Глава 12. Удар со всех сил
Всё-таки двое суток утомительного пути даром не пропали. Поль весьма действенно усилил свой вроде бы совершенно безобидный арсенал поощера. Во-первых: ему удалось воздействовать своим умением дистанционно. Правда, пока только на расстоянии метра два, максимум два с половиной. Но и это показалось гигантским шагом на пути профессионального совершенствования.
Во-вторых: стал получаться «откат». То есть он теперь мог не только взбодрить человека, снимая с него усталость, но, наоборот, сразить той же усталостью настолько, что у человека руки опускались. Та же Умба признавалась после эксперимента:
– Меня сейчас ребёнок одним тычком с ног свалит.
Конечно, она утрировала, описывая своё состояние, но упадок сил её не на шутку выводил из себя. Причём «откат» удавалось навесить на человека уже чуть ли не на расстоянии пяти метров. Жаль, что не всегда, ибо действие требовало особой концентрации и немалой сноровки. Ещё больше требовалось концентрации, чтобы при «откате» самому получить хоть какую-то пользу. Сделать так называемый «подбор». Ведь если где-то что-то убавилось, значит, где-то что-то обязательно прибавится. Или оно попросту зависло в пространстве. Закон сохранения энергии.
В чём загвоздка и почему не получался на расстоянии «подбор» чужой энергии всегда, разбираться было некогда. Хорошо хоть, один раз из пяти получалось, а для остальных экспериментов а’перву хватало и своего, невероятно разросшегося резерва внутренней силы. Зато великолепно получался «подбор» после «отката», во время тактильного контакта. При должном желании такое умение становилось страшным оружием, практически любого противника можно было обессилить до смерти. Да при этом ещё и самому усилиться.
Оставалось только удивляться себе и своим невероятно возросшим способностям. По этому поводу одна мысль проскакивала:
«Неужели так положительно сказалось моё пребывание в Лаборатории Кобры?»
Но особым шагом вперёд Поль считал своё третье достижение. Бесконечно чередуя на кусочке древесины действия «откат-подбор-откат» и варьируя с силой воздействия, он, в конце концов, добился превращения кусочка древесины в полную труху. После чего с нарастающим азартом принялся за одно из колечек на своей цепи. Точнее, сконцентрировал все усилия на небольшом участке кольца. И получилось прекрасно: не прошло и часа, как кусочек цепи проржавел насквозь и его удалось попросту взломать.
Если разъединить цепь, то уже можно было встать во весь рост, а не корячиться, согнувшись в три погибели. Хотя ещё следовало убрать короткую цепь между ногами, мешавшую шагнуть, и такую же между рук, не дававшую их далеко развести в стороны.
Как только товарищи по плену увидели такое чудо, так сразу и зашептали наперебой:
– Мне! Мне цепь разрежь!
К сожалению, небольшой караван уже приближался к границе. И перед нею была сделана длительная остановка. Всех пленников накормили, тщательно «проветрили», а потом вновь загрузили на свои места. Раскрытое звено на своей цепи Труммеру удалось скрыть от надсмотрщиков, но это в итоге ничего не дало.
Как не дала ничего договорённость кричать диким криком во время пересечения границы. Ещё до того как тронулись в путь, в повозке раздалось шипение и стало чем-то пованивать.
– Что за гадость? – стала громко возмущаться обозлившаяся Умба, апеллировавшая к извозчику. – Или вы проезжаете через выгребные ямы?
Первым догадался Самуэль Кантари:
– Нас травят усыпляющим газом! – Но его предупреждение запоздало. Все надышались и довольно быстро уснули.
Да так и переехали границу, ничего не слыша и ничего не соображая. Будить пленников стали уже внутри крепостного двора, пинками загоняя в какой-то подвал или в подобие казарм с деревянными нарами. При этом новые стражи, держа факелы в руках, покрикивали:
– Быстрей, быстрей! А то самые ленивые останутся без ужина!
