Глава 13
Тайзэрвэт пришла ко мне повидаться за несколько часов до нашего выхода из шлюзового пространства в систему Атхоек.
— Сэр, — сказала она, стоя у двери в моей каюте, — я направляюсь к переходному шлюзу.
— Да. — Я стояла, чувствуя себе несколько увереннее на протезе, чем днем раньше. — Будете чаю?
Пять ушла с поручением, но чай уже был приготовлен в термосе на стойке.
— Нет, сэр. Я не уверена, что на это есть время. Я просто хотела… — Я ждала. Наконец она сказала: — Я не знаю, чего хотела. Нет. Подождите. Знаю. Если я не вернусь, вы… семье той, другой Тайзэрвэт… вы не скажете им, что с ней случилось, ведь нет?
Шансы на то, что у меня когда–нибудь появится возможность сказать что–нибудь семье Тайзэрвэт, были мизерны, практически отсутствовали.
— Конечно же нет.
Она с облегчением сделала глубокий вдох.
— Потому что они такого не заслуживают. Я знаю, что это звучит глупо. Я далее не знаю их. Не считая того, что я очень много знаю о них. Я просто…
— Это не глупо. А совершенно понятно.
— Да? — Опустив руки в перчатках по бокам, она сжала кулаки. Разжала их. — А вот если я вернусь. Если я вернусь, сэр, вы разрешить врачу изменить цвет моих глаз на более приемлемый?
Эти глупые сиреневые глаза, которые прежняя Тайзэрвэт купила для себя.
— Если вам хочется.
— Такой глупый цвет. И каждый раз, как я вижу себя, это напоминает мне о ней. — О той старой Тайзэрвэт, предположила я. — Они мне не подходят.
— Подходят, — сказала я. — Вы родились с глазами этого цвета.
Ее губы задрожали, и слезы наполнили глаза. Я добавила:
— Но какой бы другой цвет вы ни выбрали, он тоже будет вашим. — Это не помогло ей сдержать слезы. — Так или иначе, — добавила я, — все будет в порядке. Ваши препараты действуют?
— Да.
— Ваши Бо знают, что им нужно делать. Вы знаете, что вам нужно делать. Теперь ничего не остается, как сделать это.
— Я забываю, что вы можете все видеть. — Видеть все чувства, ее реакции, как мог корабль. Как корабль мог показать это мне. — Я забываю, что вы можете смотреть прямо в меня, а затем, когда вспоминаю, я просто… — Она умолкла.
— Я не смотрю, — сказала я, — в последнее время стараюсь не смотреть. Но мне не нужно смотреть сейчас. Вы не первый молодой лейтенант, которого я встретила, знаете ли.
Она коротко, хрипло выдохнула.
— В этом было столько смысла. — Она засопела. — Казалось таким верным, когда я об этом подумала. А теперь кажется невозможным.
Так оно и бывает, — заметила я. — Вы уже это знаете. Вы уверены, что не хотите чаю?
Уверена, — сказала она, вытирая глаза. — Я направляюсь к переходному шлюзу. И я терпеть не могу писать в скафандр.
Я сказала строго:
— Выпрямитесь, лейтенант, и вытрите лицо. Она вытянулась и отвела плечи назад. Снова потерла глаза руками в перчатках. — Сеиварден идет.
— Сэр, — сказала она. — Я понимаю насчет вас и лейтенанта Сеиварден. На самом деле. Но неужели она должна быть такой снисходительной задницей?
— Наверное, нет, — сказала я. Открылась дверь, и вошла Сеиварден. — Свободны, лейтенант.
— Сэр, — сказала Тайзэрвэт и повернулась, чтобы идти.
Сеиварден усмехнулась ей.
— Готова отправиться, детка?
— Никогда, — сказала Тайзэрвэт, глядя Сеиварден прямо в глаза. — Не называй. Меня. Деткой. — И большими шагами вышла из каюты.
Сеиварден приподняла брови.
— Нервы? — Ее это явно позабавило, но не обошлось и без любопытства — миссия Тайзэрвэт держалась в тайне, почти вся подготовка проходила скрытно. Не для меня и не для корабля, конечно, это было бы невозможно.
— Она не любит покровительственного отношения, — сказала я. Сеиварден в удивлении прищурилась. — Ну, и нервы — тоже.
Она снова усмехнулась.
Так и думал. — Ее лицо посерьезнело. — Я за пистолетом. — Я не шелохнулась. — Если бы не нога, Брэк, ты была бы лучшей для твоего замысла и тебе не пришлось бы никому отдавать пистолет.
