5

Терпение есть прародитель прочих добродетелей. Они же, добродетели, не бегают за вами по всему миру, норовя вцепиться в задницу. Они порождаются созиданием, и не вдруг; в ожидании, пока они сформируются, разовьются и тебя догонят, терпением приходится запасаться от души.

Для того, чтобы часами мотаться в подпрыгивающем пикапе между точками А и Б, которые объединяет исключительно отсутствием в обеих чего-либо хорошего, терпение нужно поистине железное. А среди достоинств Мика его никогда не водилось. То есть, если подходить к вопросу стратегически, то он самый терпеливый из известных мне людей. Кто еще может похвастаться тем, что каждый божий день без устали отжимается, приседает, скачет через скакалку, а потом еще домогается случайных встречных с целью развести их на спарринг? Тут у него проблем нет. Но вот в том, что касается терпения сиеминутного, в стиле «сядь и не рыпайся», у него потенциал гиперактивного тамагочи. Обычно это превозмогается путем вручения ему книжки, или планшета с фильмом, или сборника кроссвордов. На худой конец, сажаете его в самолете рядом с какой-нибудь болтливой бабулей, и проблема решена. Не бабулина, но она сама напросилась. Иначе просто изведет вопросами и, главное, ответами.

На сей раз роль болтливой бабули досталась эльфу, и справлялся он с ней на «отвали», поскольку страх столкновения с чуждым социумом его буквально парализовал.

– Вот у вас-то там, – теребил его Мик, заговорщицки подмигивая, от чего даже зеркало заднего вида содрогалось в конвульсиях. – Вы, эльфы, на таких железных конях не катаетесь, да? У вас, волшебного народца, наверняка телепортация?

– Обзывание народцем чрезвычайно оскорбительно, – гнусил эльф в ответ из-за спинки моего кресла. – Уж по крайней мере титул нации мы заслужили. И против «волшебного» я тоже протестую. Мы, эльфы, столь же полноценный биологический вид, сколь и любой другой, а то, что у нас в обиходе некоторые элементы магии, так это не обошло еще ни одного народа на той или иной ступени развития. Разве у вас никогда не было шаманов, друидов, колдунов, ведьм?

– Бывали, а какже. Правда, в конечном счете повымерли – делайте выводы. Но ты с базара-то не съезжай! Умеешь телепортироваться?

– Нет.

– Вот просто нет, и все? Типа, это потому, что плетения нет? А будь плетение на месте, тут бы ты и фьюх?

– Нет, это потому, что телепортация в принципе невозможна, как и громадный процент ахинеи, которая в вашей культуре почему-то почитается чуть ли не основной областью применения магии.

– Это какой, например, ахинеи?

– Возведение дворцов, разрушение городов, бесследное уничтожение или, наоборот, создание из ничего объектов, обращение естественных природных процессов, абсолютная неуязвимость, отказ от удовлетворения необходимых жизненных потребностей, приворотные зелья…

– У вас что, алкоголя нет? – не удержался я. Бедолаги! Тяжко им, наверное, ежедневно друг с другом, зануда с занудой, да еще на трезвую голову.

– Видимо, нет – в том виде, в котором вы его понимаете.

– А я вот сам знал тетку, которая варила приворотные зелья, – не сдался Мик. – И вроде бы они даже работали.

– Чушь и профанация, – эльф презрительно то ли фыркнул, то ли чихнул. – Приворот возможен в виде заклинания, хотя ментальная магия во всех приличных сообществах почитается неэтичной. Не абсолютный приворот, не навсегда, но учитывая нестойкость гормональных всплесков практически ничем не хуже натурального влечения. Но в виде напитка? Не смешите мои сандалии.

– А что такого? Тетка упоминала биохимию мозга, возникновение связей на уровне подсознания с определенной сигнатурой, закладываемой в эликсир…

– Серьезно, фон? – знаю, что лучше не влезать, да разве получится. – Деревенская бабка, промышляющая приворотами, знает слово «сигнатура»?

– Ничего она не деревенская, и не бабка, а тетка, причем вполне такая… – Мик кратким и характерным жестом обрисовал, какая тетка, и вышло у него очень красочно, я даже начал завидовать. – Тетка абсолютно научная, две докторских и ездит на приусе. На эти самые исследования у нее был грант, что неожиданно, от военных. Так что не думаю, чтобы совсем уж оно не работало.

– Смотря что понимать под «совсем уж», – ядовито отозвался из-под кресла Фирзаил. Намекнуть ему, что ли, что вещающий из-под ног редко принимается всерьез? – Я легко себе представляю зелье, оглушающее мозг настолько, что его владелец ко всему миру становится дружелюбно настроен. Да вы и сами, насколько я успел заметить, таких зелий знатоки и опытные пользователи. А вот создать связь между двумя конкретными индивидами? На чем основана пресловутая сигнатура? На персональном коде ДНК субъекта? Так он в рамках биологического вида на девяносто девять процентов унифицирован, точечность наведения не может быть обеспечена. Если эта ваша тетка преуспела на данном поприще, то она попрала четырнадцать тысяч циклов развития магического искусства.

– Она могла, – удостоверил Мик. – А почему телепортация невозможна?

– Это ведь при ней существо должно распадаться на атомы, а потом собираться из таких же атомов в другом месте?

– Звучит похоже.

– Тогда ответ в самом вопросе. Если существо полностью разлагается на атомы, то где хранится информация о порядке их сборки? И как она передается туда, где нужно собрать существо? Скорость, допустим, света велика, но свет не способен проникать через массу препятствий, а другие носители многократно уступают в скорости и емкости…

Мик озадаченно примолк.

– Но мы же сами видели, как вот такой парень, – я кивнул на Редфилда, которого наша беседа вовсе не заинтересовала – он высунул рожу в окно и глубоко дышал, как собака, даже язык от восторга высунул, – Перемещался с места на место рывками. Только что был тут, и уже раз – и там.

– Это хоссы, да, – с замученным вздохом подтвердил эльф. – Они так могут. Это не телепортация, это расовая способность или даже скорее умение, вроде народных танцев.

– А если не телепортация, то как, Холмс?

– Да за что же вы мне достались, такие любознательные?!

Эльф взял паузу, тихонечко посопел, очевидно собираясь с мыслями.

– Мы все, жители внешних планов, – начал он объяснение издалека, – Сконструированы применительно к условиям своего существования. Наши миры конечны. Наше восприятие пространства линейно. Кратчайший путь между двумя точками – прямая. Это аксиома. Вы понимаете, что такое аксиома?

– В общих чертах, – вернулся в строй Мик. – Факт, не требующий доказательств.

– Годится. Хоссы же порождены в совершенно отличных условиях. Междумирье, их естественная среда обитания, бесконечно. Это тоже аксиома, хотя она плохо укладывается в наших умах, лишенных самой возможности постичь бесконечность в ряду других явлений, в доступные нам системы счислений не входящих. По факту это должно бы значить, что там существуют места бесконечно удаленные, не так ли? То есть места, до которых невозможно добраться в принципе – ни за цикл, ни за миллион циклов. Я не самый большой специалист по этой части, хотя в юности эти загадки очень меня занимали и до сих пор вызывают живейший интерес, но вот еще одна аксиома: таких мест нет. Из любой точки Междумирья до любой другой его точки можно добраться за вполне умеренное количество времени. Это потому, что его пространство нелинейно. Вам не приходится идти по прямой от точки к точке. Пространство, как бы это изложить в наглядных образах, сборит при перемещении по нему, способствуя продвижению к цели.

Так вот как вышло, что мы не успели еще толком устать, как добрались из случайной точки посреди ничего до хранительской Цитадели! А меня-то оно все потихоньку грызло, на недобрые мысли сбивало – как, мол, мы так удачно десантировались, ведь портал открывал парень, которому туда было совсем не надо. Оно, оказывается, не удачно, просто у них «куда-откуда» очень специфические.

