С возрастом я не становлюсь грубее и крепче; скорее наоборот – мягче, сентиментальнее… Мэри, моя любимая жена, плавающая в этой искусственной утробе, не живая и не мертвая – законсервированная, словно саранча в банке, – нет, это было уже слишком.

Откуда-то издалека вновь донесся голос Старика:

– Спокойно, сынок. С ней все в порядке.

– Ладно. Давай дальше.

Внешне жизнеописание Мэри выглядело довольно просто, хотя элемент загадочности в нем тоже присутствовал. Ее нашли в болотах под Кайзервилем, у Северного полюса Венеры. Девочка ничего не могла о себе рассказать и знала только свое имя – Аллукьера. Никто не обратил внимания на необычное имя, да и вряд ли кому пришло бы в голову искать связь между ребенком ее возраста и погибшей колонией уитменитов: команда грузового корабля, доставлявшего припасы в их колонию в Новый Сион, сообщила, что там никого не осталось в живых. Их плантации вновь поглотило болото, а от жилищ остались одни остовы, скрытые буйной молодой порослью. Маленького найденыша из Кайзервиля отделяли от забытых богом колонистов Нового Сиона двести миль непроходимых джунглей и долгие десять лет.

Неизвестно откуда взявшийся ребенок на Венере? В 1990 году? Событие более чем невероятное. Словно кошка, запертая в холодильнике, оно требовало объяснения. Но на планете не нашлось ни одного человека, который заинтересовался бы этим делом и захотел разобраться. Кайзервиль в то время – это горняки, шлюхи, несколько представителей «Двухпланетной компании», и, пожалуй, все. А когда целыми днями ворочаешь на болотах радиоактивную грязь, ни сил, ни желания чему-то удивляться уже не остается.

Девочка росла, называя всех женщин в поселении «мамами» или «тетями», а игрушками ей служили покерные фишки. Со временем поселенцы сократили ее имя до Лаки – Везунчик. Старик не сказал, кто платил за ее перелет до Земли, да это и не так важно. Главный вопрос заключался в другом: где она была с тех пор, как Новый Сион поглотили джунгли, и что случилось с колонией уитменитов?

Однако ответ на него хранился только в памяти Мэри – вместе с ужасом и отчаянием.

Незадолго до 1980 года – примерно в то время, когда появились сообщения о летающих тарелках над Сибирью, или на год-два раньше – титанцы обнаружили на Венере колонию Новый Сион. Как раз, видимо, за один сатурнианский год до нападения на Землю. Скорее всего, они прилетели на Венеру не ради землян, а на разведку, наподобие той, какую уже давно вели на Земле. Но может быть, и наоборот, титанцы точно знали, где искать колонистов. Нам известно, что они похищали землян в течение как минимум двух веков, и кто-то из последних пленников мог знать, где находится Новый Сион. Здесь темные воспоминания Мэри ничего не проясняли.

Она видела, как титанцы захватили колонию, как ее родители превратились в зомби, которые вдруг потеряли к ней всякий интерес. Очевидно, паразиты не использовали Мэри в качестве носителя или же попробовали и отпустили, решив, что слабенькая девочка-несмышленыш ни на что не годится. Так или иначе, она целую вечность – в ее детском восприятии – оставалась в захваченном поселении: забытая, никому не нужная, без ласки и заботы. Правда, ее не трогали, позволяя, как мышке, добывать пропитание на помойке. Титанцы, судя по всему, собирались закрепиться на Венере: в качестве рабов они использовали в основном венерианцев, а колонисты-земляне большой роли в их планах не играли. Но Мэри присутствовала при том, как ее родителей помещали в анабиотический контейнер. Для планируемого вторжения на Землю? Возможно, но кто их знает.

В конце концов она и сама оказалась в таком контейнере. Либо на корабле титанцев, либо на их венерианской базе. Скорее всего, последнее, поскольку после пробуждения она все еще была на Венере. Тут в ее истории много неясностей. Неизвестно, например, отличались ли паразиты для венерианцев от тех, что управляли колонистами-землянами. Возможно, нет: жизнь на Земле и на Венере имеет одинаковую углеродно-кислородную основу. Судя по всему, способности паразитов изменяться и приспосабливаться к окружающей среде безграничны, однако им приходится подстраиваться под биохимию носителя. Если бы жизнь на Венере имела кремний-кислородную основу – как на Марсе – или фторовую, одни и те же паразиты не смогли бы использовать и венерианцев, и людей.

