Глава 27

Я ВСЕ ЕЩЕ СТОЯЛА НА КОРМЕ, КОГДА НА КОРАБЛЬ ПРИБЫЛ КАРТОГРАФ. Им, как я и подозревала, оказался Блэйк.

– Мисс Сонг!

Я сжала в ладонях футляр, словно драгоценный талисман. Харт-младший держал под мышкой черный кожаный портфель и целую коробку перьев.

– Если мне предстоит нарисовать для вас карту, сначала пообещайте, что она не будет вызывать у вас приступов сентиментальности, – произнес он.

Против воли мои губы начали складываться в улыбку.

– Поднимайтесь-ка лучше на борт, – сказала я с несколько преувеличенной суровостью.

Услышав наши голоса, на палубу вышел Кашмир и громко рассмеялся:

– А, мистер Харт! Если бы я знал, что вы собираетесь почтить нас своим присутствием, я бы запасся венком – правда, не цветов, а водорослей.

– Жаль, что мы с вами сразу не поладили, мистер Фирас, – весьма любезно сказал Блэйк. – Теперь я вижу, что хорошими манерами ваши достоинства не исчерпываются.

Кашмир ухмыльнулся и, подойдя к капитанской каюте, постучал в дверь. Когда Слэйт появился на пороге, глаза у него были сонные. Однако при виде Блэйка взгляд капитана сразу же стал жестким и сосредоточенным.

– Ах, это вы, – довольно недружелюбно пробурчал он. – Вы что же, картограф-любитель?

Блэйк, однако, нисколько не смутился ни от интонации Слэйта, ни от его весьма неприязненного взгляда:

– Хуже, сэр. Я художник-любитель.

Капитан презрительно скривился:

– И вам… поручили это дело?

– Так точно, капитан.

– Ладно. В моей каюте есть чертежный стол. Только не трогайте мои вещи, понятно?

– Позвольте заверить вас капитан, что у меня только добрые намерения.

– Повторяю, не прикасайтесь к моим вещами. А сейчас мне нужен кофе, – сказал Слэйт и, не оборачиваясь, зашагал к люку.

Кашмир стоял у двери капитанской каюты, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за происходящим. Когда Слэйт ушел, он едва заметно улыбнулся и сказал:

– Кажется, пословица гласит, что добрыми намерениями вымощена дорога в ад.

– В пословице говорится о хороших намерениях, – поправила я, скорчив гримасу.

– Ах да, конечно. – Кашмир повернул ручку и открыл дверь капитанской каюты. – Но, пожалуй, мистер Харт в любом случае заслуживает того, чтобы отправиться в преисподнюю.

Я шагнула через порог каюты без всяких помех, но Блэйка Кашмир заставил буквально протискиваться в дверной проем.

– Спасибо, Кашмир, – сказала я.

– Если потребуется, я готов в любой момент прийти к вам на помощь.

– Думаю, я справлюсь сама.

С этими словами я закрыла дверь, оставив Кашмира по другую ее сторону. В капитанской каюте было весьма прохладно, а выражение лица Блэйка, когда я посмотрела на него, оказалось и вовсе ледяным.

– Полагаю, ваш отец совершает ошибку, позволяя этому типу общаться с вами.

– Он мой лучший друг, – заявила я, скрестив руки на груди.

– Извините, мисс Сонг. Я больше не буду злословить в адрес члена вашего экипажа. – Блэйк обвел глазами каюту. – Поразительно. У вас такое множество карт!

Он положил перья на чертежный стол и провел рукой по одной из полок. Я молча наблюдала за ним.

– Куда же вы собираетесь идти за деньгами?

– Что?

– Мой отец сказал, что вам нужна какая-то карта и что вы готовы заплатить за нее большую сумму. Но вы, похоже, еще этого не сделали, поскольку отец все еще остается в должниках. Следовательно, вы должны отправиться в какое-то плавание, чтобы раздобыть деньги. Куда именно?

– В Нью-Йорк, – ответила я. Это было первое, что пришло мне в голову. – Там у моего отца открыты банковские счета.

– Но ведь это очень долгое путешествие, – заметил Блэйк. – Не проще ли было бы перевести деньги телеграфом из Нью-Йорка в Калифорнию, а из Калифорнии – сюда?

Мне не хотелось продолжать лгать. Я боялась запутаться и решила перейти от обороны к атаке:

– Желаете поучить моего отца управлять его финансами?

Прием сработал.

– Простите, – произнес Блэйк. – Просто я ожидал чего-то… не знаю… не столь прозаического, что ли. Я думал о картах, на которых указаны места расположения кладов, о золотых дублонах. А когда вы отплываете?

– Как только вы завершите работу над картой.

– Вот как? Неудивительно, что отец так настаивал на том, чтобы я поторопился. А я бы с удовольствием потянул время. И не только ради того, чтобы навредить Лиге.

– Мистер Харт… – сказала я, стараясь сделать строгое выражение лица.

– А еще мне хочется насолить вашему гувернеру.

