Глава 10

Мне нужно было встретиться со всеми моими лейтенантами, но сначала я увиделась с одной Тайзэрвэт.

— «Титанит» говорил со мной, — сообщила она, стоя в ногах моей койки. Больше в каюте никого не было, даже Калр Пять и Сеиварден. — То, что он сказал, не слишком меня удивило.

Конечно, нет.

— Вы собирались рассказать мне об этом когда–нибудь, лейтенант?

— Я не знаю! — Страдание. Смущение. Ненависть к себе. — Дело в том, что она… — Тайзэрвэт умолкла, явно расстроенная. — Тиран думала использовать Призрачную систему как базу, размышляла о строительстве там кораблей. Она даже много думала о том, чтобы… конфисковать какие–нибудь процессорные ядра ИИ, чтобы строить на их основе. Просто на всякий случай. В конечном счете она решила, что это слишком рискованно, чтобы сработать. Чересчур легко обнаружить ее на другой стороне и даже, может быть, использовать в своих целях. Но поскольку это пришло ей в голову, она понимала, что это с той же вероятностью придет в голову и любой другой ее части. А та, прежняя торговля рабами, сэр, она на самом деле предполагала возможности — для того, кто собирался строить корабли, обслуживаемые экипажами из вспомогательных компонентов. Что она делать не собиралась, но другая — планировала. Итак, она продолжала соблюдать осторожность. Хотя через некоторое время стало очевидным: остальная ее часть пришла к заключению, что, какой бы удобной она ни казалась, Призрачная система — не лучшее место для строительства кораблей.

— А идея «Титанита» о спрятанных в Подсадье процессорных ядрах ИИ?

— Опять–таки, сэр, это явно удобное место для того, чтобы прятать там что–нибудь. Она искала несколько раз и ничего не нашла. Другая наверняка тоже искала. Подсадье — не слишком хорошее место при наличии зам ичана, но начнем с того, что их там не было. И скажем, в какой–то момент другая действительно там что–то спрятала, как только ичана туда въехали, извлечь их оттуда было уже сложно.

— Тогда почему же она не воспрепятствовала заселению?

— Никто этого не осознавал, пока они там не укоренились. А когда это случилось, насильственное выселение их оттуда создало бы проблемы с обитателями базы — особенно с большинством ксхаи, сэр, — и осложнило бы организацию расселения на базе. В то же время то, что люди там жили, и то, что ее соперница уже проводила поиски несколько раз и ничего не нашла, означает, что Подсадье — очень хорошее место для сокрытия различных вещей. Она не давала понять, что ее заботит то, что там происходит, пока никто не думал проводить там какие–нибудь работы.

Пока администрация базы противодействовала проведению там любых работ.

— Итак, это объясняет поведение ее преосвященства Ифиан. Но что насчет остальных? Администратор базы Селар с энтузиазмом разрешила проведение работ, как только была выявлена их необходимость. Служба безопасности с удовлетворением с ней согласилась. Губернатор Джиарод, казалось, не имела четкой позиции, пока не выступила ее преосвященство Ифиан. Если было так важно не допускать в Подсадье всяких искателей, если там что–то есть, почему на страже стоит только ее преосвященство?

— Что ж, сэр. — Тайзэрвэт звучала чуть огорченной, я видела, что она ощущает жалящее чувство стыда. — Она не глупа. Ни одна из них. Никто не собирался оставлять такие места, как Подсадье; или Призрачная система, без присмотра. Отсюда — различные маневры и завуалированные конфликты вокруг назначений в системе Атхоек. И все это время она старалась делать вид, что на самом деле ей все равно, что тут происходит. Обе они пытались поставить здесь сильные фигуры, и обе стремились подкопаться под ставленников противной стороны или блокировать их. В результате получилось то, что мы видим. И я сказала бы вам обо всем раньше, но я была уверена она была уверена, — что все это не важно, что здесь ничего нет и маневры вокруг Атхоека носили отвлекающий характер. Что они по–прежнему лишь отвлечение от основного противостояния, которое, как она думает, состоится главным образом во дворцах. Вы здесь потому, что, во–первых, вы бы не согласились отправиться больше никуда. А во–вторых, как я уже говорила вам, она очень на вас злится. Вполне вероятно, что другая будет зла настолько, чтобы отправиться за вами и оставить свои позиции ослабленными где–то еще. Что, с учетом недавних событий, кажется, и происходит. Я уверена, что Омо размышляет над своим ходом против Тстура прямо сейчас.