— Мы уже говорили про это. С тобой. С кораблем. — С врачом.
«Я знаю, как будет, — сказала она. — Ситуация накалится, и вы забудете о том, что нога не выдержит сильного напряжения. Или вы будете это помнить, но вам станет все равно».
И если бы дело было только во мне, я бы отправилась сама. Но теперь речь идет не только обо мне.
— Если ты потеряешь пистолет, я, вероятно, не проживу достаточно долго, чтобы тебя простить. — Я могла бы отправить Сеиварден на базу Атхоек с обычным оружием. Но пистолет Пресгер даст ей наилучшую возможность убить Анаандер, в броне или без нее, с охраной из вспомогательных компонентов или без. Если она потерпит неудачу и лишится пистолета, если Анаандер в конце концов овладеет им, результаты могут быть катастрофическими.
Сеиварден криво улыбнулась.
— Я знаю.
Я повернулась, открыла крышку скамьи, что была за мной, достала коробку с пистолетом. Поставила ее на стол и открыла. Сеиварден протянула руку и вынула кусок черноты в форме пистолета. Извлеченная из коробки, эта вещь тут же слилась но цвету с коричневой перчаткой лейтенанта.
— Осторожно с ним, — предупредила я, хотя мы уже говорили об этом раньше. — Переводчик Зейат сказала, что он был создан для уничтожения радчаайских кораблей. Проникновение на один и одиннадцать сотых метра — лишь побочный эффект. Применяй его осторожно.
— Тебе не нужно напоминать мне, — сказала она, убрав пистолет в куртку и вынув из коробки два магазина.
— Если «Меч Гурата» действительно пристыкован к базе Атхоек, ты же не захочешь пробить его тепловой щит?
Группа Сеиварден собиралась за той юной Анаандер Мианнаи. Мы не узнаем, где находится тиран, пока база (как мы надеялись) нам не скажет. Я думала, что она, скорее всего, либо во дворце губернатора, либо — на борту «Меча Гурата».
— Я понимаю. — Голос Сеиварден был спокойным. — Послушай, Брэк… Мне жаль, что иногда я — такое ничтожество. Мне жаль, что единственный лейтенант, что у тебя остался, — именно тот, которого ты никогда особенно не любила.
— Все в порядке, — солгала я.
— Нет, — сказала она. — Но так уж вышло.
С этим действительно спорить не приходилось.
— Не валяй дурака.
Она улыбнулась.
— Ты придешь поговорить с нами, прежде чем мы отправимся? Мы проведем сейчас последнюю проверку оснащения и выйдем на корпус.
— Я собиралась. — Закрыла коробку, оставила ее на столе и направилась к двери. Когда я проходила мимо Сеиварден, она потянулась к моей руке. — Мне не нужна помощь при ходьбе, — сказала я.
— Просто показалось, что ты пошатнулась, сказала она извиняющимся тоном и последовала за мной в коридор.
— Просто протез приспосабливается к растущей ноге. — Я никогда не знала, когда он это сделает. Еще одна причина, по которой я не могла идти с ним в бой. — Иногда это продолжается несколько минут.
Но больше протез меня не беспокоил, и я дошла до переходного шлюза без происшествий, даже нимало не хромая.
— Я не отниму у вас много времени, — сказала я, когда две Амаат Сеиварден, Тайзэрвэт и две ее Бо оторвались от того, чем занимались, — проверки клапанов своих скафандров — и повернулись. — Полагаю, мне нужно было бы выступить перед вами с некоей мотивационной речью, но у меня таковой нет, и, кроме того, вы заняты. Возвращайтесь невредимыми.
Я хотела сказать кое–что еще Тайзэрвэт и ее Во, но, поскольку слушали Сеиварден и ее Амаат, было бы рискованно даже намекнуть на то, что планировалось сделать. Вместо этого я положила руку в перчатке на плечо Тайзэрвэт.
— Есть, сэр, — сказала она. Никакого следа былых слез в голосе. — Ясно, сэр.
Я опустила руку. Повернулась к Сеиварден и ее Амаат.
— Есть, сэр, — сказала Сеиварден. — Мы вернемся.
— Хорошо, — сказала я. — Занимайтесь своим делом. — Снова посмотрела на Тайзэрвэт и ее Бо. — Я полностью уверена во всех вас. — Повернулась и оставила их заниматься проверкой клапанов и карабинов креплений.
Экалу была на вахте в командной рубке. Когда я вошла, она поднялась с единственного кресла.