Обманули. Кормёжки так и не было. Ещё и факелы забрали, оставив узников в полной темноте. Только и приказали через дверь отсыпаться до утра. Хорошо хоть, бочка вполне чистой питьевой воды нашлась в подвале на ощупь.
Что ещё напрягало, так это вопли зрителей, доносящиеся с какой-то арены. Где-то рядом сражались, рубились и убивали.
Сразу же Труммер стал усиленно работать над цепями своих товарищей, а Крепыш и Тумбочка принялись знакомиться с остальными несчастными. Половина из них оказалась уголовниками, половина – завязшими в долгах крестьянами. Ну и все они (кроме парочки упёртых крестьян) соображали прекрасно, куда их привезли и для чего: мясо для арены. И всё равно не факт, что с такими сокамерниками можно толком договориться и организовать побег.
По этой теме сразу стали прощупывать товарищей по несчастью:
– Надо нам всем бежать!
– Причём одной группой, единым кулаком.
– Иначе нас поодиночке моментально отловят.
Пока говорить о наличии в их рядах сильного поощера не спешили. Так оно и оказалось, что к лучшему. Потому что троица разбитных уголовников сразу заявила:
– У нас имеются все шансы выжить на ристалище! Пусть это и Крюдинг, но здесь тоже даётся свобода отличившимся гладиаторам. А вот при побеге мы точно все погибнем. Или нас покалечат. Так что нечего рыпаться, сидим ровно и ждём кормёжки.
Ну и самый здоровый среди них звякнул угрожающе цепями:
– Кто будет воду мутить, сразу голову сверну. Или кликну стражу.
Двое тупых крестьян твердили несколько другое:
– Чего нам бояться-то?
– Мы всего лишь будем с мётлами на арене порядок наводить.
Не помогло даже горестное утверждение пленённой женщины:
– Всё это – глупости! Никто из нас не выживет и никого не отпустят.
– Откуда такая уверенность? – тут же стал уточнять Самуэль.
– Несколько раз подслушивала этих подлых вояк, которые нынче у нас конвоирами. Они обычно несут службу в малом замке графа Соляка, а я там горбатилась с самого детства. Так они в подпитии частенько хвастались поездками в Крюдинг и смаковали кровавые подробности. Сволочи! Что они, что граф, что жители этого города!
Казалось бы, после таких слов все пленники должны озадачиться и скомпоноваться в единый коллектив. А всё равно никакого сотрудничества не получалось. Пришлось что-то придумывать только для своего квартета. Знать бы ещё, что именно?
За несколько часов наловчившийся поощер нарушил целостную структуру цепей, оставив на месте проржавевшие участки. Там оставалось только несильно дёрнуть, чтобы освободиться от пут. Но вот что делать дальше, так и не сообразили. Дверь прочнейшая, а смысла просто стучать или звать на помощь – никакого. Да и уголовники, похоже, готовы были предупредить охрану, если бы та в малом количестве пришла успокаивать раскричавшихся узников.
Решили ждать до утра и дальше смотреть по обстоятельствам. Ведь побоища и сражения – все вечером да ночью происходят, значит, весь день впереди. Но для получения лучшего шанса все четверо постепенно перебрались как можно ближе к выходу из подвала. Потому что как раз в утренней неразберихе можно как-нибудь извернуться да выскользнуть из этого скорбного места.
Сразу, к сожалению, такого шанса не просматривалось. Около десятка охранников участвовало в сопровождении всех узников в иные помещения подвальных лабиринтов. Похоже, там располагались казармы для самых низкоуровневых гладиаторов. Там же сразу, под присмотром уже примелькавшихся в пути стражников прошла обильная кормёжка. Выдали по полному котелку каши, щедро сдобренной крупными кусками мяса. А запивать наливали разбавленного водой вина. Тоже при этом не жадничали.
– Ну вот, – поучая, ворчал один из уголовников. – Не стали бы нам давать жратвы от пуза, если бы просто резать собрались.
Тогда как Поль с максимальным вниманием прислушивался к разговорам охранников между собой:
– Чего это граф так рано вскочил на ноги?
