Два дня скорого марша утомили. Потому, когда добрались до этой приметной скалы, свалились на землю без сил.

Раскрылся Ниппель, привычно закупорив на секунду уши. Почему? А, родненькие! Бродяжки спешат поздороваться. Да – беспонтовые какие! Выбеленные светилом, дождями и ветрами, голые и безоружные. И всего – трое. Даже подниматься лень. Кидаю в каждого по СШГ. Рассыпались. Чудно. Хотел напугать. Мощь петарды возросла? Или такие дохлые Бродяги?

Вот, не думал, что скажу такое – но мне сейчас не хватает Душары. Кто мне прочтёт лекцию по магическому сопромату? Мне теперь самому догадываться – почему они лишили гоба удовольствия погонять их по пустошам.

– Злой ты, Дед! – говорит гоб. – И жадный!

А я о чём?

– А ты чё хавальник разинул, командир Туев? Два круга вокруг скалы! Марш! – беззлобно, для профилактики, командую я.

– И я пройдусь, – поднимается Серый.

– А тебе команды не было, – встрял Корк, – но, чтобы ты запомнил, как инициатива имеет инициатора, прогуляй коней, пока не запалились.

Откидываюсь на спину, руки за голову, ногу на ногу, улыбаюсь. Может, я и не педагог, но из Корка явно толк выходит. Хороший или не очень – видно будет. Но что-то получается.

– А ты, Марк, не лыбься! Дрова ищи. Ищи! Из кармана твоего всегда успеем потратить, – продолжает строить всех рядами, по четверо, Корк.

– Ещё один – командир Туев! – вздыхает Марк. – А то ты не знаешь, что дров тут в принципе – нет! А ты что будешь делать?

– А Тёмным слова не давали! Работайте, негры! Светило ещё высоко! А я буду планировать завтрашний день! – отвечает Корк и, как и я, заваливается на спину. И даже – глаза закрыл. На него налетели сразу трое, пытаясь раздавить его и смять ему латный горжет – воротник.

Корк взревел, распух, но – слегка, чтобы доспех не порвать. И даже клыки изо рта не вылезли. Раскидал всех троих. И начался типичный американский футбол. Квотербэк Корк прорывается, но его атакуют сразу три защитника. На трёх уровнях. Гоба Корк перепрыгнул, от Серого увернулся, от Марка пригнулся. Потом – сгрёб их всех в охапку, стукнул шлемами друг об друга и волшебными пендалями отправил выполнять порученное. Принцип права сильного – в действии. Не доходит словами – постучим в шлем.

И вот через полчаса, в сумерках, при отблесках костра, беседы разговариваем и разговоры беседуем. Сегодня Серый – повстанец и Спартак – предводитель рабов, а Корк – Цезарь, бунт усмиряющий огнём и мечом. Штабная игра. С уже привычной для ребят шахматной доской и фигурками. Только шахматы у нас – непривычные. У Корка сегодня – полный набор фигур, а у Серого – два ряда пешек. И обязательная легенда. А игроки комментируют свои решения. Арбитр сегодня – не я. Марк. Правда, Марк – плохой судья. Пешкам «подыгрывает», как изначально слабой стороне.

Появление Олега я почувствовал уже давно. Уже пять минут он стоит в темноте и слушает ребят. Я встал, разминая ноги, походил.

Мы, с Олегом, занимаемся всем этим не для стимуляции ЧСВ, не для обогащения. Не для возвеличивания самих себя. Мы – ради этих щеглов. Ради них. Всё, что мы делаем, – тренировка их. Натаскивание их на задачи, что перед ними встали. И встанут, когда они одолеют эти кручи. Потому как: «Лучше гор могут быть только горы, на которых ты ещё не бывал».

Потому Олег слушает весёлую перебранку парней, ибо он тоже чует, как время убегает сквозь пальцы.

Походил вокруг костра, за спинами ребят, продолжая наматывать спираль, подошёл к своему старому другу.

– Стоит? – спросил он меня.

