47

Манфорда чествовали как героя. Воодушевление было таким ошеломляющим, что даже после четырех дней непрерывных парадов, речей и празднеств рвение толпы не уменьшалось. Манфорд был доволен.

Император был вынужден приветствовать его, возносить хвалы мужеству и самоотверженности батлерианских солдат, которые своим прибытием настолько напугали Венпорта, что он позорно бежал вместе со своим флотом и обожателями машин. Решив не возвращаться на свой флагман и обосновавшись в имперской столице, Манфорд продолжал подогревать толпу.

Фанатики занимали пустующие дома и квартиры, строили себе палаточные городки, бесцеремонно вторгались в пустые комнаты обжитых домов и просто спали под навесами на центральной площади. Все это считалось приемлемым и оправданным.

Если жители Зимии начинали выражать недовольство, Манфорд в ответ разводил руками и говорил:

– Добрые граждане империи готовы идти на жертвы ради будущего человечества. В конце концов, если бы мы не спасли вас от осады Венпорта, то сейчас город лежал бы в развалинах, а все вы были бы мертвы. Неужели вы не можете немного потерпеть мелкие неудобства, чтобы достойно принять своих спасителей?

Манфорд прекрасно понимал, что преувеличивает собственную значимость, но император не мог делать вид, что Салуса Секундус уцелела бы и без батлерианского вмешательства. Манфорд не был намерен позволить императору забыть об этом. Император Родерик, конечно, не так слаб, как Сальвадор, но и он, Манфорд, отнюдь не слабак.

После того как три кимека атаковали Лампадас и убили сестру Вудру, преданные последователи Манфорда требовали крови. Новообращенные массы хлынули под его знамена, а еще больше их стало после нападения Венпорта на имперскую столицу. Надо истребить, уничтожить этого опасного человека, этих чудовищных навигаторов и ужасных кимеков. Им не место в галактике!

Но нельзя было во всем обвинять директора Венпорта. Даже на фоне вселенской борьбы за человеческие души в империи случались катастрофы более локальные. Например, на Салусе, далеко от Зимии, на южной равнине произошел разлив реки Салуса. Вода смыла с лица земли несколько важных торговых центров и множество прибрежных поселков. Тысячи людей погибли, десятки тысяч лишились крова. Император поспешил отправить туда спасательные команды, сборные дома и медикаменты. Страдания населения были ужасны.

Императрица Хадита объявила, что возглавит работу по спасению людей. Она призвала граждан Салусы помочь делом и вещами пострадавшим от наводнения. Хадита не жалела сил, лично объезжая пострадавшие районы и оказывая помощь пострадавшим. Манфорд находил это восхитительным, но все это его, в общем-то, не касалось.

Потом его посетил сам Родерик. Десятки тысяч батлерианцев стояли лагерем на площади перед дворцом, и Манфорд принял императора со всеми причитающимися тому почестями. Император обратился к нему со следующими словами:

– У меня есть дело для ваших людей, Манфорд Торондо. Если вам на самом деле небезразлична судьба человечества, то ваши последователи могли бы помочь в ликвидации последствий наводнения. Я обеспечу их транспортом для переезда в районы бедствия.

На лице Манфорда не дрогнул ни один мускул, но он сразу понял, чего на самом деле хочет император. Он хочет воспользоваться обыденной катастрофой, как предлогом для того, чтобы рассеять толпы батлерианцев, очистить от них столицу. Но ни он, ни его последователи не дадут себя обмануть так легко.

– Конечно, жертвы наводнения сильно страдают, сир, но это несчастье – дело рук Бога, – сказал Манфорд. – Должно быть, те люди были тайными поклонниками машин. Я бы поостерегся помогать им, потому что, скорее всего, они сами заслужили это наказание, – он энергично кивнул, подтверждая сказанное. – Спасибо за доверие, но мои последователи останутся здесь, в сердце нашей славной столицы. У вас в распоряжении есть достаточно армейских подразделений, которые справятся с этой неприятностью. Погода капризна и изменчива, разве не так?

Император вспыхнул от гнева, но Манфорд в ответ лишь блаженно улыбался. Анари Айдахо стояла, словно статуя, не подвергая сомнению решение Манфорда. Родерик не мог ни к чему принудить Манфорда и вместе со свитой поспешно ретировался.

На следующий день Манфорд сидел на подушках под колышущимся тентом своей палатки и обдумывал свои дальнейшие действия. Батлерианцы заполнили всю западную часть дворцовой площади, и десятки тысяч их, словно саранча, пожирали городские запасы продовольствия, но Манфорд считал, что все должны нести бремя ради общего блага.

«Разум человека свят». Эта мантра всегда действовала на Манфорда успокаивающе.

Он понимал, что толпа в любой момент может вспыхнуть страстью к мятежу и насилию, поэтому были нужны митинги и шествия, которые позволяли выпускать накопившийся пар, хотя Зимия помнила, как в аналогичной ситуации события вышли из-под контроля. Смерть младшей дочери императора была случайной трагедией, но, по крайней мере, бедная девочка стала мученицей.

