Когда Биф приступал к тому, что сам несколько двусмысленно называл «рутинной работой», к нему возвращались старые привычки штатного сотрудника полиции и он следовал строгому почасовому расписанию, словно отбывал смену на надоевшей службе. Причем в этом я и не сомневался; его можно было считать оригинальной личностью, поскольку все остальные частные сыщики, о приключениях которых мне доводилось читать, приступали к поиску отпечатков подошв на земле почему-то неизменно ближе к полуночи, а для самых рядовых допросов могли являться к людям под утро, устраивая им сцены в духе «Гран-Гиньоля».

Зато Биф брался за дело (обычно непосредственно на месте преступления) с необычайной пунктуальностью, но не раньше десяти часов утра, делал перерыв на обед, который по неведомым причинам всегда именовал «ужином», а ровно в шесть часов уже сворачивал деятельность. Это не значило, что порой он не мог отправиться на ночную прогулку в поисках улик или занять позицию для слежки рано поутру, но для подобных подвигов ему требовалась какая-то крайне важная причина, более серьезная, чем желание добавить чуть-чуть колорита в сочинения своего постоянного биографа.

На следующий день, когда я встретил его, он был молчалив и напустил на себя важный вид, а мне лишь торжественно объявил, что собирается провести «пару дополнительных дознаний». На мои попытки выяснить, в чем они будут заключаться, Биф ответил только:

— Сами увидите.

И больше не вымолвил ни слова до нашего прибытия в Сайденхэм.

В «Кипарисах» он сразу же потребовал вызвать к себе Эда Уилсона, и молодого человека привели к нам в библиотеку. Мне сразу же бросилась в глаза разительная перемена в его манере поведения по сравнению с той, что мы наблюдали при первой с ним встрече. Вместо агрессивного и почти нагловатого Уилсона, дававшего показания в прошлый раз, перед нами предстал встревоженный и испуганный парень, опасавшийся каждого следующего вопроса еще до того, как его задавали.

— Значит, вам нечего мне больше сообщить? — спросил Биф, пристально глядя ему в лицо.

— Нет, сержант, нечего, — ответил шофер и выразительно помотал головой.

— Вы уверены? — настаивал Биф.

— А почему вы думаете, будто я знаю о чем-то еще? — задал встречный вопрос Уилсон, к которому немного вернулась прежняя развязная уверенность в себе.

— Хорошо, остановимся пока на этом, — сказал Биф, — но только, если вы что-то скрываете, примите дружеский совет: выкладывайте все немедленно. А сейчас я хотел бы осмотреть летний домик.

Вот это искренне поразило Уилсона.

— Летний домик? — переспросил он.

— Да, тот самый летний домик, где, как вы прежде сказали, мог провести ночь забравшийся в усадьбу старый бродяга.

— Ах да! — воскликнул Уилсон. — Я теперь вспомнил тот разговор.

Биф взял свою шляпу, и мы последовали за шофером к парадной двери.

— Отвратительная погода нынче утром, — заметил Биф, когда на мрачноватой подъездной дорожке в лицо ударил порыв сильного и влажного ветра.

Никто из нас не отозвался на его комментарий. Мы двинулись по полосе гравия, проходившей вдоль окон, и вышли на небольшую лужайку позади дома, которую когда-то, вероятно, использовали как площадку для игры в крокет. Мы пересекли ее и обнаружили наполовину скрытую растительностью пришедшую в упадок постройку, какие садовники лет пятьдесят назад так любили размещать на самых видных местах приусадебных садов. Теперь она выглядела скорее похожей на сарай, нежели на летний дом. Еще до того, как Уилсон открыл дверь, я почувствовал запах подгнившего дерева и заранее знал, что мы непременно увидим внутри склад самых разнообразных садоводческих инструментов и приспособлений. И оказался прав. Это место уже много лет использовалось всего лишь как хранилище, а запах исходил от насквозь отсыревших досок пола.