— Итак, капитан флота Уэми, вероятно, понеслась в Тстур, получив наше сообщение. И взяла с собой флот Храда. Она не направит нам никакой помощи.

— Это представляется вероятным, сэр. — Она стояла в неловком молчании в нотах моей койки. Желая сказать мне что–то еще и боясь. В конце концов она решилась: — Сэр, мы должны вернуться. А Экалу думает, что нам не следует. Она полагает, что нам надо отправиться в Призрачную систему и высадить вспомогательного компонента «Титанита» и, может быть, переводчика Зейат, а затем вернуться в Омо, исходя из того, что больше следовать некуда, а там власти будут к нам дружественны. Амаат Один с ней согласна. Амаат Один выполняла обязанности лейтенанта, пока Сеиварден находилась в медчасти.

— Мы должны вернуться на Атхоек, — согласилась я. — Но прежде чем мы это сделаем, я хочу узнать, как там обстоят дела. Интересно, что база, кажется, никого не предупреждала о том, что ичана перебираются в Подсадье, пока уже никто и ничего не мог с этим поделать. Я думала, прост потому, что она обиделась. Но если там что–то спрятано, о чем она не может говорить, возможно, причина крылась в чем–то большем.

— Может быть, — сказала задумчиво Тайзэрвэт. — Хотя, честно говоря, эта база действительно склонна к обидчивости.

— Вы можете винить ее в этом?

— Нет, на самом деле, — признала она. — Итак, сэр. О возвращении. Я сделала ей знак продолжать. В Призрачной системе оси старый атхоекский связной ретранслятор, прямо возле входа в шлюз. Они всегда собирались расширяться туда, но из тех планов ничего так и не вышло.

«Интересно, — подумала я, — насколько это — результат вмешательства "Титанита"?»

— «Титанит» говорит, что ретранслятор по–прежнему работает и через него проходят официальные новостные каналы. Если это так, нам следует им воспользоваться, чтобы поговорить с базой. Если я смогу… Мне известны способы доступа к официальным ретрансляторам. Я смогу сделать так, что все, что мы отправим, будет выглядеть как официально санкционированные послания или типовые запросы стандартной информации. Санкционированные послания, идущие из официального, хорошо известного ретранслятора, не вызовут никаких опасений.

— Даже из ретранслятора, который до сих пор никогда не посылал официальных сообщений на Атхоек?

— Если они обратят внимание, сэр, то наверняка встревожатся. Но для этого кто–то должен заметить. База увидит сразу, но для всех остальных оно, вероятно, будет выглядеть как очередное санкционированное входящее сообщение. И не исключено, что она не захочет или будет не в состоянии нам ответить, но мы можем по крайней мере попытаться. Нам, вероятно, удастся что–нибудь извлечь из официальных новостей, что бы то ни было. А это даст нам время закончить ремонтные работы, а вам — прошу вашего снисхождения, сэр, несколько восстановиться, пока мы будем решать, что делать, получив эту информацию. Последнее она выпалила с обеспокоенным видом. Встревожилась при упоминании о моем ранении. При упоминании о решении, которое мне нужно будет принимать, когда, весьма вероятно, мы ничего не сможем сделать. — Но, сэр, гражданин Юран… У Юран — хорошая голова на плечах, но… и гражданин Баснаэйд… — Всплеск чувств к гражданину Баснаэйд лишил ее на мгновение дара речи. — Сэр, вы помните, тогда в Омо… — Новая волна страдания и ненависти к себе. Тогда в Омо она еще была Анаандер Мианнаи, и все, что, как ей казалось, я могла помнить, являлось также и воспоминанием Анаандер. Вы помните, как вы сказали: сейчас она не сможет сделать вам ничего хуже того, что уже сделала? Когда вы появились в Омо, вам нечего было терять. Теперь это не так. Я не… Я не думаю, что, когда вы это сказали, оно соответствовало действительности. Но сейчас положение совсем не такое.

