чем на небесах. Бейте в горло, в глаза, в пах… хоть зубами за яйца укусите, авось от болевого шока сдохнет. И учтите, вы — женщины. Ваша сила — в вашей слабости. От вас не будут ждать сильного сопротивления…
И не удумайте играть в благородство! Играйте в слабость, в трусость — до одного момента, который нельзя упустить. Никак нельзя.'
— Брось деревяшку, дура. Сдохнешь безболезненно…
Я пошатнулась, опускаясь на колени. Деревяшка упала на землю. С моих губ сорвался то ли стон, то ли вой… уж простите, не артистка… Мужчина сделал еще один шаг, размахнулся мечом… и зря! Клинок пошел в замах для колющего удара, чтобы насадить меня на вертел, как птицу… но меня там уже не было. Я упала на спину со всей дури выбрасывая вперед ноги.
Есть!
Спасибо Гошкиному тренеру! Мои сапоги с подковками угодили точно в колени мужчине. Теперь взвыл уже он, оседая на землю. А что? Если качественно попасть в коленную чашечку, да еще ее выбить — это вам не кино с Брюсом и Норрисом! Это им надо мочить всех плохих направо и налево, не падая на землю и не опускаясь до подлых ударов. А мне простительно. Потому что в следующий миг я взлетела на ноги, подхватила все ту же доску — и добавила падающему по голове.
Раз! Два!! Три!!!
Пусть ему потом хоть трепанацию черепа делают!!!
И обернулась к другу. Мало ли что?
У Эвина все было просто отлично. Одного нападающего он просто порвал. И тот лежал на улице, а из-под тяжелого даже на вид тела ползли струйки черной крови. А второго оборотень прижал к стенке. И оскалился.
— Подожди! — вскрикнула я.
Эвин даже не повернул головы. Где-то в глубинах оборотня родился глухой тяжелый рык.
— Если ты его сразу загрызешь, мы ж не узнаем, что им надо было!
Шерсть на загривке у волка чуть улеглась. А рычание перешло в отчетливую форму.
— Ррррррассказывай…
Бледный как смерть нападающий прислонился к стене дома.
— Н-ничего вы н-не узн-наете…
— Узнаем, узнаем, — закивала я. — Еще как узнаем. Только придется дойти до Универа. А там водятся хорошие ребята — некроманты. Так что или тебя, или твой труп, но допросят обязательно. И резко, поменяв выражение и тон, рявкнула:
— Колись, сука!!! Пасть порву, моргалы выколю, рога поотшибаю!!!
Эвин подержал страшным рыком и оскалом. И мужик не выдержал. Из-под него растеклось дурно пахнущее желтое озерцо. А сам он заговорил.
Исповедь заняла минуты две. Лось. Самый обычный наемник. Нанял его толстый Мург, трактирщик, у которого мы недавно побывали. И сказал срочно устранить двоих первогодков.
Почему?
Тут Лось сильно замялся, но Эвин щелкнул клыками в опасной близости от его паха. И этого хватило за глаза. И Лось раскололся до конца. Оказывается, ходили слухи за фальшивые деньги. Но подробностей он не знает.
Выслушав это, Эвин почесал за ухом.
— Ёлка, это надо доложить в Универ.
Я подумала. М-да. И тут же вспомнился старый ролик. Собака бежит быстрее человека.
— Сейчас оттащим их куда-нибудь, оглушим — и я останусь сторожить, — решила я. — А ты беги.
— Ёлка…
— Ты доберешься быстрее. Ты и сам это понимаешь. И ребят предупреди. Если смогут, пусть подтянутся мне на выручку. И я же улиц не знаю, сколько я буду здесь все искать? А ты сможешь найти…
Эвин заколебался.
— А этот милый мужчина даст себя связать, и не будет дергаться, — успокоила я друга. — правда ведь?
Лось закивал. Хотя… он сейчас на все бы согласился.
Связывание заняло минут тридцать. Эвин контролировал и направлял, Лось дрожал, я ругалась, но вязала. А потом оборотень подмигнул мне, прорычал 'дерррржись!' — и рванул с такой скоростью, что только пыль поднялась столбом из-под задних лап.
Я присела на одно из тел (а что!? Оно уже дохлое, ему не больно, а у меня придатки! Еще застудить их не хватало!) и печально поглядела на Лося. Дернул меня черт за язык!
Если бы промолчала, сидели бы сейчас с ребятами, вино пили, колбасу ели… а сейчас Эвин, гад такой, унесся вместе с припасами… а ужин-то был давно. И мало…
Я вздохнула, достала из-за пазухи книжку о структурировании магических потоков и принялась читать. Две луны давали достаточно света. И вообще! Это — мир магии! Неужели здесь не лечат близорукость!?
Время шло…
— Ёлка! — послышалось из-за угла. — Ёлка, эвхаар твою дубину!
Явно меня. Я выглянула из переулка, в который мы затащили все тела. И с радостным воплем кинулась к Лергу и Лютику.
— Ребята, как я рада вас видеть! Как вы меня нашли?
— Эвин ниточку скинул, — пояснил Лерг. — А я кое-что уже умею из магии… Где покусители?
— Покусанные в переулке, — бодро доложила я.
Туда ребята и направились. Лосю опять досталось на орехи, но жалеть его не тянуло. Они бы меня точно убили…
Потом Лютик заткнул ему рот, улыбнулся… и вдруг предложил:
— Ребята, а давайте пойдем к таверне?
— Зачем!? — офигели мы с Лергом.
— Как — зачем!? А если они откуда сбегут? Они же будут ждать этих уродов! А их все нет и нет… думаешь, какие выводы они сделают?
