Дорогая Эми Уайнхаус,

Сегодня случилось нечто ужасное. Я надела в школу свою новую лиловую рубашку и на уроке английского увидела, что миссис Бастер пришла точно в такой же. Она не молодая, не красивая и не модная учительница. Она пожилая, у нее выпуклые глаза и вытянутые «утюжком» волосы. Подобное совпадение казалось невозможным. Я купила свою в отличном магазине. Магазине для подростков. С чего бы миссис Бастер тоже делать там покупки? И тем не менее она пришла в точно такой же рубашке с точно такими же перламутровыми пуговицами, которые мне так нравились и которые я все утро крутила пальцами. Конечно же, все это заметили. Я весь урок просидела с пунцовым лицом.

– Лорел! – позвала меня миссис Бастер, когда прозвенел звонок и я, поспешно собравшись, уже выходила из класса.

Я полуобернулась.

– Чудесная рубашка, – улыбнулась она.

Миссис Бастер прекрасно понимала, что мне неприятно, в какой ситуации я оказалась, так что улыбаться тут было нечего. Я отвечать улыбкой не стала.

– Как ты, Лорел? – спросила она со свойственной ей манерой, как будто не вопрос задавала, а пистолет заряжала.

– Хорошо, – ответила я, хотя мне хотелось сказать, что ничего хорошего у меня быть не может, и уж она-то должна это понимать. И еще хотелось спросить, какого черта она разрушает мою жизнь, покупая одежду в Wet Seal. Вместо этого я пробормотала:

– Я опаздываю, – и выбежала за дверь.

Я знала, что мне придется встретиться с ней снова на хоровом занятии. И со Скаем. Покупая эту рубашку, я втайне надеялась, что он заметит меня в ней и увидит, какой я могу быть. Может быть, даже почувствует острое сожаление оттого, что меня потерял. Теперь бы это явно не сработало. Я решила прогулять урок. Из-за моего мямлепения и пары прогулов хорошие оценки за хоровое пение мне не светят, но в тот момент это было неважно. Тристан всегда прогуливает восьмой урок, чтобы покурить травку, и я предупредила его, что пойду с ним.

– О, это из-за рубашки? – спросил он.

Очевидно, все уже были в курсе. Я лишь многозначительно посмотрела на него. С Тристаном мне никогда не нужно ничего говорить, если я того не хочу. Он всегда все понимает.

– В голосовании «На ком это смотрится лучше» ты бы ее уделала. Ты сегодня очень красивая.

Это было мило с его стороны, и, рассмеявшись, я прошла с ним через аллею к краю оврага, который был покрыт оставшимися с зимы глянцевыми сухими листьями, блестевшими под деревьями, на которых распускались почки.

Я никогда не курила травку, поэтому Тристан решил, что я просто составлю ему компанию, но когда он вытащил самокрутку, я сказала:

– Я тоже покурю.

Он удивленно изогнул брови, но самокрутку мне передал.

– Можно тебя кое о чем спросить? – задала я ему вопрос, прежде чем разбираться с тем, как курить.

– Валяй.

– Ты веришь в то, что сказал мне тогда о спасении? Думаешь, Скай нашел для своего спасения кого-то получше? Я о Франческе. Может быть, я просто не могу его спасти, а она может? Может быть, он теперь счастлив. По-настоящему счастлив.

– Ты слишком хороша для него, Лютик. Ты заслуживаешь лучшего мужчину. А что касается ее, то она и божьей коровки в грозу не способна спасти, дай ты ей хоть полуторакилометровый зонт.

– А моя сестра? Почему я не смогла спасти ее? – Мой голос дрожал, и все переворачивалось внутри. А может и снаружи. Я никогда не говорила об этом вслух.

Тристан посерьезнел, но не так, как большинство людей, случись им вести такой разговор. Он целую минут молчал, затем посмотрел на меня и сказал:

– Я ошибался.

– В чем?

– То, что я сказал тебе о спасении – неверно. Ты можешь верить в это, хотеть, чтобы тебя кто-то спас, или всей душой желать спасти кого-то другого, но на самом деле никто не может спасти тебя. Только не от тебя самой. Ты прикорнешь у подножия горы, и с нее спустится волк. Ты будешь надеяться, что кто-то тебя разбудит. Или прогонит его. Или пристрелит. Но лишь осознав, что волк внутри тебя, ты поймешь: ты не можешь убежать от него. И никто, кто любит тебя, не сможет его убить, потому что он – часть тебя самой. И, видя в нем твое лицо, любящий тебя человек не сможет нажать на курок.

