Глава девятая. Игры

В понедельник утром студенты не спеша заполняют прохладную аудиторию, а я уже сижу в первом ряду (больше желающих нет) рядом с кафедрой профессора. На душе у меня неспокойно – знаю, что семестр будет тяжелый. После разговора с доктором Штейнером у меня возникло искушение бросить курс английской литературы: тем более врач сам уверял меня, что надо заниматься тем, что нравится мне, а не другим – ну а этот курс явно не моя идея.

Все считают, что я чуть ли не гений и отличные отметки просто валятся мне на голову, потому что я сильна в таких предметах, как матанализ и физика. Да, эти предметы на самом деле даются мне легче, чем многим. Материал прямолинейный, черно-белый, где все либо верно, либо неверно. Мне по душе четкий выбор.

Дисциплины вроде философии, истории и английской литературы, которая начнется у меня сегодня, это совсем другое дело. Не вижу в них смысла. Если есть формула, с помощью которой можно найти правильный ответ, это по мне. На гуманитарных предметах я в силах понять лишь степень правильности или неправильности, и, чтобы выяснить ее, мне придется постараться. В конце концов я всегда получаю отличные отметки – у меня всегда только высший балл по всем предметам, в том числе по физкультуре, – но сами по себе они на меня не падают.

Открывается дверь рядом с классной доской, в аудиторию входит седовласый профессор в черном джемпере, в очках в металлической оправе и направляется к кафедре со стопкой книг под мышкой. Невольно улыбаюсь: хотя бы в одном мои представления о Принстоне совпадают с реальностью.

– Привет, Ирландка.

Рядом со мной усаживается самый нетипичный представитель Лиги плюща. Его высокая фигура полностью заполняет сиденье и занимает часть моего.

– Что ты тут делаешь? – шиплю я, поворачиваюсь и вижу Эштона в темных джинсах и синей рубашке. Начинаю привыкать к его стилю – безупречному и небрежному одновременно. Впрочем, он может с таким же успехом снять рубашку – с этим торсом он и в плавках с леопардовым принтом будет неотразим.

Усевшись поудобнее, он оглядывает аудиторию.

– Сейчас будет лекция по английской литературе профессора Дэлтона?

– Спасибо, я в курсе! – нелюбезным тоном говорю я, а потом понижаю голос, заметив, что профессор бросил на нас взгляд. – А тебя-то сюда каким ветром занесло?

– Я студент и пришел на лекцию, – неторопливо отвечает он с нечитаемым выражением лица. – Некоторые здесь для того, чтобы получить образование, Ирландка, а не только тусить на вечеринках.

Прожигаю его взглядом, борясь с искушением снова врезать в челюсть. В глазах у Эштона пляшут чертики, а губы расплываются в ухмылке, которую я теперь узнаю как фирменный прием флирта. Когда я была пьяной, это сработало, но сейчас я трезва, да еще и зла, так что зря старается.

– Но ты же старшекурсник.

– Ирландка, а ты неплохо осведомлена о моей скромной особе.

Стиснув зубы, молча на него смотрю и жду ответа на свой вопрос. Наконец он пожимает плечами, демонстративно открывает блокнот, щелкает пару раз авторучкой и выдает:

– У меня образовалось окно, а этот курс единственный, который подходит.

– Охренеть можно! – Ругательство выскакивает из меня с легкостью, да еще и слишком громко. На этот раз профессор поднимает голову от своих бумаг и пристально на нас смотрит. Чувствую, как мои щеки заливает краской. Когда профессор отводит глаза, поворачиваюсь к Эштону.

– Расслабься, Ирландка. Зато теперь ты хоть кого-то здесь знаешь.

С этим трудно не согласиться, думаю я, оглядывая море незнакомых лиц.

– А ты на каждой лекции будешь сидеть со мной рядом? – интересуюсь я.

– Трудно сказать. Похоже, ты студентка невоспитанная. Не думаю, что соседство с тобой благотворно повлияет на мнение профессора обо мне.

Намеренно отодвигаюсь от него подальше, а он насмешливо хмыкает.

– Значит, твой выбор никак не связан с тем, что ты ознакомился с моим расписанием? – спрашиваю я.

– Что? Ты думаешь, я выбрал этот курс только потому, что и ты его выбрала? Зачем мне это нужно? – Брови ползут вверх с нарочитым изумлением.

Хороший вопрос. Но я нутром чувствую: он здесь из-за меня. Только не понимаю, зачем ему это нужно.

– И все-таки как ты умудрился? Я думала, на этот курс очередь.

