5
Прорываясь сквозь густой молодой сосняк на сигнал радиомаяка, Савватеев подумал, что в этой операции пока что безукоризненно работает только техника; в общем-то, хорошо подготовленные, прошедшие «горячие точки», люди почему-то сдают, не дотягивают до необходимого уровня, без которого невозможно провести эту «кавалерийскую» операцию.
Точно выйдя на сигнал, он оказался в голой, по-осеннему, шелестящей от палой листвы дубраве – явно посаженной руками человека, ибо сами по себе эти деревья здесь не росли. Савватеев остановился, прислушиваясь, и сначала ему показалось, будто он оглох: вдруг все стихло, замерло, в том числе и радиомаяк, и от этой ли тишины или от мрачноватого чёрного леса вдруг стало не по себе. Не страх, а предощущение страха, как в детстве, на миг оцепенило его, и по разогретой от напористой ходьбы спине побежали мурашки.
Скорее всего, это была дубрава, где погиб подчинённый Озорного…
– Эй? – негромко окликнул Савватеев, больше для того чтобы избавиться от неприятного состояния.
Голос уткнулся и пропал, словно в вате. Радиомаяк работал, на дисплее дрожал мерцающий огонёк, однако по его затухающему накалу стало ясно, что Коперник мгновенно отдалился на несколько километров, хотя ещё минуту назад был совсем рядом…
– Коперник?! – крикнул Савватеев и непроизвольно передёрнулся, словно от озноба.
И услышал сдавленный стон, будто бы исходящий откуда-то из-под земли…
Он сделал несколько шагов на этот звук и в темноте чуть не споткнулся о мёртвого офицера, ничком лежавшего на земле. И только тогда рассмотрел белеющее пятно лица Коперника, прислонившегося к дубу.
Савватеев включил фонарик, и оказалось, что лицо не такое и белое, а скорее сине-серое, уже заплывшее: от глаз остались щёлки, из носа по губам и подбородку текла кровь.
– Как это произошло? – он перевернул бойца на спину, посветил в лицо.
У Коперника начинались рвотные позывы, он стоял, держась за дерево, качался, как пьяный, и плевался – вероятно, было сильное сотрясение мозга.
– Мужик этот… – хлюпающим голосом выдавил он. – Боец наехал, как приказано… А он его сначала, потом меня…
– Какой мужик?
– Ну, старик… Ходит – подпрыгивает…
– Чем?
– Не видел… Нос проломил, может, кастетом…
– Кастетом?! – неожиданно для себя заорал Савватеев. – У старика с опятами кастет? Ты что мелешь?..
Офицер вздрогнул всем телом, словно от удара током, издал хрипящий звук, задышал, и это воскрешение привело Савватеева в чувство. Он положил бойца на бок и встал.
– Дальше что? – спросил он у Коперника.
– Не помню… Отключился… В глазах сверкнуло и все…
– Оружие где?
– У меня… Когда очнулся, думал… Нет, не взял оружие… Только корзины старух.
– Ничего не понимаю…
– Голова болит…
– А, так вам и надо! Позор!.. – Савватеев оборвался на полуслове, поняв, что снова заводится. – Ладно, потом разберёмся. Сейчас обоим в машину и в ближайшую больницу.
Он связался с Вараном, велел прислать двух бойцов и пошёл назад, к базе, теперь уже почти уверенный, что Каймак убит и закопан где-то здесь. И никакой политики нет, чистая бытовуха: приехали крутые бандиты, возник конфликт с местными, и этот или какой-нибудь другой дедок стукнул холёного борца за права человека. Потом была разборка, и хозяин базы убежал за рубеж…
Думая так, Савватеев ловил себя на мысли, что все время прибавляет скорости, борется с желанием оглянуться и часто, как-то конвульсивно передёргивается от знобящего детского страха. Дубрава давно уже осталась позади, но испытанные там ощущения, словно рой комаров, все ещё вились над разгорячённой головой.
Вероятно, грибники с егерем преспокойно улеглись спать, по крайней мере, света в окнах крестьянской избы не было, а собаки выпущены из вольера. Стоило подойти поближе, как поднялся суматошный лай, а крупная немецкая овчарка пыталась перепрыгнуть изгородь. Бойцы рассредоточились по опушке леса вдоль забора и практически перекрыли базу. Теперь оставалось подержать её обитателей в напряжении до утра, и если преступник здесь, то не выдержит и постарается выскочить из западни. Самое невыносимое положение сейчас для человека, причастного к убийству, – неизвестность, неясность обстановки, и чем больше возникнет у него вопросов, тем сильнее он взвинтится и, потеряв хладнокровие, если не побежит, то обязательно чем-то выдаст себя.
Надо было поджечь на воре шапку…
Дорога к базе и обход постов несколько успокоили Савватеева, по крайней мере, что-то начинало проясняться, и это совсем неплохо, что один из обитателей базы клюнул на провокацию с отобранными у женщин корзинами и проявил агрессию. Теперь есть официальная причина рано утром захватить базу и задержать всех, там присутствующих.
Савватеев устроился на берегу, чтобы видеть пристань базы и всю её часть, выходящую к реке. Первый час тишины и покоя прошёл в напряжённом ожидании, но за это время ничего не шелохнулось, не скрипнуло, а гладь воды в реке все более казалась ледяной. На втором часу он ощутил, что его клонит в сон и подгибаются ноги, поэтому сначала присел под тополь, а потом и вовсе прилёг в густую осеннюю траву. Поборовшись с дремотой несколько минут, он на мгновение закрыл глаза и тотчас утратил реальные ощущения, поскольку услышал пронзительный детский плач.
