Глава 50

Мы стоим тесным кружком, пар от нашего дыхания туманит морозный воздух.

– Готова? – спрашивает Эван.

– Готова, – говорю я.

Делия наклоняется и обнимает меня. Ее волосы щекочут мне щеку.

– Я люблю тебя, Джуни.

Когда она поворачивается, чувствую, как Себастьян трогает меня за плечо. Подходит вплотную и шепчет, чтобы никто не услышал:

– Ты не обязана это делать. Понимаешь?

Солнце на хмуром небе начинает клониться к закату. Сердце гулко стучит в ушах. Но мне уже не страшно.

– Понимаю, – говорю я.

Когда цифры на часах меняются с 4:04 на 4:05, я иду по подъездной дорожке и поднимаюсь по ступеням к большому серому дому Делии. Нажимаю на кнопку звонка замерзшим пальцем. Раздаются звонки, дверь открывается.

– Добрый день, – говорю я и сжимаю ладони в рукавах в кулаки. – Извините, что опять вас беспокою. Я по поводу фотографий. Вы тогда сказали, что могу их все посмотреть. Вы не возражаете? Разумеется, надо было сделать это раньше, но я… не справилась с эмоциями.

Вильям облизывает потрескавшиеся губы сухим языком.

– Я вас понимаю. Вы слышали, что случилось?

Молча киваю.

– Я ничего подобного не делал. Меня оговорили. – Он говорит с трудом, медленно. Может, пьет какие-нибудь таблетки, что-то успокоительное.

– Понятно, – говорю я.

А сама думаю: что же он на самом деле натворил и как они собираются его шантажировать? Из того, что сказала Делия, у меня сложилось лишь общее впечатление. Пожалуй, мне лучше всего этого и не знать.

Он стоит, глядя в пустоту, как будто его здесь и нет. Потом отступает назад.

– Ну да, фотографии. Разумеется, не возражаю. Проходите, пожалуйста.

Вхожу в дом и останавливаюсь. Он закрывает за мной дверь и запирает на замок. Когда Вильям проходит вперед и я оказываюсь за его широкой спиной, протягиваю руку и осторожно отпираю замок.

Спускаемся с ним в подвал. Альбомы лежат открытые на диване, похоже, он их смотрел.

– А когда в школе будет вечер памяти? Может, мне надо пойти. Думаю, Анжеле будет приятно.

– На следующей неделе, – говорю я и сажусь на диван – просто не знаю, что еще делать. Беру в руки альбом и медленно листаю. Руки у меня потные. А сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Вильям садится рядом, диван под ним прогибается.

Надеюсь, они скоро придут.

Ждать приходится недолго.

Вот уже сверху раздаются звуки, голоса, шаги.

Вильям встает на ноги.

– Слышите? – Он подходит к лестнице. – Кто там? – Начинает подниматься им навстречу.

А я начинаю считать.

Смотрю на фото Делии в три года на трехколесном велосипеде. Уже тогда был виден ее характер – та же улыбка, тот же взгляд.

Когда дохожу до пятидесяти, встаю и поднимаюсь по лестнице. Не знаю, что мне предстоит увидеть, когда выйду наверх. Но сейчас надо быть смелой.

– Боже праведный, – слышу я голос Эвана. – Ну, ты упертый чувак! – Я вхожу в гостиную. Вильям лежит лицом вниз на линолеуме, извиваясь и кряхтя, как животное, на полу рядом с ним осколки голубой кружки и лужица коричневой диетической колы. Эван сидит у него верхом на спине и связывает запястья резиновым кабелем. Эшлинг – на коленях у ног Вильяма, уже туго связанных.

Себастьян стоит и молча наблюдает.

– Джун! – кричит Вильям. Он тянет шею, чтобы увидеть мое лицо. – Вызовите полицию!

Лицо у него красное, искаженное ужасом, он пытается освободиться. Я думаю, как страшно было Делии, когда он на нее взгромоздился.

– Никого вызывать не буду, – говорю я.

Когда он надежно связан, Эшлинг и Эван отходят в сторону. Потом все трое смотрят на него молча.

– Что вам от меня надо? – Он ухитряется повернуться на бок, брыкается, пытаясь подняться, но ничего не выходит. – В доме нет наличных, и бланков рецептов я тут не держу…

Эшлинг выдвигает один из кухонных стульев.

– Парни, давайте его посадим.

Втроем они поднимают мужчину, словно он пушинка, и усаживают на стул, руки за спину. И тогда я замечаю перчатки, тонкие голубые перчатки из латекса. Все трое в перчатках.

– Руки, – говорю я.

Эван лезет в карман и швыряет пару перчаток и мне.

– Надень. Перед уходом сотрем все твои отпечатки, так что не парься.

Мои отпечатки? Я тоже надеваю перчатки. Внутри тальк, и коже приятно.

Вильям шумно дышит, хватая воздух открытым ртом.

Она подкрадывается так неслышно, что я даже не заметила.

– Сюрприз! – говорит Делия.

– Боже мой! – От неожиданности Вильям чуть не падает со стула. Эшлинг удерживает его.