— Вы имеете в виду, сказала я, — что тиран наверняка использует Баснаэйд или Юран против меня, если сможет.

Кветер хотела, чтобы я взяла с собой Юран на базу, подальше от чайных плантаций, чтобы она оказалась в безопасности. Теперь Кветер была, вероятно, в большей безопасности, чем Юран.

— Жаль, что они не отправились с нами, — сказала Тайзэрвэт, по–прежнему вытянувшись в струнку, с бесстрастным лицом, отчаянно стараясь держаться спокойно. — Я знаю, что мы спрашивали их и они сказали «нет», но, если бы мы знали больше, мы могли бы заставить их уехать. А тогда можно было бы просто убраться отсюда и не возвращаться.

— Бросить всех? — спросила я. — Наших соседей в Подсадье? Полевых работников на планете? Ваших друзей? — Тайзэрвэт завела довольно много друзей, некоторых — только по политическим причинам, но не всех. — Гражданина Пайэт? Даже обидчивую базу?

Вздрогнув, она втянула в себя воздух и воскликнула:

— И как только такое может быть? Какая в этом может крыться польза? Она говорит сама себе, что все — в конечном счете — на пользу человечеству, что у каждого — свое место, своя роль в плане и просто иногда некоторым личностям приходится страдать ради великой пользы. Но ведь так легко говорить себе подобное, когда речь всегда о ком–то другом. Почему это должны быть мы?

Я не ответила. Это был старый вопрос, и она знала все традиционные ответы на него, так же как и я.

— Нет, — сказала она после тридцати двух секунд напряженного и неловкого молчания. — Нет, мы не можем уйти, так ведь?

— Нет. Не можем.

— При том, через что вы прошли, — сказала она, — ведь вам досталось куда больше, чем мне. И именно я хочу удрать.

— Я думала об этом, — призналась я.

— Да? — Казалось, она сомневалась в своих ощущениях: это была странная смесь облегчения и разочарования.

— Да. — И с Баснаэйд и Юран на борту я могла бы это сделать. — Итак, — сказала я, — продумайте, что именно вам необходимо, чтобы осуществить ваш проект с ретранслятором.

— Уже готово, сэр. — Ненависть к самой себе. Гордость. Страх. Волнение. — Мне ничего особенного не нужно. Я могу сделать это прямо отсюда. Если я сумею. Хотя мне понадобится помощь корабля. Если бы у меня все еще были… Я имею в виду — корабль может мне помочь.

Если бы у нее по–прежнему были имплантаты, которые я удалила, те, что превратили ее в часть Анаандер Мианнаи, вот что она имела в виду.

— Хорошо. Тогда я хочу, чтобы вы, Экалу и Амаат Один встретились со мной здесь через пятнадцать минут, и вы можете представить свой план им. А потом, — обратилась я в большей степени к кораблю и врачу, чем к Тайзэрвэт, — я возвращаюсь в свою каюту. На костылях, ползком, или меня отнесут Калр несущественно.

«Титанит» находился в моей каюте, он вглядывался в осколки того прекрасного, из стекла с золотом, чайного сервиза, разложенные на поверхности стойки. На сей раз мне удалось воспользоваться костылями и проделать этот путь по крайней мере частично своими силами, хотя без Калр Пять и Двенадцать я бы не добралась. Когда мы вошли, «Титанит» поднял взгляд. Кивнул Калр Пять и сказал мне:

— Кузина.

— Кузен, — ответила я и с помощью Пять умудрилась добраться до скамьи. — Как это выглядит? — спросила я, пока Пять обкладывала меня подушками. — Чайный сервиз, я имею в виду. Пока ты не выдал чего–нибудь язвительного.

— Ну вот, испортила мне все веселье, кузина, — сказал мягко «Титанит», не отрывая взгляда от осколков разноцветного стекла на стойке. — Я вовсе не уверен, что из этого можно на самом деле снова сделать нечто стоящее. — Он чуть подвинулся, когда Пять подошла к полке, чтобы дать ей доступ к чайным принадлежностям.

— Мне жаль, — сказала я и откинулась на подушки, которые разложила Пять.