— Сэр, — сказала она, — доложить не о чем.
Конечно. Мы все еще находились в шлюзовом пространстве. Снаружи корабля не было видно пи зги, и так будет продолжаться, пока мы не выйдем из шлюза в системе Атхоек.
— Сядьте, лейтенант, сказала я. — Я здесь не для тога, чтобы принять вахту. — Мне просто не хотелось сидеть в своей каюте и нить чай. — Я прекрасно чувствую себя стоя.
— Разумеется, капитан флота, — сказала Этрепа Четыре у пульта. — Но мы все будем чувствовать себя лучше, если вы сядете. Прошу вашего великодушного снисхождения, сэр. — Нет, не Этрепа Четыре, которая никогда бы не заговорила так со мной и которая сейчас запаниковала до тошноты от того, что это сделала.
— Честно, корабль.
— Честно, капитан флота. — У Этрепа Четыре слегка закружилась голова от облегчения при виде моей реакции. И все же ее подташнивало. — События начнутся нескоро, с таким же успехом можете и посидеть.
Лейтенант Экалу взялась за рукоятку рядом с креслом.
— Я собиралась просить чаю, сэр.
— Я прекрасно чувствую себя стоя, — сказала я, садясь в кресло.
— Да, сэр, — сказала Экалу. Ее лицо было лишено всякого выражения.
Через два часа мы вышли из шлюзового пространства в систему Атхоек. На кратчайшее мгновение, которого «Милосердию Калра» было достаточно, чтобы бросить взгляд на движение вокруг базы Атхоек. Удушливо плоская даже-не-черная тьма исчезла, и возник настоящий космос: внезапная, цельная глубина. Свет, и тепло, и все вдруг реальны, база Атхоек сияет в солнечном свете, сам Атхоек, приглушенно-белый с голубым, а затем это исчезло, стертое удушающей плоскостью шлюзового пространства. Сеиварден и ее Амаат, Тайзэрвэт и ее Бо, уже снаружи, на корпусе, в скафандрах, пристегнутые, в ожидании, вздрогнули от этой яркости, внезапно возникшей и так же внезапно исчезнувшей.
— Ох! — выдохнула Амаат Два. Что–то в этой краткой вспышке реальности и резком возвращении в жуткую тьму вызвало у нее ощущение сбоя в дыхании. Обычная реакция. — То было…
— Я же говорил вам, что это странно, — сказала Сеиварден на корпусе корабля рядом с Амаат Два. Неужели я здесь единственный, кто делал это раньше? Ответа не было.
Ну, помимо капитана флота, разумеется. И корабля. Они точно делали.
Мы делали. Пока Сеиварден говорила, корабль сравнивал то, что он только что увидел вокруг базы Атхоек, с тем, что, по нашим данным, должно было там находиться в соответствии с различными расписаниями и разрешениями на полеты, о которых мы знали. Рассчитывал, что и где окажется через короткий промежуток времени.
— Одиннадцать минут и три секунды, — сказала Этрепа Четыре позади меня в командной рубке. Проговорил корабль в уши солдат, ожидавших на корпусе.
Уровень адреналина подскочил, частота пульса взлетела у всех них. Сеиварден усмехнулась.
— Я не знал, что мне этого не хватало, — сказала она. — Хотя ужасно тихо. Капитан флота обычно все время пела.
— Обычно? — спросила Амаат Два, и все рассмеялись коротко и напряженно.
Зная, что вскоре они окажутся вне досягаемости «Милосердия Кадра», без всякого представления о том, когда и куда мы сможем за ними вернуться, Только Тайзэрвэт знала, почему и сколько это могло продлиться. Именно ей требовалось время для работы.
— Тогда капитана флота было гораздо больше, — сказала Сеиварден. — И голос у нее был лучше. Голоса.
— Мне нравится голос капитана флота, — отозвалась Бо Три. — Сначала — нет, но потом, думаю, я привыкла.
— Да, — подтвердила Тайзэрвэт.
Амаат Четыре сказала:
— Лейтенант, надеюсь, вы не ожидаете, что мы будем петь следующие десять минут.
— О, мне правится эта идея! — воскликнула Сеиварден. Ее Амаат и Бо Тайзэрвэт застонали. — Нам следовало выбрать какую–нибудь песню заранее и отрепетировать ее. С раскладкой на партии, как это делала обычно капитан флота. — Она запела:
Я шагал, я шагал,
Когда встретил свою любовь,
Я по улице шагал,
Когда встретил свою настоящую любовь.