– Все его ставки на прошедшую ночь накрылись, вот и злобствует…
Пленники успели насытиться и даже пообщаться немного, когда в казарму быстрым шагом вошёл Соляк. На поясе у него красовалась солидная кобура с револьвером. Сбоку в ножнах, инкрустированных золотом и дорогими камнями, – кинжал. Сам тип, неприятный, худой, дёрганый, словно покалеченная цапля, с выпученными глазами и вместо губ почти невидимая тонкая полоска. Но при виде сидящих вдоль стены пленников он попытался улыбнуться покровительственно и обнадёживающе:
– Ну что, воры, грабители, тунеядцы и душители? Готовы отмолить свои грехи? – Вопросы чисто риторические, ответа никто не ждал. – Радуйтесь моей доброте и небывалой щедрости. Ибо есть! Есть у вас шанс переломить неудачи в своей постылой судьбе! Стоит только с усердием выступить сегодня на арене и завоевать себе полноценную свободу!
Он сделал паузу, сглатывая брызжущую слюну, и этим Труммер постарался воспользоваться:
– Ваше сиятельство! Спешу вас предупредить немедленно, что произошла страшная ошибка. Причём если она не будет исправлена, то гнев нашей великой богини Ревельдайны падёт на головы не только виновных, но и невиновных.
При этом он приложил ладошки к животу, как и полагалось здесь при упоминании имени дэмы. В разной степени усердия этот жест пришлось повторить и всем присутствующим. Но реакция графа выглядела совсем неадекватной:
– Закрой свой рот, погань, и не смей больше никогда упоминать имя самой великой и Непревзойдённой! Ты недостоин этого!
– Упоминать не буду, зато расскажу о себе и о той миссии, которая мне поручена…
Поль попытался выставить себя как минимум важным посланником дэмы, а то и заявить, что он приписной и выполняет некую миссию в королевстве. Это обычно обязывало всех важных персон немедленно связаться с администрацией сектора, находящейся за Большой стеной. А как максимум, немедленно выпустить пленника со всеми надлежащими извинениями. Всё-таки гнева богини здесь боялись невероятно, и шутить с подобными заявлениями приписных смертных даже короли не осмеливались.
Только в прозвучавшее заявление никто не поверил. И сама попытка пленника как-то выделиться с помощью явной лжи вызвала вначале всплеск бешенства Соляка. Он взмахнул рукой, прерывая речь много возомнившего о себе узника, и сразу два надзирателя полоснули своими бичами по беззащитным жертвам. Получил больше всех Труммер, хоть и пытался прикрываться поднятыми руками, но досталось и его товарищам.
– Молчать! – взвизгнул граф. – Здесь мясо имеет право отвечать только на мои вопросы! – и злобно расхохотался: – Твоя главная миссия, червяк, выжить на арене. Вот тогда получишь свободу и делай что хочешь. Но учтите, все учтите! Действовать на ристалище надо агрессивно, жестко и эффектно! А тем, кто будет просто убегать или уходить от стычки – прострелят ноги. Вот тогда уже точно не побегаете! Ха-ха!..
На всё это Поль только скорбно вздохнул и непроизвольно потёр зудящие от удара бича руки. Наивно было бы надеяться, что в Диких землях (пусть и в самых цивилизованных, если сравнивать с северными пределами) кто-то поверит в чью-то значимость или в какую-то миссию. О таком и в Параисе или в Ро́зморе заикаться – себе вредить. Вернее поверят, но лишь со всеми подтверждающими сие действо фактами. Как то: оружие, особые знаки, должные сообщения по всем инстанциям или нечто божественное, имеющееся у посланника или у миссионера. А раз ничего этого нет, то…
Заявлять о своих умениях поощера – глупо и бессмысленно. Попросту тщательнее свяжут или присматривать станут со всей строгостью. Тогда о побеге и мечтать не стоит.
Граф тем временем продолжал разоряться о грядущих благах для пленников. Так же поинтересовался, кто желает сражаться с оружием, а кто со штатным вооружением уборщика. Вполне как естественно, все уголовники захотели иметь оружие в руках. То есть они сразу переходили на первую, пусть и самую низшую ступеньку в иерархии гладиаторов. Туда же попытались выдвинуться и все остальные пленники, считая, что меч со щитом всё-таки лучше, чем метла и кожаный фартук.