Эльф, похоже, увлекся и даже бояться забыл, так что продолжал бодренько:

– По вполне очевидным причинам в Междумирье отсутствует картография, а попытки исследовать свойства нелинейной геометрии создали множество забавных курьезов, но так и не сложились в сколь-либо стройную систему. Например, можно идти в одну сторону, никуда не сворачивая, и через некоторое время придти туда, откуда вышел, причем с неожиданной стороны. Цверги со свойственной их расе обстоятельностью долгое время рассылали по Междумирью свои исследовательские партии, и они периодически появлялись оттуда, где никак не могли оказаться. Местные понимают это как должное и справляются с навигацией интуитивно. С нами все несколько сложнее, например, в памятный вам вертолет вместо базового компаса пришлось встроить систему магического отслеживания цели, и он смог передвигаться от маяка до маяка. Тем не менее нелинейное пространство работает даже для нас, линейных существ. Хоссы же, как его истинные порождения, способны использовать свои врожденные навыки не только в Междумирье, но и во внешних планах. Разумеется, с ограничениями – никакой хосс не пробежит через континент за несколько хлопков и даже эту вашу конструкцию едва ли обгонит… хотя что я, эти могут, и безо всяких специальных свойств… но сделать мерцающий шаг через небольшой кусочек пространства им вполне под силу даже здесь, по крайней мере некоторым, специально обученным.

– А сквозь стену так можно пройти? – заинтересовался Мик не на шутку. – Чтобы отсюда шагнул, и уже внутри оказался?

– Полагаю, да, – эльф тяжко вздохнул. – Правда, дыру в стене он оставит будь здоров. Как я уже объяснил, это НЕ телепортация. Путь он по-прежнему проходит полностью, хотя и… технически иначе.

– Обломщик ты, дружище. Ну, а дворцы-то почему магически строить нельзя?

– Потому что для постройки дворца надо прежде всего уметь строить дворцы. Магия – весьма мощный инструмент, но именно что инструмент, а вовсе не ультимативное знание. Она может позволить взгромоздить камень на камень, хотя гораздо проще, экономичнее, удобнее и надежнее пригласить для этих целей крепкого неуча. Но она не скажет, какой камень куда класть, чтобы между ними не дуло и чтобы через неделю они не раскатились. Есть, правда, комплексные руководства по использованию магии для разных целей, в том числе и для постройки домов – они пришли еще из тех времен, когда плетение было в самой силе, а нанять бригаду строителей было почти невозможно, ибо строителем быть никто не хотел, все хотели только заклинать. Но такой компендиум рассчитан примерно на четыре цикла непрерывного зачтения заклинаний, и за добрую четверть включенных в него формул в наше время правосудие обрушится на дерзнувшего. С тех пор, как плетение начало угасать, запрещено, к примеру, создавать заклинаниями строительные материалы, которые можно без проблем получить путем утилитарным…

Ну вот, опять скис, о доме задумавшись. Даже не знаю, чем ему помочь, кроме разве что уверения, что там сейчас буча, в которой такому интеллигенту лучше не оказываться. Это как если бы у нас начали выдавать бесконечные патроны. Впрочем, у нас патроны так и так не особо дорогие – но вот и неудобняк по миру разнесся, похоже, серьезный.

Мик с Фирзаилом продолжили свою дискуссию. Фон с полной самоотдачей решил прояснить, на что магия не способна в принципе. Откуда в нем столько интереса к материям, не имеющим никакой практической ценности? Или он всерьез подумывает взять эльфа на поводок и, шнуруя от очага доступной магии к очагу, пробавляться фокусами? Некрасиво как-то. Он не собачка, он эльф все-таки, и если допустить, что его самомнение не чисто показное – еще и куда более ценный член своего социума, чем мы с Миком когда-либо будем в своем. Или фон к нему в учение хочет поступить и прикидывает ценность доступных факультетов? Еще не хватало, чтобы он научился файрболлы метать. Вовсе от него спасения не станет.

Дабы отвлечься от тревожных мыслей, я потянулся к радио. Как и следовало ожидать, на большей части диапазона не обнаружилось ничего, кроме помех. Промелькнула парочка станций с легкой и совершенно неинформативной музыкой, и обе спустя несколько минут потонули в треске и скрежете. Потом попался зацикленный женский голос, диктующий адреса и телефоны ближайших центров оказания помощи. Слово «беженцы» не упоминалось ни разу – что значит политкорректность. Читалось на разных языках, помимо английского и французского добавлен был также неожиданный испанский. Хорошо, видать, приложило наш сложно скомпонованный континент, что сюда аж с таких югов добрались. Причем голос на испанском был другой, мужской и прилично картавый. Что, во всей Канаде нет ни одного испаноговорящего диктора? Или в результате сурового взбалтывания смешались в кучу кони, люди, и квалифицированные дикторы вкупе с прочими не уклонившимися отправились кормить вшей по окопам?

Когда-нибудь, того гляди, канадо-китайская война войдет в учебники и станет символом чего-нибудь эдакого, типа безмерной стойкости одного народа и удивительного коварства другого, в зависимости от того, кто победит. А пока только когнитивный диссонанс. Не могу вспомнить, видел ли хоть одного китайца иначе как в кино. Как вообще они могли до наших берегов добраться? Тихий Океан – не такая уж и лужа, чтобы их по пути не перехватил союзный флот. Бог с ним, с канадским флотом, я с ним знаком еще меньше, чем с китайцами, но уж американский-то, в который денег вкачивается больше, чем во флота всех остальных стран в мире, вместе взятые – как эти пропустили?

Пока размышлял, вполуха прислушиваясь к бубнежу за спиной, время летело шустро, пикап радостно тарахтел двигателем, стрелка спидометра подрагивала у крайней правой отметки, дорога пустая и ровная, и вот он, не заставил себя долго ждать поворот на проселок. Но что вот это такое? На шоссе несколькими ярдами дальше поворота остановились два автомобиля, причем встали поперек, почти перегородив всю трассу. Один из них в окраске королевской конной полиции (да, да, называются-то они по-прежнему конными, а ездят уже давно на самых обычных машинах), второй штатский внедорожник, но тоже с пузырями мигалок на крыше. Несколько человек с оружием мыкалось рядом. Что за черт? Вон тот, в сером камуфляже, это ли не наш приятель Чарли? А позерская шляпа, если не ошибаюсь, надета на памятную лысину местного коменданта.

– Внимание, народ, – окликнул я заднее сиденье. – Я приторможу уточнить, что происходит. Фирзаил, не высовывайся. Ты… да-да, именно ты, сиди здесь. Вот прямо тут и сиди! Мик, придержи его, если будет дергаться.

– Его придержишь, как же, – Мик скептически завалил голову набок. – Он как вскочит, так и крыша отлетит.

– Прояви фантазию. Ты, Редфилд! Сидеть! Место!

Для окончательного прояснения я потыкал пальцем перед носом Редфилда вниз, словно пришпиливая его к сиденью, притормозил на отдалении от заградотряда с таким расчетом, чтобы его видно было как можно хуже, и полез из кабины. Да, это правда компания из поселка – Деннис, давешний капрал, еще один полицейский в форме, двое немолодых мужиков в штатском и наш Чарли. Вместо конфискованной винтовки он обзавелся новой, местного разлива C8, окрашенной в характерные зеленые тона, затянулся в утыканную магазинами РПС-ку и вид имел неожиданно крутой и воинственный. Это мы на него так подействовали? Или съел что-нибудь не того? Он ведь никогда современным военным делом не интересовался, насколько мне известно, даже на компе у него всегда были только гонки и симуляторы свиданий.

– А вот и они! – возрадовался Барнет, завидев меня. – Я ж говорил, не надо далеко от поворота, тогда мимо не проскочат. Мейсон, двигай сюда! Нам как раз третьей машины не хватает, чтобы все полосы заблокировать.

– Позволь подумать, – я выдержал паузу и закатил глаза, дабы создалось впечатление, будто и правда думаю. – Спасибо, нет.