Биф вдохнул воздух с шумом пылесоса, приведенного в действие молодым и полным желания угодить клиенту продавцом электротоваров.

— Гм, — хмыкнул он и внимательно огляделся по сторонам. Минуту спустя сержант вдруг наклонился и поднял с пола три или четыре небольших обрывка бумаги. Каждый из них имел размеры примерно в дюйм на три четверти дюйма, причем если один из краев фрагмента оставался идеально ровным, то противоположный был либо обугленным, либо неровно оторванным от чего-то. Он брал каждый обрывок, зажав между своими пухлыми указательным и большим пальцами, а потом аккуратно вкладывал среди страниц своего блокнота.

— Очень хорошо, — проворчал Биф, нарочито стремясь казаться загадочным.

Убрав блокнот, он не стал подвергать сарай дальнейшему осмотру, а встал в дверном проеме и оглядел пространство, находившееся с той стороны, откуда мы пришли.

— Так. Если бы кому-то глубокой ночью понадобилось пробраться отсюда к воротам без риска оказаться замеченным из окон дома, — сказал Биф, — то он пошел бы этим путем, верно? — И он широким жестом обвел лужайку, которую совсем недавно мы пересекли. — Но вот сделать это уже утром после рассвета, — продолжал сержант задумчиво, — на виду из всех окон было бы опрометчиво, и он предпочел обходной маневр.

Теперь Биф указал на едва заметную тропинку, проходившую под сенью росших вдоль края лужайки деревьев и тоже ведшую к самым воротам.

— Мы изучим оба этих маршрута, — подвел он итог сказанному.

— Но, Биф, — посчитал нужным вмешаться я, подмечая характерную порой для сержанта нескладность и алогичность мышления, — что, черт возьми, вы рассчитываете обнаружить? Если отпечатки подошв, о которых вы упоминали, здесь прежде и были видны, то их давно смыло дождями.

— Я не собираюсь искать следы ботинок, — ответил мне Биф.

И он направился поперек лужайки в ту сторону, куда указал сначала, оглядывая своими большими, чуть слезившимися глазами газон вокруг себя. Так сержант дошел до самых ворот, ни разу не остановившись, а потом вернулся к летнему домику.

— А теперь второй вариант, — объявил он и повторил ту же процедуру осмотра вдоль второго из вероятных путей, но и теперь, по всей видимости, ничего не нашел.

— Это забавно, — произнес Биф ничего не значившие слова и мягко потянул увлажнившиеся кончики усов.

Через некоторое время он снова принялся неспешно размышлять вслух.

— Если некто, пробиравшийся этим путем, нашел что-то, выброшенное кем-то другим, покидавшим дом обычной дорогой, то где находится наиболее вероятное место для такой находки?

— Обычно таинственные находки обнаруживают на чердаках, — с усмешкой подсказал я.

— Нам сейчас не до шуток, — бросил на меня строгий взгляд Биф. — Я говорю совершенно серьезно. Неужели вам непонятен смысл моего вопроса? Должно быть место, где что-то, брошенное оттуда, могло попасться на глаза человеку, пробиравшемуся одним из этих двух путей.

— Допустим, вы правы, — признал я. — Но нам все равно остается для обследования довольно обширный участок. Если некто шел прямо от дверей дома к воротам, то он мог оказаться примерно в десяти ярдах от вот той заросли кустов, сквозь которую предстояло бы пройти человеку, покинувшему летний домик.

— Вот и отлично. На расстоянии в эти десять ярдов нам и нужно вести поиски.

И мы вдвоем покорно последовали за ним в глубь кустов.

— Что конкретно мы ищем?

— Все, что угодно, — ответил Биф.

— Хорошо, тогда я уже нашел множество прошлогодней листвы, — саркастически заметил я.

— Надо нечто необычное, — сузил сферу поисков Биф.

Внезапно донесся радостный вскрик Уилсона, державшегося чуть поодаль от нас с Бифом.

