Глава 36

Гараж Джоша открыт, когда я проезжаю мимо, возвращаясь домой от Дрю. Джош, сидя на табурете, шкурит какую-то доску. Должно быть, ему надо срочно закончить работу, так как обычно шлифовку он поручает мне.

— Расквиталась? — спрашивает он. Я беру у него наждак, смотрю, какая там зернистость, и возвращаю ему. Достаю из шкафчика наждачный лист и сажусь рядом с ним.

— На сегодня. — Я поднимаю одну доску. — Вдоль или поперек?

— Все вдоль. — Он показывает на доски, что лежат между нами на верстаке.

— Что это будет? — Кивнув на груду досок, я закрепляю наждак на шлифовальной колодке.

— Полка. Саре на день рождения.

Я киваю и принимаюсь шкурить одну из досок для полки. Несколько минут слышится лишь убаюкивающий скрежет наждака по дереву.

— Ты переоделась, — нарушает он молчание.

Глянув на джинсы и черную футболку, в которые я переоделась после того, как он высадил меня у дома Марго, я пожимаю плечами.

— Пожалуй, правильно сделала. А то, будь ты в том платье, Дрю не смог бы сосредоточиться.

— Не его вина, что я чудо как хороша — глаз не отвести, — невозмутимо отвечаю я, чтобы ему расхотелось говорить обо мне и Дрю. Обычно ни к чему хорошему это не приводит. К тому же то платье предназначалось для Джоша, а не Дрю.

— Не можешь забыть, да?

— Почему я должна это забыть? — Я много чего хотела бы забыть, но только не это. Тысячу раз вспоминала те его слова. Может быть, потому, что он сказал не прекрасна, или потрясна, или ослепительна и всякое такое. Он сказал хороша, и в то, что я хороша, вполне можно поверить.

— Лучше б забыла, ведь большей глупости я сроду не говорил. — Тон у него сердитый, и мне сразу вспомнилось, как вчера вечером он исчез в коридоре с одной из самых красивых девчонок, которых я когда-либо видела. Белокурая, загорелая, изысканная — полная противоположность мне.

— Считай, что забыла. — Я закончила шкурить одну сторону полки и положила ее на верстак. Потом встала, стряхнула с джинсов древесную пыль. Джош наблюдал за мной. — Уже поздно. Мне пора. — Я не осталась здесь вчера и сегодня точно не останусь. Я иду к своей машине.

— До завтра? — бросает он мне вдогонку.

Не оборачиваясь, я машу ему через плечо.

Она еще ключ в дверь не вставила, а я уже у ее дома. Помчался за ней сразу же, как только она уехала с моей улицы, потому что больше так не могу.

— Можно войти?

Она открывает дверь, входит в дом. Я вхожу следом.

— Если собрался сказать что-то для красного словца, лучше промолчи. Я в пустых комплиментах не нуждаюсь, переживу как-нибудь. — Она запирает за мной дверь, бросает на стол свою сумочку, баллончик с перцовым аэрозолем и тот странный брелок в виде стержня, с которым никогда не расстается.

— То, что я сказал тогда, чистая правда. Просто это было глупо.

— Ну надо же. Еще лучше. Везет же тебе. Продолжай.

— Ты не облегчишь мне задачу, да?

— Более приятных слов я не слышала с тех пор, как переехала сюда, а ты от них отмазался. Так что не рассчитывай.

— Я не хотел.

— Но отмазался.

Да, отмазался. Обидел ее. Как она ни старается, ей не удается скрыть душевную боль.

— Ты ведь знаешь, я не лицемерил. Ничто человеческое мне не чуждо. Я — мужик. И не слепой. Хочешь, чтобы я повторил? Ты обалденно, пусть-это-и-не-совсем-подходящее-слово, хороша. Так хороша, что я попросил Клэя Уитакера нарисовать для меня твой портрет, чтобы смотреть на него, когда тебя нет рядом. Так хороша, что, боюсь, однажды отсеку себе палец, работая в гараже, потому что я не в силах сосредоточиться, когда ты так близко. Так хороша, что я даже жалею об этом, ибо готов дать в морду любому парню в нашей школе, который пялится на тебя, и особенно своему лучшему другу. — Я умолк, чтобы перевести дух. — Еще? Я могу долго продолжать. — Я могу продолжать, но, хоть я и выдал ей все это, всей правды не сказал. Она не просто чудо как хороша. Она самая прекрасная девушка на свете, и сейчас мне так хочется прикоснуться к ней, что лишь неимоверным усилием воли я держу себя в руках.