Или попыталась. Мелодия в основном звучала верно, но слова были не на радчааи, и прошли десятилетия — субъективно — с тех пор, как она слышала эту песню в моем исполнении. То, что Сеиварден запомнила из слов песни, оказалось сущей бессмыслицей.
— Это песня капитана флота? — спросила Тайзэрвэт. — Не думаю, что я когда–либо слышала, как она ее пост.
— Я слышала, — отважилась вставить Бо Три, — что, когда ее втянули внутрь, знаете, на другой день, она была полумертвой и тем не менее пыталась петь.
— Я в это верю, — сказала Сеиварден. — Мне нетрудно представить себе, что, если бы она думала, что вот–вот умрет, она бы выбрала для этого момента песню. — Две секунды тишины. — Помните, что я вам говорил про карабины креплений. У нас будет не много времени, когда мы снова выйдем из шлюзового пространства.
Мы не хотели, чтобы нас заметили, не хотели, чтобы кто-нибудь на базе — за исключением базы — заподозрил, что могут появиться солдаты с «Милосердия Кадра». МЫ прибудем в систему Атхоек как можно ближе к базе, на кратчайшее мгновение, даже не на секунду, а затем, как только Сеиварден, Тайзэрвэт и их солдаты отделятся, мы снова исчезнем. — Поэтому, как только получите приказ, отстегнитесь и оттолкнитесь, как мы тренировались. Если упустите момент, если карабин не расстегнется или что–то еще, не пытайтесь догнать. Просто оставайтесь на месте.
Последовал ответ хором:
— Есть, сэр.
— Если вы оттолкнетесь не в тот момент и не доберетесь до базы, корабль, вероятно, не сможет нас подобрать. Я видел, как это случалось.
Все они слышали это снова и снова в последние несколько дней.
— Интересно, — сказала Бо Три, — выбирает ли капитан флота песню заранее. Знаете, так, чтобы, если она неожиданно окажется в опасности, ей не пришлось бы беспокоиться о том, какую спеть.
— Не удивилась бы, если так и есть, — ответила Тайзэрвэт.
— Две минуты, — сообщил корабль, который все это время вел отсчет в ноле их зрения.
Сеиварден сказала:
— Я думаю, у нее много песен, они просто вроде как выходят из нее сами по себе. — Тишина. Затем: — Хорошо, одна минута. Возьмитесь за свои карабины и будьте готовы двинуться.
Это был в некотором смысле самый опасный момент всего предприятия. Даже не считая риска неверно рассчитать отправление и оказаться затерянным и дрейфующим где–то невообразимо далеко от судна или любого вида помощи, оставался также вопрос: верно ли корабль рассчитал свой краткий выход в реальную вселенную? В том месте, где мы покинем шлюзовое пространство, могло оказаться что угодно: маленькое, как спасательный отсек, или большое, как грузовое судно. Хотя маловероятно, чтобы корабль упустил в своих расчетах транспортник, все же это было возможным. И даже спасательный отсек представлял бы собой опасность для солдат в скафандрах, вне защиты корабельного корпуса. Или всегда существовала вероятность, что кто–то может увидеть, как мы промелькнули в систему и назад, и ожидает нас.
— По счету, — сказала Сеиварден, хотя, конечно, цифры уже скакали в поле зрения каждого. — Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пошли!
Я ощутила тот миг, когда все шестеро оттолкнулись от корпуса.
Свет. Шестеро солдат «Милосердия Кадра» поплыли к базе Атхоек, внезапно оказавшейся в считаных метрах от нас, участок клапанов и трубопроводов, о котором никто никогда далее не думал, за исключением эксплуатационной службы базы. Но Бо Три не справилась с карабином, оттолкнулась, но только натянула свою привязь. Она подтащила себя назад и снова взялась за карабин.
— Замри! — крикнула я ей. Вслух.
В этот миг база Атхоек исчезла, так же как и остальная вселенная, Сеиварден, и Тайзэрвэт, и другие. Мы снова оказались в шлюзовом пространстве.
— Бо Три не справилась с карабином, — сказал корабль пораженным Этрепа в командной рубке. — Но она в порядке, она еще здесь.
Мы не узнаем, удалось ли другим безопасно добраться до базы, пока не выйдем из шлюза в систему в следующий раз.
По крайней мере, их оснащение было распределено на троих — Тайзэрвэт и Девять не испытают серьезных затруднений, если у них не будет того, что несла на себе Три.
— Все в порядке, Бо, — сказала я, на сей раз — беззвучно.