— Что ж, — ответил «Титанит», по–прежнему не смотря на меня, — это лишь чайный сервиз. Я продал его, и я знал, что капитан Хетнис глупа. В противном случае она не пошла бы на сделку со мной.

Он и Пять, стоявшие рядом перед стойкой, как это ни странно, были, похоже, дружелюбно настроены друг к другу. Он смел осколки назад в коробку, закрыл ее и поставил на стойку Взял две розовые чашки с чаем у Пять, подошел к скамье и сел рядом со мной.

— Тебе, кузина, надо быть осторожнее. У тебя заканчиваются фрагменты, которые можно потерять.

— И ты сказал, что я испортила тебе веселье. — Я взяла одну из чашек с чаем. Отпила из нее.

— На самом деле мне не слишком–то весело, — сказал «Титанит» довольно уравновешенно, но, конечно, он был вспомогательным компонентом. — Мне не нравится ощущать себя отрезанным от себя же таким образом.

Информация могла проходить только через обычные межсистемные шлюзы, потому что их держали постоянно открытыми. Мы были изолированы в нашем собственном крошечном пузыре реального космоса, и он не мог контактировать с остальной частью себя, кораблем, который скрывался в Призрачной системе.

— Но, как это ни неприятно, я знаю, что остальная часть меня — где–то там.

— Да, — согласилась я и отпила еще глоток чаю. — Как идет твоя игра с переводчиком?

«Титанит» и переводчик Зейат провели последние два дня в кают–компании подразделения, играя в шашки. Или по крайней мере, это начиналось как стандартная игра в шапки. К настоящему времени в ней были задействованы также печенья в форме рыбок, фрагменты двух пустых яичных скорлупок и чашка чая, заваренного вчера, куда они время от времени опускали стеклянную шашку. Очевидно, они додумывали правила прямо по ходу игры.

— Игра идет довольно хорошо, — ответил «Титанит» и отпил немного чая. — Она — на два яйца впереди меня, но у меня — гораздо больше сердец. — Еще глоток чая. — В игре, я имею в виду. Вне рамок игры у меня их тоже больше. Возможно. Сейчас, подумав об этом, я не уверен, что мне хотелось бы размышлять о внутренностях переводчика. Или о том, что может оказаться в ее багаже.

— Да и мне тоже.

Пять закончила то, чем занималась на стойке, и вышла из каюты. Я могла бы связаться с кораблем, чтобы узнать, по какому делу она отправилась, но не стала.

А сколько информации проходит через Призрачный шлюз?

— Довольно много, — ответил «Титанит». — Я получаю, разумеется, официальные передачи. Извещения. Цензурированные новости и все популярные развлекательные программы. Больше всего люблю исторические картины о странствующих, обезумевших от горя кораблях. — Сарказм, конечно, хотя в голосе «Титанита» это не отразилось.

— Тогда не упусти самую свежую, — сказала я. — Об обезумевшем от горя корабле, который похищает пилота обычного рудовоза, потому что принимает ее за своего давно умершего капитана. Полно приключений и веселых, но трогательных недоразумений.

— Вот эту я бы хотел пропустить, ровно ответил «Титанит».

— А в ней были хорошие песни.

— Ну конечно, что еще от тебя услышишь? Ты когда–нибудь слышала песню, которая тебе не понравилась бы?

— Как ни странно, да.

— Во имя всего святого, не пой ее, — сказал «Титанит». — В моей жизни и так довольно несчастий.

Мы посидели несколько секунд в тишине. Затем я сказала:

— Итак, те люди, которых ты купил у капитана Хетнис. И те, которых покупал у работорговцев до аннексии Атхоека. Все они подключены?

«Титанит» допил свой чай.

— Я знаю, к чему ты клонишь, кузина. — Я промолчала, и он продолжил: — И я знаю, откуда ты появилась. И быть может, ты вполне уживаешься со своим кораблем, но у меня нет желания присоединяться пи к кому из вас. Я купил зги тела потому, что нуждался в них.

— А для чего именно? Чем это ты занимался три тысячи лет, что тебе нужны вспомогательные компоненты?