— Мы их убили? Пора бежать?
— Умница. Но мы не можем этого допустить!
— И только? — прищурилась я. На альтруиста Лютик походил, как я на монашку. — Ну… вообще-то…, - замялся приятель. — Я тут подумал, не может ли у них быть и нормальных денег? У меня стипуха большей частью ушла на долги, а кушать еще захочется…
Мы с Лергом переглянулись.
Стоит ли так рисковать?
Глупый вопрос!
Необходимо!
Стипендия, увы, вещь быстрозаканчивающаяся. Даже двойная.
* * *
До таверны мы добрались достаточно быстро — минут за десять. Но входить не спешили. А решили обойти вокруг.
— я попробую нащупать подземные ходы, — прошептал нам Лерг, вытягивая перед собой руки. Я прищурилась.
— а ты умеешь?
— Теоретически…
— Ага… не коротнет?
— Что?
— Жив останешься, если что? — перевела я.
— Должен…
Вокруг пальцев Лерга заструилось синеватое сияние. Я прищурилась, посмотрела как бы сквозь руки Лерга… Глюки? Пусть!
Ага! А вот тут — не то!
Приятель морщил нос и встряхивал головой, но все равно — одна ладонь светилась синеватым, холодным и ровным цветом, а по второй проскакивали красноватые искорки. И я даже знала, почему. Недаром я читала 'Структурирование магических потоков'. Непонятно, почему только я могу их видеть… наверное Лерг что-то не так сделал. Он же признался, что больше теоретик…
— вот здесь поправь, — ткнула я пальцем в запястье. У тебя каналы заклинания пересеклись с каналами твоей жизненной силы. И кривизна превосходит все допустимые пределы.
Лерг дико взглянул на меня. Сзади что-то хрюкнул Лютик. Я кивнула, подтверждая свои слова. И приятель опять зашевелил пальцами. Осторожнее, спокойнее…
Теперь обе руки светились синеватым.
Лицо его приобрело выражение покоя. И Лерг медленно прошел пару шагов, проводя руками перед собой, как заправский лозоходец.
Лютик цапнул меня за локоть.
— Ты откуда это знаешь!? Ты же вчера из другого мира, как и я!
— Да я просто увидела… — удивилась я. — Ты что — не смотрел?
— Куда?
— Ну… у него руки светятся синеватым… и если приглядеться, видно сплетение нитей.
— Э… тебе видно?
Я пожала плечами. Мне — видно. Почему? Вопрос не ко мне. К ведуну. Может, когда меня обучали языку, и еще чего сдвинули в черепушке? Или при пролете через то облако? И потом, я же не смотрела прямо на Лерга, я смотрела на его руки чуть наискось. А это и в мире техники верное средство распознать нечисть или увидеть ауру.
Лютик понял, что я как собака, глаза умные, а объяснений не дождешься — и отвял. Вместо этого он подошел к Лергу и пристально уставился на его руки. Посмотрел. Помотал головой.
Опять всмотрелся. Судя по печальному лицу, истина оставалась где-то далеко.
Лерг тем временем что-то обнаружил. Потому что застыл над одним местом, как ворона на заборе.
— что там? — шепотом поинтересовался Лютик.
— Полость. Большая.
— А люди есть?
— Этого заклинание не показывает…
— А если усилить?
— А если отвянуть!? — разозлился Лерг. — я не настолько силен!
— Ёлка, а ты помочь не можешь?!
Я сверкнула глазами на Лютика.
— Как!? Я же не умею!
— Ну магию-то ты видишь?
— И что!? Лерг, ты как?
Лерг задумался.
— Ёлка, а поделиться силой ты пока никак?
Я пожала плечами.
— Если только сам возьмешь. Можешь?
— Могу. Но тут есть опасность взять лишнего. Ты-то меня не остановишь, а у меня пока слишком мало опыта.
— И что делать?
— Взрывать я бы не рекомендовал. Тут город. И люди. И мы просто можем провалиться, — признался Лерг. — И даже если я просто обрушу свод, могу не рассчитать. Навыков нету.
— Телепорт пробить?
Лерг воззрился на Лютика, как на психа, только что пальцем у виска не повертел.
— в неизвестное место? С моей силой? Да еще с заемной силы?
— понял, идея плохая. А что мы вообще можем сделать? Стоять тут до упора и фыркать?
— А если попробовать проследить ходы? — осенило меня. — Пройти, найти дверь — и заявиться в гости. Или подождать там?
Лютик хлопнул меня по плечу, заставив присесть.
— А что, голова у девчонки варит! Лерг, можешь?
— Это — могу.
Пальцы приятеля светились синеватым. Он водил руками над мостовой и жутко напоминал лозоходца.
Лерг сделал несколько кругов по площади. Задумался над одним местом. Над другим. Потом сделал еще круг.
И наконец кивнул.
— Ага, вот это ответвление самое большое. Самое широкое.
— Так давайте по нему и пройдем? — предложил Лютик.
Я кивнула.
Лерг послушно шагнул куда-то в переулок, потом сделал несколько шагов в сторону и чуть не упал.
— Ребята, вам придется меня вести. Под руки. А я буду отслеживать ходы. А то упаду.
Я подхватила Лерга под руку. Лютик пошел вперед.
Мы плутали по каким-то закоулкам, перелезали через канавы, пару раз чуть не вляпались в мусорные кучи… Ох-ох-ох, что ж мне в Универе не сиделось!? Или хотя бы под стеной?!
Потянуло дуру на экзотику!!!