Тогда как товарищи Поля помалкивали, только вопросительно глядя на своего лидера. Но тот лишь мотнул головой, словно уговаривая подождать. И оказался прав, потому что подлый граф, так и не дождавшийся просьб от квартета, с хихиканьем заявил:
– Всё, лимит на мечи исчерпан! Вот этих пятерых – на площадку для тренировок! – уголовников увели. – Ну а вам с мётлами и тренироваться не надо, а фартуки наденете прямо здесь.
Ещё постоял, о чём-то раздумывая и с некоторым недоумением рассматривая угрюмых пленников. Похоже, ждал, что они сейчас будут умолять их не губить или хотя бы выдать оружие. Не дождавшись, удовлетворённо хмыкнул:
– Мне нравится ваш боевой настрой. Поэтому разрешаю выступать сработавшимися группами. Вы, пятеро, – это он должникам и строптивым крестьянам, – выходите в первом отделении, а вы, – ткнул пальцем непосредственно в Поля, – во втором! И постарайтесь порвать всех, кто на вас поднимет оружие. Выживете, верну обратно в королевство, ещё и озолочу.
И ушёл со своими вояками. А когда дверь закрылась, всё та же знающая женщина горько вздохнула:
– Врёт он всё! Ублюдок! Если кто и выживал, их через пару дней вновь заставляли выходить на арену. Даже тяжелораненых выталкивали под мечи гладиаторов. И тем, кому оружие выдают и гладиаторами называют, все равно кроме смерти ничего не светит. Так что… остались последние часы нашей жизни. А поэтому… – она сделала паузу и, нисколько не смущаясь, предложила: – Если кто хочет меня и себя порадовать сексом, мы можем отойти в уголок казармы.
Смелое предложение, сделанное на волне отчаяния и полной безысходности. Причем женщина, хоть и была в возрасте, но смотрелась вполне неплохо для своих лет. И хотя все остальные пленники пребывали в жуткой меланхолии, тут же один из крестьян вызвался первым и вскоре уединился с дамой в уголке казармы. Вернее, как уединился: ни штор, ни щитов здесь не было. Просто все остальные расположились спинами к происходящему уже далеко не таинству.
Тут же ещё один мужчина принялся довольно активно уговаривать вторую женщину, ещё более молодую и симпатичную. Но та вогнала себя в какое-то истеричное состояние и ни на что не соглашалась. Мало того, готова была царапать и грызть любого, кто попытался бы к ней прикоснуться с определёнными намерениями. И буквально самой малости не хватало для криков и шумных рыданий.
Как ни странно, несчастную женщину довольно быстро успокоила Умба, присевшая с ней рядом, а позже и увёдшая её в другой, дальний уголок казармы. Что-то она ей там наговаривала на ушко, обнимая и поглаживая по спине. Интересно, чем смогла утешить? И призналась ли, что сама она – ачи?
Труммер попытался воспользоваться спокойной обстановкой, чтобы хоть как-то настроить возможных союзников. Всё-таки оставшиеся трое мужчин не выглядели хлюпиками и при определённом старании и самоотверженности могли прибавить парочку шансов на побег. Увы, те двое, что остались рядом, сразу разыграли между собой очередь и теперь с вожделением ждали, когда освободится любвеобильная дама. Почему-то они не сомневались, что им тоже не будет отказано. И оказались правы. А больше ни о чём другом говорить не хотели.
Что возмутило даже толерантного ко всему Самуэля:
– Да это не люди, а животные! Смерть на носу, а у них только похоть на уме! Вот же, недалёкие ушлёпки! – но чуть позже, когда товарищи обратили внимание на другой угол, то вообще охрип от благородного негодования: – И эти – туда же! Как только молодка позволила этой вульгарной скотине себя поиметь?!