— А вот это, например, вы сочтете необычным? — с триумфом спросил он, а потом разжал кулак под носом у Бифа и показал небольшую отмычку без малейших следов ржавчины.

Биф забрал ее.

— Да, действительно странная штука, — сказал он, — но только я рассчитывал найти не это. — Он пристально взглянул в глаза Уилсону и добавил: — Совсем не это.

Мы продолжали поиски еще некоторое время, хотя вели их совершенно бессистемно, и наконец Биф признал, что пора заканчивать. Вернувшись в библиотеку, он сел за стол и принялся в задумчивости выстукивать пальцами раздражавший меня ритм. Я вскоре не выдержал этих неприятных звуков и спросил, что он собирается делать дальше.

— Как мне кажется, — ответил он, — настала пора навестить управляющего банком. Между прочим, я уже некоторое время подумываю о том, чтобы перевести свой вклад из сберегательного банка в обыкновенный. Так у меня появится возможность выписывать чеки и расплачиваться ими. Теперь, когда я открыл свою собственную контору, это может оказаться полезным. И пока мы занимаемся расследованием, почему бы мне заодно не получить консультацию от опытного менеджера по своему частному делу?

После чего мы отправились в местное отделение одного из банков «Большой пятерки», где Биф снова предъявил свою визитную карточку и попросил о встрече с управляющим.

— Вам лучше подождать здесь, — грубовато указал мне сержант, когда его самого пригласили пройти в противоположный конец коридора.

Впрочем, ждать пришлось недолго, поскольку настроенный по-деловому и очень занятой менеджер быстро избавился от общества частного сыщика.

— Вы получили необходимую информацию? — спросил я.

— Он оказался не слишком разговорчивым, — с сожалением констатировал Биф, — но сообщил мне все нужные сведения. Вот даты, когда Стюарт снимал пресловутые суммы в фунтовых купюрах. — Он показал мне листок со списком. — Теперь необходимо установить, где находился Бенсон каждый раз, когда со счета снимались эти деньги.

— Быть может, вам стоит обратиться по этому поводу к миссис Бенсон? — предложил я не без лукавства.

— Нет уж, спасибо, — почти выкрикнул в ответ Биф. — Я хватил изрядную дозу этой женщины еще вчера. Лучше поговорю с ней по телефону.

Я снова остался ждать за пределами будки телефона-автомата, пока сержант что-то говорил в трубку и выслушивал ответы.

Когда же он наконец вернулся ко мне, то сказал:

— Забавно, но третий случай снятия денег пришелся на тот период, когда доктор уехал на целый месяц в отпуск. А на время своего отсутствия он нанял какого-то то ли соврио, то ли наврио.

— Какого еще соврио? — не сразу понял я.

— Так она мне сказала.

— То есть совместителя, временно исполняющего обязанности, — догадался я.

— Вы же знаете, я не силен в иностранных языках, — прорычал Биф, — и вообще, уже самое время немного промочить горло.

Я вздохнул.

— Хорошо, — произнес я затем, — если вы удовлетворены результатами проделанной утром работы…

— Более чем удовлетворен. — Биф на глазах повеселел. — Это дело выглядит далеко не таким сложным, как мне показалось сначала.

И он поспешил в сторону большого, обильно декорированного снаружи здания, где располагался паб.

К своему облегчению, я обнаружил, что, уже всерьез заинтересованный расследованием, Биф на сей раз не собирался терять много времени за пустой болтовней с барменом, и мы уже вскоре снова направились в «Кипарисы», хотя до обеденного перерыва в пабе было еще далеко. Про себя я отметил, что, по-видимому, следствие вступило в ту важную стадию, когда дело обозначилось перед нами в общих чертах, а сенсационные события постепенно назревали. Я, разумеется, всегда понимал необходимость занудной предварительной работы, но характер Бифа делал этот процесс слишком тягучим и порой невыносимо скучным.

Вдруг он остановился как вкопанный и в возбуждении даже вцепился пальцами в мой рукав.

— Бог ты мой! Вы только посмотрите на это! — воскликнул он с неподдельным волнением в голосе.