Она все еще держала руку на карабине крепления, еще висела снаружи корабля. Пристыженная. Объятая ужасом. Злая на себя и на меня.
— Да у меня самой так много раз случалось. — Ложь: за две тысячи лет как Один Эск «Справедливости Торена» я только дважды не справилась с карабином. — И у тебя потом уже не получилось бы, Будь я на твоем месте, и то не сумела бы двигаться достаточно быстро. — Еще одна ложь — я была вполне уверена, что смогла бы. — Входи внутрь, вылезай из скафандра, выпей чаю.
— Капитан флота, — сказала Бо Три. Я подумала, что это подтверждение, так же, очевидно, думала и сама Три, но где-то между слогами ее слова превратились в протест. — Она просто ребенок, сэр!
Бо имела в виду Тайзэрвэт.
— С ней Девять, Бо. Девять не оставит ее ни за что на свете. Ты ведь это знаешь.
Уровень адреналина у нее был высоким, сердце колотилось — от всего, что произошло в это мгновение, от ожидания того, что они планировали сделать на базе. От неожиданного, ужасающего рывка ее привязи, от моего резкого приказа замереть. От ее злости на саму себя за то, что не сумела остаться с Тайзэрвэт.
— Все в порядке, Три. Входи внутрь.
Бо Три закрыла глаза. Сделала два глубоких вдоха. Снова распахнула глаза и стала двигаться к переходному шлюзу. Я вернула внимание в командную рубку. К Экалу, которая по–прежнему стояла рядом с моим креслом, крепко стиснув рукоятку. Ее лицо было лишено всякого выражения по привычке, оставшейся с тех времен, когда она служила на этом корабле простым солдатом. Она была почти так же расстроена, как Бо Три, которая влезала сейчас в переходный шлюз, но Экалу страдала явно по другим причинам. Я связалась с кораблем, чтобы увидеть то, что видела она.
За то очень короткое время, что мы оставались рядом с базой Атхоек, корабль собрал максимум информации. Вид базы с той точки, где находились мы, данные новостных каналов базы, все, что он смог вобрать в себя, В ту минуту Экалу смотрела на базу Атхоек. Этот вид мы не могли наблюдать с места, где вошли в шлюз, — корабль взял его откуда–то еще. Оттуда, где мы побывали, не видно Садов. Мы намеренно избежали этого, потому что не хотели, чтобы кто–нибудь в Садах, подняв взгляд в нужный момент, мог нас заметить.
Но, как оказалось, заботиться об этом не было нужды: в Садах не осталось ни души. На прошлой неделе Сеиварден и ее Амаат пробили в куполе дыру, чтобы вытянуть оттуда меня, Тайзэрвэт, Баснаэйд и Бо Девять, пока мы не задохнулись. Ту дыру залатали, но, конечно, она нуждалась в более тщательном ремонте. Сейчас же, казалось, та заплата не выдержала. Шов на месте ее крепления разошелся. Под куполом все было выцветшим и мертвым. Похоже, что–то врезалось в него прямо в самом слабом месте.
Экалу смотрела на меня, по–прежнему потрясенная, в ужасе.
— Что произошло?
— Моя догадка, — сказала я, — это недостающий челнок. — Она явно не поняла. — Помните расписание челноков, которое прислала нам недавно база? Мы решили, что там не хватало пассажирского челнока.
— О! — До нес дошло. На миг я подумала было встать, чтобы Экалу могла сесть в кресло. — О, сэр! О нет, сэр. «Меч Гурата» получил от базы расписание пассажирских челноков, но не проверил, все ли челноки в действительности находятся там, где должны быть, прежде чем уйти в шлюз. Они… если челнок оказался у них на пути, когда они выходили из шлюзового пространства, сэр… если они врезались в него, сэр…
— Тот челнок опаздывал примерно в половине рейсов. О чем, конечно, ни «Меч Гурата», ни его капитан никак не могли знать.
Экалу закрыла глаза. Снова открыла их, вспомнив, как подумалось мне, что формально она здесь на вахте, что она должна держать себя в руках.
— К счастью, — продолжила я, — или отчасти — к счастью, Сады были закрыты для публики.
И хорошо, что я потребовала, чтобы секционные двери Подсадья починили. Уровень один Подсадья был сейчас, вероятно, разгерметизирован, но секции вокруг него и уровни под ним должны оставаться в порядке, их безопасность обеспечили именно те секционные двери, что автоматически закрылись, когда упало давление. В сложившейся ситуации некоторые рабочие–садоводы вполне могли погибнуть. Не Баснаэйд, потому что в противном случае не было бы смысла вносить ее в список лиц для переселения вниз.