– Не встану! – решил он для себя.
– Олег, ты слышишь? – это был сонный голос жены. – Тебе звонит Крышкин!
Она не могла знать его! К тому же Крышкин ровным счётом ничего не знал о Савватееве из-за слишком большого различия в служебном положении, никогда бы не стал звонить домой да ещё и представляться. Ему поручено провести рядовую анонимную экспертизу, которые он проводит десятками, и написать обыкновенное заключение, ответив кратко и определённо – да или нет…
– Проснись, Олег! – трясла его жена. – Неужели ты заказал Крышкину генетическую экспертизу? И ты опустился до такого?..
Савватеев встряхнулся и вместо крика и голоса жены услышал звонок служебного сотового телефона, спрятанного во внутренний карман, – личные никогда на операции не брали, чтоб не отвлекаться.
Сон был в руку.
– Олег, я волнуюсь, – с привычным недовольным звоном проговорила жена. – Ты когда дома будешь?
– Света, я в командировке, – чувствуя себя застигнутым на месте преступления, сказал он. – Разве тебе не позвонили?
– Нет, – односложно и гнусаво от слез ответила Светлана. – Мог бы предупредить…
Мимолётный сон будто сдул прежнюю решимость.
– Сам не знал! – пробурчал Савватеев.
– Я не верю тебе.
– Чему не веришь? Что я в семистах километрах от Москвы?
– Звонила тебе на работу… Там все время отвечает женщина!
Лучший способ защиты – нападение, и Светлана это давно уяснила…
– Квартирантку пустил! – огрызнулся Савватеев.
– Почему она так разговаривает со мной?
– Как – так?
– Это твоя любовница?
Оправдываться было бессмысленно, однако он попробовал:
– Ты прекрасно знаешь: когда я в командировке, отвечает секретарь.
– Приезжай домой, что бы ни произошло. Дочка не спит без тебя. Надо отвечать за тех, кого ты приручил. Я знала и ждала, что ты бросишь нас. Но как ты мог бросить сейчас, когда я ещё слаба?..
– А с чего ты взяла, что я вас – брошу? – крикнул он уже в пустой эфир, испытывая удушливый приступ ревности, смешанной с негодованием.
Если ждала, значит, чувствовала свою вину…
Несколько минут он ходил по берегу как заведённый, сон пропал, угаснувшая было неприязнь к собственной семье вдруг вновь поднялась жгучим комом, и он стискивал зубы, чтобы не завыть. А сознание, приспособленное и ориентированное на анализ всего, что происходит, тут же совершило то, что раньше не смело и не допускало, – выстроить жёсткую логическую цепочку: этой назойливой ревностью и подозрениями жена пытается скрыть некое своё постыдное действие, скорее всего, измену.
Пятнадцать лет совместной жизни они пытались зачать дитя, проверялись, даже лечились и не зачали. А тут вдруг получилась дочка – в проезжего молодца, и Савватеев, давно готовый к отцовству, не испытав кровного родства, не ощутил любви к девочке. И несмотря на все старания жены, никогда её не ощутит, потому что никогда не смирится с позором обманутого мужа…
Он встряхнулся и затоптал воображение, как окурок: нет! Все сомнения и подозрения от усталости, бессонницы и собственного бессилия! Светлана не смогла бы изменить, ведь они уже привыкли, что нет и не будет детей, и это уже не отражалось на их отношениях. Зачем ей рисковать и разрушать устоявшуюся жизнь? Только для того, чтобы с великими муками выносить и родить дитя в тридцать шесть лет?..
От этих мыслей его оторвал вызов Финала, прозвучавший будто из другого мира. Старший разведчик говорил шёпотом:
– Я во втором квадрате. Вижу мальчишку… Ходит в пятидесяти метрах от базы…
– Какого мальчишку? – бестолково спросил Савватеев.
– Худенький, лет тринадцати… Грибы ест.
– Как ест? Сырыми, что ли?
– Может, не грибы… Но что-то собирает и ест… И вроде плачет, всхлипывает…
– А что он плачет?
– Не знаю… Если только потерялся, заблудился…
– Ну подойди осторожно, выясни, что случилось. Только не пугай.
– Понял…
Прошло минут пять, и все это время Савватеев пытался вспомнить, на чем же остановился в своих размышлениях, оправдывающих жену. Не вспомнил, потому что, находясь в здравом уме, оправдать её было нельзя. Если только унять самолюбие, терпеливо снести позор и воспитывать чужого ребёнка.
– Я к тебе не вернусь, – мстительно проговорил он, испытывая облегчение.
Это хорошо, что он поехал в срочную командировку, вырвавшую его из привычного житейского потока: сразу наступило отрезвление и на расстоянии увиделось все, что уже начинало казаться незначительным.
Финал теперь говорил громко и торопливо:
– Он убежал!.. Я подошёл тихо, фонариком посветил, а он как рванёт! Догнать не мог! Темно… И это вроде не пацан, не подросток.
– А кто ещё?
– Похож на заморённого негра… Лицо чёрное и руки… Натуральный. И босой…
– Откуда здесь негры, сам подумай?
– Кто знает?.. Студент какой-нибудь отстал, заплутал, оголодал. Сморщенный весь…
– Ладно фанатазировать. Появится снова – отслеживай и не подходи, я сам.