Я долгое мгновение молча смотрела на него. Я знала, о каком волке он говорит. Постоянно ощущала его вгрызающиеся в меня зубы. И еще я поняла, что Тристан хоть и кажется сильным, он, как и я, боится, что нечто внутри него может сожрать его заживо.

– Лорел, – затем сказал он, – ты не могла спасти свою сестру. Но, милая, ты должна спасти себя. Сделай это для меня, ладно? Потому что ты заслуживаешь спасения.

Никто и никогда еще не говорил мне таких слов.

Я осознала, что так и сжимаю в пальцах самокрутку, когда Тристан спросил:

– Не отдашь ее мне? Тебе она не нужна.

Улыбнувшись, я вернула ему ее. Было почти три часа дня. Тристан ждал Кристен, поэтому я попрощалась и пошла домой.

Идя по аллее к автобусной остановке, я чуть не врезалась в него. В Ская. Краем глаза я увидела Франческу, уезжающую в своей желтой машине.

– Привет, – сказала я ошеломленно. Я не была так близко от него с самого нашего расставания, и мне до боли хотелось прикоснуться к нему.

– Привет, – ответил он и неловко переступил с ноги на ногу. – Как дела?

– Нормально. – Я несколько секунд помолчала, зная, что должна уйти, но не в силах этого сделать. Вся моя злость на него, бурля, начала подниматься на поверхность. Я представила его руки, обнимающие Франческу так же, как они обнимали меня, его голос – жаркий и хрипловатый, и то, как он дрожит, когда Скай говорит о чем-то серьезном. Я твердила себе: не плачь! Но слезы уже навернулись на глаза, и я вытерла их рукавом глупой лиловой кофты. – Как ты можешь так поступать? – спросила я. – Как ты можешь… быть с ней?

У него напряглись и тело, и голос:

– Могу, потому что мне так легче. У тебя есть замечательные друзья. У меня их нет. Так что да, приятно иметь рядом кого-то, с кем легко и просто. Я не горжусь этим. Но иногда такое случается.

– Но ты сказал, что любишь меня. После таких слов не уходят.

– Да, сказал. – Он произнес это приглушенно, словно боясь, что если даст себе волю – взорвется. – И до тебя я ни одной девушке не говорил этих слов. Ты думаешь, что только тебе может быть больно, но это не так. Что, по-твоему, я почувствовал, когда ты залезла на край балкона? Каково мне было смотреть на то, как ты все время плачешь, и знать, что ничем не могу тебе помочь? Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя. Каково мне было видеть, как ты лежала посреди чертовой улицы и ждала, когда тебя переедет машина?

Скай злился на меня. И, как ни странно, я обрадовалась, потому что это означало, что я ему не безразлична. Ведь если ты любишь кого-то, и этот человек подвергает себя опасности, это и должно вызывать злость.

Я подумала о том, что он мне сказал. О том, что я причиняла ему боль. Я никогда об этом не думала. Порой чувства так переполняют нас, что мы вытворяем что-то, не задумываясь, как это отра зится на ком-то другом. Я была эгоисткой. Я вспомнила ощущение трепещущих внутри Ская, стремящихся к свету мотыльков и почувствовала себя погасшим фонарем.

– Прости, – прошептала я и протянула руку к его груди. Он не отстранился.

– Ничего. Просто… я знаю, что ты любишь свою сестру, но меня пугает, когда ты ведешь себя, как она.

– О чем ты? Как она себя вела? – Глубоко вздохнув, я спросила: – Как ты с ней познакомился?

Скай мгновение колебался.

– Ты действительно хочешь это знать? – В его голосе слышалось беспокойство.

– Да, – ответила я, хотя, если честно, не была в этом уверена.

– В девятом классе у нас с ней была пара общих уроков. Стоило ей где-либо появиться, как все вокруг оживали. И она была единственной девушкой из девятого класса, которая ходила на все вечеринки старшеклассников. Я никогда не тусил, но после того, как нас оставил отец, тоже начал развлекаться. Поэтому иногда общался с твоей сестрой. Обычно она была пьяна. Рассказывала мне о твоей семье, о разводе родителей и о тебе. Но она всегда гуляла со старшеклассниками. Все считали ее… распутной. Может быть, она нуждалась во внимании. Я думал, что ей постепенно все это надоест.