Мы настолько едины с ним, что все эти «Привет-привет, пока-пока» – мишура. Настолько едины, что он продолжил мою мысль – так мы понимаем друг друга. И он знал тогда, что я ему набью морду. Но всё одно – сделал по-своему, чтобы убедиться, что я – это я. В этом Мире, мире магии и меча, не в чём нельзя быть уверенным. Вон он, сидит – Ястреб, который совсем не Ястреб.

– А надо? – отвечаю.

Мы не смотрим друг на друга. Мы не обсуждаем мнения. Мы думаем одну мысль на двоих.

– Искушение возможностью убийства нашего мальчика – само по себе сильное потрясение для Гадкого Утёнка. Надо его разбудить. Не нравится мне его… – я замолчал, нужное слово вылетело. Так бывает, когда в голову пришла… идея.

– Отрицание самого себя? – помог Олег. – И я так же думаю. Он, как и мы, пытается убежать от судьбы. А судьба его – вести людей. Смотри. Пешки ведёт. Твой Черныш давно бы опрокинул доску.

– Он не ответственности боится, – говорю, – это – неуверенность. Неуверенность в собственных силах, неуверенность в собственном праве и верности своего пути. А когда ты сам в себя не веришь, кто поверит в тебя?

– Он уже завидовал, что вокруг Птенца – такая команда?

– И не раз.

– Работаем!

– Работаем!

Партия, меж тем, закончилась. Корк выразил восхищение. Ему было нелегко – при явном преимуществе. Развернули доску. А Марк стал «подыгрывать» – опять Серому. За что получил меткий плевок в правый глаз от гоба и с криками начал гонять зверолюда по пустоши, родной для гоба. Оттого гонки эти были шумные, долгие и – потные. Но безрезультатные.

– Что Маугли? – спрашивает Олег.

– Почти. По методикам «майданов» подтянуть надо. Как-то не было повода к такому. Тактика, стратегия, управление, психология коллективов, логика – уже на уровне.

– Что по Кулаку?

Даю расклад по последнему делу. Олег думает. Ну, это его проект – дело Кулака. Все мутки – у него. Пусть доводит до конца. Нужен буду – маякнёт.

– Это ты хорошо придумал по диспетчерам и субподрядчикам. Так ты это назвал? Может, и организуем именно так работу «Красной Звезды»? Безликий и тайный главк и – артели – звёзды?

– А где главк – там и ЦК. И секретарь ЦК. Запахло родиной.

– Всё бы тебе зубоскалить.

– А я без шуток. Если появится что-то типа ЦК, появится генеральный секретарь. Четырежды Герой Союза. С четырьмя золотыми звездами. И «Красная Звезда» станет тем, чем сейчас являются Пауки.

– Твои предложения?

– Нет предложений. Только – опасения.

– Есть такая вероятность, – соглашается Олег. – А где ЦК, там и ЧК.

– И без ЧК не обойтись даже без ЦК, – вздыхаю.

Молчим. Смотрим, как Марк убеждает, гоба, что он «честно-честно» простил. Гоб не верит. С внешностью Спартака к нему пришло и улучшение памяти. И второй раз он не купится.

– Как дети, – усмехнулся я.

– Они и есть дети, – горько говорит Олег, – а про ЦК и ЧК – слишком далеко ты заглянул. Слишком.

Опять молчим. Не надо договаривать, что об этом голова будет болеть не у нас, а у – них.

Рассказываю ему про Кащея Бессмертного и его Некрополис. Олег улыбается:

– Выплыл, Старый Хрыч. Тоже чует, что не отсидится за своей Пеленой Смерти.

– Пеленой Смерти? Не видел.

– Снял. Для вас снял. Этот Некромант – один из самых могучих разумных в Мире. Хорошо, что он на нашей стороне.

– Поспешный вывод. Он ведёт свою партию. Сейчас ему выгодно поддержать нас.

– Нет, Саша. Это я веду свою партию. И ты сыграл блестяще. Я опять – играл тебя втёмную.

– Я уже понял.

– Можешь сломать мне нос. Не обижусь. Но меня бы он не выпустил. А тебе открыться я не мог. Он шарился в твоей голове?