— Все экипажи челноков, с которыми я встречалась, казалось, следовали правилам техники безопасности. — В противном случае я бы переговорила с их начальством. — Вполне возможно, что не все, находившиеся на борту того челнока, погибли. — Эта мысль не улучшила настроение Экалу — челнок мог перевозить более пятисот человек. — Но теперь мы знаем, почему никто, как кажется, ничего не сказал тирану ни о Садах, ни о Подсадье. До тех пор, пока они не будут вынуждены это сделать. Она прибывает сюда, заявляя, что представляет собой истинную власть, которая, как известно каждому гражданину, воплощает беспристрастную и добродетельную заинтересованность в процветании и пользе для всех своих граждан, и случайно убивает целый челнок народу. — Убила бы и многих граждан, наслаждавшихся Садами, если бы не те беспорядки, что учинила здесь на прошлой неделе я со своим экипажем.
Неудивительно, что Анаандер так раздражала та очередь жителей на главной площади. Неудивительно, что никто не хотел напоминать ей о той катастрофе, которую она устроила просто своим прибытием на базу. Неудивительно, что даже намека на это не прозвучало по официальным новостным каналам.
— Но почему они не отремонтировали купол? — спросила Экалу. — Он выглядит так, будто они даже и не начинали.
— Из–за комендантского часа, сказала я. Только жизненно необходимый персонал. Помните?
А у ремонтников есть семьи, с кем они, вероятно, обсуждали бы то, что увидели, а у членов семей есть друзья и знакомые, с которыми они говорили бы, даже просто получая скел в общественных столовых.
— Это еще не все, капитан флота, сказала Этрепа Четыре. Сказал корабль. — Взгляните на то, что показывают по официальным новостным каналам.
Когда мы уходили в шлюз из Призрачной системы, но новостным каналам лился непрерывный поток предупреждений обо мне и осуждений меня и моих приспешников. Но очевидно, база вернулась к показу своим обитателям информации из камер наблюдения. У нас имелся только короткий образчик, чуть более минуты видеокадров главной площади базы. Она должна была пустовать с учетом комендантского часа, но вместо этого посреди открытого пространства сидели рядами граждане. Сотни две людей, просто сидящих. Многие из них были ичана, некоторые — обитатели Подсадья, другие — нет. Но там находились также и ксхаи, включая верховного жреца Таинств. А кроме того, садовод Баснаэйд. И гражданин Юран.
И несомненно, причиной того, что база влезла в официальные новости, были двадцать вспомогательных компонентов, стоявшие вокруг рядов сидевших граждан. Сиявшие серебром брони, с оружием в руках.
Я уже видела такое прежде. Внезапно меня накрыло воспоминание о влажной жаре. Запахе болотной воды и крови. Я обнаружила, что встала, не осознавая этого.
— Конечно, они сделали это. Конечно.
Обитатели базы не сидели спокойно в ожидании, когда их спасет «Милосердие Кадра». И база, должно быть, помогла им собраться, помогла обойти патрули службы безопасности и вспомогательных компонентов «Меча Гурата», которые обеспечивали комендантский час, введенный тираном. По–другому они не смогли бы сделать это. Не так много людей.
Это явно был организованный протест. И «Меч Гурата» навел свои винтовки, а база сделала единственное, что могла, для защиты своих обитателей, единственное, что сработало, или казалось, что сработало, всего лишь несколько дней назад, обеспечила, чтобы все знали, что именно происходит.
Все это никак не могло успокоить разозленную и раздраженную донельзя Анаандер Мианнаи. Что она предприняла в ответ? Что происходило в ту самую минуту с людьми на площади? Но мы ничего не могли с этим поделать. Даже узнать не могли, пока не вернемся из шлюзового пространства в систему Атхоек.
Мы не знали, сколько понадобится времени Сеиварден и Тайзэрвэт, чтобы сделать — или попытаться сделать то, ради чего они отправились на базу. «Милосердие Калра» мог снова выйти из шлюзового пространства, чтобы мы получили информацию. Но нас могли засечь, а мы хотели, чтобы все на базе Атхоек и все в системе считали, что мы исчезли. От этого могли зависеть жизни Сеиварден и ее Амаат, Тайзэрвэт и Бо Девять. Потому нам предстояло провести следующие несколько дней в шлюзовом пространстве.