Скай умолк, выжидающе глядя на меня. Я не знала, что он хочет от меня услышать. Я пыталась уложить все сказанное им в голове, и кусочки пазлов вставали на свои места, но общая картинка выходила бессмысленной. Я пыталась увидеть в его словах сестру, но та Мэй, о которой говорил он, была не той Мэй, что бежала на занятия так, словно ее там с распростертыми объятиями ждал новый мир. И все-таки, наверное, это не должно было так меня поразить. Кому как не мне знать о том, что она тайком выбиралась по ночам из дома и возвращалась пьяной, о Поле и его друзьях, но в глубине души я все еще желала верить, что по другую сторону всего этого было что-то прекрасное. Что она была счастлива.

– О чем ты думаешь? – спросил Скай.

– Не знаю. Что случилось потом?

– Да ничего особенного. Но в десятом классе она словно стала совершенно другим человеком. Садилась на заднюю парту, училась и почти ни с кем не разговаривала. Она встречалась с парнем намного старше ее. Я видел их однажды на вечеринке. Она напилась, и он лапал ее. Было видно, что она ничего не соображает. Они вместе скрылись в одной из спален. Меня от этого затошнило. Через несколько дней после ее смерти я заметил, что он ошивается на парковке у школы. Может, он искал ее, не зная, что она умерла. Я пришел в бешенство и набросился на него. А, начав избивать, уже не мог остановиться. Когда меня спрашивали об этом после драки, я не хотел рассказывать ничего о том, кто этот парень. Я, конечно же, знал о семье Мэй и не хотел доставить ей проблем. Именно поэтому меня и выкинули из Сандии.

Он закончил говорить, и передо мной разверзлась бездна молчания. Я жалела, что сказанные Скаем слова нельзя вернуть ему и никогда не выпускать наружу. Потому что когда он говорил о моей сестре, его голос выдавал то, что затмевало все остальное, то, из-за чего я уже не слышала всего остального.

– Тебе она нравилась, – тихо произнесла я.

– Да, может быть, – неохотно согласился он. – Наверное, я был ею немного увлечен.

Ну почему от этого так больно? Я ведь с самого начала знала, что, глядя на меня, он видит лишь тень Мэй.

– Значит, поэтому ты со мной заговорил? Поэтому хотел быть со мной? Потому что я была лучшей заменой?

– Нет. Нет, Лорел, это не так. Конечно, сначала ты напоминала мне Мэй, но потом это прошло. Я влюбился в тебя. На самом деле ты… ты очень отличаешься от нее.

– Ладно, – передернула я плечами. – Теперь это уже неважно.

Я пошла к стоянке.

– Лорел, подожди! – окликнул меня Скай, но я не позволила себе оглянуться, а он не последовал за мной.

Добравшись до дома, я ушла в свою комнату и врубила на полную громкость Rehab. Я вторила песне «Нет, нет, нет», не переставая думать о некоторой иронии. Вы говорили: «Я такая, какая есть. Не указывайте мне, что делать». Но теперь вы мертвы, и никто ничего не смог сделать. Вы не хотели отправляться в клинику на лечение, и вам не становилось лучше. Опьяненная любовью и выпивкой, вы спотыкались на сцене, и мы любили вас за то, что вы такая как есть, но мы позволили вам уйти.

Я выключила музыку, и комната погрузилась в тишину. Я пыталась изгнать голос Ская из своей головы, но не могла избавиться от него, что бы ни делала. Я продолжала слышать, как он говорит мне то, что я боялась признать – душа Мэй тоже была надломлена, и мне никогда не стать такой же замечательной и красивой, как она.

Папа ушел спать, и я, зная, что не засну, стащила из его бара скотч. Я никогда еще не выпивала без Натали и Ханны. В этот раз я даже не смешивала алкоголь с сидром или чем-то еще, а просто проглотила его, обжигая горло.

Когда все вокруг начало кружиться, я легла, включила ваш сингл Back to black и прослушала его с самого начала. Потом встала и пошла чистить зубы перед сном. Стоя перед зеркалом, я смотрела на свое отражение и ничего не понимала. Это была я, обычная и невзрачная, и больше я в себе ничего не видела. Я вглядывалась в свое лицо в попытке найти в нем что-то еще, чего больше нет, напряженно всматривалась, пока оно не начало расплываться перед глазами. Но других очертаний в нем не проступало. Я ждала, что оно изменится, что через него проглянет Мэй и посмотрит на меня из зеркала. Но я не видела ее. Я больше не могла ее нигде найти.

Искренне ваша,

Лорел