— Выживанием, — ответил «Титанит». Он поставил чашку на скамью возле себя. Парадоксально, что именно ты поднимаешь из–за этого шум. До войны я получал главным образом осужденных преступников. А вот твое существование целиком и полностью зависело от огромного числа случайных людей, которых поставляла Узурпатор. Сколько у тебя перебывало вспомогательных компонентов, когда ты оставалась кораблем? И сколько из них получились из невинных людей? А теперь ты хочешь, чтобы я отказался от нескольких своих, так, что ли? — Я не ответила. — У меня даже экипажа больше нет. Даже таких мнимых вспомогательных компонентов, как у «Милосердия Калра».

Я не поднимаю шум, — заметила я. — Я спрашиваю. А в твоих отсеках — граждане.

— Нет. Граждане живут в Радче. А псе, что снаружи Радча, — они нечистые и по большей части почти не люди. Можно сколько угодно называть себя радчааи и носить перчатки, будто главное — не прикасаться к нечистым вещам, но это ничего не меняет. Вы — не граждане, вы нечисты по определению, и ни один чиновник не подпустит вас к Радчу на десять тысяч километров, сколько бы вы ни мылись и сколько бы ни постились.

— Ну конечно, — ответила я здраво. — Я же вспомогательный компонент.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Мы вскоре выйдем из шлюзового пространства в твоей системе. — Призрачная система была для «Титанита» чем–то вроде дома последние несколько тысяч лет. — Надеюсь, что ты поделишься с нами информацией о том, что происходит на Атхоеке. Мы можем также отправить тебя назад, к самому себе, если захочешь.

Тишина. Я знала, что «Титанит» дышит, я едва могла это разглядеть, но в остальном он был абсолютно неподвижен. Затем он сказал:

— Мое возвращение не планировалось.

— Я так и предполагала.

Пять вернулась в каюту, подошла к нам. Поправила мои подушки, взяла наши чашки.

— Я хочу выяснить, удалось ли мне повредить какие–нибудь из кораблей Анаандер. И если так, я хочу попытаться причинить еще больший ущерб. Мне нужно знать, что происходит на Атхоеке, чтобы все спланировать.

— О, кузина, — ответил «Титанит», — мы сидим тут, спорим, не можем найти общего языка, а затем ты просто проникаешь мне в душу. Мы должны быть семьей.

Мы вышли в Призрачную систему, не вполне черную тьму шлюзового пространства сменил солнечный свет (единственная звезда Призрачной системы была немного меньше, тусклее и моложе, чем солнце Атхоека), лед, скалы и одинокий сигнальный маяк шлюза. Я сидела на своей койке, в своей каюте. Я могла бы занять место в командной рубке, но сейчас была вахта Экалу, и, кроме того, врач на самом деле очень волновалась из–за того, что я покинула медчасть. Если ее хотя бы отчасти успокаивало, что я оставалась в своей каюте, вместо того чтобы попробовать дотащиться до командной рубки, то так мне и надо было поступить.

Пока Тайзэрвэт не сделает то, что она планировала, через ретранслятор этого шлюза будут идти только официальные передачи. Тем не менее даже они могли оказаться полезными. Я вышла на связь через корабль.

Я предполагала, что придется разбираться в потоках несущественного трепа, чтобы найти то, что хотела. Но на самом деле по всем официальным новостным каналам беспрестанно говорилось только обо мне. Я — мятежная предательница, отнюдь не гражданин, даже не человек. Я — «Справедливость Торена», поврежденная, безумная. Коварная, вводящая в заблуждение, я сбила с толку высших чиновников администрации системы и базы. Что я сделала с остальной частью самой себя? Как склонила к преступной деятельности «Милосердие Калра»? Но все это лишь досужие рассуждения. Я и «Милосердие Калра» чрезвычайно опасны, и о любых наших появлениях какими бы сомнительными или неопределенными они ни казались — следовало сообщать незамедлительно. Любой, кто скрывал информацию или прятал меня, объявлялся врагом Радча. Самого человечества.

— Ты только посмотри, кузина, — сказал наконец «Титанит» в своей гостевой каюте. — Это продолжается уже целых два дня, и я так завидую, просто сил пет. Это просто нечестно. Я был врагом Узурпатора три тысячи лет, а ты — всего лишь выскочка, но три новостных канала посвящены исключительно тебе. А музыкальные и развлекательные каналы прерывают передачи каждые пять минут, чтобы напомнить всем об идущем шоу «Справедливость Торена». Могу лишь сделать вывод: твой трюк причинил реальный ущерб, — и беру назад свои слова насчет того, что это было глупо.