Мне незачем было оставаться в командной рубке. Оттуда, где я находилась, я ничего не могла сделать, чтобы как–то изменить ситуацию. Я всерьез подумывала о том, чтобы вернуться в свою каюту и немного поспать, но вряд ли смогла бы долго оставаться в неподвижности, зная, что пятеро из моего экипажа исчезли, что, свяжись я с кораблем, я не смогла бы их обнаружить. Поэтому я отправилась в кают–компанию.
На столе были разложены фрагменты того нотайского чайного сервиза из стекла с золотом, а «Титанит» и Калр Пять сидели друг против друга, с одной стороны от них лежал и набор инструментов и клеящих веществ. Уже было сложено нечто, похожее на изогнутый ободок чашки. Когда я вошла, Пять с виноватым видом вскочила с места.
— Пет, продолжайте то, что делаете, — сказала я. — Итак, все же, думаете, это снова можно собрать?
— Может быть, — сказал «Титанит» и, выбрав кусочек синего стекла, положил его рядом с другим. Стал их рассматривать.
— Как ее звали? — спросила я. — Капитана, которому принадлежал этот сервиз?
— Минаск, — ответил «Титанит». — Минаск Ненкур.
Пять подняла взгляд от фрагментов, которые она совмещала.
— Ненкур!
Во всем Радче лишь несколько фамилий старше, — сказал «Титанит». — Вы, конечно, знаете это имя из отвратительного фильма, претендующего на достоверный рассказ о битве при Иайт–два. Арит Ненкур, которую оклеветала эта пародия, была матерью капитана Минаск. Это, он указал на россыпь синих и зеленых осколков и кусочков золота, — она подарила дочери, когда капитан Минаск получила звание.
— И стала командовать тобой, — догадалась я.
— Да, — подтвердил «Титанит».
— Неудивительно, что ты удалил имя, — заметила я.
— А что произошло? — спросила Пять.
— Конечно, это было сражение. — В голосе «Титанита» прозвучала капелька сарказма, будто Пять задала смехотворно глупый вопрос. Если Пять и услышала это, она осталась невозмутимой. Вероятно, уже привыкла к «Титаниту». — Капитан Минаск сдалась. Я оказался сильно поврежден. Все, кроме моего капитана и одного из лейтенантов, были мертвы. Мы больше не могли сражаться. Но когда на борт высадились силы Узурпатора, они принесли с собой процессорное ядро ИИ.
— О нет! — воскликнула Пять в ужасе.
— О да, — сказал «Титанит». — Как корабль я представлял собой ценность. Но не как я — они предпочитали собственный, более послушный ИИ. «Вы обещали, что пас пощадят», — сказала капитан Минаск. «Именно так и будет, — ответил лакей Узурпатора. — Но неужели вы думаете, что мы отправим корабль на свалку?» — Он опустил фрагменты сервиза, которые держал в руках. — Она была очень смелой. Но поступила глупо в тот день. Иногда я жалею, что она решила биться за меня, тогда она могла бы прожить дольше. Но тогда я думаю о том, вправду ли они намеревались сохранить ей жизнь или все равно собирались застрелить и просто сказали, что пощадят нас, чтобы капитан Минаск сдалась прежде, чем я получил столько повреждений, что меня уже нельзя было бы использовать.
— Как ты удрал? — спросила я.
Не спросила, как он избавился от солдат тирана. Я с ходу была способна представить несколько методов, как «Титанит» мог это сделать, особенно если его не волновало, кто на борту должен выжить, а кто — умереть. Глупо застрелить капитана, находясь на борту корабля, еще не взятого под контроль.
— Это было ноле битвы, — ответил «Титанит». — Повсюду корабли входили в шлюзовое пространство и выходили из него. А мои двигатели все еще кое-как работали. Я только не мог создавать собственных шлюзов. Но я подумал: может, я смог бы оставаться в шлюзовом пространстве, если бы мне удалось туда попасть. Я двинулся, и тут, по божьей милости, возле меня открылся шлюз — надеюсь, я основательно повредил корабль Узурпатора, который из него вышел, — и я нырнул в него. У меня не было никакой возможности рассчитать свой путь и почти никакого контроля нал тем, где выйти.
— И ты оказался здесь, — закончила я за него.
— И я оказался здесь, — согласился он. — Я мог попасть кое-куда, где гораздо хуже. Несомненно, с некоторыми из близких мне кораблей так и вышло.
Наступила тишина. Калр Пять встала, подошла к стойке, где уже стоял термос с чаем, налила чашку. Принесла ее «Титаниту», поставила возле его правого локтя. Снова села на свой стул. «Титанит» посмотрел на чай. Поднял чашку и выпил. Вернул ее на стол. Взял два других синих осколка и принялся их рассматривать.