Непонятно как, но ачи уговорила нервную недотрогу на половую близость. И делали они это, практически не раздеваясь, уткнувшись лицами в угол и улёгшись на бочок. Да по-другому и не получилось бы, цепи изрядно мешали.
Вот и получалось, что оговаривать все знаки, сигналы и движения для совместных действий пришлось втроём. Но, может, оно и к лучшему выйдет? Потому что веснушчатый парнишка и бывший библиотекарь очень хотели выжить. И старались запоминать со всем тщанием: когда надо отвлечь внимание охраны криком, когда броситься в ноги, когда кинуть или отобрать нужное оружие, а когда немедленно отступить, прикрывая при этом спину командира как главного атакующего звена.
Правда, чуть позже и ачи подошла, нисколько не постеснявшись объяснить своё фривольное поведение:
– Надо было истеричку успокоить. Зато теперь я готова внимать мудрому руководству со всем старанием.
И внимала. И старалась. Даже сама дельные подсказки давала, предлагая в первую очередь свою силу и проворство. Но тут уже Самуэль засомневался, шепнув командиру при первой возможности:
– Что-то не верится мне, что она готова живота своего не щадить во время прорыва. Как бы нам от неё какой гадости в спину не прилетело.
– Значит, будем иметь в виду и всегда действовать с оглядкой. Заметил, что я для неё совсем иные жесты и сигналы ввожу?.. Перестраховываюсь.
– Заметил… Но очень жаль, что мы втроём не сможем уйти в бега. Меньше бы привлекли к себе внимание.
Поль на это лишь скривился. У него оставалась уверенность, что надо действовать большими силами. В идеале – привлечь к побегу всех здешних пленников, а также гладиаторов самого низкого уровня. Это уже вырвавшись в город и затерявшись в толпе (коль такая будет), лучше действовать одному. Опять-таки, и в толпе надо уметь потеряться человеку из цивилизованного мира. Помощь и подсказки местных в любом случае пригодятся. Та же Умба выглядит бывалым и очень опытным проходимцем. Ну и Самуэль обладает массой полезных знаний.
Пока судили да сговаривались, пришло время обеда. Дверь раскрылась, и внутрь казармы вошло два человека, волокущие несколько бачков и раздаваемую посуду. А в проёме дверей застыли два охранника с короткими копьями на изготовку. Причём миски выглядели солидно, и накладывали в них весьма щедро всё ту же кашу с мясом. При этом лыбящийся разносчик приговаривал:
– Кто хорошо ест, тот потом отлично сражается! Ешьте, ешьте, соколики вы наши и голубки! И радуйтесь безмерной щедрости нашего графа! – вроде и ласково говорил, а издевался, не иначе. И вроде как гражданское лицо, а никакой жалости к пленникам. Графские прихлебатели? Или в этом городе все такие?
Но пока поведение гражданских кашеваров никого не волновало. Следовало решаться для иного подвига. Ведь подобный момент тоже оговаривали как вариантную возможность для побега. Только вот знакомые по дальнему пути стражники стояли очень неудобно для атаки на них и в любой момент могли захлопнуть дверь перед носом несущегося к ним узника. А с другой стороны: когда ещё представится подобная возможность? И представится ли вообще?
Поэтому Поль решил рискнуть. Первым стал незаметно ломать хрупкие, заранее обработанные звенья своих цепей и другим отдал приказы, заранее обусловленными словами:
– Побыстрей! Побыстрей давайте мне мою порцию! Иначе от голода умру. И ты, подруга, возьми первую добавку.
Умба стала действовать без малейших раздумий. Схватила расслабившегося раздатчика с вёдрами за руку и потянула к себе, злобно приговаривая:
– Крови! Хочу горячей крови!
Тот от страха и неожиданности потерял голос и только пропищал:
– По-по-помогите!..