Мы оказались перед витриной небольшой лавки, торговавшей подержанными вещами, — одного из тех всегда приятных для глаз, но необязательно полезных заведений, которые столь разительно контрастировали с утонченной роскошью своих богатых кузенов — антикварных магазинов. Я сразу решил, что Биф узрел в витрине нечто особо интересное, какой-то предмет, с помощью которого ему удастся без проблем уличить подлинного убийцу. Например, наручные часы, принадлежавшие Бенсону, или что-то в таком роде. Но затем меня постигло горькое разочарование, поскольку Биф указывал мне с необычайным восторгом всего лишь на уже побывавшую в употреблении доску для игры в дартс.

— Это же именно то, что я так давно искал! — сказал он. — Отличное качество, древесина вяза, и почти не исколотая. А цена всего семь шиллингов и шесть пенсов. Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Новая доска стоит не менее двадцати пяти монет, и она будет служить до конца жизни при правильном уходе за ней. Знаете, как следует поступать? Такую доску нужно не реже одного раза в неделю обильно увлажнять, иначе дерево пересыхает и от него могут откалываться мелкие куски. Еще один крайне важный совет — время от времени менять цифры на секторах, чтобы девятнадцатый и двадцатый не превратились от частых попаданий в лохмотья. Но если за доской следить, ею смогут пользоваться мои наследники, когда я уже отправлюсь в мир иной. Это то, что подойдет в самый раз для моей большой гостиной. Не зря я предупреждал миссис Биф, когда она там все устраивала на свой вкус, что однажды я добавлю к убранству комнаты одну крайне важную деталь, совершенно необходимую мне самому! И речь я вел как раз о чем-то подобном. Хотя должен признать, ей едва ли понравится размещение доски для дартса рядом с фотографией ее любимого папаши. Помню, как-то она даже высказала опасение, что в таком случае кто-нибудь непременно угодит в стекло, прикрывающее снимок, и разобьет его. Но теперь уж ей придется смириться. Пойдемте. Я хочу немедленно купить эту доску. На заднем сиденье вашей машины для нее найдется достаточно места.

Я последовал за Бифом в мелочную лавку, скрывая разочарование от находки, столь взволновавшей его. Внутри лавка выглядела несколько неопрятной и тесной. Ее полки были заставлены совершенно безвкусными предметами из стекла и фарфора. В углу громоздились друг на друге несколько стульев Викторианской эпохи, к стене притулились пружинные матрацы. Прибавьте к этому пару массивных бюро с множеством отделений и ящичков, кучу прочего мелочного хлама, каким обычно торгуют в таких лавках, и вы поймете, почему в помещении едва могли разминуться два человека, даже двигаясь с предельной осторожностью. Запах здесь стоял такой неприятный, словно мебель, купленная на дешевых распродажах и продававшаяся в лавке, продолжительное время стояла рядом с телами своих почивших в бозе бывших владельцев, дожидавшихся, чтобы за ними приехали похоронных дел мастера.

Ржавый и треснувший колокольчик, подобный коровьему, звякнул, когда Биф толчком открыл дверь, и после минутной задержки из глубины появился низкорослый мужчина с землистого оттенка кожей на лице, все еще медленно пережевывавший часть своего обеда. Он, моргая, смотрел на нас сквозь линзы очков в металлической оправе. Редкая шевелюра на голове напоминала тонкий слой лишайника, а кончики усов уныло обвисли.

— Да? — произнес он, вложив в единственный слог всю ту неприязнь к современному миру, все равнодушие к человечеству, его прошлому и будущему, к красоте и уродству, какие могли быть темой декадентской поэмы для одного из нынешних поэтов. Он не связывал никаких надежд с нашим появлением, как и ни с чем другим. Однако при этом был готов принять от нас деньги без всякого выражения радости, вежливых церемоний, алчности или спешки. Он бы обслужил нас, затратив минимум усилий, и не ощутил ни малейшего расстройства, если бы мы не купили ничего вообще.