– Да. После этого я и понял, почему ты меня втёмную туда сунул. Шарился. Хотел посмотреть на наш мир. На Землю.

– Он – наш.

– Надеюсь, – вздыхаю я.

– В этом раунде – точно! – уверенно говорит Олег. – Ладно, сколько языком ни чеши, а камень с места не сдвинется. Собирайтесь. Переходим. Решаем с Гадким Утёнком и – отпуск. Отдых и лечение. Твоя бригада отработала великолепно. Такой резонансный эффект – даже я не ожидал. Потому исчезаете, пока меняете личины. Утёнку, небось, надоело с одним глазом?

– Мало в этом приятного. Дать попробовать?

– Думаешь, не знаю? Ты бы видел, каким меня Оля вытаскивала из-под орденцев.

– Мстя?

– Мстя. Надо было холодным подавать. А я кипел.

Ястреб – в простой рубахе, простоволосый и босой, – стоит перед коленопреклонённым наследником Дома Лебедя. Императорского Дома. Белохвост сложил свои мечи к ногам Ястреба и просит принять его «Жизнь, Кровь, Честь» на службу.

А у меня скулы свело от напряжения. Есть риск, что загудит Клинок Абсолютного Огня и Ястреб рассыплется на части. Это – не исправить. Небольшой риск, но есть. Вероятность, что мы ошиблись в оценках и Белый пожертвует своей жизнью, но устранит фигуру из Пророчества с доски Большой Игры. Мы не знаем, какие «предложения, от которых невозможно отказаться», могут сделать Дому Лебедя и Империи – Пауки. Не знаем. И это – может быть – сильнее Чести, Жизни, Крови.

Слова Клятвы произнесены. Кровь полыхнула. Магия приняла клятву.

Ястреб кладёт изумрудный клинок на плечо Белого и провозглашает его своей Рукой, давая ему право управлять от имени Ястреба, судить и карать. Видно, что Белый удивлён. Но ещё больше его удивили слова Ястреба:

– Сейчас ты, мой верный друг, отправляешься с моими наставниками в путь. Это будет для тебя отпуск. А после этого ты приступаешь к выполнению моего указа. Ты должен вернуться в родной Дом, принять его. И преумножить силу Дома Лебедя. Мне нужна сильная страна. Сильные войска, многочисленный, сытый и довольный народ. Ты понял меня, мой соратник?

– Я понял тебя, мой господин.

– Приступай. Больше не задерживаю тебя. Дед! Проводи нашего нового соратника, моего доверенного представителя в землях Светлой Империи моих предков.

Ох, как мы умеем слова плести! Чтобы сбить пафос, что повис в воздухе, сплюнул на пол. Как будто во дворце стоим, а не в шатре где-то в пустошах.

– Дед, ты неисправим! – смеётся Ястреб.

– Тем и держусь, – отвечаю я, киваю Белому, – пошли, Серая Плесень, нас ждёт дальняя дорога на другой конец света. Тебе не надоело быть моноклем?

– Чем? – удивился Белый, проигнорировав «Серую Плесень», а – жаль. Его обида бы мне… доставила.

– Одноглазым. Вот мне, признаюсь, надоело быстро. А всё – некогда, всё – никак. В кои-то веки этот беспощадный диктатор, эксплуататор и тиран соизволил меня в отпуск отпустить.

– Сам ты – тиран, – кричит Ястреб, – ты меня больше достал!

– Не достал, а извлёк! Безграмотная деревенщина. Иди, продолжай навоз собирать.

– И пойду! Навоз отмывается лучше, чем кровь.

– И это – факт! – соглашаюсь я.

– Дед, а что такое отпуск? – спрашивает Белый.

– Это когда тиран и эксплуататор отдаёт тебе весь свой кошель и говорит, что не желает тебя видеть хотя бы пару месяцев. И ты делаешь что хочешь и где хочешь.

– Какие пара месяцев? – орёт Ястреб. – Чтоб шестнадцатого тут был! У нас – война начинается.

– Чё? – резко разворачиваюсь я, расстегивая ремень. – Я тебе говорил, наймешься в разборки панов меж собой – выпорю!