– Понял…
Ночь была довольно тёплая для середины осени, однако вместе с решительными мыслями и облегчением Савватеев почувствовал озноб, брезентовая куртка, подобранная на складе, и толстый свитер не грели и, казалось, напротив, втягивают в себя холод. Стоило чуть расслабиться, как начинали стучать зубы, а шёл всего лишь третий час ночи! Савватеев подумал, что знобит от реки, переместился в лес и услышал громкий шёпот:
– Товарищ полковник!.. Сюда подойдите.
Командир диверсионно-разведывательной группы Варан сидел на сосне в полутора метрах над землёй, в руках у него мерцал зелёный огонёк прибора ночного видения.
– Что?
– На территории базы что-то копают. Савватеев молча взял прибор – человек копал что-то у стены круглого каменного строения.
– Они зашевелились! – громко шептал Варан. – На всякий случай решили перепрятать останки.
Это было бы хорошо, но слишком уж просто, на уровне счастливой случайности, в которую Савватеев давно уже не верил, и если достигал успеха, то обычно через муки и страдания.
– Подойди к забору и постучи, – приказал он Варану.
Варан удалился, и скоро послышался злобный лай собак возле изгороди. Мужик с лопатой лишь на минуту замер и снова принялся копать, как ни в чем не бывало.
– Наблюдай, – безразлично сказал Савватеев.
Углубившись в лес, он побегал, попрыгал, размялся, но так и не согревшись, скорым шагом отправился к машинам, взять у водителей что-нибудь тёплое. И тут заметил, как из леса на дорогу скользнула какая-то плоская в темноте фигура человека и послышался тоскливый, монотонный плач. Это хлипкое, призрачное существо спотыкаясь побрело по колее – в ту же сторону, где были спрятаны машины, кажется, ничего не замечая вокруг. Приблизиться к нему вплотную не составляло труда, но Савватеев двигался на расстоянии, помня о необычной прыти этого «подростка».
А тот внезапно растворился в темноте, будто привидение, и остался лишь его по-детски горький всхлипывающий голос, исходящий неизвестно откуда, но всего-то в трех-четырех шагах от Савватеева. Несмотря на ночь, он отчётливо различал деревья вокруг, дорожные колеи и даже белесый мох на обочинах, но человек пропал!
– Эй? – окликнул Савватеев и достал фонарик. – Ты где?
Плач оборвался.
– Чего надо? – послышался скрипучий, неприятный голос. – Наехали тут, шастают по лесу… Не подходи ко мне!
– Я на месте стою, не бойся…
– Вот и стой! Или вообще иди отсюда, ты мне не нужен.
Савватеев включил фонарик: на дороге сидела живая мумия, одетая в рваное, засаленное тряпьё, голый череп обтягивала чёрная, морщинистая кожа, а лицо иссохло настолько, что рот не закрывался и обнажённые крупные белые зубы мерцали в темноте, как у обезьяны.
– Ты кто? – спросил Савватеев, испытывая отвращение.
– Охотник.
– На кого же ты охотишься ночью?
– Выслеживаю зверя. А вы ходите за мной и мешаете! Убери фонарик!
Его скрипучая речь отдавала явным безумством.
– А что же ты плачешь? – Савватеев отвёл луч фонаря в сторону.
– Зверя приманиваю.
– Плачем?
– Ну… Услышит зверь, придёт, чтоб съесть…
– Какой зверь?
– Людоед!
– Здесь что, людоеды водятся? – осторожно спросил Савватеев и сделал вперёд два шага.
– Где их нет?.. Жизни не стало.
В этот миг Савватеев ощутил запах гниения и машинально отшатнулся: перед ним говорил и двигался полуистлевший труп. Обычно в таком состоянии оказывается эксгумированное тело, примерно год пролежавшее в земле…
Мысль была сумасшедшей и фантастичной, но в тот миг все выглядело вполне реально, потому что он вспомнил телохранителя, страдающего манией величия и ныне пребывающего в Кащенко.
– Каймак? – спросил Савватеев. – Михаил Идрисович?
Охотник подскочил, вытянул вперёд костлявую руку:
– Ну-ка, дыхни на меня?! Ты что сегодня жрал? Очень уж знакомый запах!
Савватееву стало жарко и душно, в ушах зазвенело, и он не услышал писка радиостанции, а искажённый помехами голос медика-эксперта звучал как продолжение скрипучей речи этой мумии.
– Полтора километра на юго-восток… Старая дорога… Положительный результат по прибору в первом и втором диапазонах…
Смысла Савватеев не уловил, поэтому подтянул воротник куртки с микрофоном и чуть не закричал:
– Что там у вас? Что?..
– Объект поиска. Обнаружил в девятом квадрате… Прибор даёт положительный результат.
– Не понял! Что обнаружил?
– Захоронение. Примерно годичной давности… Прибор отбивает по двум диапазонам…
– Добро, оставайтесь на месте! И включите радиомаяк!
– Он включён…
Савватеев осветил дорогу, но там, где только что стояло полугнилое существо, никого уже не было.
– Эй, ты где? – Савватеев прислушался. – Эй, охотник?
Тишина была такая, что в ушах от волнения зашуршала кровь. Он посветил вдоль дороги, пробежал вперёд – никого! И полное ощущение, что никого и не было….