Эштон теребит пальцами потертый кожаный браслет.

– А у меня есть одна знакомая дама в деканате.

– Уж не та ли, что была у тебя в субботу вечером? – выпаливаю я, вспоминая красный носок на ручке двери, и лишний раз убеждаюсь, насколько Эштон порочен.

Он выдерживает паузу, потом поворачивает голову и спрашивает:

– Ирландка, а ты что, ревнуешь?

– С какой стати? Тоже мне рыцарь! Не успела подружка уехать, а у тебя уже в постели другая.

– Да не было никого у меня в постели, – возражает он и облизывает нижнюю губу. Стараясь не смотреть на него.

– Не было? – И я вздыхаю с облегчением. А потом осознаю, что только что вздохнула с облегчением. С какой стати?!

Он качает головой и снова несколько раз щелкает авторучкой.

– Все произошло… в душевой кабинке…

Начинаю собирать свои книги и тетради, чтобы, пока профессор не начал читать лекцию, успеть пересесть подальше, но Эштон прижимает мою ладонь своей и спрашивает:

– А тебе какая разница? Ты же была с Коннором у него в комнате, верно?

– Нет, я… – Меня охватывает жар. – Мы просто разговаривали. – Качаю головой. Не знаю, какая разница на самом деле. То, как он поступает со своей подругой, отвратительно. Но парень прав – меня это не касается. Рано или поздно он получит по заслугам. – Эштон, мне все равно. Просто я подумала, тебе жаль, что так вышло с твоей подругой.

– Я этого не говорил, – тихо отвечает он, отпуская мою руку, и садится слушать лекцию: профессор уже крепит к вороту рубашки микрофон. – Я сказал, мне жаль, что так вышло с тобой.

Сжимаю зубы, а моя гордость получает еще один удар.

– Значит, теперь нас уже двое, – бормочу я, надеясь, что получилось убедительно, хотя мне в любом случае не легче.

– У тебя красивая юбка, Ирландка, – шепчет он, оглядывая мои ноги. Инстинктивно разглаживаю заурядную черную юбку и тяну пониже, чтобы прикрыть ноги.

В течение следующего часа пытаюсь сосредоточиться на лекции, а слова Эштона давят непосильным грузом. Хватаюсь за обрывки фраз профессора Дэлтона, порой умудряюсь поймать мысль. А потом чувствую прикосновение ноги к моей ноге, или меня задевают локтем, и я подпрыгиваю. Пытаюсь устроиться поудобнее. Ерзаю на месте. То и дело бросаю на Эштона гневные взгляды, но он либо не замечает их, либо ему все равно. Вижу, что он не конспектирует лекцию. Лишь черкнул несколько строк на странице, но я сильно сомневаюсь, что они имеют отношение к английской литературе.

Когда лекция заканчивается, я готова бегом бежать по лестнице. Или воткнуть ему в ногу авторучку.

Пока профессор пишет на доске первое задание, Эштон шепчет:

– Теперь я вспомнил, почему никогда не хотел заниматься этим предметом.

– Еще не поздно отказаться, – парирую я.

Красивое лицо Эштона искажает притворная гримаса ужаса.

– И отказать себе в удовольствии два раза в неделю в течение целого семестра составлять тебе компанию? Никогда!

Качаю головой.

– Эштон, я серьезно. Откажись.

– А если нет?

– Тогда… я расскажу Коннору.

– Не расскажешь, – тихо говорит он.

– Почему это? Думаешь, он не захочет тогда со мной общаться? У меня такое чувство, что ты ошибаешься. – На самом деле такого чувства у меня нет. Напротив, думаю, Эштон прав. Но должна же я настоять на своем. Хотя бы один-единственный раз, черт его побери!

Придвинувшись ко мне вплотную, он шепчет:

– Не расскажешь… потому что ты влюблена в меня.

Издаю какое-то невнятное бульканье.

Настояла на своем, нечего сказать.

Сердце бьется в горле. На самом деле понятия не имею, как на такое отвечать, но нутром чувствую, что должна – чтобы защитить себя, а еще потому что понимаю: ему доставляет удовольствие меня смущать. Мне не сразу удается обрести дар речи.

– Если под любовью подразумевается желание оторвать тебе яйца, тогда. – Оборачиваюсь, чтобы припечатать его стальным взглядом. Его лицо на расстоянии ладони, но я держусь. – Да. Я безумно тебя люблю.

Кейси бы мной гордилась.