– Что значит – нет? – опешил Чарли. Видимо, он уже заочно подписал нас на какую-то глупость. А вот не надо так делать. Моя любимая позиция в драке гомосеков с лесбиянками – подальше от.

– Нет – значит отказ, отрицание, отсутствие согласия. Не собираюсь блокировать тем немногим, что мне осталось от деда, – я с намеком слегка поклонился в сторону Денниса, – Дорогу, по которой запросто может ехать черт-те что, включая танки.

– Да никакие не танки! Один грузовик!

– Может, и не один, – поправил капрал методично. – Может, при них еще внедорожник с пулеметом.

– Тем более. Мой-то пулемет кое-кто конфисковал, сказал – не пригодится.

– И у них тоже конфискуем, – рыкнул Деннис, которому мои выпады определенно начали жать на мозоли. – А то многовато развелось пулеметов на руках у непроверенных субъектов. Ты бы того… если не машиной, то хоть сам приложись, создай массу.

– А что стряслось? Китайцы прорываются?

– Грабанули перевозчиков продовольствия. Вытряхнули водителя и охрану из грузовика и теперь идут на север по шестому, – комендант махнул рукой на юг, в сторону своего блок-поста. – Вот оттуда и должны появиться с минуты на минуту. Как подсказывает опыт, по-хорошему они не останавливаются. Так что сейчас у парней, – Деннис кивнул на копов, – Четкие инструкции: одно предупреждение и огонь на поражение, если оно не сработало.

Здравствуй еще раз, миролюбивая моя Канада, не признал тебя с первого раза. Новая прическа? Рейдерский ирокез, может быть?

– И часто у вас такое?

– Уже третий раз, и все идет к тому, что придется привыкать.

Воистину, придется. Если еда становится дефицитом, то тут уже не до высочайших моральных норм. Рано или поздно необходимость накормить хотя бы детей и лучших из нас доведет до чрезвычайных мер. Ох, как не хотелось с этим сталкиваться хотя бы тут, в самой безмятежной из стран!

– Ладно, минутку, – я помахал рукой и вернулся к пикапу.

Вообще-то, если подумать, совсем не с руки мне влезать в эти разборки. Они сугубо местные, правоохранительные. Одни воруют, другие ловят. Те или другие так или иначе обидятся на противодействие. Для нашей группы я планировал образ действий куда более нейтральный, так сказать, PvE, нацеленный исключительно против сбоев в функционале мироздания. Чарли вправе выбрать себе путь сам, он как раз по складу тот самый хороший парень, перед которым не стоит вопрос – помогать ли своим. А свои для него все, кто по эту сторону законных баррикад, причем безо всяких сомнений – на нужном ли месте баррикада. Очень удобная позиция, устойчивая. Но вот кто его просил меня вписывать? А прыгнешь сейчас в кабину и дашь по газам – они же обидятся. С обиженными вести дела очень неприятно. Я сам тому пример не из последних.

– Собираются останавливать каких-то местных гопников, – объяснил я Мику. – У которых, возможно, пулемет есть. И бог весть что еще, чего разведка не заметила.

– И чего мы ждем?

– Возможности уклониться.

– Да ну тебя, – фон вывалился из кабины и мощно хлопнул дверцей. – Слишком много ты думаешь, дружище. Если можешь помочь – надо помогать.

– Ты серьезно? Разве мы с тобой влипаем через раз не потому, что постоянно находим, кому бы еще помочь? Если бы мы не бросились сломя голову на помощь бедняжке Айрин, то сейчас спокойно сидели бы дома и пили пиво.

Доооома. Пииииво. Эх…

– Конечно, и что? – Мик развел руками в искреннем недоумении. – Да, каждый раз, когда мы во что-то влезаем, то обычно оказываемся по колено в дерьме. Но, можно подумать, если не будем влезать, так сразу окажемся на горе из лепестков роз, или что там для тебя означает комфорт и сухость! Я так думаю, есть некий метафизический закон, провозглашающий постоянство отстоя в жизни каждого. Так что, раз без дерьма все равно не обойтись, давай хотя бы не брать на душу грех равнодушия.

– И я бы не поручился, что в вашем мире не стряслось бы ничего катастрофичного, если бы «Прорыв» не состоялся, – донесся из-за опущенного окна заунывный эльфийский голосок. – Слишком много сослагательных наклонений в одной фразе, правда? У вас очень странный язык, он допускает парадоксальные конструкции.

– Нишкни, скрытный наш! Тут кругом суровые мужики, того гляди тебя спалят.

– Надеюсь, вы этого не допустите.

А я надеюсь, что краденый грузовик, пробив неплотную баррикаду, не врежется в наш пикап. Потому что другого нам на халяву не получить, а геройство за свой счет хорошо только в настольных играх.

Мик уже направлялся к группе заградителей, демонстративно пристраивая к плечу свой автомат. Вот сейчас его тоже отберут за схожесть с пулеметом. Но нет, Деннис и ухом не повел, хотя еще в прошлый мой визит в эти края «калашников» с автоматическим режимом был чуть ли не самой крайней формой нарушения местных оружейных законов. Может, проваландайся мы на пару месяцев дольше, и пулеметы бы разрешили? Или просто некому стало бы их запрещать? Мечты-мечты, где ваша сладость. Я забрал из кабины фалку и тоже направился к группе встречающих лиц.

– Сколько всего народу ожидается и сколько у нас?

– У них все были сперва в одном внедорожнике, потом несколько пересело в грузовик, стало быть, человек пять-шесть, – рассудил капрал. Видимо, старшим тут был он, а не отставной Гламберг, который тактично отступил на задний фон. – А наши все здесь, если только патруль боевого ополчения не подоспеет. Но им еще с полчаса ходу.

Не успел я театрально ахнуть от такого бесхитростного размещения, как второй коп, до сих пор безмолвно стоявший на одном колене за капотом машины с биноклем у глаз, вскинул руку над головой.

– Едут!

– Одна машина или две? – уточнил капрал напряженно.

– Пока вижу только грузовик.

Ох уж мне эти деревенские умники. Хоть бы эти свои шипы на дороге разложить догадались, а то – надо же, все кто есть в одном месте собрались! В кино, что ли, попали? Да по ним сейчас шарахнут одной-единственной очередью, даже попадать не надо, чтобы они все в укрытие поныряли, а потом серьезный грузовик просто вотрется между носами их двух машин и разбросает их, как семечки. А дальше по дороге мой драгоценный пикапчик, и черт знает, будут ли его вообще объезжать или грубо, но эффективно снесут на обочину. А там хрупкий груз. Эльфа, сдается мне, насмерть даже велосипедом задавить можно.

– Вот же черт, – только и успел я крякнуть. – Мик, вали на левый фланг!

А сам со всей доступной скоростью обогнул баррикаду справа и побежал вперед, навстречу приближающемуся грузовику и забирая в сторону леса.

– Без команды не стрелять! – гаркнул вдогонку капрал.

– А ты командуй вовремя! – огрызнулся я на бегу.

– Это когда – вовремя?

– Уже пора начинать!

Эх, надо было бы на фланги послать кого другого, а самому там остаться. Фронтальное столкновение куда жестче флангового, если придется стрелять по кабине, то вовсе не факт, что эти сельские доброхоты справятся. Это как Чарли с его любимой историей про маньяка.

Никакой тот мужик был не маньяк в классическом понимании, просто в истории его болезни откопался маниакально-депрессивный синдром, а много ли надо прессе, чтобы навесить на человека ярлык? Словом, жил человек, фермерствовал, вкалывал изо всех сил, а потом жахнул финансовый кризис, и потерял человек все, что у него было. Отобрал у него банк все, что имело хоть грошовую стоимость – ферму, дом, машину, семья развалилась, словом, поди не озверей. Под конец его в банк даже пускать перестали – чего еще взять, кроме мучительных скандалов. Мужик и сошел с нарезки, явился в банк с дробовиком. Выстрелил в потолок, заставив всех залечь, и может быть, все бы еще обошлось, но тут резвый охранник схватился за пистолет, и мужик выстрелил уже в него, хотя ничего против этого парня не имел. А потом пошло-поехало – раз пошла такая пьянка, он зашел в кабинет к управляющему и пристрелил его тоже. Единственный успех, с которым его можно было бы поздравить. Потом пару раз выстрелил по операционисткам, поднявшим истеричный гвалт, но вреда им не причинил по причине хороших пуленепробиваемых стекол. Прежде чем выйти, он забрал пистолет охранника и пошел по улице, куда глаза глядят, очевидно не сильно и соображая, что с ним происходит.