Он переключил диапазон, приказал водителям, дежурившим в машинах, перекрыть дорогу и стал вызывать Тарантула. В это время в наушнике щёлкнуло так, что голова мотнулась, будто от выстрела, а из нагрудного кармана, где была рация, повалил дым и завоняло жжёной электроникой…
Первые потери, когда приплясывающий старик вырубил опера и офицера-диверсанта, Савватеев встретил с долей злорадства – другим наука, чтоб не расслаблялись на внешне скучноватой операции. Но когда в мгновение ока вышла из строя вся электроника, в том числе сотовые телефоны, видеокамера, компьютеры, и полностью разрядились аккумуляторы на автомобилях, в первый момент он ощутил нечто похожее на панику. Ко всему прочему не успели отправить в больницу офицера, который был в коме и, похоже, отдавал концы.
И так не подготовленная операция, в один миг лишённая технического обеспечения, оказалась на грани провала. Мало того, что группа осталась без внутренней связи и связи с внешним миром, но и полностью утратила мобильность, поскольку ни одна машина не заводилась, даже микроавтобус, дизель которого пытались запустить с толкача.
Охваченный непривычным суетливым чувством, Савватеев послал Финала в райцентр вызвать «скорую», доложить по телефону о происшедшем в Москву и потребовать подмогу. Но когда немного успокоился и собрался с мыслями, пожалел, ибо теперь оставался всего один оперативник Тарантул: у Коперника оказалось сильнейшее сотрясение мозга, хотя, заглаживая вину, он порывался встать и вылезти из машины. Что случилось с электроникой – от сухой грозы или от иных природных электрических разрядов вылетела хорошо защищённая и совсем не китайская электроника, разбираться было некогда, а чьего-то злого умысла Савватеев не допускал, ибо никакими подручными средствами вывести её из строя было невозможно по определению.
Разве только взорвать над районом операции какую-нибудь хитрую электронную бомбу…
В это время и появился криминалист, как показалось вначале, пьяный в стельку. Он шёл по дороге, сильно качаясь, и хватался за деревья, мыча что-то при этом. Быть такого не могло, и поэтому Савватеев побежал навстречу, мысленно заклиная – уж лучше пусть будет нетрезвым, чем раненым…
У криминалиста оказалась сильная контузия и полушоковое состояние. И по тому, что прибор трупоискателя у него выгорел дотла – на животе висела только оплавленная коробка, а от штанги осталась рукоятка, намертво зажатая в ладони, – можно было определить, что криминалист наверняка попал под высокое напряжение.
И каким-то чудом остался жив!
Савватеев усадил его на землю, достал свой шприц-тюбик с противошоковым средством и сделал укол.
– Кладбище, – едва ворочая языком, прошепелявил криминалист.
– Что – кладбище? Что? – в окровавленное ухо закричал Савватеев.
– Камень… Камень…
– Что – камень?!
– Молния… Шаровая молния!
Савватеев открутил пробку на фляжке с коньяком, приложил к губам эксперта. Тот сделал несколько жадных глотков, и это помогло больше, чем укол. По крайней мере, взгляд его стал осмысленным и из расслабившейся руки выпали остатки штанги.
– Затылок болит, – заикаясь, пожаловался он. – И уши… Ничего не слышу.
– Сейчас уведу в машину! – крикнул Савватеев.
– Нет… Я покажу… – он кое-как встал. – Приборы не работают…
– Сгорели приборы! Все!
– Это я виноват…
– Почему? Что случилось на кладбище?
– Камень… Взорвался! Я покажу. Заброшенное кладбище оказалось далеко в стороне от дороги и в километре от базы. На карте оно не было обозначено, и поэтому никто и знать не мог о существовании официального места захоронения. Пока шли, криминалист немного оправился и все тряс головой да прочищал уши. Сдерживая руками лицевые судороги – изредка перекашивало рот и сводило челюсть, он кое-как рассказал, что выбрел сюда случайно и стал обследовать кладбище. Свежих могил не было, последние захоронения примерно десятилетней давности, когда ещё на месте базы стояла жилая деревня. Однако криминалиста привлекло странное надгробие в виде обыкновенного морёного валуна без надписей и каких-либо знаков. Он включил трупоискатель, поднёс его к могильному холмику, чтобы отбить возраст захоронения – прибор фиксировал фосфорное излучение, и тут же камень засветился. И этот свет, словно расплавленный металл, скатался в малиновый шар, после чего раздался сильный треск и блеснула вспышка. Остального эксперт не помнил, поскольку на некоторое время потерял сознание и очнулся в двадцати шагах от могилы, отброшенный взрывной волной.
– Вот этот камень, – боязливо указал он на вросший в землю огромный валун. – Не подходите близко…
Казалось, что в воздухе ещё пахнет озоном, однако никаких следов взрыва, по крайней мере визуальных, не было.
Ни одна травинка не обгорела, ни один крест не упал, хотя, подгнившие, они едва стояли…
– Взрывной волны не было, – определил Савватеев.
– К-как н-не было? – сильнее стал заикаться криминалист.
– Смотрите сами.
Тот походил вокруг, нашёл место, где лежал без сознания, и только развёл руками:
– Н-но меня… отнесло! В-вот сюда! Я помню, как летел!
– Если бы вас отбросило на двадцать шагов, были бы переломы или ушибы. А ещё бы вы посшибали кресты… А нет ни одной царапины.
– К-как я здесь очутился?
– Не знаю…
– Значит, у м-меня есть ангел-хранитель. Отвёл…
– Да, иначе не объяснить.