– Саня, остынь! – передо мной встаёт Олег. – Так надо!

– Вот и воюйте сами! Убьют – домой не пущу! И вообще – пошли вы! Не отпуск у меня! Увольняюсь, нахрен!

– К Оле поедем? – вздохнул Олег. – Баня стынет. Веники распарены. Почти… берёзовые.

– Баня? С веником? – потираю я руки. – Чего мы ждём?

– Понимаешь, до того места ходит только ведомственный экспресс. Левых – не берём.

– Ладно, сукин ты сын, уговорил. Порву я заявление об увольнении! Поехали! Но воюйте – сами.

– Больно ты нужен! – кричит Ястреб. – Там всех колхозниц…

Конец фразы остался на той стороне портала. Отпуск! На горнолыжном курорте. Только не Роза Хутор, а – Оля Хутор. Глубоко втянул горный воздух ноздрями.

– Проходи, Серый, – приглашает Олег, – чувствуй себя, как дома.

– Но не забывай, что ты в гостях! – как всегда, вставляю я, бегу навстречу Ольге, подхватываю её на руки, кружу. – Здравствуй, сестрёнка. А я соскучился!

Гладит меня по заросшим щекам.

– Отпусти, Мамонт, сломаешь. Совсем совесть потерял – при муже в краску вгоняешь.

– Муж – не стена – подвинется!

Оля хлопнула меня по губам:

– Пошляк! Язык – что поганый веник. А как до дела доходит – убежал с тварями обниматься!

Олег первый и ржёт. Он знает, каким бы поганцем я ни был, каким бы подлецом ни выглядел, есть вещи для меня – непреодолимые. Честь Оли и Олежки – одна из таких несокрушимых, неприступных стен.

– Зачем эта война? – спрашиваю я, растёкшись по креслу-качалке, распаренный и расслабленный.

Оля сейчас пользует мальчишку Лебедя. А там – всё запущено. Потому моя очередь – послезавтра. Если не позже.

– Приз за наше участие – появление нового землевладельца – Финиста Ясного Сокола.

– О, как!

– Да, вот как-то так. Но за это «одолжение» и «отступление от правил»…

– А так же, как выкуп за «уламывание старого пердуна», – подсказываю я.

– И за это – тоже, Ястреб, в одно лицо, год ведёт хозяйство. Это – экзамен. Если не разорит владение, не потеряет людей, деньги, земли, а преумножит – можно двигаться дальше.

– Целый год. Без дружины? Без «мудраков-советников»? Надеюсь, на внутренних финансовых резервах? – спрашиваю.

– А то! Парню придётся научиться самостоятельности. Пусть вот и учится на этом учебном полигоне. Условия – идеальные. Соседи – через одного – суки. Остальные – козлы. Земли – бедные. Народ уже разбежался от предыдущих хозяев. Ни торговых путей, ни шахт, ни выхода к морю! Идеальная задница!

– А войну он будет вести? – спрашиваю.

– И зверёныш. Нанимаем два полка. Пусть получают реальный боевой опыт. Помнишь – «гладко было на бумаге…»

– А то! А по результату – решится – начинать сценарий «Вождь Народов»?

– Да. Но там и этот – должен сделать всё сам.

– Или будет думать, что всё сам.

Олег так странно посмотрел на меня. Спросил после минуты размышлений:

– Так про увольнение – не пустой звездёшь?

– В каждой шутке есть доля шутки.

– Когда?

– Надо завершить незавершёнку. Жду. На бегу.

– Не забудь, по КЗОТу, ты должен за две недели оповестить работодателя, – шутит Олег, отведя глаза. Будто там, на заснеженных скалах, – что-то очень интересное. Иной раз кажется, что у нас – одна голова на двоих.

Да, Олежек! Это многое меняет. Я же тебе ещё вчера открытым текстом сказал, что Кащей играет свою игру. Надо многие планы перерабатывать. А ты как не слышишь. Работай, Вещий! А я – как Мамонт – потащу всё это – напролом. Судьба!