Не знаю, какого ответа я ждала от Эштона. Я еще ни разу в жизни никому не угрожала. Думала, он отшатнется или хотя бы отодвинется от чокнутой девицы, которая собирается повредить ему гениталии. Все что угодно, только не эту же чертову ухмылку. И, похоже, он придвинулся ко мне еще ближе.

– Как же мне нравится, Ирландка, когда ты так заводишься. – Берет одну из моих книг и пишет что-то на обороте обложки, а потом вкладывает внутрь сложенный листок.

– Только что вспомнил… Три года назад я уже проходил этот курс. И сдал на «отлично». Звони мне, если возникнут проблемы с курсовой работой. – Закрывает свой блокнот, встает с места и, не дожидаясь разрешения профессора, быстро поднимается по лестнице под заинтересованными взглядами всех особей женского пола и нескольких мужского.

Качаю головой, открываю книгу и вижу на форзаце надпись «Ирландка любит Эштона», большое сердце и номер телефона. Чертыхаюсь себе под нос. Испортил учебник за двести долларов дурацкими каракулями. Так и не выяснила, почему он присвоил мне это прозвище. Впрочем, есть неоспоримый плюс: он больше не будет ходить на лекции по английской литературе.

Интересно, а что же в записке? Разворачиваю листок и читаю:

Сердце у меня чуть не выпрыгивает из груди.

– Иди ко мне. – Он показывает на свои колени, и я подчиняюсь его воле: он ставит одно мое колено с одной стороны от себя, а другое с другой, и я сижу верхом на нем, держась за его плечи и удивляясь их силе. Он задирает юбку мне на талию, и я чуть не теряю сознание.

– Смотри на меня, – командует он, и я смотрю, смотрю в его темные глаза и тону в них. Не опускаю глаз, когда его ладонь ложится мне на поясницу, а другая поднимается по внутренней стороне бедра Рука достигает цели.

– Не опускай глаз, Ирландка, – шепчет он а его пальцы проникают в меня, сначала один, потом другой…

Со стоном я просыпаюсь, и с моего живота на пол с громким стуком соскальзывает учебник. Боже праведный! Что это было? Это был сон. Прилегла после обеда, и мне приснился грязный сон про Эштона. Сажусь в кровати и оглядываюсь. Я одна. Слава богу, одна! В самом низу живота странный дискомфорт. Какое-то томление…

Шторм и Кейси постоянно говорят именно об этом?

Надо во всем разобраться. А в дверь стучат. Наверное, этот стук и прервал мой сон. Интересно, а если бы я спала и дальше, я бы занималась любовью с Эштоном? Нет… мозг противится даже представить это.

Наверное, не будь я в таком смятении, я бы посмотрелась в зеркало. Это мне явно не помешало бы. Но Эштон и все, что с ним связано, превращает меня в примата.

Поэтому я просто открываю дверь.

– Коннор! – приветствую я его с преувеличенным энтузиазмом, и глаза округляются от удивления.

Он окидывает меня взглядом, и до меня только сейчас доходит, что я в растянутых пижамных штанах и старой папиной футболке с надписью «Принстон» – размера на три мне великоватой.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, проводя рукой по волосам. На голове какой-то ужас, ясно и без зеркала.

Он непринужденной походкой заходит в комнату и вынимает из-за спины горшок с комнатным растением.

– Это тебе.

Опускаю голову и рассматриваю листья.

– Клевер?

– Чтобы ты не забывала о скромном ирландском парне, пока сидишь здесь как прилежная студентка.

– Как мило! – Чувствую, что щеки пылают. Да, лучше не скажешь. На редкость прилежная студентка. – Спасибо. – Пытаюсь успокоиться и вести себя, как того требуют обстоятельства.

– Как занятия?

– Плотно. Загрузилась английской литературой.

– Нравится?

– Интересно. – Рука сама собой тянется к карману, где лежит сложенная записка. Я разворачивала и сворачивала ее столько раз, что чуть ли не истерла до дыр, пытаясь расшифровать. Пыталась осмыслить свою реакцию: ну почему у меня от нее голова кружится, а ведь я должна бы сердиться. Как будто теперь, когда Эштон сказал мне, что не сожалеет о случившемся, у меня есть право снова и снова перебирать в памяти волнующие эпизоды той вечеринки. И в результате я все время витаю в облаках и не могу ни на чем сосредоточиться. Даже Риган это заметила.

– Извини, не стану тебя задерживать, – бормочу я, а Коннор, схватив меня за пояс, поднимает и сажает на верхний ярус кровати. А вешу я, между прочим, пятьдесят шесть кило. Хотя что меня так удивляет: судя по бицепсам под серой полосатой рубашкой, он хорошо сложен. И, хотя ростом и размером уступает Эштону, в отличной физической форме.