— Как это так? — Она пытливо смотрит мне в лицо, с неким недоверием, и глаза ее открыты столь широко, что, кажется, я могу войти прямо в них, если она впустит. — Я сто раз переодевалась у тебя дома. Ты даже подглядывать не пытался. Я спала в твоей постели. Ты пальцем меня не тронул.

— Я не знал, что можно.

— Ждал разрешения? — Она смотрит на меня как на сумасшедшего. Может, я и вправду того?

— Да, я мужик. Но не подонок. — Мы оба молчим, и если раньше это вызывало ощущение комфорта, непринужденности, то теперь молчание для меня пытка. Я должен его нарушить. — Я — не Дрю.

Она берет свой брелок, начинает раскручивать его, и я понимаю, что это оружие. Ключи, прицепленные к одному концу стержня, вращаются так быстро, что превратились в расплывчатое пятно. Я хочу остановить вращение, но ведь, если брелок заденет меня, мне несдобровать.

— Дрю — не подонок, он просто изображает подонка. — Морщась, она качает головой. — Извини. Это было не смешно.

— Ничуть. — Я улыбаюсь. — Но ты права. Он не подонок. — Не знаю, почему мне так радостно, что она раскусила его, но я доволен.

— Почему мы говорим о Дрю? — Хороший вопрос, Солнышко. Потому что это легко. И если мы перестанем говорить о нем, нам придется объясниться, а мы оба не знаем, как это делается. Не умеем.

— Поужинаешь со мной завтра? — Сначала спросил, потом подумал.

— Завтра воскресенье. В воскресенье мы всегда ужинаем вместе.

— Нет. Только мы вдвоем.

— Не хочешь идти к Дрю? — Вид у нее недоумевающий.

— Нет. — К Дрю я точно идти не хочу.

— Почему? Все еще злишься на него из-за секса? Он же вроде объяснил тебе, что это неправда.

— Я пытаюсь пригласить тебя на свидание, а ты вовсю стараешься мне помешать.

Она перестает крутить брелок.

— Почему ты меня приглашаешь?

— А что в этом такого? Зачем приглашают на свидания? — Свидания никто еще не отменял, так ведь? Правда, Ли никогда не ждала, что сначала я поведу ее в кино или в ресторан, поэтому о свиданиях у меня весьма смутные представления.

— Не знаю. Я никогда не была на свидании. — И брелок снова закрутился.

— Никогда?

— Извини, нет. Как-то не случилось. Я жила не так, как все нормальные люди. А ты много раз ходил на свидания? — Снова выпустила колючки: сработал защитный механизм.

— Ни разу. — По меркам нормальных людей, моя жизнь тоже не совсем нормальная. — Похоже, мы оба с тобой ненормальные.

— По-моему, это мы уже давно установили.

— Давай притворимся. На один вечер. Пойдем на свидание, как нормальные люди. — Мы все еще в прихожей, я стою у самой двери, но пока не готов ее открыть. Она как будто испугана. Словно думает, что это неудачная идея, и вот-вот откажется. Я беру в ладони ее лицо, заставляя смотреть на себя. — На один вечер, — повторяю я, не давая ей возможности найти повод для отказа. — Завтра заеду за тобой. — Я прижимаюсь губами к ее лбу, хотя не туда хотел бы их прижать.

— Ты все еще с ней? — шепотом спрашивает она. Даже не верится, что я не додумался ей сказать. Хотя чему тут удивляться? Мы никогда не говорили о Ли. Ни разу. Неужели этот вопрос волновал ее на протяжении всего разговора?

— Нет, — отвечаю я.

— Даже не… — Смутившись, она умолкает на полуслове, и мне хочется рассмеяться, потому что с Дрю она порой такие беседы ведет, что порнозвезда краской зальется, а тут вдруг стушевалась. Глядя на нее сейчас, я вынужден признать, что она крайне ранима и свою ранимость тщательно прячет за намеками с сексуальным подтекстом и облегающими черными платьями.