Вот тут мы с Чарли и оказались у него на пути. Чарли тогда носил форму патрульного, и они с напарником как раз везли меня в полицейский тир, ибо накануне я вызвался на спор показать им, что из пистолета можно стрелять и дальше двадцати пяти ярдов. Просто повезло – в обычном-то случае я пистолет на улицу не выношу, в Калифорнии от этого больше проблем, чем пользы, а тут взял «джерихо», более-менее подходящий под их спецификации. Так вот, завидев слепо ковыляющего по улице «маньяка», парни повели себя исключительно профессионально – велели мне свалить подальше, что я охотно выполнил, и принялись склонять мужика к сотрудничеству. А он, не разбирая уже, кажется, ничего, открыл по ним огонь. И они начали стрелять в ответ. Напарника Чарли, тучного дядьку по имени Леопольд, маньяк подстрелил почти сразу, угодив ему в плечо и заставив осесть на землю. Чарли же стрелял четко и красиво, прямо по инструкции – стоял хорошо, держал пистолет уверенно, целился правильно и попал тоже. Пуля его клюнула маньяка, сбив его с ног… и вот тут я физически почувствовал, как Чарли сломался. Сам он этого, сдается мне, не понял и до сих пор, но в тот момент, когда его выстрел свалил живого человека, он изменился. Обычно, говорят циничные люди из моего круга общения, первый самый трудный, дальше будет легче. В случае с Чарли вышло наоборот: после первого стало ясно, что следующего не будет никогда. Когда маньяк в своем помраченном состоянии подобрался на ноги и открыл огонь по самому Барнету, тот продолжил стрелять в ответ, вот только глаза у него были плотно зажмурены. Как потом оказалось, сам он этого даже не заметил и написал немало отчетов, с совершенной искренностью игнорируя это мое наблюдение. По его словам, смотрел он во все глаза, видел все, стрелял как мог. Виноватыми были объявлены все, до кого дотянулся его изворотливый с перепугу ум, включая концерн «ЗИГ-Зауэр» и персонально господин Келлерман, автор самого бестолкового по версии Чарли спускового механизма (то, что конкретно на его пистолете спуск был самый классический, двойного действия, а вовсе не келлермановский, Барнет с выдающейся стойкостью игнорировал). Тот трагичный факт, что преступник не был уложен первой же меткой пулей, был вменен в вину слабосильному девятимиллиметровому патрону. А то, что в итоге маньяка пришлось подстрелить мне, прежде чем он прикончил Чарли или Чарли прикончил какого-нибудь случайного зеваку, по молчаливому согласию ряда инстанций было признано фактом несущественным. Меня попросили против официальной версии не выступать, я с великой радостью согласился, а чтобы прервать бесконечный поток излияний Чарли по поводу того, что стать великим стрелком Дикого Запада ему мешает исключительно плохой выбор оружия, я подарил ему смит-вессон сорокового калибра, долго числившийся табельным оружием калифорнийской дорожной полиции. С таким подспорьем Чарли воспрял духом, ни в кого с тех пор не стрелял, но при каждом удобном случае намекает, что готов, пусть только сунутся. Допуск к работе ему вернули через полгода, даже с повышением до сержанта, поскольку искренняя его вера в собственную боеготовность сокрушила даже ледяной мозг психоаналитика. А вот я, как очевидец, до сих пор придерживаюсь собственного мнения.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам – я бы предпочел, чтобы в живого человека за баранкой вражеского транспорта целился парень, способный выстрелить, не закрывая глаз. Или уж хотя бы знающий, что все равно не сможет – тогда он, вместо того, чтобы внушать ложные надежды, догадается нырнуть рыбкой на обочину и не подставляться ни под пули, ни под многотонный корпус грузовика.

– Эт-та что за твою мать?! – изумленно ахнули за спиной.

Пришлось оглянуться. Это никакая не мать, это мой неусидчивый Редфилд выбрался из кабины и бегом припустился за мной, сияя красной своей башкой. Надо было оружие ему подобрать – если не пользоваться, то пусть хоть таскает, при случае подаст-принесет. Да и самого живо в строй поставим. Не думаю, что у него возникнут те же проблемы, что у Чарли. Слишком он умиротворен, чтобы быть эмоционально хрупким.

– Хорош мельтешить! – рявкнул я на него и свернул к деревьям. Вот тут нормально будет – до дальней полосы шоссе ярдов двадцать, на такой дистанции можно было бы и дробовиком обойтись. Впрочем, по массивному, да еще и разогнанному грузовику лучше не рисковать. Вот черт, забыл спросить самое главное – на что мы тут уполномочены. Им-то на поражение можно, а нам? Расценивать ли ситуацию как приглашение не стесняться? Если за стрельбу по живым людям по-прежнему можно выхватить по шее от государственных служб, то я бы лучше не стал рисковать. Как с тем маньяком – пока они там решали, как ситуацию обработать и подать общественности, я сидел огорченный под домашним арестом, и спасибо еще что не в КПЗ в ожидании, кого объявят крайним. Твердо решил для себя, что в другой раз не буду вмешиваться. Да куда там, опять Чарли подставился. Можно пойти на компромисс и деликатно пострелять наудачу по машине, но хорошо разогнанный грузовик даже без пулемета весьма серьезная угроза, а человек в кабине по сравнению с машиной куда более удобная мишень: двести фунтов мяса вырубить не в пример проще, чем несколько тонн металла.

Редфилд шустро до меня добрался и приклеился к соседней елке.

– Вообще ничего не понимаешь, да? – уточнил я с неудовольствием. – Зачем контору палишь? А эльфа кто защищать будет?

Вот вы меня хоть убейте, ухмыляется он не просто так, а вполне себе со смыслом. Типа, «вот тоже придумал, защищать такого». Может, у него на них, этих умников из проекта, свой собственный большой и острый зуб? В своей тамошней камере он не выглядел слишком уж угнетенным, но кто знает, какие у них стандарты вежливости и народные традиции.

На шоссе вдруг вылетела со стороны нашего заслона отчаянно искрящая шашка фальшфеера. Далеко отлетела и заскакала по полотну. Обозначили, стало быть, границы терпимости. Хорошо хоть не дымовуху кинули, она заметнее, но прикроет кабину на какую-то секунду, а секунд этих будет наперечет, если придется открывать огонь.

– Говорит Канадская Королевская Конная Полиция, – загрохотало в мегафон так, что Редфилд глаза выпучил, а на меня сверху свалилось несколько шишек. – Немедленно примите к обочине, остановитесь и заглушите двигатель!

Вот и грузовик появился в поле зрения – массивная капотная фура. Мне и сбоку-то она показалась тяжеловатой, чтобы пытаться ее остановить махонькими пульками, особенно из служебных карабинов под 5,56. Неужели только мы с фоном вооружились чем-то более серьезным? Я машинально оглянулся на заслон, и на сердце слегка потеплело. Наблюдатель отложил свой бинокль и примостил на капот длинноствольную винтовку с внушительной оптикой и таким дульным тормозом, что стало ясно – это вам не варминт, из такой прилетит – мало не покажется. Мужички в штатском тоже пристроились поблизости, у одного из них в руках была вполне солидная винтовка, подозрительно напоминающая дедовский ругер ригби, а у второго… я даже не разобрал, что это за устрашающий агрегат, но у него был массивный барабанный магазин и ствол толщиной в добрых два пальца. Пожалуй, так жить можно.