Савватеев поднял штакетину от рухнувшей изгороди и осторожно дотянулся до надгробия – ничего. Приблизившись, потрогал рукой – холодный и чуть влажный от утренней росы камень…
– Я вас не обманываю! – уже без заикания клятвенно сказал бывалый криминалист. – Шар был!
– Верю…
– Это напоминает заряд статического электричества. Только очень мощный…
– Возможно…
– Нужно изучить этот вопрос! Явление уникальное… И в самом деле, ударной волны тут не было. Тогда что?
– Изучим, – пообещал Савватеев. – А сейчас идём к машинам. Приедет «скорая», пусть вас ещё раз осмотрит врач. Там решим, что с вами делать.
– Я останусь! – капризно заявил тот и ещё вялой походкой поплёлся следом за Савватеевым. – Не отправляйте меня. Чувствую себя лучше… Это контузия… Все очень интересно! За мою практику не бывало… Взрыв есть – ударной волны нет! А потом, что находится там, в могиле?
– Скорее всего, чьи-нибудь кости…
В седьмом часу уже рассвело, грибники могли расползтись по лесу, и медлить было нельзя: особенно при таком неожиданном раскладе требовался хоть какой-нибудь результат!
Как в глубокую старину, Савватеев послал вестовых к Варану и Тарантулу с приказом захватить базу вместе со всем населением, а сам в сопровождении бойцов с лопатами и куском брезента ритмичной марш-бросковой рысью отправился в девятый квадрат по старой дороге, откуда получил сигнал о найденном захоронении.
Стареющий медик-эксперт, за долгую службу так и не усвоивший примитивных правил конспирации, к тому же измученный долгими ночными поисками и разочарованный отказавшей связью, сидел на обочине, предусмотрительно подложив елового лапника, и спал в обнимку со штангой трупоискателя. Он сильно озяб, съёжился и все равно не проснулся, даже когда Савватеев остановился напротив. Пришлось встряхнуть его за плечо:
– С вами все в порядке? Вы живы?
– Разумеется… Почему вы спросили?
– Вашего коллегу контузило на кладбище…
– На кладбище? Как?..
– Не знаю, показывайте! Что тут у вас? Эксперт с кряхтеньем встал на ноги, осмотрелся:
– Олег Иванович… А у меня вся аппаратура сдохла.
– Знаю. Где захоронение?
Тот натянул на уши берет и, съёженный, полусонный, тупо побрёл в сторону от дороги. В десятке метров за густым еловым подсадком остановился, слепо огляделся и ткнул штангой в землю:
– Здесь, товарищ полковник…
На мшистом пятачке между деревьев лежало пять крупных валунов, под которыми просматривался продолговатый, приподнятый прямоугольник ещё относительно свежей, едва подёрнутой зеленью земли и явные следы её отвала слева и справа. Растаявший снег и Дожди размыли очертания могилы и рыжий суглинок, усадили камни, а прошлогодняя чёрная листва присыпала раскоп, однако то, что ещё было заметно, впрямую указывало на захоронение.
– Опять какие-то камни, – вслух удивился Савватеев. – Током не бьют?
– Током?..
– Ладно, не обращайте внимания.
– Надо вызывать прокуратуру, ФСБ, – поторопил эксперт. – И консула. Гражданин-то здесь лежит хитрый…
Савватеев присел у могилы:
– Вы уверены, что это именно тот хитрый гражданин?
– Повертье моему опыту, вызывайте.
– А я сомневаюсь. У нас нет никаких доказательств. Притащим сюда консула и мордой в грязь…
– Жаль, блок газоанализатора отказал, – пожаловался эксперт. – Я бы вам показал сейчас… Но я точно отбил! Уровень процесса разложения мягких тканей соответствует сроку. Это по второму диапазону… Да и так видно – могила…
– А почему на ней камни?
– Не знаю… Может, чтобы место отметить?
– Зачем? Для нас?
– Я тоже подумал… Пять одинаковых камней… Может, ритуальный знак, может, обычай. Например, в Архангельской области камни кладут на могилы колдунов, чтоб не вылазили…
– А у нас в Калужской области принято кол осиновый забивать, – заметил говорливый боец из группы Варана, – чтоб насквозь прошёл…
– Так почему могила не замаскирована?
– Это мне не известно, – обиделся медик. – Но я уверен, там лежит мумифицированное тело. Этот прибор не обманешь…
Савватеев вдруг вспомнил живой гниющий труп, встретившийся на просёлке, и передёрнулся от омерзения:
– А он точно там? Не убежал?
Эксперт хмыкнул, отозвавшись на шутку, но сказал серьёзно:
– По первому каналу ошибок не бывает.
– Опять же почему рядом с дорогой?
– Может, спешили… А может, рассчитывали, здесь не будут искать.
– Да они тут оборзели, – хмуро прервал его боец. – Тайга кругом, место глухое… Кто искатьто пойдёт? А с дороги ничего не видать.
Савватеев обогнул захоронение по большому кругу, вышел на зарастающую, непроезжую дорогу, глянул в обе стороны: и верно, если бы не современный прибор – произведение отечественной оборонки и опыт эксперта, сроду бы не найти…
Он вернулся к захоронению, встал, засунув руки в карманы:
– Вскроем могилу сами.
– Американцы поверят?
– Если там останки Каймака, поверят. Труп поднимать не будем.
– Тогда давайте и начнём, – засуетился эксперт. – Похоже, могила неглубокая, чуть больше метра…
– У вас есть обыкновенный фотоаппарат? Без наворотов?