Я слушала это вполуха, разбираясь в сообщениях в поисках другой информации. Глава службы безопасности Лузулун ушла в отставку, и ее сменила заместитель. Ее преосвященство Ифиан всегда относилась ко мне с подозрением и пыталась удержать Атхоек в лоне здравых радчаайских ценностей, хотя и не назвала имен чиновников, которых заподозрила в том, что они поддались мне. Официальная позиция, казалось, заключалась в том, что все, кто поддержал меня, были введены в заблуждение либо ими манипулировали. Неформально, конечно, я могла сделать вывод, что моим прежним союзникам по меньшей мере грозит утрата положения или влияния. Ни Баснаэйд, ни Юран не упоминались.

Я не ожидала услышать подробных описаний своей атаки на корабли Анаандер, не говоря уже о том ущербе, который могла причинить. Но возможно, будет хоть какой–то намек, что–то в подтексте. С другой стороны, вероятно, «Титанит» был прав сам по себе этот поток официальных сообщений и его интенсивность, похоже, говорили кое–что о той угрозе, что я собой представляю.

Лейтенант Экалу в рубке еще не дала экипажу команды отбой. Она изучала изображение системы, которое показывал ей корабль.

«Титанит», — сказал «Милосердие Калра» в представшую взглядам пустоту, — где ты?

Неподалеку, — ответил вспомогательный компонент «Титанита» из гостевой каюты. — Подержи пока сегмента. — А затем добавил: — В любом случае здесь приятнее.

Экалу сказала из командной рубки:

— Мы — в Призрачной системе. Лейтенант Тайзэрвэт, можете приступать.

— Благодарю, лейтенант, — отозвалась та из своей каюты.

Дверь моей каюты открылась, и вошла Сеиварден. В форме.

— Разве вам не следует находиться в медчасти? — спросила я.

— Меня выпустили из медчасти, — ответила она самодовольно. Села рядом со мной на койку. Оглядела крошечную каюту, бросила взгляд на дверь и, уверившись в том, что Калр Пять нет поблизости, подтянула ногу в ботинке, чтобы сесть, скрестив ноги. — Три минуты назад. И я — не на препаратах. Я сказал врачу, что больше в них не нуждаюсь.

— Ты пойми, — я следила отчасти за Тайзэрвэт, которая сидела, скрестив ноги, на своей койке с закрытыми глазами и устанавливала через корабль соединение с ретранслятором, — именно препараты вызывают ощущение, что тебе нет больше в них нужды.

В каюту Тайзэрвэт вошла Во Девять, тихо мурлыча: «О дерево, съешь рыбку».

Рядом со мной на моей койке Сеиварден быстро придвинулась. Потянула слегка за рукав куртки, будто поправив. Прильнула ко мне.

— Ты и доктор. Я уже знаю. Я уже делал это прежде, помнишь?

— И с успехом.

Мое плечо ощущало тепло плеча Сеиварден. Личный состав подразделений — во всяком случае, те солдаты, что не находились в командной рубке, только начинали прислушиваться к официальным выпускам новостей и смотреть их. Меня окатывали их злость и негодование, к которым примешивался стыд, — в конце концов, они были радчааи. И власти Радча обвиняли их в предательстве.

Забывшись, Сеиварден издала «ха!», ее это явно забавляло.

— На сей раз все прошло не так плохо. Прежде всего, я продержался гораздо дольше. И я так и не принимал кефа. Ну ладно, я хотел. Но я не принял. — Я не стала напоминать, что, как бы ей ни хотелось, она не смогла бы этого сделать. — Я говорил об этом с врачом. — Она легла чуть ниже и положила голову на мое плечо. — Я не хочу менять одну зависимость на другую. И я довольно хорошо справился. — Несмотря на ее небрежный тон, она с опаской ожидала моей реакции.

— Корабль, — сказала я, — я понимаю, что ты делаешь. Но боюсь, лейтенант Сеиварден хочет от меня того, что я не могу ей дать.

Сеиварден вздохнула. Приподняла голову над моим плечом, чтобы взглянуть мне в глаза.