Снова перевел взгляд на грузовик, и вовремя. Он как раз скинул скорость, с шипением крякнули тормоза – и тут из-за него вынырнул автомобиль намного мельче, но, как обычно бывает с мелкими, гораздо энергичнее. Вместо крыши у него была сварная рама, а над кабиной на вертлюге торчал пулемет. Да не такой, который у меня отобрал зловредный Деннис, не малокалиберный двести сорок девятый, дитя модных трендов и тяжких сомнений, а вполне себе внушающий уважение ФН МАГ, его прародитель и старший брат моей фалочки, так и не сдавший позиции за более чем полсотни лет существования. За пулеметом торчал из автомобиля крупный мужик в мотоциклетном шлеме и напяленном поверх одежды тяжелом бронежилете сватовского фасона. Опаньки. У нас тут терминатор. Что называется – не пронесло.

Кто начал стрелять первым, я не уловил. Кажется, одновременно. Довольно нескладно вышло, но ведь если нескладно у обеих сторон, то не считается, не так ли? Своих я не видел, а вот на внедорожник как раз смотрел внимательно уже через мушку. Он резко прибавил скорости, чтобы обогнать фуру, и терминатор качнулся, потеряв прицел. Его очередь ударила ощутимо выше, чем было нужно, а ответная густая пальба живо снесла с автомобиля боковое зеркало, замазала сплошной паутиной трещин лобовое стекло и создала на капоте целое шоу веселящихся искорок от рикошетящих пуль. Вот и ладненько, кто не спрятался, я не виноват – по возможности плавно взял небольшое упреждение перед пролетающим мимо носа водителем и надавил на спуск. Раз, другой, третий, четвертый. Винтовка в автоматическом режиме, но давать ему волю не время – унесет, так что аккуратно, отсекая по одному… Четвертый пошел уже совсем запоздало-лишним, когда и ствол задрался, и цель проскочила мимо, невзирая на интуитивный доворот, но гляньте-ка! Не было бы счастья, да несчастье помогло. Эта самая четвертая пуля клюнула терминатора-пулеметчика, ни пойми куда, но он мешком отвалился от своего орудия на правый бок, словно потянувшись за сбитой набок головой. Сквозь частую пальбу прорвались несколько суровых гавкающих выстрелов (зуб даю, это непонятное, с барабаном – дробовик), и вездеход стремительно осел на правую сторону, словно из-под него выдернули переднее колесо. Подбитый мной пулеметчик, и так валившийся направо, от такой каверзы вовсе не удержался и нырнул за борт, кубарем выкатившись на край дороги. Из фуры раздался гулкий, словно паровозный, гудок, не то салют в честь павших героев, не то предложение бедолаге убраться из-под колес, водитель вывернул руль, чтобы не пустить его под колесо, и всей своей массой вылетел на встречную полосу. Прямо, прошу заметить, в мою сторону свернул, словно приметил за деревом и решил выдать гол престижа, въехав в чащу и поразив меня мстительным бампером. Впрочем, так далеко его планы не заходили – тут же крутанул руль обратно вправо, силясь удержаться на шоссе. Однако длиннющий и тяжеленный кузов такой джигитовки не потерпел и начал скользить юзом по своей, правой стороне дороги. Завизжала сцепка, откуда-то брызнул фонтанчик то ли искр, то ли пламени, а мне особо ничего не оставалось делать, кроме как быстро зацелить дверь кабины и одним нажатием выпустить в нее добрых полдюжины пуль. Двери эти обычно прочные, но и калибр у меня неплохой, к тому же практически в упор. Пожалуй, начинаю понимать, почему отец до сих пор предпочитает ФАЛ в современном, от DSA, исполнении любым новомодным винтовкам. Взял в руки – маешь вещь. Только вот мушку сразу заволокло струей выброшенных газов – для автоматического режима она все-таки не особо годится.

Тягач заскреб по асфальту вывернутыми колесами, по инерции возвращаясь обратно на правую полосу, и остановился. Какое-то время за ним еще подтягивался кузов, но признаков жизни эта конструкция уже не подавала. С другой стороны, внедорожник успел проскочить в сторону заграждения – что там с ним?

С ним вышел зловещий, с дребезгом бьющегося стекла и рвущегося металла, бабах. В ответ на бабах раздалось несколько звучных «Эй!» и один краткий, но очень душевный французский матюг. Судя по тому, что стрельба стихла, настала пора перенести вопрос в категорию разрешенных. А вот с фурой все еще не ясно.

– Пошли, – скомандовал я Редфилду и, выскочив из-за своего дерева, припустился к кабине. Водителя-то я, пожалуй, неплохо подстрелил, но если в кабине был еще кто-нибудь, то самое время с ним познакомиться, пока он себя с пола соскабливает.

Рыжий охотно поддержал инициативу, вперед не забегая, но и не отставая ни на шаг. У самой кабины я на секунду замешкался и перекинул ему винтовку. В кабину лезть с таким агрегатом – не самая хорошая идея. Вместо него вытащил из-за пояса «вилсон», принял к груди, дотянулся до ручки кабины…

Заело.

Дернул еще разок, со всей дури, буквально повиснув на ручке.

Неа, помечтай. Этот чертов мир был создан затем, чтобы ставить меня в неловкое положение.

Ах вот вы как?

– Дерни ты, – попросил я Редфилда, за моей гимнастикой наблюдавшего с ухмылкой снисходительного профи на выступлении младшей лиги. Показал пальцем, что дернуть. А то лыбиться все горазды, а как до дела доходит, все я корячься.

Дважды просить не пришлось – он все-таки совершенно не тупой. Может, даже откровенно умный, что в разговоры не вяжется. Держа одной рукой у плеча винтовку – и как держа-то! Сразу разобрался, за что взяться, и даже палец пристроил на спусковую скобу, словно всю жизнь уроки безопасного обращения с оружием брал! – он второй взялся за дверную ручку и слегка ее на себя потянул. Хехе, вот и доулыбался – ровно тот же результат, что и у меня. Хорошенько, видимо, заклинило.

Ничуть не смутившись неудачей, Редфилд чуть повел плечами, уперся ногой в подножку и потянул ручку на себя, слегка ее выворачивая. Над головой протестующе заскрипело, затрещало, хрустнуло – и вот мой рыжий протеже уже с победной ухмылкой протягивает мне оторванную дверную ручку.

Хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.

Примерно так он, сдается мне, надо мной и покатывается. Там, в душе. Внешний вид в рамках дозволенного, оптимистично-доброжелательный, но мы-то знаем!

И тут из кабины начали стрелять.

Я машинально нырнул в сторонку, под защиту сцепки, и присел там на колено. Рыжий присел тоже, но не похоже, что усмотрел в этом какую-то связь с полетевшими сквозь окончательно искореженную дверь пулями – попросту собезьянничал. Рядом с ним тяжко привалился на одно колено капрал, как раз выскочивший из-за капота фуры. На соседа он глянул изумленно, перевел взор на меня и красноречиво дернул руками – что, мол, за хренотень такая? Не знаю, что ему и ответить-то. Я сам еще не до конца разобрался. Может, он у нас на правах талисмана. А может, мы при нем на правах неприкосновенного запаса пищи. Это пока он лыбится, а вот как перестанет…

– Прекратите сопротивление! – гаркнул капрал, надсаживая горло. – Вы арестованы! Не усложняйте свое положение, выбросьте оружие и выходите с поднятыми руками!

Снова стрельба. Это пистолет у кого-то там. Сказал бы я, что патроны вот-вот кончатся, да только ведь разве дождешься. Так что я осторожно, на шажок, выдвинулся из-за сцепки, оказавшись чуть позади кабины. Стреляют из глубины, видимо, с кровати сменщика, так что если я прицелюсь вот сюда, в эту стеночку, то… не уверен я, что экспансивная пуля прошьет эту грозную гофрированную переборку. Да и капрал замахал руками, мол, отставить. Мне чего, я не настаиваю, просто очень уж не хочется схлопотать шальную пулю в загривок уже после того, как операция успешно окончена.

