Глава 15. Обогнать самого себя
Скорей всего никто не мог предвидеть состоявшийся размах восстания в городе Крюдинге. И даже сами пленники не ожидали, что им удастся достичь настолько невероятного успеха. Можно сказать, почти полного. Именно, что почти… Это вот маленькое слово всё портило.
Город полностью оказался взят восставшими под свою власть. Войска герцога и местное ополчение выбито за крепостные стены, и все остальное население вроде как с восторгом поддержало удавшееся восстание. Вернее, не столько поддержало, как само с завидным ажиотажем громило виллы и дворцы богатеев, вешало на площадях дворян и их приспешников и даже умудрялось до основания разрушать массивные, построенные ещё в глубокой древности арены и амфитеатры. То есть всего за пару дней Крюдинг наполовину превратился в руины и выгоревшие пожарища. Будь дома не каменными, а крыши не покрытые глиняной черепицей, на месте громадного города осталась бы выжженная равнина.
Хорошо всё горело.
Потом прошёл обильный ливень. И сразу после него местное население стало всеми правдами и неправдами проскальзывать наружу, вне крепостных стен. При этом уносили самое ценное, а все остальное зарывали в подвалах. А уходя, утверждали как один:
– Я (или мы) только к родственникам наведаться на денёк и сразу обратно. Важное событие у нас, похороны, крестины, свадьба (нужное подчеркнуть).
Также стали покидать город и вооружённые отряды восставших. Эти вообще удивлялись, когда кто-то интересовался направлением их движения:
– Как куда? Домой, естественно! Вон нас сколько земляков собралось… Свободы добились, теперь заживём!
Никто из них не слушал предупреждений и наущений, которые раздавал вождь восставших, обезображенный двумя шрамами:
– Вас перебьют или пленят поодиночке. Здешний король вас даже через границы не отпустит. Только оставаясь здесь и сражаясь все вместе, мы можем отстоять завоёванную свободу. Не уходите! Одумайтесь!
Не слушались. Уходили. Так что вскоре стало ясно: город в осаде долго не продержится. А на четвёртый день ещё и полное окружение города завершили подошедшие за ночь войска короля и герцога. И теперь уже всем без исключения стало ясно, что выжить получится не у всех. С оставшимися ранеными и калеками долго крепостные стены не удержишь. Хотя ещё оставался шанс, что долгая осада попросту надоест самим осаждающим.
Квартет товарищей скорей всего тоже ушёл бы прочь из города ещё в первый же день. Но, увы и ах, ранения разной тяжести получили трое из группы прославленных «уборщиков». Патрику досталось мечом по шее, и глубокая рубленая рана не давала ему толком даже встать на ноги. Самуэль оказался ранен в грудину, и несколько поломанных рёбер не позволяли ему свободно вздохнуть. Ну и Труммер получил удар копьём в бедро, можно сказать, в его наивысшей части и сзади. Кто-то бросил опасное оружие со спины и таким коварным образом вывел героя из боя в его самом конце.
Может, кому и смешно было при описании места ранения, но только не герою восстания. Рассечённое и пробитое мягкое место не позволяло Полю хотя бы встать на четвереньки. Только и удавалось, что лежать на животе, да стонать от неприятных ощущений. Скорей всего и инфекцию при первой перевязке занесли, потому что пошло воспаление, началось покраснение, и боль стала совсем неприятная, словно дёргающая за нервные окончания.
Куда ехать в таком состоянии? И как? И на чём?
На этом фоне своих ранений все трое поражались странному факту: Умба оставалась в команде и не захотела бросать раненых товарищей. Заставляла врачей – лечить, поваров – готовить что получше, да и во всём остальном не гнушалась ухаживать за друзьями, которые по злому року судьбы стали на долгое время неполноценными инвалидами.
Вызвать ачи на откровение и выяснить причины такой лояльности так и не удалось. Разве что Самуэлю она сказала во время очередной перевязки:
– Мне ещё никогда в жизни не было так интересно. Столько приключений! Да и вообще, за нашего лидера надо держаться.
– Но в городе становится слишком опасно, – заметил Крепыш.
– Ничего, Поль обязательно что-то придумает! – ни капельки не сомневалась Умба.
Причём именно она в полной мере воспользовалась старинной пословицей: «На дэма надейся, а сам не плошай!» Потому что как только узнала о полной осаде города, пришла в госпитальную палату к товарищам и стала, ни много ни мало, требовать скорейшего выздоровления.
Кряхтящий Самуэль резонно поинтересовался:
– Как ты себе это представляешь?
– Да это не я себе, это командир ничего не делает. Лежит как шланг, не мычит и не телится.