Я едва сдержала смех, и на губах Блэйка расцвела улыбка. Он открыл портфель и достал из него большой лист пергамента. Уложив его на стол, тщательно разгладил лист руками с покрытыми чернильными пятнами пальцами.

– Объясните мне, мисс Сонг, что именно я должен для вас нарисовать.

– Вот, – сказала я, достав с полки одну из карт и разворачивая ее. – Руководствуясь этой картой, мы прибыли сюда. Теперь нам нужно нечто вроде копии.

– Вот как. Сатфин, 1868 год? Но он появился на рынке лишь в 1877 году. Это, кстати, указано на вывеске.

– Он сознательно поставил неверную дату, – пояснила я.

– Странно.

– В самом деле. – Я почувствовала, что в голове у Блэйка зреют вопросы, но с этим ничего нельзя было поделать. – Теперь нам необходима абсолютно точная и актуальная карта района Оаху.

– Но… похоже, если не брать в расчет дату… – произнес Блэйк, внимательно изучая карту.

– Да, это очень хорошая работа, – подтвердила я. – И все же нам нужна такая же, но новая. Так сказать, свежая. А эту карту Сатфина можете взять за основу. Однако вы не должны просто копировать ее. Важно учесть все изменения, происшедшие на острове за последнее время. Ваша карта Оаху нужна нам, чтобы вернуться обратно.

Блэйк сдвинул брови:

– Изменения? Где – в гавани или на острове?

– Везде.

– Вряд ли вам стоит беспокоиться о том, чтобы не сесть на мель рядом с мавзолеем принцессы Пауахи, – рассмеялся Блэйк.

– Повторяю, если что-либо изменилось с тех пор, как Сатфин нарисовал карту, которая лежит перед вами, пожалуйста, отразите это на бумаге.

– А что будет, если я что-то упущу?

Поколебавшись немного, я решила сказать правду, но без каких-либо объяснений:

– Если вы допустите неточность, отплыв из этого порта, мы сюда больше не вернемся. В общем, все должно быть безукоризненно.

Видимо, впечатленный серьезностью, с которой я произнесла эти слова, Блэйк не стал задавать уточняющих вопросов. Вместо этого он широко улыбнулся:

– Тайн становится все больше, верно, мисс Сонг?

В эту секунду мне вдруг отчаянно захотелось рассказать ему все. Мое желание удивило меня, но не слишком – в конце концов, человеку, чтобы ощущать себя живым, нужно, чтобы окружающие его люди хоть что-то о нем знали.

Мои мысли прервал стук в дверь каюты. Кашмир не стал дожидаться, пока я позволю ему войти. В руках у него был фонарь, пара ведер и большой кусок плоского стекла.

– Я подумал, что вы можете воспользоваться вот этим, – произнес он, поставил ведра на пол вверх дном, расположил между ними фонарь, а поверх этой конструкции водрузил стекло. – Если подсвечивать снизу оригинал и обводить контуры, дело пойдет быстрее. А чем скорее все будет сделано, тем лучше.

– Спасибо, – кивнул Блэйк. – Данный способ изобрел кто-то из членов экипажа вашего судна?

– Беритесь за работу, мистер Харт! – бросил уже через плечо Кашмир и, шагнув через порог, захлопнул за собой дверь.

В каюте надолго воцарилась тишина. Нарушила ее я:

– Ну что, у вас есть еще вопросы по поводу карты?

Блэйк ответил не сразу. Какое-то время он задумчиво барабанил пальцами по столу, а потом произнес:

– Если я вас правильно понял, то от точности моей работы зависит, сможете ли вы расплатиться с Гавайской Лигой.

– Разве я так сказала? А мне казалось, что вы как картограф просто обязаны стремиться к максимально точному отражению реальной действительности. И учтите: в случае если вы допустите какую-то ошибку, капитан поймет это только тогда, когда будет уже слишком поздно.

Блэйк работал целыми днями. Половина времени у него уходила на то, чтобы изготовить черновик того или иного участка карты. Он делал это, прислонившись спиной к стене и разложив блокнот у себя на коленях. Когда черновик был готов, он, склонившись над столом, тщательно переносил его на пергамент.

Медленно, но максимально точно он наносил на карту все изгибы бесчисленных ручьев, особенности береговой линии, тщательно выписывал ровными, четкими буквами названия бухт и городских районов. Изображения гор и долин Блэйк делал рельефными, применяя технику, которую я бы назвала пуантилизмом – впрочем, у меня не было уверенности, что данный термин уже стал общепринятым. Я наблюдала за работой молодого Харта с неподдельным восхищением. Нередко он обнаруживал неточности на карте, которую копировал, одновременно делая ее более актуальной. Неоднократно он указывал мне на них.