В контрасте с ним Биф выглядел в своем энтузиазме почти подростком.

— Меня интересует доска для дартса, — выпалил он с широкой улыбкой.

— Семь шиллингов и шесть пенсов, — назвал торговец цену все так же бесстрастно.

— Беру! — сказал Биф. — Заверните ее для меня, пожалуйста.

— Не уверен, что у меня найдется оберточная бумага для вас, — покачал головой лавочник, а потом усталыми движениями добрался до витрины и снял с нее доску.

— Меня и простая газета вполне устроит. — Радость Бифа нисколько не померкла.

— Ладно, пойду поищу, — сказал торговец и удалился на частную половину дома.

Биф в характерной для него манере подмигнул мне.

— Дело в шляпе!

Но не дождавшись от меня никакой реакции, сержант принялся осматривать другие товары, выставленные здесь на продажу. Его взгляд упал на глиняный горшок странной цилиндрической формы. Он напоминал кусок водосточной трубы, покрытой глазурью и росписью. Подобный предмет обихода порой еще можно увидеть в прихожих домов некоторых небогатых викариев, куда их гости ставили свои сложенные зонты. Но внимание Бифа привлек не сам по себе горшок, а торчавшие из него трости, кнуты и зонты. Неожиданно он издал довольный возглас, достал один из этих предметов и протянул мне.

— Знаете, что это такое? — спросил он.

Пришлось признать, что понятия не имею.

— Трость со скрытым внутри клинком, подобием меча, — сообщил мне Биф, заговорщицки понизив голос. — Мог бы пригодиться человеку моей профессии, верно? Я хочу сказать, что мне и в самом деле нужно нечто подобное. Никогда ведь не знаешь, с кем придется столкнуться на узенькой дорожке, и тогда в момент опасности это станет как раз тем, что необходимо для защиты. Я уже подавал прошение, чтобы получить лицензию на ношение огнестрельного оружия, но мне ответили, что для этого нет достаточных оснований. Но я все равно считаю важным иметь хоть какое-то средство для самообороны. Как думаете, сколько он за него запросит?

Я снова вздохнул.

— Даже гадать не берусь, но если честно, мне кажется, вы уже староваты для подобных игрушек.

— Вы так думаете? Но ничего нельзя предсказать заранее. Я поинтересуюсь у него ценой.

В этот момент вернулся хозяин лавки.

— А сколько у вас стоит вот это? — спросил Биф, показывая ему трость.

— Десять шиллингов, — последовал ответ.

Биф немного скис, но не отказался от своей идеи, то вынимая лезвие из трости, то погружая внутрь.

— Дороговато, — заметил он. — Быть может, уступите малость?

— Нет, не могу, — сказал лавочник. — Трость мне самому обошлась больше чем в семь шиллингов.

— Но вы же не останетесь внакладе, если получите за нее полфунта, так ведь?

— Нет, за такие деньги не продам, — упрямился хозяин. — Она у меня всего-то десять дней. Думаю, уйдет за десятку шиллингов, и очень скоро.

— Интересно, где можно купить такую вещицу? Едва ли в Сайденхэме найдется еще что-то подобное.

— Не знаю, — отозвался лавочник, казавшийся теперь уже предельно утомленным. — Эту трость лично я приобрел у одного старика, который ее принес. Помню это очень хорошо, потому что он помешал мне закончить завтрак.

— Вот оно что, — задумчиво произнес Биф. — Значит, он заявился к вам рано поутру и ровно десять дней назад, не так ли? То есть как раз в то время, когда произошло нашумевшее «Сайденхэмское убийство»?

Пока продолжался их разговор, я успел заметить, как кружевная занавеска на застекленной двери, которая вела в жилую часть дома, несколько раз отодвигалась и показывалось краснощекое лицо пожилой женщины с горевшими от любопытства глазами. И теперь эта леди, приходившаяся, как я сразу сообразил, женой лавочнику, уже не смогла больше себя сдерживать и буквально ворвалась в торговый зал.