Капрал пошарился по своей амуниции – а поверх формы и бронежилета на нем имелся достойно увешанный всякими вкусностями тактический жилет – и, просияв, выволок из кармашка пластиковую цилиндрическую штуковину. Что это? Дымовуха? Нет, от такого решения он бы так не светился. Скорее слезоточивый газ.

Потеснив рыжего, капрал на корточках подобрался под покореженную дверь с разбитым вдребезги стеклом, помялся, собираясь с духом, дернул кольцо и, вскочив на подножку, пихнул гранату в дыру в стекле. В ответ немедленно грохнул выстрел, и коп с воплем свалился на асфальт. В кабине страшно зашипело, забурлило, кто-то завопил в бессильной ярости, а я подхватил подранка за петлю на жилете и волоком потащил его из опасного сектора под прикрытие прицепа. Капрал рычал и причитал одновременно, левой рукой удерживая окровавленную правую.

Дверь кабины попытались сперва открыть, потом выбить изнутри. Тщетно – уж если Редфилд не преуспел, то дело заведомо труба. Тогда какой-то умник пару раз вложился изнутри в ветровое стекло, да с таким энтузиазмом, что вышиб его на капот и сам вывалился следом. Не дожидаясь распоряжений, Редфилд взмыл над капотом, прямо в клубы голубого вредоносного дыма, сгреб вылезшего за шкирман и сдернул себе под ноги. Одной рукой, словно щенка. Я разглядел в руке отчаянно кашляющего бедняги пистолет и вскинул свой – не успев даже вспотеть в реале, но мысленно навалив кирпичей на целый особняк. Какой там Редфилд ни здоровый, а пуля – дело такое, никому еще здоровья не прибавила. Однако опасаться за него оказалось совершенно лишним – ничуть не тушуясь, рыжий перехватил пленника поудобнее, притиснув к кабине, и коротко саданул локтем, вмолотив всей спиной в злополучную кабинную дверцу. Треснуло очень уж зловеще, я даже моментально придумал отмазку на тему «знать не знаю этого крушилу», но единственный потенциально неудобный свидетель валялся у меня под ногами, зажмурив глаза и, кажется, молясь. Выпущенный из руки размазанного пистолет глухо стукнулся об асфальт, а спустя пару секунд рядом с ним бесформенной кучей осел его былой владелец.

Кажется, все вышло неплохо.

– Есть там еще кто-нибудь?

Вопросительная интонация вкупе с указанием на кабину подвигли Редфилда на деяние необдуманное – он легко подтянулся, добравшись до капота, взгромоздился на него и сунул рожу в клубы слезоточивого газа. Тоже вариант, когда нет под рукой лимона. Если улыбаться не перестанет, пусть это будет хотя бы смех сквозь слезы.

Из кабины был выволочен и уронен под колеса пробитый пулями труп. Это водитель. Вот это, видимо, моя работа. Хотя судя по черепу, я старался не один: небольшое входное отверстие во лбу и выбитая половина затылка – явный признак хорошего фронтального выстрела. Рыжий вернулся обратно без малейших признаков раскаяния или огорчения на гладкой красной роже. Его и газ не берет? Это еще одно их расовое свойство? Может, у них и физиология тоже нелинейная?

Из-за кабины появились Деннис со вторым копом. Редфилда они почтили тяжелыми недоверчивыми взглядами, но хотя бы винтовками тыкать не начали. Он в ответ безмятежно скалился. Полицейский ошалело потряс головой, обошел его по широкой дуге и рысью припустился к поскуливающему капралу.

– Думаю, вот это тебе придется объяснить, – высказался комендант предупредительно, глазами указывая на Редфилда.

– Думаю, не обязан, – ответствовал я больше из вредности, нежели по причинам объяснимым. – Если очень надо, его и спрашивайте. Со своей стороны могу только заявить, что это часть моего комплекса мер по решению проблемы Зияний.

– А-а, – понятливо откликнулся Деннис. – Из этих, значит. Он и с винтовкой умеет?…

– Сам пока не знаю, – я подошел к рыжему, убирая на ходу пистолет, и отобрал у него винтовку. – Похоже, что умеет, или же быстро учится. Кстати, вот тебе лишний повод задуматься, кому нужнее слонобой, из которого нормальному человеку стрелять все равно невозможно.

– Занудный ты, как деду твоему и не снилось.

– Это да. Народ неуклонно мельчает. Как делиться будем?

– Чем делиться?

– Всем делиться, как амеба завещала. Целый кузов – чего там? Жратвы? Нам как раз пригодится небольшой запасец. Ну и трофеи…

– Никак не будем делиться. Ты чего, совсем уже белены объелся? Это не грабительский налет, а специальная операция правоохранительных органов при поддержке местных сил само-обороны. Думаешь, когда нарко-копы накрывают поставку, они взятый кокаин между собой делят?

– За кокаин не скажу, а деньги точно делят. По крайней мере в Колумбии, а как тут у вас, я не в теме.

– Ну, знаешь, – Гламберг сделал страшные глаза, сперва мне, потом зачем-то смирному Редфилду. Впрочем, тот очень красноречиво осклабился в ответ, наглядно демонстрируя, до какого места ему такие проявления суровости. – Тут у нас цивилизованная страна, даже если в ней происходит всякое неприятное. Потому похищенное, в виде грузовика продовольствия, будет возвращено в оборот, выжившие злоумышленники будут переданы властям региона, в котором совершено преступление, их барахло пойдет с ними в качестве улик по делу. Так что никаких трофеев тут нет, только приобщенное имущество, так сказать.

До чего прижимистая скотина, а? Я ведь уже упоминал, что нормальных героев не должны объезжать на кривой козе при дележке? То ли я не тяну на нормального героя (может, постричься надо?), то ли авторы приключенческих романов беззастенчиво подменяют суровые реалии мечтами голодающих фетишистов в духе «вот бы у меня все было и ничего за это не было». Я тоже так хочу! Отдамся в хорошие, заботливые авторские руки.

– Ты в другой раз предупреждал бы, что это все на общественных началах, – попенял я Деннису укоризненно. – Хотя не парься, в другой раз можешь и не предупреждать, я уже из этого сделал выводы. Поедет следующая партия гопников – шиш тебе монашек на финскую баню.

– Я тебе благодарность в приказе объявлю, – пообещал комендант великодушно.

– Ну тогда-то, конечно, другое дело. На сдачу я еще и станцую. А есть у тебя в заначке более материальные методы поощрения?

– И в кого ты такой меркантильный? Не помню, чтобы Тедди хоть раз в жизни что-то выцыганивал.

– То, что ему ни разу не приходилось выгрызать свое зубами, вовсе не значит, что он хоть что-нибудь сделал из любви к искусству. Между прочим, в тот единственный раз, когда его понесло исполнять интернациональный долг во Францию, он и оттуда ухитрился привезти свою часть репараций.

– Это ты про тот старый маузер?

– Это я про его жену, мою бабку.

Деннис нахмурился и явно собирался что-то такое язвительное ответить, но не совладал с языкознанием и, выразительно меня пихнув плечом, отправился помогать подбитому капралу. Между прочим, это был агрессивный физический контакт, телохранитель должен был бы вмешаться и вколотить хама по шляпу в асфальт, но глыба красного меха даже не почесалась. Видимо, Редфилд как-то иначе трактует свое положение в группе. Хорошо хоть в антагонисты не лезет. Надо же, ручку из двери вырвал, чуть ли не двумя пальцами! Надо, надо с ним контакт наладить, пока не начались бытовые травмы на почве недопонятости.