Вполне естественно, что один из охранников шагнул внутрь помещения, грозно замахиваясь копьём на нарушительницу спокойствия. Тогда как второй действовал в рамках имеющихся инструкций: ухватился за массивную ручку двери, чтобы захлопнуть её в случае непредвиденного развития событий. В следующий момент Патрик и Самуэль метнули свои миски в голову атакующего охранника и, как бы это ни соответствовало законам подлости, попали оба. Видимо, обладатель копья всё своё внимание сосредоточил на Умбе, не заметил опасности со стороны и не смог увернуться или присесть. И пусть каша не была горячей и миски тяжёлыми, этого хватило для приведения вояки на некоторое время в небоеспособное состояние.
Тогда как сам Труммер уже подкатывался к двери, набирая скорость и вскакивая на ноги. Не будь он поощер, да ещё с новыми умениями, всё равно не успел бы. Только и ткнулся бы лбом в стальную дверь. Но он ещё во время движения несколько раз бросил в стражника «откат». И даже сумел один раз получить «подбор», вливая в себя благодать вырванной из чужого тела бодрости.
Ну и, наверное, слегка перестарался от усердия и нервной обстановки. Потому что тот же «подбор» получился такой, словно силы собственного тела удвоились, как минимум. А вот «откаты» высосали из противника столько сил, что тот пошатнулся, открыл было рот для крика, а потом так и завалился на пол молчком, потеряв сознание.
Тут же стремительная атака поощера была чуть смещена в сторону, и в его руки попался второй стражник, ожесточённо стряхивающий кашу с лица и только начавший рычать нечто несуразное. Резкое движение руками, и рычание смолкло, а мёртвое тело, откинутое мощным пинком, рухнуло на ближайшие каменные нары. Правда, ладонь успела при этом отобрать копьё и направить его в нужную сторону.
«Ух ты! – мимоходом восторгался а’перв. – Как меня распирает от излишков энергии! – после чего пришли вполне справедливые опасения: – Мягче, мягче надо действовать… Как бы сухожилия и мышцы не порвались!..»
На все эти действия суммарно ушло секунд пять, может, шесть. Поэтому второй раздатчик пищи так и оставался на месте, замерев с отвисшей челюстью и не выпуская очередной миски из рук. А потом всё-таки уронил миску, рассмотрев остриё копья возле своего глаза и расслышав:
– Ни звука! Иначе… без головы останешься! – На что он закивал с таким усердием, что зубы застучали друг о друга.
Его коллегу довольно плотно держала в своих объятиях Умба, ещё и рот ему закрывая, чтобы не раздалось неуместного визга. Ну и дальше квартет товарищей действовал слаженно, быстро, без единого лишнего слова. Отволокли разносчиков пищи в угол, раздели, связали, не забыв про кляпы во ртах. Затем ловко стали освобождать тела стражников от одежды и кожаных доспехов. На этом этапе к ним первой молча присоединилась развратная женщина, а там и остальные стали оказывать посильную помощь. Один из крестьян успел негромко пояснить свою позицию:
– Если мы так грамотно в побег уйдём, то мы все в деле!
При этом все посматривали на замершего в проёме двери Труммера, сразу признавая в нём бесспорного лидера и полномочного командира. Тем более что стражник, потерявший сознание, при ближайшем рассмотрении оказался тоже мёртвым. Никто так и не понял из крестьян, что с воякой случилось и от чего он копыта отбросил. А ведь всё непонятное вызывает как минимум страх, преклонение или безмерное уважение.
Ещё больший пиетет вызвал экспресс-допрос разносчиков пищи, который был проведён чуть позже. Чем-то Труммер очень сильно запугал обоих неудачников, и те объясняли окружающую обстановку, местные правила и разные нюансы в охотку, перебивая друг друга.
Трофейное облачение вполне сносно подошло только для двоих из команды беглецов. Недаром бывший библиотекарь получил прозвище Крепыш, и теперь он мог в какой-то момент сыграть роль местного надсмотрщика. Ему согласился подыгрывать один из крестьян, тот самый, успевший воспользоваться щедростью похотливой бабёнки. Два иных крестьянина нарядились в разносчиков еды, загрузившись вёдрами и мисками. Женщинам досталось место в арьергарде растянувшегося отряда.