– Поднимусь наверх на минутку, – говорит Делия. – А вы оставайтесь здесь.

– Делия, постой! – кричит Вильям ей в спину. – Так она жива? – В глазах у него слезы. – Как это может быть? – Он поворачивается, чтобы всех нас видеть. – Я не понимаю, что происходит, но что бы вы ни задумали, совершаете ошибку. Не надо этого делать…

– Это ты совершил ошибку, – шипит на него Эшлинг. – Думаешь, изнасилуешь и все? Хотел остаться безнаказанным?

– Совсем забыл о неизбежных последствиях, – говорит Эван с улыбкой. Такой улыбки у него я еще не видела. Сейчас он ничуть не похож на милого мальчика.

Себастьян качает головой.

– Старый извращенец.

– Я ничего не делал! За кого вы меня принимаете! Как это может быть, что Делия жива? Делия, это ты? Живая?

Делия возвращается. В руках у нее пузырек и шприц. Делия вставляет иглу в горлышко пузырька и наполняет шприц до упора.

– Делия, – говорит Вильям. – Что ты делаешь, это безумие. Пожалуйста, остановись.

Делия качает головой.

– Это не безумие, – спокойно произносит она. – Это лекарство. Ты принимаешь его каждый день.

– Постойте, – говорю я. На меня никто не смотрит. Я делаю вдох. Мне нужно успокоиться. Наверное, все, что происходит – часть плана. А план состоит в том, чтобы запугать Вильяма и показать ему, что мы сильнее и полностью контролируем ситуацию. После всего этого у него не останется сомнений.

– Делия, не знаю, какие у тебя трудности, но я помогу. Давай поговорим об этом.

– Поздно разговаривать, – говорит Делия.

– Тебе нужны деньги? Достану сколько нужно. Пришлю тебе на счет куда угодно.

Но Делия качает головой. Смотрю на них – и в голове у меня вспыхивает картинка: она лежит под ним, пытается освободиться, а он улыбается, давит ее своей тушей, и тут она вцепляется в него зубами.

– Заткнись! – кричу я ему. Все поворачиваются, удивленно на меня смотрят. Я и сама удивлена не меньше. – Хватит разговоров. Просто слушай, чертов насильник.

Делия смотрит мне в глаза и улыбается.

– Вот именно, Вилли. Пора тебе уже заткнуться. – Делия вынимает шприц и держит иглой кверху. Подходит Эшлинг, хватает низ рубашки Вильяма и задирает, обнажая полоску бледного, рыхлого живота.

Делия подносит иглу к коже.

– Куда ты обычно колешь? – спрашивает она. – Скажи, куда тебе сделать укольчик?

– Не надо, – просит Вильям. Он качает головой и прижимается к спинке стула, чтобы быть подальше от нее. Но деваться некуда. Он в панике. Как мы и хотели. – Никогда не поздно остановиться.

Я смотрю на Делию.

С минуту все стоят не двигаясь.

Сейчас она скажет о том, что ей известно. Скажет, что она от него хочет. Я смотрю во все глаза и жду.

Но Делия ничего не говорит, а молча втыкает иглу в живот Вильяма и вводит содержимое шприца.

Лицо Вильяма из красного становится мертвенно-белым. Он судорожно пытается освободиться. Эшлинг толкает его к спинке стула и хватает рукой за горло.

– Сиди тихо, – говорит она.

– Смотри не повреди его, – говорит Эван. – Он как большущий спелый персик. Надо обращаться с ним аккуратно, а то у него товарный вид испортится.

– Пожалуйста, – снова просит Вильям. Нет, не просит, а умоляет.

Делия снова наполняет шприц и снова делает укол. Что происходит?

– Как это «испортится»? – спрашиваю я. – Делия?

– Говорят, в конце жизни люди становятся мудрее, – вставляет свое слово Эван. – Приятель, не поделишься крупицами мудрости?

– Черт! – шепчу я. И начинаю кое-что понимать. Перчатки. Разговор об отпечатках пальцев. – Что происходит?

Эван оборачивается ко мне и непринужденным тоном поясняет:

– Как известно, инсулин снижает содержание сахара в крови. Это важно для диабетиков, поскольку их организм не вырабатывает инсулина. Но если получить избыток инсулина, и содержание сахара резко понизится, это приведет к шоку, а потом впадешь в кому. Замедлится дыхание, замедлится пульс. А потом… потом ты уже перестаешь дышать, и пульса больше нет.

– Постойте, – говорю я. – Вы что, на самом деле хотите его убить?

От этих слов Вильям вскрикивает, но, похоже, не удивляется. Поднимаю глаза. Кажется, это новость только для меня одной.

Эшлинг и Эван следят за Вильямом. Себастьян открывает рот, вроде бы хочет что-то сказать, потом качает головой и закрывает рот. Смотрю в глаза Делии.

– Джуни.

– Ты же сказала, что вы его только припугнете.

Качает головой. На миг огонь стихает.

– Прошу тебя, Джуни, не сердись. – Она смотрит мне в глаза и говорит так тихо, что я ее с трудом слышу.

Наши глаза встречаются, чувствую, как она проникает ко мне в душу.