– Нет, только цифровой… Был… Теперь не работает.
– А у криминалиста?
– Не знаю…
Инфантильный тон медика стал раздражать Савватеева.
– Как вы собираетесь документировать эксгумацию?.. Нужны хотя бы понятые! Вечно все через задницу!..
Эксперт пожал зябкими плечами, тронул камень на могиле и вдруг отскочил:
– Я вспомнил!.. Точно!..
– Что вспомнили?
– Был ток! То есть какое-то электрическое напряжение!
– Где?
– У меня над головой что-то засветилось. Это когда я попытался камень свалить. Вот этот!
– Что засветилось?
– Сполох такой, зеленоватый!.. Я ещё подумал, это от напряжения, шейный остеохондроз… Бывает, аж искры из глаз. Но именно в этот момент рация затрещала! А из блока газоанализатора дым пошёл… Потому что я тронул камень на этой могиле!
– Вы сами-то верите в то, что говорите? Эксперт отошёл в сторону, отвернулся:
– Извините, товарищ полковник!.. Я излагаю факты, и это не мистика!
– Вспомните ещё могилу Тамерлана! – Савватеев склонился, сбросил крайний валун с захоронения и огляделся:
– Где ваши сполохи?
– Я видел их ночью! – не сдавался эксперт. – А сейчас светло! Как же я сразу не сопоставил?.. Это от переутомления… Рация затрещала именно в тот момент!
– Значит, это вы спалили все приборы.
– Но как? Чем?
– Искрами из глаз…
– Нет, шея у меня давно болит…
– Ничего, у вас будет время отдохнуть и полечить шейный остеохондроз…
– Напрасно иронизируете, Олег Иванович, – пробурчал эксперт и походкой гуляющего пенсионера побрёл в глубь леса.
Бойцы с лопатами стояли у могилы и ждали.
– Охраняйте, – велел им Савватеев. – Ничего не трогать. Ни к чему не прикасаться!
Он вышел на травянистый, росный просёлок и прежней ритмичной рысью побежал на базу. Пожалуй, это была первая бессонная ночь за последние месяцы, когда не чувствовалась усталость, а скорее напротив, ощущался прилив сил и желание действовать. Через десять минут впереди замаячил забор и послышался лай собак. Боец, экипированный побоевому, стоял у ворот с автоматом наперевес.
– Как дела? – на ходу спросил Савватеев.
– Все нормально, товарищ полковник! – боец распахнул калитку. – Только связи нет…
Группа Варана блокировала периметр, все постройки на базе и теперь откровенно томилась от усталости, а Тарантул с экспертом-криминалистом хлопотали возле самовара в крытой беседке – кажется, намеревались разжечь.
– Порядок, товарищ полковник, – доложил Варан. – Тёпленьких взяли, сонных. Сопротивления не было, изъяли один карабин СКС с патронами. Только овчарка набросилась, пришлось ликвидировать… Лаек и гончаков переловили, заперли в вольере. Они ласковые…
– Где обитатели базы?
– Вон там сидят, – Тарантул указал на круглое каменное строение: – Запер на всякий случай.
Савватеев посмотрел на криминалиста:
– Вы почему здесь? Почему не уехали со «скорой»?
– Я здоров! – заверил тот. – И готов работать.
– Ладно… Плёночный фотоаппарат есть?
– Откуда?.. Нет, дома есть свой…
– Возьмите пару толковых бойцов, – распорядился Савватеев, – и начинайте обыск базы, если готовы работать. Интересует все – документы, бумаги, холодное и огнестрельное оружие, пулевые пробоины в стенах и мебели. Но более всего – следы крови, старые, новые – всякие. Отпечатки пальцев снимать все подряд.
– Сделаем, Олег Иванович! – лицо криминалиста ещё чуть подёргивалось, рот кривился.
Савватеев взял Тарантула за рукав:
– Пошли к задержанным, надзиратель…
Прежде чем открыть бывшую трансформаторную будку, Савватеев обошёл её вокруг и отыскал то место, где ночью копали: скорее всего, это был ещё один низкий, только на коленях вползти, вход, сейчас замурованный кирпичом, положенным на свежий раствор.
– Что у них там было? – спросил он у Тарантула.
– Склад, – отозвался тот. – Куча лосиных рогов лежит и мешки с комбикормом.
– Ладно, открывай!
Опер вытащил болт из петли и распахнул дверь.
– По одному на выход!
Из склада появился уже знакомый егерь Карпенко, сощурился на солнце, ухмыльнулся:
– Здорово, начальник! А грибником прикинулся!
– Здорово! – Савватеев заглянул внутрь. – Что же остальные?
– Спят! Ты их не буди, старые люди, пенсионеры…
У стены склада, на разложенных по полу мешках, прижавшись друг к другу, спали четыре чемто похожих друг на друга старика и две старухи.
– Почему они спят? – изумился Тарантул. – Ничего себе, нервы!..
– А что им делать? – засмеялся егерь. – Раз арестовали и закрыли – спи да спи. Они же чуть свет уже на ногах. Опёнок ждать не любит, он на глазах растёт.
– Зачем здесь лосиные рога? – спросил Савватеев.
– Пенсионеры попутно собирают, сдают, – Карпенко сегодня был словоохотливым и весёлым. – Принимают по двадцатке за килограмм. Выгоднее, чем опята, если повезёт…
– Возьми с собой женщин и пойдём.
– Куда?
– Вскрывать могилу.