Но важнее всего было то, что случилось с Мэри после извлечения из «инкубатора». Планы титанцев захватить Венеру провалились, – во всяком случае, она застала последние дни господства паразитов. Почти наверняка, вытащив ее из контейнера, пришельцы подсадили ей хозяина, но Мэри пережила своего слизняка.

Почему он умер? Почему провалились планы титанцев? Именно это и пытались узнать Старик с доктором Стилтоном, выискивая ответы в памяти Мэри.

– И это все? – спросил я.

– А по-твоему, мало? – ответил Старик.

– Да тут больше вопросов, чем ответов! – фыркнул я.

– На самом деле их еще больше, – сказал он. – Их гораздо больше. Но ты не специалист по Венере и не психолог, так что твое мнение никого не интересует. Я рассказал тебе, что знаю, только для того, чтобы ты понял, зачем нам нужна Мэри, и ни о чем ее не расспрашивал. Будь с ней поласковей, сын, на ее долю и так выпало слишком много горя.

Совет я пропустил мимо ушей, решив, что с женой мы поладим без посторонней помощи.

– Чего я не могу понять, так это как ты догадался, что Мэри имеет какое-то отношение к летающим тарелкам, – сказал я. – Надо думать, тогда в Айову ты тоже взял ее с собой не случайно. И оказался прав. Но как тебе это удалось? Только не надо мне вешать лапшу на уши.

– Сынок, у тебя бывают предчувствия? – озадаченно спросил он.

– Еще бы!

– А что такое предчувствие?

– А? Видимо, ничем на первый взгляд не подкрепленная уверенность в том, что какое-то событие произойдет или не произойдет.

– Очень сырая формулировка, сынок. Я бы сказал, это результат подсознательного осмысления данных, о наличии которых ты даже не подозреваешь.

– Черная кошка в темном угольном погребе в полночь. У тебя не было вообще никаких данных. И не пытайся меня уверить, что твое подсознание обрабатывает информацию, которую ты получишь только на следующей неделе.

– Ха, но данные-то у меня как раз были!

– Как это?

– Ты помнишь последнюю процедуру, которой подвергается кандидат перед зачислением в наш Отдел?

– Личное собеседование с тобой.

– Нет, не то.

– А! Гипноанализ! – Я забыл об этом по той простой причине, что объект и не должен помнить сеанс гипноанализа. Его проводят во сне, когда вы этого не ожидаете, и вы благополучно спите всю процедуру. – Ты хочешь сказать, что знал что-то о Мэри еще тогда? Значит, это не предчувствие?

– Тоже неверно. Тогда я получил очень мало данных – в памяти Мэри стоит очень сильная защита. Кроме того, я успел забыть то немногое, что удалось узнать. Но я сразу понял, что Мэри должна быть на этом задании. Позже я прослушал пленку с ее гипноинтервью еще раз и только тогда понял, что она может знать гораздо больше. Первая попытка ничего не дала. Но я уже не сомневался, что Мэри сможет рассказать что-то еще.

Я задумался.

– Веселую жизнь ты ей устроил, чтобы добраться до этой информации.

– Ничего другого мне не оставалось. Извини.

– Ладно, проехали. – Я помолчал, затем спросил: – Слушай, а что было в моем гипноинтервью?

– Это был неправильный вопрос.

– Чушь!

– И я не мог бы тебе рассказать, даже если бы захотел. Я его просто не слушал, сынок.

– Как это?

– Распорядился, чтобы пленку прослушал мой заместитель. Он сказал, что для меня там нет ничего интересного. Я и не стал слушать.

– Даже так? Что ж, спасибо.

Он только хмыкнул в ответ, но я вдруг почувствовал, что мы стали ближе, чем были долгое время. Мы с ним вечно ставим друг друга в неловкое положение.