– Сатфин опять схалтурил. Вот, посмотрите сюда, – в очередной раз сказал он, сдвигая перья и чернильницу на край стола и раскладывая рядом оригинал и собственный вариант. – На его карте мы видим вот это сооружение, обозначенное как «Старые руины». Это фундамент летнего дворца Камехамехи Третьего, Каньякапупу. Разумеется, я его тоже изобразил. Но вот здесь, где на карте Сатфина ничего нет, на самом деле находятся руины другого сооружения. Я уже не говорю о проигнорированных автором оригинала нескольких деревнях и водопаде, который я вам показывал. Надеюсь, я не кажусь занудой?

– Вы действительно знаток острова. Неужели вы держите все это в голове?

– Э-э… ну да. – Блэйк, видя мое изумление, улыбнулся. – Понимаете, когда что-то любишь, детали становятся… незабываемыми.

Я, не сдержавшись, улыбнулась в ответ, а потом и рассмеялась.

– Может, вы хотите, чтобы я начал все сначала? Предпринял еще одну попытку? Само собой, я говорю о карте.

– Разумеется. Нет, не нужно, – ответила я. – Продолжайте. Мне нравится смотреть на остров вашими глазами. – Я потянулась к лежавшему на углу стола блокноту, который Блэйк использовал для черновиков. – Знаете, карты, которые вы…

Внезапно рука Блэйка, опередив мою, легла на блокнот, прижав его к столу. Я замерла – меня поразило не столько движение собеседника, сколько выражение его лица, которое внезапно стало серьезным и даже испуганным. Через несколько секунд Блэйк убрал руку.

– Ладно, давайте, не стесняйтесь, – проговорил он несколько грубовато и принялся перебирать перья.

Я взяла блокнот, чувствуя, что тоже почему-то начинаю нервничать. Однако любопытство одержало верх над тревогой. Раскрыв блокнот, я увидела именно то, чего ожидала и чего в душе боялась.

– Я полагала, вы используете блокнот, чтобы рисовать в нем черновики карты, – негромко сказала я, листая страницы.

– Никогда не думал, что найду более интересный объект для изображения, чем острова, – отозвался Блэйк, делая вид, что продолжает возиться с перьями. И добавил: – Мне хотелось запечатлеть вас до того, как вы покинете эти места.

Я почувствовала, как в груди у меня разливается теплая волна. Ничего не говоря, я в сильном смущении отвернулась в сторону – и сразу пожалела об этом.

После этого происшествия Блэйку потребовалось всего полдня, чтобы нанести на карту завершающие штрихи. Он обозначил на ней могилу принцессы Пауахи в Маунаала и нарисовал на полях картушку компаса. Наконец настал момент, когда карта была готова – оставалось лишь указать на ней имя автора.

Работа Блэйка являлась настоящим произведением искусства. Выполненная им карта была полна деталей, известных ему одному. Но вот вопрос: все ли он изобразил точно? Или все же что-нибудь изменил, пользуясь тем, что этого никто не заметит? Он ведь вполне мог это сделать, чтобы мы не сумели вернуться обратно и расплатиться с Гавайской Лигой. Я не могла этого знать и решила ни о чем не спрашивать.

Пока Слэйт изучал работу Блэйка, молодой человек, потупившись, стоял рядом с ним у чертежного стола. Капитан дал карте наивысшую оценку. Правда, поскольку Слэйт находился в дурном расположении духа, это выразилось лишь в кивке и мрачной улыбке. Указав мне и Блэйку на дверь, капитан громко, чтобы услышали все члены экипажа, крикнул:

– Готовимся к отплытию!

Блэйк удивленно поднял брови:

– Так быстро?

– К концу дня мы уже будем в открытом океане, – произнесла я.

Я проводила Блэйка на причал. Там мы долго стояли и молчали – не хотелось прощаться.

– Мне надо было работать медленнее, – сказал Блэйк.

– К чему откладывать неизбежное? – вздохнула я, вспомнив слова Джосс.

– Ради того неуловимого, что называется счастьем, мисс Сонг. Чтобы хоть немного продлить его.

Задумавшись над словами Блэйка, я решила, что, пожалуй, мне трудно с ним согласиться. Для меня вся прелесть счастья состояла как раз в его хрупкости, эфемерности. Я не могла бы испытывать теплые чувства к Блэйку, если бы не знала, что рано или поздно все закончится. А я, следует признать, была к нему неравнодушна. И все же в том, что наше недолгое знакомство завершалось, было нечто такое, что придавало мне уверенности в себе. Хотя сердце мое ныло от ожидания скорого расставания, я понимала, что разлука сделает меня сильнее. И именно потому, что я в этом не сомневалась, я, больше не колеблясь, привстала на цыпочки и поцеловала Блэйка. Лицо его сначала побледнело, а затем залилось краской.

– Вы сделали меня другим, – тихо сказал он. – Я никогда не думал, что стану смотреть на море с тоской и ожиданием.

– До свидания, Блэйк, – произнесла я, собрав всю волю в кулак.

Несколько секунд Блэйк Харт молчал и стоял неподвижно. Затем чуть приподнял шляпу:

– Никс!

Сев на лошадь, он поскакал прочь, ни разу не оглянувшись. Я точно это знаю, потому что смотрела ему вслед, пока он совсем не скрылся из виду.