– Ты не знала, – говорит Вильям. Голос у него внезапно становится очень спокойным. – Значит, ты ничего не знала.

Я поворачиваюсь. Рот у него влажный.

– Пожалуйста. – Его глаза отчаянно молят о пощаде. Хочу отвести взгляд и не могу. Чувствую, как он смотрит в меня, видит мои сомнения и пытается их усилить. – Дай мне апельсиновый сок из холодильника. Это все, что мне нужно. И мы сделаем вид, будто ничего этого не было. Я забуду обо всем, что здесь произошло…

– Замолчи, – говорю я, но на этот раз не так убедительно. Не чувствую себя сильной. Мне вдруг становится очень холодно. Поворачиваюсь к Делии. – Ди? – Слышу свой голос, словно со стороны. Такой слабый и жалобный. – Мне страшно.

Делия передает шприц Эшлинг. Подходит ко мне и обнимает.

– Все в порядке. Даю тебе слово, все будет хорошо. – Она прижимает меня к себе, такая теплая.

– Не слушай ее, – просит Вильям.

– Заткнись, старый козел, – рычит Эшлинг на Вильяма. – Заткнись, заткнись, заткнись!

– Прости, что я тебе сразу не сказала, – говорит Делия. – Не смогла. Я… Но так нужно. Он не должен дышать, не должен жить. Всем будет лучше, если его не будет…

– Я ни в чем не виноват, – убеждает меня Вильям. – Джун, я ничего не сделал. Она тебя обманывает. Что бы она ни говорила…

Делия поворачивается к Вильяму:

– Думаешь, я оставлю тебя в этом доме со своей матерью? И с ее ребенком? А что, если родится девочка? Ты и ее изнасилуешь, как хотел изнасиловать меня?

– Это все неправда, – сопротивляется он.

– У меня есть идея, – говорит Эван. – Может, хватит уже врать, может, напоследок скажешь что-нибудь стоящее? – Эван пожимает плечами. – Ну, давай, Вилли. У тебя осталось, скажем… минут десять. Наверняка тебе есть что сказать. Ты ведь даже не попросил у Делии прощения. Неужели ты не хочешь это сделать?

– Принесите мне что-нибудь поесть, – бормочет Вильям. Голос у него вязкий и сонный. – Что-нибудь сладкое.

Делия быстро идет на кухню. Я слышу, как хлопает дверца холодильника. И вот она возвращается, а в руках у нее банка с вишнями мараскино. Может, она передумала. Может, с самого начала так все и было задумано.

Она открывает крышку, лезет в банку и извлекает одну ярко-красную вишенку. Поднимает и спрашивает:

– Подойдет?

Вильям кивает.

– Да-да, подойдет. Пожалуйста. Благодарю тебя, Господи, и спасибо тебе, Делия. – Он открывает рот. Ждет, когда получит корм, как птенец. Я вижу, как шевелится у него во рту язык. Делия поднимает над ним вишенку, а потом закидывает ее себе в рот и раздавливает зубами. Из глаз у мужчины текут слезы. – Если ты дашь мне умереть, тебя поймают. – Голос у него теперь тихий. И совсем сонный.

– Не уверена, – говорит Делия. – Ведь меня нет в живых, неплохое алиби, верно? – Она ухмыляется.

– Будет расследование, – говорит Вильям. – И выяснится, что произошло. Никто не поверит, что это несчастный случай.

Делия качает головой.

– Конечно, не поверит: ведь это не несчастный случай. Твоя падчерица покончила жизнь самоубийством, потом тебя задержали за твое пристрастие к наркотикам. А ты видный хирург, и тебе есть что терять. Вряд ли кто удивится, что ты решил расстаться с жизнью.

– Наркотики, – говорит Вильям. – В моей машине. – Слова уже с трудом различимы. – Это тоже ты…

– Посмотри, ты даже записку оставил. – Делия достает из кармана листок бумаги, разворачивает и держит перед ним. – Ведь это же твой почерк, да? – Это длинное письмо, а сверху написано Дорогая Анжела.

Делия подходит к Эшлинг и целует ее.

– Спасибо, крошка. Блестящая работа.

– Джун, пожалуйста, – говорит Вильям. – Ты можешь все исправить. Прошу тебя, помоги мне.

Я смотрю на Делию, свою лучшую подругу, которую люблю больше жизни, и на чуть живого Вильяма. Они оба глядят на меня. У меня нет сомнений, кто из них лжет, а кто говорит правду. На этот раз это несложно. Вопрос в том, что произойдет потом. Думаю о Делии, о том, как ей было одиноко в этом доме. Думаю о матери Делии. Думаю о ребенке, который еще не родился.

– Позовите меня, когда все закончится, – говорю я, поворачиваюсь и иду на кухню. Стою перед холодильником, боюсь коснуться чего-нибудь, боюсь двигаться, боюсь дышать. Просто стою и слушаю голоса в соседней комнате. У меня кружится голова. Я опускаюсь на пол и прижимаюсь лицом к кафелю, чтобы не отключиться. Закрываю глаза. И через какое-то время слышу над собой тихий голос Делии:

– Джуни, можешь возвращаться.