– Какую ещё могилу? – сквозь весёлость вдруг проявилась его вчерашняя дерзкая наглость.
– Михаила Идрисовича Каймака.
– Не понял. А я-то здесь при чем? Иди и вскрывай!
– Пойдёшь в качестве понятого.
– А-а!.. Вы что, могилу нашли?
– Нашли.
– Интересно!..
– Поднимай женщин!
– Они-то зачем тебе?
– При эксгумации нужно трех понятых, – соврал Савватеев.
Карпенко хмыкнул, поиграл бровями и вошёл в склад. Там наклонился над постелью из мешков, растолкал старух, что-то сказал, и те послушно встали: население базы подчинялось ему беспрекословно.
Несмотря на говор, шум и суету, хладнокровные спящие старики даже не пошевелились…
– Во нервы! – снова восхитился Тарантул.
– Они фронтовики, – объяснил Карпенко. – Люди закалённые.
Едва покинули территорию и встали на старую дорогу, как егерь почувствовал себя неуютно и задёргался: сначала сел на обочину, чтоб переобуться, мол, второпях портянки плохо намотал, потом стал рыскать взглядом по сторонам и срывать выросшие за ночь опята, складывая их в кучки, дескать, подниму на обратном пути. Проинструктированные бойцы будто бы не реагировали на это, хотя не спускали с него глаз, а Карпенко все дальше и дальше отходил от дороги, петляя из стороны в сторону, и Савватеев каждую минуту ждал побега, равнодушно плетясь позади молчаливых старух.
И все-таки не уловил момента, поскольку та, что постарше, вдруг схватилась за сердце и села на дорогу:
– Ой, Господи… Грудь скололо…
Савватеев предполагал что-то подобное, но природа взяла своё и он все-таки отвлёкся на этот возглас, а секундой позже увидел, как бойцы с криком бросились в лес, ударила автоматная очередь, и скоро послышался шум борьбы.
Через минуту согнутого до земли и закованного в наручники егеря вывели на дорогу и поставили перед Савватеевым.
– Ты убил Каймака? – он схватил его за волосы и завернул голову: – Отвечай быстро! За что убил? С кем закапывал? С хозяином базы? Говори!
Сломать его жёстким психологическим натиском было невозможно – в глазах светилась дерзкая и тяжёлая ненависть.
– А пошёл бы ты… вместе с Каймаком! Ну, вы достали!..
Старухи тут же подступили с двух сторон, заголосили и даже норовили схватить за одежду:
– Да что же ты делаешь-то, батюшка? Да как у тебя рука поднимается на безвинного? Не смей его тpoгaть!
Боец оттаскивал то одну, то другую, но они с цыганской прытью снова кидались к Савватееву:
– Что же это творится, Господи?! Если при власти, так разговаривай, как положено! А то как фашист!.. Отпусти-ка его! Сейчас же отпусти!..
Ещё минута, и они бы вцепились в волосы – уже тянулись крючковатыми руками, и жалобные причитания насыщались угрозой. Савватеев оттолкнул от себя егеря, вытер о траву ладонь, испачканую чужим потом:
– После эксгумации зарою вместо трупа, понял?
Старухи отступили, но все ещё продолжали кричать, стоя на пути:
– Гестапо! Тебе только людей мучить, изверг! Не власть, а бандиты, зверьё! Никуда не пойдём! Хоть убей! Понятых он взял! Видали?..
– В наручниках уведу! – Савватеев равнодушно обогнул старух по обочине и пошёл вперёд.
Он всегда тяготился особыми полномочиями и, когда приходилось применять их, сильно страдал потом и как всегда мучился от бессонницы. Но в интересах государства это приходилось делать, несмотря на собственные чувства и муки совести.
Сейчас он ужаснулся, представив себе, как надевает наручники на сморщенные запястья старух, однако только стиснул зубы. А они, немощные и беззащитные, женским своим чутьём уловили угрозу и хоть с ворчанием, да поплелись следом.
Если бы от них, как понятых, потребовали подтвердить детали эксгумации в суде, они бы подтвердили, поскольку судья, также наделённый особыми полномочиями, сломает их в два счета…
Оставленные для охраны бойцы откровенно спали на солнышке, расстелив брезент, а медик расхаживал возле захоронения, по-зековски заложив руки назад.
– Олег Иванович! – кинулся он навстречу. – Послушайте меня! Я вспомнил. Иногда камни ставят на могилу как заклятие! Чтоб никто не потревожил праха. У меня был случай!..
– Все это мистика, доктор! – оборвал его Савватеев, выдёргивая брезент из-под бойцов: – Подъем!
– В это можно верить или не верить, но есть же общеизвестные факты! У меня нехорошее предчувствие… Отчего-то же сгорела электроника?
– Вы оба сошли с ума!
– Кто – оба?
– Со своим коллегой! Везде вас током бьёт, шаровые молнии летают… По возвращении – обоих на покой. А сейчас исполняйте свои обязанности.
Эксперт тяжко вздохнул и развёл руками:
– Как хотите. Но я вас предупреждал…
Савватеев позвал понятых, оставленных на дороге, а егеря велел поставить рядом с могилой. После неудавшегося побега Карпенко налился мрачной ненавистью и шёл, не поднимая головы, тут же несколько оживился, огляделся и насторожённо замер, обняв сосну, к стволу которой был прикован.
– Что, узнал место? – насмешливо спросил Савватеев и толкнул его плечом: – Или темно было, когда зарывали?