— Капитан флота! — В кают–компанию вошла переводчик Зейат. Посмотрела на стол. — О! Наша игра выглядит сегодня совершенно по-другому!
— Она еще упакована, переводчик, — сказал «Титанит». — Это чайный сервиз.
— А! — Выбросив его из головы, переводчик опять повернулась ко мне. — Капитан флота, я надеюсь, что там, куда мы направляемся, есть рыбный соус.
— Должна признаться, переводчик, — сказала я, — что, как бы сильно мне ни хотелось удовлетворить ваше желание, сейчас мы вовлечены в войну. Войска противника в настоящее время держат под контролем базу Атхоек, и, пока это не изменится, боюсь, у меня не будет доступа к рыбному соусу.
— Ну, капитан флота, приходится сказать, эта ваша война — сплошное неудобство.
— И правда, — согласилась я. — Переводчик, могу я задать вам вопрос?
— Разумеется, капитан флота! Она села в кресло рядом с «Титанитом».
— Это не для еды, — сообщил «Титанит».
Переводчик Зейат состроила гримаску, а затем вернула внимание ко мне.
— Вы хотели что-то узнать?
— Переводчик, ходят слухи… — я решила изменить формулировку, — немало людей искренне верит, что Пресгер проникли в лорда Радча. Что они захватили контроль над ее частями, чтобы уничтожить Радч. Или уничтожить человечество.
— О, что вы, нет, капитан флота. Нет, это было бы совершенно не забавно. Прежде всего потому, что нарушило бы договор. — Она нахмурилась. — Подождите! Итак, если я понимаю вас правильно к сожалению, нет никаких гарантий, что я понимаю вас правильно, — вы думаете, что договор, может быть, уже нарушили?
— Лично я — нет. Но некоторые люди так думают. Не хотите ли чаю? — Пять стала вставать с кресла, но я положила руку ей на плечо. — Нет, я возьму его. Он уже готов.
Переводчик Зейат испустила вздох.
— Думаю, да, поскольку рыбного соуса нет.
Я налила чашку, дала ее переводчику и села напротив нее, рядом с Кадр Пять.
— Итак, верно ли мое предположение, что Пресгер не… вмешивались в Анаандер Мианнаи?
— О нет, — ответила переводчик Зейат. — Прежде всего, в этом не было бы никакой забавы. И одна из причин — в том, что, как вы сейчас выразились, вмешиваться в Анаандер Мианнаи не имело бы для них никакого смысла. Я не уверена даже, как передать эту мысль, появись такая необходимость. Я даже не уверена, что сама понимаю, что вы имеете в виду. Кроме того, если бы имелось реальное намерение нарушить договор, реальное желание уничтожить Радч или человечество в целом — понимаете? Я знаю, что это не одно и то же, но они не знают. Но, как я сказала, если бы они захотели уничтожить Радч, даже невзирая на договор, это было бы сделано наиболее увлекательным и приносящим удовлетворение способом. А я подозреваю, мне не нужно рассказывать вам по крайней мере о некоторых вещах, какие обычно развлекают и удовлетворяют в той части вселенной, так ведь? Или по меньшей мере, как это воздействует на вовлеченных людей?
Нет, переводчик, не нужно.
— И тогда, как я на самом деле сказала, даже невзирая на договор, факт остается фактом: договор очень важен. Нет, они не станут нарушать договор. Если честно, меня гораздо больше беспокоит, что договор нарушат люди.
— Можно, кузина? — сказал «Титанит». Он и Пять сложили несколько фрагментов вместе и держали получившееся над центром стола. — Вот тот кусок, видишь, куда он подходит? Внутрь этого изгиба?
Я взяла крошечную кисточку, капсулу с клеем. Мазнула по внутренней грани изгиба, вставила осколок на место.
— Вам, наверное, стоит на этом остановиться, — предложила я, — дать клею застыть и добавлять сюда позже. — Я поднялась, взяла из ящика под стойкой кусок ткани, свернула его, а «Титанит» и Пять положили на него тщательно собранный фрагмент чайной чашки, и мы опустили все на стол. — Возможно, это было бы легче, будь у нас нужные инструменты.
— История моей жизни за последние три тысячи лет, — сказал «Титанит». — О ней речь. Когда лейтенанту не удастся убить Узурпатора, ты позволишь мне попытаться?
— Я подумаю над этим.
— Полагаю, кузина, что о большем, здраво рассуждая, я и просить не мог.