Тогда как Поль, Патрик и Умба, согнувшись со своими, как бы неповреждёнными цепями, двигались в авангарде строя. Потому что знали ещё по пути сюда, что следует пройти через постоянно закрытую решётку с охраной, отделяющую данные казармы от иных помещений, расположенных, похоже, под основанием громадного амфитеатра. И охрана там стояла солидная: пять закованных в латы гоплитов с тяжёлыми мечами. И шлемы имелись и щиты. Так что именно этот барьер на пути к свободе выглядел наиболее сложным. Если не сказать, что непреодолимым. Если не удастся открыть решётку, то всё, никакие тараны не помогут. Да и где тут взять этот таран?
Иначе говоря, теперь всё зависело от искренности связанных и оставшихся в казарме разносчиков. А по их словам получалось, что в лабиринте коридоров вокруг данных тюремных камер бродит одновременно несколько групп разного толка. Кто пищу разносит для своих, кто пленников разводит по нужным местам, кто тех же пленников выводит на ристалище для тренировок. Или ещё для каких развлечений знати. Потому что каждый знатный дворянин имел в этих подвалах свои, арендованные на постоянной основе помещения и соответственно ими распоряжался. Благодаря этому стоящие на внешней охране местные гоплиты не могли похвастаться знанием в лицо всех входящих и выходящих отсюда вояк. К тому же они несли вахту по два часа, а потом сменялись.
По всем перечисленным фактам и причинам взламывать иные двери, освобождая себе подобных пленников, не стоило. Всё равно нет для всех оружия. И времени может не хватить. И накладки какие-нибудь могут случиться. Да и не факт, что освобождённые люди так вот сразу бросятся сражаться и проливать свою кровь на пути к свободе. Примера той же пятёрки уголовников хватило.
Потому и двинулись к выходу именно такой вот колонной. Как оказалось позже, поступили правильно.
Не успели пройти ещё и парочки поворотов, как навстречу попалась иная подобная группа. Точнее, пятеро угрюмых конвоиров не шли навстречу, а как раз открывали двери для водворения внутрь помещения парочки оборванцев. Хотя оборванцами эти двое стали явно недавно, выйдя из жестокой потасовки. Потому что обрывки и остатки одежды на них местами просматривались вполне новые и достаточно качественные.
Но самое главное, при ближайшем рассмотрении Умба опознала одного из пленников:
– Это же Гроссер! – зашептала она восторженно на ухо Труммера. – Знаменитый на несколько королевств борец с рабовладением! Его уже несколько лет поймать не могут. И это он! Точно он!
Ошибиться при опознании такого человека не смог бы никто, даже ни разу его не видя в жизни. Потому что на лице легендарного противника местных властей бросались в глаза сразу два шрама, крест-накрест изуродовавшие мужчину напрочь. Скорей его специально так подрезали, а потом не дали наложить швы, а просто забинтовали. Потому что иначе человек быстро истёк бы кровью и погиб.
То есть повезло столкнуться с легендарной личностью, пусть о ней Поль раньше никогда и не слышал. Удивляли и цепи на теле Гроссера и его товарища: толстые, тяжёлые. Но если уж искать союзника, как нельзя лучше подходящего для прорыва из этой клоаки, то не следовало терять и минуты на раздумья. И Труммер простонал:
– Ой! Как мне плохо…
Эта фраза обозначала: «Атака! Всеми силами!» И всё получилось без сучка и задоринки. Угрюмых конвоиров смели, прокололи, затоптали и обеззвучили в парочку мгновений. Одного накрыла Умба, подмяв под себя и несколько раз ударив лицом о каменный пол. Второго проколол под мышку изящно своим копьём Самуэль. Третьего заколол в горло ножом прыгнувший на него Патрик. Ну и двоих уже наработанными способами вывел из игры поощер. Они, правда, не попадали сразу, зато, пошатываясь, прислонились к стене, хватая открытыми ртами ставший вдруг для них вязким воздух. И этим воспользовались нападающие. Крестьянин зачастил ударами копья, добивая насмерть своего противника. Ну и последнего, мгновенно сообразив, что происходит, свалил наземь и удушил своими цепями сам Гроссер.