Карпенко вдруг ухмыльнулся и скосил взгляд:
– Ты давай копай, копай… А я посмотрю. Бойцы отвалили камни в сторону и взялись за лопаты, окончательно разочарованный медик, пристроившись под деревом, начал писать протокол эксгумации, а старухи встали чуть в сторонке и горестно подпёрлись, словно на похоронах.
После того как сняли землю на два штыка и обнажились стенки могилы со срубленными корнями ближних сосен, в воздухе явственно запахло гниющей плотью.
– Ну что, не созрел ещё для чистосердечного? – почти по-дружески спросил Савватеев егеря. – Пора бы уж. Оформим явку с повинной, а это и для прокуратуры, и для суда аргумент.
Егерь сосредоточенно помалкивал и не скрывал интереса, наблюдая за раскопками.
– Лучше сделать это сейчас. Запишем в протокол, что ты сам указал место захоронения. Помоги себе сам. Или я тебе начну помогать.
– Да отстань ты! – не глядя, бросил Карпенко. – Помощник нашёлся… Знаю я, как вы помогаете!
– Смотри, я тебе предлагал, – Савватеев отошёл к медику и стал наблюдать за егерем со стороны.
Офицеры копали теперь по очереди, поскольку в тесноватой могиле уже было не развернуться, время от времени эксперт подходил, заглядывал в яму и сдерживал рвение бойцов, заставляя снимать грунт слоями – кажется, работа развеяла его мистическое настроение.
– Есть! – наконец сказал боец и сел на край раскопа. – Глядите…
– Понятых попрошу подойти ближе, – уже суконным голосом произнёс медик, осторожно спускаясь в могилу.
Из песка торчали подогнутые и разваленные в стороны, колени, а вернее то, что от них осталось…
Старухи опасливо подошли и перекрестились, Карпенко вытянул шею, однако из-за отвала не мог видеть дна могилы, и все равно его реакция была странной: на лице вызревало весёлое удивление.
– Зачищайте, – хладнокровно и деловито распорядился удовлетворённый эксперт, выбираясь с помощью бойцов из ямы. – Как без фотосъёмки? Не знаю…
Эксгуматоры стесали лопатами стенки, чтоб не сыпалось сверху, и начали осторожно выгребать песок по контуру тела. Они явно храбрились – очень уж хотелось выглядеть профессионалами в глазах начальства (не век же в диверсантах ходить), однако обоих мутило от вони и вида полуистлевших останков. Понятые повсхлипывали и тихонько, по-старушечьи расплакались; невозмутимо-меланхоличными оставались лишь эксперт да повеселевший егерь, выворачивающий шею, чтоб заглянуть в яму.
Савватеев почувствовал момент, когда можно задать старому медицинскому волку один-единственный вопрос, который тревожил его больше, чем вся операция. Он подсел сбоку, заглянул в бумаги, спросил полушёпотом;
– Как вы считаете, генетической экспертизе можно доверять?
Эксперт посмотрел со значением:
– Не волнуйтесь, Олег Иванович. Медицинская наука шагнула далеко вперёд. Дальше, чем человеческая психология.
– Что это значит?
– А то, что мы готовы подвергать сомнению все, что не можем постичь своим утлым, позавчерашним мышлением. Как, например, с камнями…
– То есть полная гарантия идентификации?
– Странно, что вы спрашиваете об этом, – занятый делом, проговорил он. – Мне казалось, вы человек прогрессивный… Точность – девяносто девять и девять десятых процента.
– Все-таки одна десятая на ошибку…
– Не бойтесь, американцы поверят! – довольно засмеялся эксперт.
– Почему?
– У них совершенно иная психология, техничная. Они науке верят больше, чем своим глазам.
Задавать ему вопросы больше не имело смысла– мог что-нибудь заподозрить…
Савватеев постоял у ямы, поглядел, как бравые диверсанты залавливают рвотные позывы, и перехватил воровато-пристальный взгляд Карпенко.
– Жертва всегда притягивает, – Савватеев зашёл к нему сзади. – Особенно безвинная…
– А я знаю, кого тут зарыли! – егерь нервно заулыбался, а точнее, оскалился. – И догадываюсь, кто!
– Кто?
В это время боец, обметавший еловым веником останки, вдруг закричал и, как пингвин, выскочил из могилы.
– Смотрите! – лицо у него вытянулось, безумные глаза остановились. – Ничего себе!..
Старухи по-молодому взвизгнули, отскочили, а Карпенко вдруг обвис на дереве, со стоном затрясся, будто зашёлся от кашля, и согнулся пополам – началась истерика. Савватеев схватил его за шиворот, распрямил:
– Нет, смотри! Сейчас подойдёшь поближе, в чёрные глазницы ему посмотришь!.. Эй, бойцы, у кого ключ? Я тебя с ним рядом уложу, в обнимку!
Возле ямы никто не шелохнулся, диверсанты и даже видавший виды медик немо таращились в раскоп, на одеревеневших лицах отпечаталась одна и та же гримаса ужаса.
– Дайте ключ от наручников! – прорычал Савватеев. – Ну что встали?!
И заскочил на кучу земли…
Вскрытая могила, как и несколько минут назад, выглядела мерзко, отвратительно – зрелище не для слабонервных. Из чёрных мумифицированных останков уже торчали ребра, скрюченные руки и ноги по-паучьи вздымались вверх, словно в ожидании добычи, но не это поразило воображение.
У трупа была звериная голова с огромной оскаленной пастью…