От этой мысли настроение Манфорда улучшилось, по лицу его расплылась широкая улыбка. Если подать императору и императрице все дело под таким соусом, то, может быть, они его простят…

Анари устроила так, чтобы палатку Манфорда поставили возле четырехметровой статуи императора Файкана Коррино. Манфорд поднял глаза и оглядел статую. Высокая фигура восхитила его, но одновременно оскорбила его чувства. Файкан был героем заключительного этапа джихада, и его следовало увековечить, но ни в коем случае не обожествлять. Однако, кто знает, может быть, когда-нибудь в столице империи будут стоять статуи и самого Манфорда. Уж он-то сделал для будущего человечества не меньше, чем Файкан, а может быть, и больше…

Он поправил подушки, на которых сидел, и ощутил приятное тепло легкого ветерка. Да, он неплохо действовал до сих пор. Но его целью было не наслаждение солнцем и теплом. После того что устроил этот демон Венпорт – на Лампадасе и здесь, – Манфорд понимал, что надо как можно скорее двинуться на Колхар. Однако даже император опасался рисковать походом на Колхар, нападением на штаб-квартиру торговой империи Венпорта. Священник Хариан мечтал о вторжении батлерианских орд на Колхар, не считаясь ни с какими возможными жертвами, и Манфорд знал, что его последователи будут биться не на жизнь, а на смерть, невзирая на соотношение сил. Но Манфорд хотел победить, а не пополнять и без того длинный список мучеников. Надо было каким-то образом, гарантировать победу. Манфорд молил небеса о чуде.

Подошла Анари в сопровождении незнакомого Манфорду аристократа. Человек этот был одет в зеленую накидку, расшитый золотом камзол и широкие кюлоты. Изысканный берет, кокетливо сидевший на светлых волосах, подчеркивал, скорее, барскую изнеженность, нежели мужскую красоту. Однако в его глазах светилось неподдельное обожание, когда он снял с головы берет и прижал его к груди.

Анари представила гостя:

– Манфорд, это один из членов ландсраада, Удорум Понди с Гиллека. Лорд Понди один из самых верных новообращенных сторонников батлерианского дела.

Аристократ шагнул вперед, словно не зная, что сделать лучше – упасть на колени или просто низко поклониться.

– Для меня большая честь встреча с вами, вождь Торондо. Я поражен вашим демократизмом. Честно говоря, мое сердце разрывается от радости.

Манфорд наклонил голову, принимая эти изъявления восторга. Это был не первый случай чудесного новообращения аристократа, и Манфорд любил слушать их велеречивые излияния.

– Я был одним из первых аристократов, принесших присягу батлерианскому движению от лица целой планеты. Мы поклялись никогда не вступать в контакт с мыслящими машинами. Мы разорвали все соглашения с компанией Венпорта. Мы произвели чистки в наших городах, избавившись даже от следов вредоносных технологий. Я хорошо помню речи мученицы Райны Батлер, и всегда с замиранием сердца смотрел репортажи и записи ваших митингов. Я читал все ваши сочинения и принял их близко к сердцу. Я хочу, чтобы наша планета хранила человеческую чистоту, хотя мы и страдаем от эмбарго, наложенного на нас компанией Венпорта.

– Мне бы хотелось, чтобы таких планет стало как можно больше, – от этих слов Манфорда лицо Понди просияло. – Многие из нас страдают, но страдание – это неотъемлемая часть жизни. Но я должен сказать, что под игом машин человечество страдало куда сильнее.

Но Понди еще не закончил свою речь:

– Да, да, вождь Торондо! Я говорил об этом на заседании ландсраада, но среди депутатов многие не желали меня слушать – это аристократы со слабыми и нестойкими убеждениями. Я не уверен даже в крепости убеждений императора Родерика, но я знаю, что могу доверять вам, – он оглянулся, словно стесняясь своих прочувствованных слов. – Я чувствую себя оскверненным после того, что обнаружил на Гиллеке, но это очень важно, чтобы просто отмахнуться. Это ужасное оружие! Только вашим чистым рукам можно его доверить, вождь Торондо.

Анари многозначительно посмотрела на Понди и поощрительно кивнула. Манфорд был заинтригован.

– И что же вы нашли на Гиллеке?

– В ходе очищения планеты мы вскрыли секретные склады и хранилища и обнаружили одно из них, которое простояло нетронутым в течение нескольких десятков, если не сотен, лет. То, что мы там нашли… – Понди вздрогнул, по щекам его заструились слезы. – Я недостоин хранить такое. Это оружие должно стать вашим.

– Так что же это такое? – повторил Манфорд свой вопрос.

– Это опаснейшее оружие было предназначено для борьбы с мыслящими машинами, но так и не было использовано. Весь арсенал цел. Может быть, вы используете его, чтобы спасти всех нас?

Манфорд начал терять терпение.

– Так все-таки что это?

Удорум Понди вскинул голову.

– Это атомное оружие, вождь Торондо. Огромный склад атомных бомб, оставшийся после джихада. Хранящихся там боеголовок с лихвой хватило бы для уничтожения всего царства мыслящих машин, – от волнения Понди стал заикаться. – Я верю, что вы сумеете найти наилучший способ применения этого оружия во благо батлерианского движения. Если, конечно, вы окажете мне честь и примете его от меня в дар.

У Манфорда пересохло в горле, но он сумел сохранить прежнюю звучность голоса, когда заговорил:

– Да, аристократ Понди, я думаю, мы сможем найти этому оружию достойное применение.