Он же и заговорил первым, ещё лёжа на полу:
– Кто вы такие? И что делаем дальше?
– Мы двигаемся к решётке, попробуем там прорваться. – Поль помог знаменитому разбойнику встать, после чего ухватил одно из колец его цепи, прощупывая его. – Ну а вы здесь пока наведите порядок и соберите в иных камерах себе дельных помощников. Потом будем прорываться отсюда уже всей группой.
– Так ведь… это, – пленник никак не мог понять, что так заинтересовало неожиданного спасителя в его оковах. – Наши цепи не совсем простые, их мечом не сковырнёшь.
– Ты в этом уверен? – несколько отстранённо уточнил Поль и чуть позже смял участок кольца, освобождая одну из рук Гроссера. – О! Да они же гнилые напрочь! Ша, тихо! Не дёргайся!.. Я сам. Тут особые знания нужны… Ну вот, и вторая рука свободна. Правда, браслеты пока останутся… Некогда…
Через несколько минут разбойник и его товарищ освободились от тяжеленных цепей и зашли с визитом к остальным сидельцам, находящимся непосредственно в самой тюремной казарме. Именно туда заволокли всех пятерых конвоиров и теперь поспешно снимали с них облачение и одежду. Им же помогали и две подтянувшиеся ко всем женщины. Крепыш, крестьянин в воинском облачении и сам Труммер остались в коридоре, посматривая в обе стороны и прислушиваясь. Пока всё шло тихо, тревогу никто не поднял. И а’перв юркнул в помещение, пытаясь быстро оговорить несколько меняющиеся планы со знающими и более опытными людьми.
Так и оказалось: Гроссер и его приятель знали тут практически всё и вся. Они только по экипировке опознали принадлежность отчаянных беглецов:
– Как я понял, вы узники графа Соляка?.. Ну и наши конвоиры – это лучшие вояки местного герцога… были. Поэтому гоплиты у решётки их знают в лицо. Зато при этом весьма побаиваются, потому как разница в рангах большая. Вот я и предлагаю…
На какой-то момент Гроссер поднял голову, встретился взглядом с Полем и, получив поощрительный кивок, продолжил:
– Вы со своей группой двинетесь вперёд, как и шли до встречи с нами. Разве что пусть вот эта ачи, ну и ваши обе женщины облачаются в трофейные латы. И мы таким вот квинтетом выйдем из-за угла коридора в тот момент, как вы приблизитесь к решётке. Заметив нас на подходе, гоплиты гораздо быстрей откроют калитку в решётке. То есть не станут к вам присматриваться и без толку болтать на посторонние темы. Ну и вы уж не оплошайте… Хотя сомневаться в ваших возможностях нам не с руки.
И поощрительно хмыкнул. Ещё и подморгнуть умудрился, пугая гримасой на своём изуродованном лице.
– Каковы наши шансы на успех, если прорвёмся за решётку? – спешил уточнить Поль у знающего человека. – А то мы все не местные, привезли нас из королевства Вильгоц.
– Чем больше захватим оружия и чем больше освободим иных пленников, тем шансов больше, – авторитетно заявил Гроссер. – Тем более что здесь томятся сотни не только крестьян, а пленённых солдат с северных пределов. Также много проштрафившихся местных вояк. И все они понимают, что живыми им из этого города не вырваться. А сбежать непосредственно с арены… Ха! Это только мне удалось. И то благодаря прилёту за мной моей прирученной джымво.
– Да, легендарное деяние, – подтвердил Самуэль. – Даже в нашем королевстве о нём слышали все без исключения.
К сказанному добавил свой голос товарищ знаменитого разбойника:
– Но с тех пор над всеми аренами натягивают прочные сети. Напрочь перекрыли эту лазейку для побега.
Больше разговаривать на посторонние темы посчитали неуместным. Оделись. Распределились на две группы. Да и двинулись к выходу. И опять при этом полагались больше на удачу, чем на собственные силы, сноровку и умения.