Труммер и так кривился от неприятных ощущений, а тут развернул голову к ачи и вообще дёрнулся от боли, пронзившей всё тело:
– Не трави душу. Мне и так очень плохо…
– Ну сам подумай, – настаивала боевая подруга. – Ты ведь поощер, причём с невероятными для простого а’перва силами и умениями. Правильно? – Всю конкретику умений она знать не могла, но насмотрелась во время стычек, сражений, да и одной эпопеи освобождения хватало, чтобы понять самое главное. – Ты умеешь не только снимать усталость с других, но и забирать силу из своих врагов. А порой при этом ещё и сам эту силу себе забираешь. Верно?.. Тогда почему ты эту самую силу не используешь для ускоренного лечения?
Нельзя сказать, что Поль не рассматривал стоящую перед ним проблему и с этой стороны. Но тут имелся тяжеленный блок сомнений, который он и не замедлил огласить:
– К сожалению, сейчас мы не воюем, врагов вокруг нет, и мне попросту не на ком попробовать…
– Какая ерунда! Да пленниками, приговорёнными к казни, половина подвалов забита!
– Э-э-э… Как тебе сказать, – мялся а’перв. – Моральные устои не позволяют мне даже думать о нанесении вреда противнику, попавшему в плен.
– Разве речь идёт о недавнем противнике? – возмущалась Умба. – Ещё два дня назад новая власть ввела закон о недопустимости мародёрства, грабежей, ввело строгий комендантский час. С того самого часа всех неугомонных преступников моментально ловят по горячим следам и судят на следующий день. Часть уже казнили сегодня с утра, но ещё больше казней намечается завтра. Так что жалеть подобные отбросы не стоит. Все они – хуже дикого зверья и подлежат только уничтожению. И я хоть сей же час приведу сколько угодно смертников.
Если дело обстояло именно так, Поль был бы не прочь попробовать и провести новые эксперименты со своими силами. Вдруг, да поможет? Оставалось только выяснить отношение к подобным «казням» со стороны новой власти города Крюдинга:
– Что скажет на это Гроссер?
– Ха! Я ему только намекну, и он лично начнёт сюда таскать приговорённых к казни уголовников десятками! Если не сотнями! Сам ведь знаешь, как он тебе обязан. Ну и, ко всему, он уже заявлял, что публичные казни не соответствуют политическому моменту. В данной ситуации лучше давить всю эту мразь тихо, прямо в подвалах.
– О как!.. Ладно, тогда иди с ним договаривайся… Только в госпиталь тащить никого не надо. Лучше уже пусть нас в подвалы снесут на носилках. Да и вначале только меня одного.
Ачи на это лишь радостно кивнула и умчалась договариваться. Ну и она правильно верила в главного вождя восставшего народа. Не прошло и получаса, как тот лично появился в палате, пошептался оживлённо только с Полем и высказался вполне ожидаемо:
– Дела наши совсем плохи! По здравом рассуждении и по всем воинским понятиям надо завтра, максимум послезавтра прорываться сквозь осаду. Если задержимся дольше – не вырвемся.
После чего два его близких соратника отнесли раненого в подвалы. Выбрали самый широкий и просторный, уложили Труммера, как он пожелал, и стали по одному приводить приговорённых к казни. Причём каждому из них надевали на голову чёрный колпак из плотной ткани. Во избежание, так сказать, лишних воплей и неуместных телодвижений.
Честно говоря, Поль сильно переживал ещё до начала новых экспериментов с собственной силой. Всё-таки убивать во время боя или во время прорыва на свободу – это одно. И совсем другое дело – забирать силы и жизнь у человека, находящегося в качестве узника. Пусть и приговорённого к казни. Чем он тогда будет лучше тех коновалов, которые работают в Лабораториях дэмов? Да и сможет ли он после этого спокойно жить, имея на совести подобный грех?
Как ни странно, помог сам вождь. Видя, как а’перв долго настраивается на действо и не может толком сконцентрироваться, Гроссер монотонным голосом стал перечислять преступления каждого преступника:
– Этот пробрался в дом простых горожан, и не просто ограбил его, а найдя спрятавшихся двух женщин и троих детей зарезал их без всякой жалости…
– Этот тип отравил всех своих боевых товарищей с одной целью: желая самолично завладеть взятыми в бою трофеями…
– А эта мразь…
Помогало! Малейшая жалость и сомнения испарялись как дым. А проснувшееся возмущение отлично помогало сконцентрироваться. В итоге самое желаемое действо «подбор» стало получаться в половине случаев. И результаты не замедлили сказаться моментально.
Так, чтобы, видимо, рана заросла на глазах, как это делал дэм Прогрессор, не получалось. Но вначале ушла пульсирующая боль. Затем стало исчезать покраснение на ране. И на всё это понадобилось в восемь касаний казнить всего лишь четверых уголовников.
Правда, потом начались сложности. Ускоренное заживление раны прекратилось, а вот самочувствие поощера стало опасно подходить к неведомой грани некоего перенасыщения. Темнело в глазах, дрожали пальцы, порой конвульсии встряхивали все конечности и начала трястись голова, словно у престарелого деда. Ко всему стало подташнивать, а потом и внутренности стали болеть от непонятного жара, словно туда сыпанули горсть углей.