— Да, это случилось в тот самый день, когда нашли мертвеца, — возбужденно заговорила она. — Я сразу отметила такое совпадение, а потому спросила мужа, не думает ли он, что подобная штуковина могла иметь отношение к преступлению.

— Понимаю, — кивнул Биф, все еще погруженный в размышления. — Стало быть, эту вещь принесли вам на продажу утром после убийства? Очень интересно! И вы упомянули, что принес ее некий старик. Как он выглядел?

Ответила ему снова лавочница, поскольку ее муж казался совершенно равнодушным и к случившейся трагедии, и к странному совпадению с покупкой трости. Точно так же он отнесся бы к любой глупой суете, царившей вокруг него.

— Он напоминал обычного старого бродягу, — сказала женщина. — Довольно-таки противный с виду, весь морщинистый. Мне он совсем не понравился.

Биф напустил на себя теперь предельную серьезность.

— Это действительно крайне интересно, — повторил он.

— Почему вы так говорите? — спросила женщина, по-прежнему снедаемая любопытством. — Вы что, сами имеете к делу какое-то отношение?

— Не просто имею, — мрачно ответил Биф. — Я его расследую.

— В самом деле? — охнула женщина. — Никогда в жизни еще…

Жена лавочника не закончила фразы, но было и так ясно, с кем она никогда в жизни не сталкивалась прежде.

Но затем женщина снова затараторила:

— Меня всегда интересовали такие происшествия. Муж не даст соврать. Я только и делаю, что читаю детективные романы. Вот будет история, если эта тросточка с лезвием окажется как раз той уликой, которую вы разыскиваете! Мне даже польстит мысль, что я сама сыграла в этом деле хоть какую-то роль.

Биф напустил на себя поистине величавую важность.

— Вы когда-либо раньше встречали упомянутого вами бродягу? — спросил он надменно.

— Нет, не встречала! — воскликнула жена лавочника. — А ты видел его раньше, Фрэнк?

— Едва ли, — с прежним равнодушием ответил муж.

— Но я бы непременно узнала его, попадись он мне на глаза снова.

— Узнаете? — переспросил Биф. — Это очень хорошо. А теперь вот что я вам должен сказать, — продолжал он. — Мне настоятельно требуется допросить того старика в связи с делом об убийстве доктора Бенсона. И если вы окажете содействие в обнаружении его, можете не сомневаться — ваше имя потом появится на страницах даже столичной прессы.

— Правда? Так я уж постараюсь сделать все, что только в моих силах! — пообещала лавочница.

— В таком случае я скажу вам, как следует поступить. Если снова хотя бы краем глаза увидите его, не выпускайте из виду. Следуйте за ним по лесам и по горам, днем и ночью, пока не выясните, куда он направляется.

Картина, нарисованная Бифом в преувеличенно экспрессивной манере, представилась мне очень живо. Я вообразил себе, как жена лавочника скрытно следует за продавцом трости-меча по всей Англии, по дорогам и бездорожью, пока не обнаруживает его тайного логова. Но вслух я ничего не сказал, пока Биф давал свои последние указания.

— И как только установите его местонахождение, немедленно позвоните мне. Если я не окажусь на месте, скажите жене, чтобы разыскала меня как можно скорее. Она почти наверняка будет знать, где я и чем занят, — сказал он уже чуть более сдержанно. — Но главное — сделайте это! Вот мой номер. Храните его в надежном месте. И помните: вы действительно можете помочь привлечь настоящего преступника к ответу, спасти жизнь невиновного человека и увидеть свои снимки на первых полосах всех крупнейших газет. А теперь меня ждут очень важные дела и пора двигаться дальше.

Неожиданно открыл рот и сам старьевщик:

— Так что с тростью-то? — спросил он. — Вы собираетесь купить ее или как?

Биф вынул купюру в десять шиллингов, а потом мы спешно покинули эту поистине чудесную лавку древностей.