— Мы с лейтенантом говорили об этом, — сказала она за корабль. — Вы правы, она хочет того, что вы не можете ей дать. Но на самом деле любому, кто вступает с вами в какие бы то ни было отношения, придется отчасти корректировать свои ожидания. В конце фразы Сеиварден слегка хмыкнула. Снова опустила голову на мое плечо. — Мы с кораблем говорили об этом.

— Когда вы сидели на препаратах и все казалось прекрасным?

— Главным образом до этого, ответила она поразительно спокойно. — Послушайте, я в любом случае не получу того, чего мне хочется. Побыть может, мне достанется хоть чуть–чуть, вот так. — Она смущенно заколебалась, а затем продолжила: — Может, между вами и кораблем и мне осталось чуток. Кораблю я нравлюсь, верно? Он так сказал. И вы говорите главным образом о сексе. А ведь я могу получить его в других местах, сам по себе.

Экалу в командной рубке. Настороженная. Такая же разозленная и пристыженная официальными новостями, как и остальная команда. О Сеиварден она сейчас не думает, я в этом уверена.

Сеиварден вздохнула.

— Опять–таки я с этим не слишком хорошо справился, так ведь. — Очевидно, думает об Экалу. — Не знаю, что я сделал не так. Я по–прежнему не понимаю, почему она так расстроилась.

Она сказала вам, почему она расстроилась, — указала я. — И вы все еще не понимаете?

Сеиварден села прямо. Встала. Прошла в другой конец каюты и назад.

— Нет. — Встала, уставившись на меня. Немного взволнованная, но такой она не была уже давно.

— Сеиварден. — Я хотела, чтобы она снова села и прислонилась своим плечом к моему. Знаете, что происходит, когда люди говорят мне, что я не кажусь им похожей на вспомогательный компонент?

Она моргнула. Дыхание ее несколько участилось.

— Вы злитесь. — А затем, слегка хмыкнув, добавила: — Ну, становитесь злее.

— Вы никогда не говорили мне этого, хотя, я уверена, думали так.

Она открыла рот, чтобы возразить.

— Нет, послушайте. Вы не знали, что я вспомогательный компонент, когда я нашла вас на Нильте. Вы предполагали, что я — человек. С вашей стороны на самом деле было бы совершенно здравым сказать, что я не кажусь вам вспомогательным компонентом или что вы не видите во мне вспомогательный компонент. И вы могли бы даже воспринять это как комплимент. Но вы никогда не говорили мне этого. И думаю, никогда не скажете.

— Не скажу, — подтвердила Сеиварден, озадаченная и уязвленная, глядя на меня, сидящую на койке. — Я знаю, что это вас разозлило бы.

— Вы понимаете почему?

Она махнула рукой.

— Нет. Честно, нет, Брэк, не понимаю.

— Тогда почему бы вам тогда, — спросила я, лишь отчасти удивляясь, что она не разобралась сама, — не оказать такую же любезность Экалу?

— Но это не было разумно.

— А я, наоборот, — сказала я ровным, но напряженным тоном, — всегда совершенно разумна, насколько вы знаете.

Сеиварден рассмеялась.

— Ну, но вы… — Она остановилась. Замерла. До нее внезапно дошло, я это увидела.

— В этом нет ничего нового, — сказала я. Хотя не думаю, что она меня слышала. Кровь прилила к ее лицу, ей хотелось удрать куда–нибудь, но, конечно же, ей некуда было деться от самой себя. — Вы всегда ожидали от любого, кто ниже вас, заботливого отношения к вашим чувствам. Вы даже сейчас надеетесь, что я скажу что–нибудь эдакое, чтобы вы почувствовали себя лучше. Вы изрядно разозлились на Экалу, когда у нее это не вышло. — Молчание в ответ. Только неглубокие, очень аккуратные вдохи, словно она боялась, что глубокий вдох принесет ей боль. — Вы действительно стали лучше, но по–прежнему можете проявлять себя как чудовищно эгоистичное ничтожество.

— Я справлюсь, — сказала она, словно это логически следовало из того, что я только что сказала. — Мне нужно пойти в спортзал.

— Ладно, — ответила я, и, не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла.