Глава 5

Когда в конце учебного дня дети высыпали на улицу, было тепло и в воздухе пахло весной, хотя зима почти уже наступила, если, конечно, зиму в Лос-Анджелесе вообще можно так называть.

– Выпьем кофе в «Одиноком Бобе»? – предлагает Карлос.

– Давай. – Я почти весь день молчала, и он определенно это заметил. Не знаю, почему я не рассказала ему про Тэйта – разве только потому, что мне очень стыдно, что я позволила себе так увлечься, и вдвойне стыдно, что я увлеклась им.

Я не идиотка, я знаю, кто такой Тэйт Коллинз. Все это знают. Даже если вы не читаете таблоиды, как я, даже если не слушаете его песни и не подписаны ни на один из блогов о знаменитостях, вам все равно знакомо это имя. Все наслышаны о череде его девушек-моделей, о его грандиозном мировом турне, во время которого он, по слухам, тусовался вместе с принцем Гарри и едва не утонул, упав с яхты у берегов Франции, пьяный в хлам; о драке в нью-йоркском ночном клубе, когда он угодил за решетку. Всем известны эти грязные подробности.

Но я просто не узнала его. Он выглядел иначе, совсем не так, как на тех фотографиях, которые я раньше видела. Нынешний Тэйт совершенно не похож на длинноволосого тусовщика с первых полос бульварных изданий. Его неподражаемые каштановые волосы исчезли, голова почти обрита. А глаза в реальности кажутся намного темнее. Словно он очень давно не спал.

– В чем дело? – спрашивает Карлос, слегка подталкивая меня в плечо, пока мы идем. – Я же вижу, что с тобой что-то творится.

Вот и попробуй его одурачь. Я отворачиваюсь, чтобы он не видел моих глаз, не видел боли, которую не могу скрыть. Сегодня утром перед школой я мастерски наложила слой макияжа на подбородок, чтобы спрятать синяк, который появился вскоре после событий пятничного вечера. Конечно, он все равно слегка заметен, но я списала это на происшествие в цветочном магазине, сказав бабушке, Мие и Карлосу, что слишком резко открыла одну из дверей холодильника и ударила себя по подбородку. Они все вроде как мне поверили. Хотя мне было и не по себе от этой лжи.

– Мы даже за ланчем не виделись, – добавляет друг.

– Знаю. – Я качаю головой. – Прости. – Все отведенное на ланч время, до самого звонка, я просидела в машине, перебирая в памяти события прошлого вечера: как мы ужинали в ресторане «У Лолы», как я сдуру сказала, что ни разу за всю жизнь не встречала знаменитостей, и это сидя прямо напротив одного из самых известных рок-звезд в мире. Неудивительно, что он сумел вычислить номер моего телефона, – говоря, что у него есть источники, он не шутил. Воспоминания кружатся в моей голове, кусочки невероятного пазла, которые мне не удавалось сложить вместе до этих пор. Как, например, я спросила в тот первый вечер в цветочном магазине, как его зовут, и он застыл, захваченный врасплох, словно поверить не мог, что я его не узнаю.

Должно быть, он считает меня полной идиоткой. Все, что я говорила, мое заявление об отличных инстинктах, как я догадалась, что он музыкант. Вероятно, он смеялся про себя и вел какую-то жестокую игру, хотел посмотреть, как скоро я догадаюсь, кто он на самом деле такой.

Мне на ум приходит смутное воспоминание, как в прошлом году все девчонки в школе были взбудоражены последней новостью о Тэйте Коллинзе: ходили слухи, что он решил покончить с музыкой – никаких больше туров, никаких новых альбомов. Он завязал – но почему? Нет, обрываю я себя. Мне все равно.

– Шарлотта? – Карлос пристально смотрит на меня. У него добрый взгляд.

– Вчера вечером я видела того парня.

– Того, который прислал тебе цветы? Он пришел к тебе в магазин?

– Он приходил каждый день в мою смену.

– Серьезно? И ты мне не говорила?

– Я надеялась, что он отстанет. Не стала раздувать из мухи слона. – Это ложь, но лишь отчасти. Я действительно хотела, чтобы Тэйт больше не приходил, но в то же время ждала его появления. – Он снова пригласил меня вчера на свидание. – Я делаю паузу, набираю воздуха в грудь. – И я согласилась.

– Ты – что? – Мимо проезжает автомобиль с опущенными стеклами. Из динамиков доносится одна из песен Тэйта. Я не знаю названия, но слова знакомы; красивый тембр его голоса теперь тоже кажется удивительно знакомым – и от этого у меня внутри все переворачивается.

– Ты пошла на свидание? Первое свидание в твоей жизни?! – громко вскрикивает Карлос.

Я смотрю на серый бетон под ногами, на маленькие зеленые и белые кружочки жвачки, вдавленной в тротуар.

– Мы были в ресторане «У Лолы», – говорю я.

– «У Лолы»? Почему ты мне не написала? Я бы приехал, смотрел бы на вас в окно и сгорал от зависти.

– М-м, да, вот именно поэтому и не написала, – усмехаюсь я. – Но все это не важно, я больше никогда его не увижу.

Над пешеходным переходом загорается зеленый, и я устремляюсь вперед, оставляя Карлоса позади.

– Что? Почему? – вопит Карлос мне вслед, а потом нагоняет посередине перекрестка. – Все дело в твоей безумной политике «никаких свиданий»? Или что-то случилось? – Следуя за мной, как приклеенный, он едва не врезается в кого-то.

– Он не тот, за кого я его принимала. – Я качаю головой, поддевая большим пальцем ремни школьной сумки, которая висит у меня на левом плече. Не хочу сознаваться Карлосу в том, что ходила на свидание с тем самым Тэйтом Коллинзом, – приятель не оставит меня в покое. Станет выяснять подробности, будет упоминать об этом при каждом удобном случае. А я хотела бы просто забыть.

– Шарлотта, – резко произносит Карлос, и я поднимаю на него глаза. – Ты в порядке?

– Все хорошо, – упорствую я, выпуская из легких воздух.

У обочины рядом с нами бесшумно останавливается машина, и пару мгновений я отрешенно смотрю на нее. А потом мои глаза округляются – я понимаю: это машина Тэйта.

Я щурюсь на нее, пытаясь разглядеть, кто внутри, но стекла у машины тонированные. Может, это и не Тэйт… но скорее всего он. Автомобиль слишком необычный – блестящий черный и почти бесшумный, – слишком редкий, чтобы это могло быть совпадением. Зачем он следит за мной? Я хочу, чтобы он просто исчез из моей жизни. Я снова шагаю вперед, и Карлосу опять приходится меня нагонять. Мы уже почти дошли до кофейни. Осталось пройти один квартал.

У следующего светофора мы останавливаемся, и Карлос, повернувшись, заглядывает мне в глаза.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, – настойчиво говорит он. – Кто он?

– Никто, – отвечаю я, проводя языком по передним зубам. – Он просто использовал меня, позвал на свидание, чтобы подшутить надо мной. – Я пытаюсь не смотреть на машину, которая вернулась в поток и движется на одной скорости с нами, подползая к Гоуэр-стрит. – Я рада, что поняла это.

– Мне жаль, подруга, – говорит Карлос и обнимает меня. Я прижимаюсь щекой к его мягкой фланелевой рубашке, его знакомый запах действует на меня успокаивающе: мятный и сладковатый, как жвачка. – Только не надо теперь думать, что все парни плохие. Есть и хорошие.

– Думаю, ты последний, – улыбаюсь я, поднимая голову. – Но я, к сожалению, не в твоем вкусе.

– Сожалею. Если бы у нас был шанс, я бы обращался с тобой, как с богиней.

– Ты так и делаешь, – говорю я, и он целует меня в макушку.

Я отстраняюсь, но Карлос не убирает руку с моего плеча – он прижимает меня к себе, так что мы вынуждены идти в ногу. Наконец добираемся до кофейни «Одинокий Боб», маленького заведения, стены которого увешаны старыми черно-белыми снимками голливудских актеров 1920-х и 1930-х годов. Как обычно, здесь полно людей, сгорбившихся над ноутбуками, а еще несколько ребят из школы, которые нас опередили. Мы заказываем наши обычные напитки, плюс пирог с черникой на двоих, а потом садимся за один из столиков на улице. И снова мои мысли устремляются к Тэйту. Я не могу не вспомнить о том, как он неожиданно принес мне кофе на прошлой неделе; о том, как непринужденно он вошел в дверь магазина с дымящимися напитками в обеих руках, а потом так же невозмутимо удалился. Словно это было для него привычным делом, а я – всего лишь очередной девчонкой, которая должна была купиться на его жест.

Карлос достает домашнее задание по истории Америки и начинает громко и с возмущением разглагольствовать о своей сегодняшней контрольной и о том, что проводить ее было нечестно, потому что он не помнит, чтобы этот материал разбирали. Я благодарна ему за то, что он сменил тему, отвлекая меня от мыслей, которые постоянно возвращаются к Тэйту. Но тем не менее я совершенно не могу сосредоточиться на его словах. Когда Карлос в конце концов поднимается, чтобы сходить в туалет, я невольно устремляю взгляд на дорогу. И вот она – машина, у обочины.

Опустив голову и сжав челюсть, я позволяю себе рассматривать ее еще несколько мгновений. Я знаю, что это его машина – чья же еще? Мои руки напрягаются, я смотрю на нее сердито и с вызовом. Если он ждет, что я подойду и стану с ним разговаривать, то заблуждается. Пусть хоть весь день там просидит, если ему так хочется.

Но тут дверца с водительской стороны распахивается, и из машины выходит Тэйт, щурясь на солнце. Я ошарашенно сглатываю слюну.

Я понимаю, что никогда еще не видела его при свете дня. Он выглядит еще эффектнее, озаренный лучами солнца: я отчетливо вижу каждую мужественную черту его лица, вижу широкие плечи под белой футболкой. Я даже замечаю полоску оголенной кожи на животе, твердые мышцы пресса, когда его футболка приподнимается над поясом джинсов. Потом она падает обратно. Я снова сглатываю.

Его взгляд останавливается на мне, он сужает глаза и шагает прямиком к моему столику.

Я не хочу с ним разговаривать. Почему он не может оставить меня в покое?

Сделав непроницаемое лицо, я сверлю его взглядом, надеясь, что он просто развернется и сядет обратно в машину, осознав, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Но он останавливается у моего столика, прямо передо мной, и я искоса поглядываю на сидящих рядом людей. Некоторые смотрят на него, но, вероятно, только потому, что на него практически невозможно не смотреть, им невозможно не восхищаться. Даже если окружающие еще не догадались, кто он, это вопрос нескольких минут.

– Шарлотта, – начинает Тэйт.

Но я поднимаю руку:

– Нет – не надо.

– Позволь мне объяснить.

– Тебе не нужно ничего объяснять. Я все уже поняла.

– Я так не думаю. – Он подходит еще на шаг ближе. Но я смещаюсь назад на стуле, на пару сантиметров увеличивая расстояние между нами. – Его взгляд блуждает по мне, а потом останавливается на моем подбородке. – Тебе так досталось в пятницу?

– Это просто синяк, – холодно отвечаю я. Распухший подбородок – ничто по сравнению с непреходящим ощущением, что меня предали, но я не собираюсь признаваться Тэйту в том, что он может причинить мне боль. – Я в порядке.

Он делает глубокий вдох, догадываясь, что я не собираюсь упрощать ему задачу. Я просто хочу, чтобы он уехал.

– Поедем со мной, – просит он. – Дай мне шанс объясниться.

– Я сейчас занята, – говорю я, опуская глаза на свой учебник. Руки я сцепила вместе, они лежат на коленях под столом.

– У тебя здесь… свидание? – спрашивает Тэйт. Он наблюдал за нами, когда мы шли по улице; видел, как Карлос обнял меня и поцеловал в макушку. И теперь я замечаю в его взгляде напряжение.

– А почему тебя это волнует? Ты даже не побеспокоился сказать мне, кто ты такой на самом деле.

Его плечи напрягаются.

– Я не хотел тебе лгать. Но это не лучшее место для разговора. Я могу заехать за тобой, когда ты освободишься? – Я отмечаю, как голоса вокруг нас становятся громче, слышу все более отчетливый шепот. Да, люди, это правда. Тот самый Тэйт Коллинз стоит у кофейни «Одинокий Боб», тщетно умоляя о прощении..

– У меня работа, – отрывисто говорю я. – Кроме того, я никуда с тобой не поеду.

От гнева меня кидает в жар.

Тэйт кидает взгляд на столик слева, за которым сидят три девушки. Они не сводят с него глаз.

– Просто скажи, этот парень – твой бойфренд?

Я разжимаю кулаки и со вздохом отвечаю:

– Нет. Это Карлос.

На лице Тэйта читается облегчение. Но я не хочу, чтобы он его испытывал… я хочу, чтобы он почувствовал то же, что и я: что его предали и унизили. Хочу, чтобы он знал: при обычных обстоятельствах я вообще никогда не согласилась бы пойти с ним на свидание, а он солгал мне, повел себя так, словно играл со мной в какую-то глупую игру. Но все, что мне удается произнести, все, что срывается с моих губ, это:

– Я не хочу тебя больше видеть.

– Отлично, – бросает Тэйт, и краем глаза я замечаю, что он разворачивается и идет к дороге. Я ощущаю его отсутствие, то место, где он стоял, кажется опустевшим.

Две девчонки вскакивают из-за соседнего столика и порываются пойти за ним. Я слышу, как они окликают его по имени. Но Тэйт садится в машину, даже не удосужившись повернуться. Девчонки еще мгновение стоят, разочарованные, а потом возвращаются за свой столик.

Козел, думаю я, когда он отъезжает. Но какой-то крохотной части моего сознания все равно интересно, что бы он сказал, если бы я позволила ему выговориться, если бы поехала с ним.

– Я что-то пропустил? – спрашивает Карлос, вернувшись несколько мгновений спустя.

– Ты ничего не пропустил, – говорю я, открыв учебник по французскому и уставившись в него, чтобы спрятать лицо. Карлос видит меня насквозь. – Давай сделаем уроки, а потом я поеду на работу.

– Значит, уроки. – Он плюхается на стул рядом со мной и достает из рюкзака ручку.

Пока мы занимаемся, я ощущаю на себе взгляды девушек за соседним столиком. Они с любопытством изучают нас. А я даже не смотрю в их направлении. Я не думаю о Тэйте – во всяком случае, стараюсь. Но это бесполезно. Конечно, он – все, о чем я могу думать. Сказав Карлосу, что скоро вернусь, я иду в туалет.

Когда я вошла, в туалете никого не было. Но, когда я выхожу из кабинки, у раковины стоит девушка и смотрит на себя в зеркало. Сначала я решаю, что она – одна из тех девчонок, которые пытались догнать Тэйта, но потом понимаю, что никогда прежде ее не видела. Девушка поднимает глаза и поворачивается ко мне лицом. На ней – черная толстовка и черные джинсы – очень готично, думаю я, – а тяжелые черные волосы грубо отрезаны чуть ниже подбородка. И тем не менее, она симпатичная, у нее бледная кожа и несколько веснушек на носу, которые наводят на мысль, что она, вероятно, рыжая от природы – а в черный перекрасилась, чтобы эффектнее выглядеть.

У нее едва заметно подергивается левый глаз, и я с вежливой улыбкой прохожу мимо нее к раковинам. Но она следит за моими движениями, ее взгляд скользит по мне так, словно она со мной знакома. Кран автоматически включается, когда я засовываю под него руки. Холодная вода струится меж пальцев.

– Держись от него подальше, – вдруг невнятно бормочет она, глядя на мое отражение в зеркале.

– Простите?

Ее лицо искажается, на нем читается едва заметная боль – девушка выглядит почти невменяемой.

– Я тебя предупреждаю.

Я бросаю взгляд на дверь. Снаружи слышатся голоса, но никто не заходит в туалет.

– О чем вы говорите? – спрашиваю я. Сердце ровно стучит в грудной клетке. Похоже, я догадываюсь, о чем: о Тэйте Коллинзе.

Девушка подходит на шаг ближе, словно пытается оценить меня. Я прислоняюсь спиной к столешнице с раковинами, крепко вцепившись руками в край.

– Держись подальше от Тэйта, – цедит она, почти не разжимая зубов.

Потом как будто собирается добавить что-то еще, но дверь распахивается и в нее входят две поклонницы Тэйта, громко разговаривая между собой. При виде их девушка-гот вздрагивает, напрягаясь всем телом. Я открываю рот, но не успеваю ничего сказать: она бросается к выходу и успевает проскользнуть в закрывающуюся дверь.

Что это вообще было? Я делаю глубокий вдох и снова прислоняюсь к столешнице с раковинами. Одна из девушек смотрит на меня так, словно хочет что-то спросить, но я поспешно устремляюсь к двери. Приоткрываю ее немного, выглядываю в заполненную народом кофейню. Той девушки нигде нет.

Карлос сидит, откинувшись на спинку стула и подставив лицо лучам солнца.

– Все в порядке? – спрашивает он, приоткрыв один глаз.

Мне стоило бы рассказать ему о той девушке. Но тогда мне придется признаться в том, что я ходила на свидание именно с Тэйтом Коллинзом. Да и вообще, нет проблем – я все равно планирую держаться от Тэйта как можно дальше. Мне хочется оставить все в прошлом.

Хочется просто забыть о том, что произошло.