Как выяснилось, внедорожник мощно вписался в полицейскую «Люмину» и красочно ее промял прямо по центру. Водитель, пристегнутый ремнем безопасности, на нем и висел, клонясь набок. Голова у него, бесспорно, была, а вот лица уже не было. Рядом с ним в пути сидел еще один товарищ, пренебрегший ремнем – его вышвырнуло через ветровик и по самую задницу внесло в смятый салон шевроле. Пулемет – у меня прямо сердце прихватило от такой подлости – от удара сорвался с самодельного вертлюга и улетел далеко вперед, брякнувшись на асфальт прямо под колесами моего пикапа. Может, он еще живой? Может, его еще не поздно прикарманить? Я научен горьким опытом общения с суровой явью, больше не буду им размахивать, положу в кузов и достану только в крайнем случае…

– Не трожь пулемет! – донесся мне в спину голос бдительного коменданта.

Неужели мои намерения читаются даже по затылку? Беда. Сполз куда-то покерфейс, а без него в мире приходится трудненько.

Мик нашелся поблизости – волок, покряхтывая от натуги, под мышки выбитого мной бронированного пулеметчика. Пуля, как оказалось, угодила ему сбоку в шлем и сбила набок забрало. Хороший удар, сотрясение мозга гарантировано, а он к тому же на всей скорости вывалился за борт. Мужички из компании Денниса шагали рядом, устно подбадривая фона, а попыток помочь физически старательно избегали. Я пригляделся к грохоталу с барабаном. Очень похоже, знаете, на русскую «сайгу», которая попала в руки к чокнутому техасскому неученому, но деятельному оружейному маньяку. Такие «глубокие тюнинги» я только и видел, что на сайтах, которые заменяют оружейным фанатам старую добрую порнуху с бабами. Вовсе и не завидно, хотя в упор непонятно, зачем такой агрегат миролюбивому канадскому мужичонке.

– Бросай его, Мик, – скомандовал я мстительно и через плечо показал в сторону Денниса средний палец. – Как оказалось, это не наша забота.

– Не совсем понимаю, но уже шагов пятнадцать об этом мечтал, – покладисто ответил фон и – бряк! – уронил свою ношу под ноги. Твердый шлем звонко треснулся об асфальт, а мужички-консультанты разразились возмущением.

– Сами, сами дальше, – объявил я им. – Наше участие, строго говоря, и так должно было ограничиться проезжанием мимо и парой сочувственных возгласов.

Из-за соседнего «Юкона» поднялся, покачиваясь, Чарли. Фу ты, я уж про него и забыл по запарке. Глаза у бедолаги были в кучку, руки тряслись, а на рудиментарной бороденке повисли остатки рвоты. Хороший он человек, и на работе старательный, но вот для такой жизни не приспособлен совершенно. Ладно хоть убить себя не дал.

– Этого забираем, – известил я остающихся. – Кажется, ему надо в госпиталь.

– Выпить ему надо, – подсказал мужичок с «сайгой» деловито.

Не повредило бы, но он у нас еще и непьющий, если не считать мартини по праздникам. Да и не нашел я на складе никаких признаков дедовских алкогольных заначек, а ведь их на ведра можно было мерить. Тоже передано боевому ополчению для специальных нужд?

Я подхватил Чарли под руку и потащил к пикапу. Барнет подавленно молчал, время от времени шмыгая носом.

– Скажите девчонкам в офисе, чтобы тягач прислали и еще пару ополченских машин, задержанных вывести, – крикнул нам в спины Деннис.

Я затолкнул Чарли на заднее сиденье, где тот едва не наступил на скорчившегося под ногами эльфа. Фирзаил злобно зашипел, Барнет с перепугу опять стравил мутной водицей, еле успев высунуться из кабины. Мик и Редфилд обошлись без помощи, забравшись на свои прежние места. Пулемет продолжал заманчиво валяться в паре футов от колес. Впрочем, от удара об асфальт у него отлетела крышка приемника, так что пусть уж чинят его сами.

Когда мы съехали на проселок и сцена побоища осталась за спиной, Мик освободил меня от необходимости действовать самому, вытянув руку и выдав Чарли звонкого леща по затылку.

– Чего еще?! – взвился тот.

– Ты на хрена поперся на разборку?

– Надо было, вот и поперся! Там кроме меня никого не было, а коменданту нужно было подкрепление. Он тут за безопасность отвечает – правда, в основном от последствий этого самого Сотрясения, а бандитизм не по его линии, но когда привлекается боевое ополчение, то и он в первых рядах. Хороший дядька, правильный, не мог же я в стороне остаться.

– И как, по ощущениям, сильно ты его подкрепил?

– Да чего ты пристал?! Подкрепил как мог! Я ж не знал, что там вообще стрелять придется, да еще по людям, а не по колесам! – Чарли сотрясся. – Думал, обычная операция задержания, я в таких сто раз стоял. Дорогу перекрыли, стволы подняли, сделали суровые лица на камеру и все, какой дурак захочет прорываться? Тем более это Канада, я слыхал, тут миролюбие чуть ли не государственная религия.

– То есть ты подписался, даже не спросив, на что? Еще и нас заочно запряг?

– Да я ж не знал!.. – в голосе Чарли отчетливо проглянула истерика. Хватит, пожалуй, его прессовать. Обошлось неплохо, и урок он запомнит надолго.

– Ты с мамой своей связался? – спросил я через плечо.

– Ааа… нет пока, но нашли ее в этой их базе. Очень она удобная, если так посмотреть, хотя уровень допуска у коменданта Гламберга никакой, половина разделов заблокирована. Мама в Индиане, у тети Франни, уже и на работу пристроилась в какую-то государственную систему дистрибуции продовольствия.

– То есть в общественную столовую?

– Сказано тебе, в систему дистрибуции! Есть телефон, есть электронный адрес, надо будет связаться… вот уже сейчас можно, а тогда рановато еще было. Кстати, Мейсон, твою маму тоже нашел, она в Квебеке, преподает в университете Лаваля.

С одной стороны, новости просто шикарные – хотя бы одна заноза из души долой. С другой, моя мама хоть и видный специалист именно в образовательной области, но она все больше по монографиям и в отдельных случаях как специально приглашаемый лектор, на чьи чтения пускают только специально отобранный народ по большому блату. Терпимости к человеческим слабостям неучей ей, мягко говоря, не хватает. Представить ее в формальном образовательном учреждении, где студенты прогуливают, дрыхнут на занятиях и мухлюют с целью получения зачетов – картинка получится кровавая.

– Твой отец в базе тоже есть, – продолжал Чарли обстоятельно. – Но только имя, статус – активен, то есть некоторое время назад подтвердил, что жив, а для доступа ко всем прочим разделам информации комендантского допуска не хватает.

Это ожидаемо. Я до сих пор не знаю, в каком из многочисленных очень секретных ведомств он получает зарплату. Если подумать, все знают, что он полковник, а вот какого рода войск – лично мне неведомо. Да и, откровенно говоря, без разницы. Канал связи с ним так или иначе найдется – есть личный е-мейл, есть известный мне физический почтовый ящик, расположенный далеко от его актуальной дислокации, но время от времени каким-то манером проверяемый. А угробить его вряд ли под силу и полноценной ядерной войне.

– Твоих родителей я не знаю, – сообщил Чарли Мику. – Вообще не уверен, что ты не сбежал из «Теккена»…

– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

– …Зато нашел твою жену.

Тут я, признаться, машинально топнул по тормозу и пребольно вложился грудью в могучую пикапную баранку. Рядом качнулся, но мистическим образом избежал столкновения со стеклом Редфилд.

– Жену?!

– А чего? – удивился фон. – Можно подумать, раз ты такой раззява, то и я с тобой обязан помирать холостяком. Какая жена-то? Последняя?

Я как раз убирал ногу с тормоза, но в зловещем отблеске таких известий передумал.

– А всего их сколько?

– Две, насколько я помню. Одна бывшая. Помнишь, давно уже было – мы подписались перевезти коробку в южную Мексику? Возвращались через Неваду, на полпути разошлись, ты поехал домой, а я в Вегас.

Ого. Это ж было лет, пожалуй, двенадцать назад.

– Насколько помню, ты меня догнал почти сразу, я даже выспаться не успел.

– Просто ты много спишь. Я успел доехать до Вегаса и жениться.

– На ком?!