— Мы расстались. Клянусь. — Большим пальцем я провожу у нее под нижней губой и тут же отступаю, чтобы не поцеловать. Я давно, уже несколько месяцев, мечтаю поцеловать ее, но не хочу делать это в прихожей, тем более что в руке у нее оружие, а мы только что закончили говорить о Ли.

Она кивает. Я вижу, ей неловко, что она спросила меня про Ли, но это она зря. Я на ее месте тоже спросил бы.

— Итак, до завтра. Ты и я. Как нормальные люди. Заметано?

— Заметано. — Она улыбается, но это даже не улыбка — так, слабое подобие.

Я поворачиваюсь к двери, но она меня останавливает.

— Что мне надеть?

Я пожимаю плечами: сам еще не знаю, куда мы пойдем.

— Что-нибудь нормальное.

Я подъезжаю к дому и вижу, как к своей машине возвращается Клэй Уитакер. Заметив меня, он занервничал.

— Что стряслось? — спрашиваю. Я и не подозревал, что он знает, где я живу.

— Ты так и не сказал, понравился ли тебе мой рисунок. — Неплохая попытка, Клэй, но ты здесь не за этим.

— Рисунок безупречный, Клэй. Ты и сам знаешь. Зачем приехал? Врать ты не умеешь.

— Зачем тебе понадобился ее портрет?

Кажется, сегодня все, кому не лень, требуют от меня исповеди.

— Знаешь, я сейчас войду в дом, принесу тебе твой рисунок, и больше чтоб я о нем не слышал. — Я иду к крыльцу, срабатывают датчики движения, и зажигаются огни.

— Ты бы видел ее лицо. — Клэй теперь говорит не о портрете. Он говорит о вечеринке у Дрю, когда я ушел с Ли. Он ошибается. Я видел ее лицо, и это было ужасно, и хорошо бы мне позволили забыть об этом.

— Чем эта девчонка всех вас так пробрала? Почему каждый считает, что он вправе или обязан защищать ее? — Я в том числе. — Если ты не заметил, она сама кого хочешь защитит.

— Мы с Дрю, может быть. Насчет тебя не уверен. — Клэй пинает туда-сюда невидимый камень. Я тоже ищу, что бы попинать.

— Ладно, Клэй. Тогда посоветуй, как мне быть?

— Ты меня спрашиваешь? — Он шокирован. Я тоже. — Вообще-то, подростки-геи и нормальные девчонки — это не одно и то же. Тут нужен другой подход.

— Это понятно. Просто со мной такое впервые. — Я пытаюсь сообразить, как докатился до того, что, стоя у своего дома, спрашиваю совета у Клэя Уитакера. И вообще, учитывая все, что произошло в моей жизни, как получилось, что эта девчонка заставляет меня изменять самому себе?

— С тобой это впервые? — изумляется он.

Ну и идиот. Еще и оскорбляет. А ведь уверен, что вчера вечером мы с Ли не цветочки нюхали.

— Это со мной не впервые. Вот то со мной впервые. — Я киваю в сторону Настиного дома, хотя он, пожалуй, не понимает, о чем я.

— Ты никогда не был с девчонкой на свидании? — Клэй смеется, но ничего смешного я не вижу и выражением лица даю это понять. — Ладно, не смешно. Так, может, тебе лучше с Дрю посоветоваться? — Он с минуту размышляет. — Нет, туфта. Забудь. — Он подходит к своей машине, прислоняется к дверце. — Ладно, тогда так. Что она любит?

— Бегать любит, мороженое. Колошматить что-нибудь. Имена.

— Имена?

— Не спрашивай.

— Ну, побегать в качестве разминки, может, было бы и неплохо. Пот, приток адреналина, все такое… Но, думаю, для первого свидания это не подойдет. Лучше мороженое. Очень целомудренно. Как она сама, — ухмыляется Клэй.

— Я же серьезно спрашиваю.

— А я и отвечаю серьезно. — Он умолкает, и я вижу, что он пытается что-то решить для себя. — Откуда ты так много знаешь о ней? Она ведь не разговаривает. — Почти то же самое я сказал миссис Лейтон, но у Клэя другие устремления.

— Мороженое мы уже ели, — говорю я, проигнорировав его вопрос.

— Тогда остается отработка ударов.