Просто избавиться от излишней силы не получалось. Снимая усталость с Гроссера и его соратников, Поль всё равно чувствовал себя препаршиво. Но тут уже он сам догадался, как надо действовать дальше:
– Принесите-ка сюда не только Самуэля, но и Патрика. Буду снимать усталость с раненых, авось что-то изменится.
И оказался прав, работая в режиме «откат-подбор-откат». Скидывая поочерёдно излишки энергии своим товарищам, тут же ослабляя их и вновь резко подстёгивая бодростью, он достиг сразу нескольких результатов. Избавился от плохого самочувствия, резко ускорил заживление ран у товарищей и так же резко повысил скорость собственного выздоровления. Учащенная регенерация творила чудеса: воспаления исчезали, плоть срасталась в течение нескольких часов, узловатые утолщения кожи разглаживались и приобретали нормальный цвет.
Правда, стоило заметить, что внутренние повреждения мышц и сухожилий так просто не рассасывались. Тело в тех местах болело, не давало развернуться и действовать свободно и сразу начинало ныть, стоило только превысить нормальную нагрузку. Но ведь самое главное случилось! Все трое теперь могли вполне сносно передвигаться и даже нести на себе какое-никакое оружие.
Отличный результат! Если не считать, конечно, что при этом пришлось «казнить» громадное количество преступников. Труммеру поплохело, когда он узнал окончательную цифру:
– Сорок два человека, – огласил Гроссер. – И ещё у нас особей двадцать осталось…
– Нет, нет! – сразу стал открещиваться Поль. – Больше нет необходимости, встали на ноги – и хватит. К моменту прорыва просто расходимся и гимнастикой разработаем остаточные явления.
– Да тут такое дело, – несколько смутился легендарный борец за справедливость. – Ты уже перестал вздрагивать, когда на моё лицо смотришь? – и провёл ладошкой по своим изуродованным щекам. – А вот другие вздрагивают. Особенно когда видят в первый раз.
А’перв понял, к чему ведёт предводитель восстания, но сделал всё-таки попытку избежать дальнейшей работы лекаря:
– Со старыми рубцами вряд ли что получится. Видишь? На наших телах новые-то не рассосались… Да и вообще шрамы украшают настоящего мужчину.
– Хорош издеваться! – рассердился Гроссер. – От меня женщины, как от огня, шарахаются! Или прикажешь мне в маске ходить всё время? Так я ведь тоже человек, мне семью, детей хочется… Так что давай работай! И нечего жалеть всякое отребье.
Пришлось тренироваться и экспериментировать дальше. А на это ещё часа два времени ушло. Пробовал по-разному, и так, и этак. Но что именно стало помогать, какую при этом последовательность надо использовать, так и не зафиксировал. Зато результат появился во всех смыслах этого слова налицо. Шрамы немножко разгладились, рубцы стали рассасываться, и краснота изрядно уменьшилась.
– Мм! Уже красавец! – заявил один из соратников вождя. – Почти…
Может, и дальше пробовали бы, но кончились все приговорённые к казни преступники. Так что Полю оставалось только констатировать:
– Процесс регенерации однозначно запущен. Пройдёт неделя, две, и лицо примет вполне нормальный вид. Так что беги сражайся и больше не подставляйся под удары.
После чего герои восстания поспешили навёрстывать упущенное время, впрягаясь в решения массы стоящих перед ними задач.
Что ещё заметил Труммер, после продолжительного «колдовства» над лицом Гроссера, так почти полное собственное выздоровление. Теперь уже и сросшиеся мышцы почти не болели. Разве что специально чем-то ткнуть в недавно затянувшуюся рану. Видимо, невероятные потоки энергии, которые он пропустил через себя во время лечения товарищей, помогли окончательно и все повреждения собственного тела ликвидировали.
«Что тогда получается? – задумался он над собственным статусом: – Я отныне е’втор? И вторая моя специальность – лекарь? Спорно… Ведь я упорно пользуюсь только умениями и вариациями от них именно поощера… Значит, всё-таки остаюсь а’первом, и незачем себе льстить. Хотя… возможности отныне передо мной – ух, какие! Дух захватывает! – и тут же постарался заглушить свои восторги: – Но вначале надо выбраться из этого города… Потом добраться домой… незаметно для Кобры и для Прогрессора. Затем с домашними разобраться и выяснить их позиции. Вдруг придётся и оттуда бежать? Да ещё самому… Скорей всего в иной сектор… Знать бы ещё, в какой именно?..»
Порассуждать наедине с самим собой толком не удалось. Примчалась увешанная оружием Умба и «обрадовала»:
– Объединённые войска герцога и короля начали штурм крепостных стен в трёх местах! Город придётся покинуть. Гроссер распорядился, что этой же ночью идём на прорыв. Так что очень, очень вовремя вы все встали на ноги.