– Что значит – на ком? На чудесной девушке, – Мик озадаченно засопел. – Извиняюсь, имени не называю. Настоящий джентльмен не компрометирует даму.

– Да ты сам не помнишь!

– Мейсон, ну зачем ты говоришь глупости? У меня прекрасная память. Конечно, я бы помнил… если бы знал. Зачем в таком деле имена? Только романтику портят. Я и сам для затравки назвался то ли Бартоломью, то ли Филоктетом, а потом стало ясно, что и фиг бы с ней, идентификацией, ибо любовь и все дела.

– Я знаю, что в Вегасе многие спьяну женятся, – благоговейно высказался Чарли. – Но всегда полагал, что свою половинку надо с собой привозить.

– Да ты, небось, и в лес попрешься со своими дровами. Там готовый богатейший выбор. По крайней мере был, пока миру звиздец не настал. Моя была похожа на ту симпатичную из «Друзей».

– На которую хоть? – лично я люблю во всем ясность. – Их там трое было, не считая эпизодниц.

– Да не помню я, блин. Какая разница? Они там все были ничего.

– И почему я с ней не познакомился?

– Это был акт милосердия. Тебя бы совсем расплющило, с твоими-то закидонами. Кроме того, она как раз уезжала на Аляску, так что расстались мы буквально наутро и с тех пор больше не виделись. Только несколько лет спустя мне по почте пришло заявление на расторжение брака, потому что она там какого-то оленевода заарканила. Я подписал, мне не жалко. Хотя бы есть, что из списка вычеркнуть.

– Гм. Вторую тоже не помнишь?

– Вторую помню прекрасно. Ее зовут Фикрийя.

– Охренеть. Это ж кем надо быть, чтобы назвать родную дочь Фикрийей?

– На это я могу ответить, – Чарли многозначительно хмыкнул. – Ахмедом аль-Анваром, известным йеменским предпринимателем, чья связь с Алькаидой столь очевидна, что прямо обозначена в базе.

Я сейчас убьюсь об этот самый руль.

– Мик, ты вообще это знал?

– Что, про отца? Ну, как сказать. Я с ней столкнулся, когда в Эл-Эй ездил, и она очень много трещала про то, как ей нужна грин-карта, и как там у нее дома все огорчительно. Но поскольку все время врала, я особо не прислушивался, так что даже не знаю, считать ли меня предупрежденным.

– Ты женился на террористке, потому что особо не прислушивался?

– Дочь за отца не отвечает, ага? Чаки, где она сейчас?

– Не установлено. Последнее известное местонахождение – Лос-Анджелес, за несколько дней до Сотрясения. Далее след теряется. Согласно действующим правилам, лицу присуждается статус пропавшего без вести после шести месяцев отсутствия, и еще через шесть месяцев после присвоения этого статуса он меняется на «неактивный», то есть скорее всего мертвый. Но официально статус «мертв» присваивается только после получения явного подтверждения смерти.

– Тьфу, запутал. Это что значит – я формально вдовец?

– Это значит, что формально ты идиот! – не могу молчать.

– Отрицательно! – возразил Чарли трепетно. – Это ты его называешь идиотом?! Дважды женат, все время перед глазами и ни разу не спалился! Возьмите меня в ученики, сэнсей! А то при моей маме у меня других вариантов жениться просто не предвидится.

– Вам просто завидно, – Мик презрительно отфыркнулся. – Два завистливых говнюка. Три. Эльф, тебе завидно? Четыре завистливых говнюка!

– Считаю своим долгом предупредить, что я не понял смысла этой беседы, – доложил Фирзаил из-под лавки. – Если начнете драться, не бейте меня, пожалуйста.

– Трое завистливых и один тупой, – безжалостно заключил фон. – Может, поедем уже? Чего мы тут застряли?

– Я предпочитаю не получать шокирующие известия на полной скорости. Давай, Чарли, выкладывай остальное, что разузнал. Айрин своих нашла?

– У нее все печально. Все ее родственники, кроме нескольких дальних, так и остались в Калифорнии, а значит, их статус не отслеживается.

Вот это и правда печально, причем не только для самой Айрин, но и для нас, группы вынужденной поддержки. Я-то надеялся, что она вихрем умчится воссоединяться с семьей, оставив нас заниматься своими делами. Если придется продолжать таскать ее за собой, на каждом шагу увещевая, убеждая и уламывая, мы едва ли сильно преуспеем. Хотя мускулов ее с избытком хватит на хорошего бойца, в наш технократический век это совершенно не главное. А дрессировать ее в солдата и некогда, и едва ли получится. Как я ей буду прививать дисциплину, интересно? Как мне в свое время в тренировочном лагере – за пререкание сто отжиманий? Так у меня не было сложившегося менталитета свободолюбивой фифы, не мыслящей себя в отрыве от гражданских прав и свобод. Ну как начнет истерить? Не лупить же ее, в самом-то деле? За нее фон начнет заступаться, а это себе дороже.

– Ну и чего опять ждем? – Мик пихнул в спинку мое кресло. – Поехали, что ли, утешать бедняжку. У них крепкие семейные узы, не как у вас с полковником – встреча раз в десять лет, сразу переходящая в ножевой бой.

– А нас кто утешать будет? Ты вообще подумал, куда нам ее девать, если сама с шеи слезать не захочет?

Фон не поленился потянуться получше и закатить мне тоже свою целительную оплеуху. Гм. Больно, но просветления не наступило.

– Как я уже сказал, слишком ты много думаешь. Не надо, тем более что мыслитель из тебя тот еще. Мир создан причудливо, но вот увидишь, он сам прекрасно утрясает великое множество проблем. Так ведь, Фирзи?

– Не замечал я, чтобы мир хоть что-нибудь утрясал, – прогундел эльф опасливо. – Мир равно приемлет любой поворот бытия – так бы звучало мое определение.

– Да как же не замечал? Вот возникает какое-нибудь государство, зловещая империя или какие нынче стандарты неприглядности. Глядь, и уже никто про нее не помнит, а еще вчера они, казалось, держали в страхе всех остальных, мучали рабов, отрицали пиво и писали на стенах каракули. Клали в стены асбест, а теперь его сочли вредным и отовсюду вычищают. В Калифорнии была достигнута критическая масса аморальных снобов, и вот фигак – там уже вовсю кишат трудолюбивые китайцы. Всякий шаг по великой дороге жизни продвигает нас к новым испытаниям, которые призваны выковать из нас…

Не знаю, что там из нас должно было выковаться, но слушать его вдохновенный бред сил моих не осталось, так что я развернулся и с маху треснул оратора бэкфистом по чему попало. Попало, само собой, по лбу, на который Мик волшебным образом собирает почти все, что прилетает ему в физиономию. Боксерская привычка, плавно перетекшая в образ жизни. Смею вас заверить, это весьма больно – хрупким кулаком, с его тонкими косточками, да по такой чугуниевой болванке. Эльф тоскливо ахнул, понявши, что началась тотальная драка и его час пробил.

– Ну, блин, наконец-то! – провозгласил Мик с облегчением, моментально избавив тон от надрывного пафоса. – Полегчало?

– Слегка. Но ты мне все равно должен два комплекта салатиков!

– На тебя не напасешься. Двигай уже, не до вечера же нам тут загорать. Еще, того гляди, придется на ночлег устраиваться.

И правда, дел у нас в планах столько, что рассиживаться некогда. Глубокий вдох. Прав Мик, хотя и в извращенной форме: так или иначе все в конечном счете устроится. Не факт, что к лучшему, ну да нам не привыкать. И нервы лучше приберечь на тот самый край, когда надо будет срочно примиряться с неудобной реальностью.

Следующая остановка – опять комендатура. Вообще-то по пути положено будет еще остановиться у трейлера передового охранения, заполнить бумажки на въезд, отметиться в табели, пересчитаться по головам, получить временный пропуск, но… пусть-ка они сами в эти игры играются. Вот когда будем убираться отсюда окончательно и бесповоротно (а повода тут задерживаться не вижу) – тогда и отметимся.