Эштон… О чем бы я ни думала, мысли неизменно возвращаются к нему.

Коннор убирает руки с моей талии и кладет на коленки.

– Завтра мы собираемся в «Шоушенкс». Это местный бар. Хочешь пойти?

– Конечно. – Улыбаюсь и киваю.

– Точно? Дело в том, что Тай тоже пойдет.

– В своем килте?

– Нет, в таком виде его туда не пустят, – усмехается Коннор, качая головой, словно вспомнил что-то. – Во всяком случае, на этот раз номер не пройдет.

– Думаю, я смогу выдержать Тая.

– Да? А как насчет Эштона?

Сердце уходит в пятки. Что Коннор имеет в виду? Он что-то знает? Что, если…

– Понимаю: после субботней ночи ты о нем невысокого мнения. Я заметил твое выражение лица. Ну, после того, как он кинул Дану… – Он умолкает, словно не хочет называть вещи своими именами.

– После того, как он проявил себя как похотливая скотина? – уточняю я, сама не знаю почему. Может, надеюсь, что после подобного высказывания наконец-то пойму, что Эштон кругом не прав и мне надо сжечь эту чертову записку и припугнуть свое подсознание лоботомией. Кусаю губу. – Извини. Я не это имела в виду. Вышло слишком грубо.

Коннор сжимает мое колено.

– А я рад, что ты в отличие от других девушек не считаешь его самым привлекательным парнем на всей планете. Но он и не такой монстр. Только часто отключает мозги. – Поднявшись по лесенке и оказавшись вровень с моим лицом, он наклоняется и целует меня. На этот раз он проводит языком по моей нижней губе и осторожно проникает ко мне в рот. Не грубо, не навязчиво. Просто… приятно.

– До завтра, Ливи, – шепчет он. Спрыгивает, одаряет меня улыбкой, подмигивает и выходит из комнаты.

Откидываюсь на стену, держа в руках свой клевер, закрываю глаза и думаю о Конноре. Уверена, моим родителям он бы понравился, доктор Штейнер. Я все помню. Знаю, они бы выбрали его из сотни парней, хотя бы за его улыбку. Это здорово. Такой парень им бы точно пришелся по душе. О таком парне мечтает каждая девушка.

За дверью раздается сигнал электронного ключа, замок срабатывает, и через секунду входит Риган, запыхавшись после своей пробежки.

– Только что встретила Коннора. У него такой счастливый вид. Ты что, как обычно, перепихнулась с ним на скорую руку? – шутит соседка, переводя дыхание и держась за бок, словно у нее там болит.

– Риган, он на самом деле очень милый. – Поворачиваюсь на живот и кладу подбородок на сложенные руки. – А ты знала, что он такой милый?

– Знала. Слышала, как он классно обращается со своими подружками.

Интересно… Не знаю почему, но по какой-то непонятной мне самой причине никогда не представляла себе Коннора с другими девушками. А Эштона представляю со всеми, и от этой мысли меня тошнит. Коннор – яркий, умный старшекурсник. Ясное дело, у него были подружки. И, чего уж тупить, он наверняка занимался с ними любовью. Много и часто. Интересно, насколько он готов не торопить события, общаясь со мной.

– Как ты думаешь, сколько у него было подружек?

– Две или три, насколько мне известно. – Риган сбрасывает с ног кроссовки. – В первый год никого не было. Я тогда на него так запала! – Она корчит грустную гримаску. – А у меня тогда были толстенные окорока и задница необъятная. Таким коротышкам, как я, приходится потеть всю жизнь. Если я заброшу свои пробежки… мне хана! – Она стягивает футболку и швыряет на пол, поверх треников. Да, Риган та еще аккуратистка, но меня это не раздражает. Вполне соответствует ее буйному нраву. – А тебе тоже не помешает со мной бегать!

– У меня плоховато с координацией, – предупреждаю я, поморщившись. – Только тебе все испорчу.

Риган пожимает плечами.

– Нет проблем. Возьму тебя на буксир.

– Может быть. Когда-нибудь. – Кто знает, вдруг мне понравится бегать. Пока не попробуешь, не узнаешь.

А пока что мне не помешает успокоить свое сердце, которое трепещет с той минуты, как я узнала, что завтра вечером увижу Эштона.

Да, Коннор, я не нахожу твоего друга привлекательным. Ничуть.