Никто не совершенен.

Видов, форм и назначений лжи столько, что не перечислишь. Арсенал и аргументарий правды рядом и империей лжи выглядит просто дубинкой простодушного дикаря. И ни один род лжи не желает попадать под эту дикарскую дубинку!

Ложь во спасение. Самый исследованный вид. А что, вот так и признаться убийце, что ты именно тот, кого он хотел зарезать? Показать террористам ход к ядерному реактору? Помочь грабителю открыть сейф? Гм. Иногда за правду судят и дают срок за предательство — или расстреливают перед строем.

Ложь как сохранение ценной информации, распространение которой нельзя допустить. Правда как преступление. Все топ-секреты.

Но зачем сразу такие ужасы. Утренний макияж дамы — вот уже и ложь. Нарисовать на своем лице лицо более интересной женщины. Впарить окружающим, и намеченному мужчине прежде всего, себя под маской красавицы. А теперь представьте, как тот самый мужчина мочит под краном полотенце и стирает с ее личика всю красоту, приговаривая: «Не ври, дай-ка я рассмотрю, какая ты на самом деле». Слезы оскорбленной жертвы — самая мягкая реакция, а можно и маникюрной пилкой в глаз.

Одежда — уже ложь, в смысле не для тепла и суха, а модная и красивая. Здесь подложим, там утянем. Ноги удлинить, талию перетянуть, грудь выпятить, зад округлить. Нет-нет, пусть разденется и сделает оборот кру-гом!

А эти самцы, выпячивающие челюсти и пытающиеся встопорщить хилые плечи? Ты возьми штангу, возьми топор, выйди на ринг, покажи на что ты способен — тогда будет ясно.

Представьте толпу на улице голой — современную городскую толпу — и вас затошнит от эдакой красотищи. Ах, если бы все стройны и молоды… После тридцати публичное раздевание ограничить, после сорока пяти — запретить под страхом уголовного наказания! Пенсионерам — из дому не выходить! А то ишь — задрапировались…

Черт. А как животные и птицы, имеющие брачный наряд как индикатор породы и жизненной силы? И как они топорщат перья и шерсть, стараясь отпугнуть врага своими преувеличенными размерами? Ложь как помощь в выживании. Не притворится жучок дохлым — его птичка склюет, а жучку тоже жить надо.

Что же касается лжи как нормы поведения — это просто караул какой-то. Есть такой литературный сюжет: «день правды». Ну, как реакции на бессовестную ложь и борьбу за нравственность и совесть. Один день все на работе (или в школе) говорят только правду. Варианты: только когда спросят — или по собственной инициативе без ограничений.

Вот день правды без ограничений — это нейтронная бомба. Вроде все есть — а вроде они все уже уничтожены. Первыми подвергаются правде уроды и дураки. А кончается все ковровым бомбометанием по мелким грешкам: кто ковыряет в носу, кто не отдал три рубля, у кого идиотский смех и кривые ноги, и все повально пукают и рукоблудствуют, как только остаются без присмотра. Оставшаяся жизнь уходит на восстановление психического равновесия.

Если присовокупить, что фигура умолчания есть одна из форм лжи, и никто не гадит посреди улицы, как будто они этого вообще не делают, хотя полно туалетов и все двери в них закрываются — картина всеобщего лицемерия обретет черты завершенности.

То есть. Человеческое общежитие полно условностей. Условность — это формальное отклонение от простой реакции. Думаешь: «Чтоб ты сдох» — и приветствуешь: «Здравствуйте». Иначе все передерутся, и никакого сотрудничества не будет. Не будет общества, государства, цивилизации, парового отопления и спагетти с сыром.

Между людьми в обществе — как смазка между вращающимися деталями. Меж телами — одежда на каждом и промежуточное пространство. Между мыслями и чувствами разных людей — также прослойка. Из слов, интонаций, мимики и жестов. Это как ментальная одежда и ментальное промежуточное пространство. Все неприятные и деструктивные наши мысли и чувства мы оставляем при себе — как прыщи и интимные места под одеждой. И взаимной откровенности избегаем — как не тремся телами на работе или в кафе. На внешнем уровне — уровне межчеловеческих контактов — мы приветливы, сдержанны, снисходительны и терпимы. Это мягкая и пластичная оболочка личности — внешний ментальный слой. Вот этими слоями мы и контачим друг с другом. Легко находим общий язык и делаем общую работу, а также развлекаемся и отдыхаем.

То есть. С циничной прямотой пьяного римлянина. Можно сказать, что. По необходимости. У человека социального правда упрятана под ложь. Как медный провод упрятан под слой текстильной оплетки и резиновой изоляции. Иначе под напряжением закоротит, вспыхнет, загорится, и ни фига электричество не передаст.

Для существования социума необходимо наличие системы императивов и табу. И в нее входят прежде всего правила общения и поведения. Они предписаны, их нарушения караются. Если твои искренние мысли и чувства им не соответствуют — держи их при себе. Выразишь напрямую, нарушишь правила — накажут вплоть до смерти.

Правила простейшие и первые — права и обязанности вождя, перворанговых самцов, и далее всех социальных групп. Правила позднейшие, избыточные, потерявшие рациональный смысл — это элементы поведенческого ритуала в развитом государстве. Типа приподнимать шляпу при встрече с дамой, что есть знак уважения (то бишь готовности совершить ради ее блага разные поступки, вплоть до трудных и опасных).

А теперь — прыг обратно! Вежливость и такт по сути есть ложь. Но ложь во благо — не травмировать людей, улучшать им настроение и способствовать эффективной работе общества и хорошей жизни в нем.

Отношения в социуме ритуализированы. Ритуал как свод правил поведения от бытовых мелочей до торжественных общих церемоний. Ритуал всегда условен — то есть прямо не рационален и в определенном смысле лжив.

Но поскольку без ритуала социум не существует. То любое покушение на ритуал рассматривается социумом как преступление. Покушение на устои общества.

Предел абстракции ритуала — символ. Знамя как символ могущества и славы всех людей, объединенных в государство (армию). Вообще это не более чем тряпка на палке, что есть правда, мы это впервые конкретно от Толстого услышали. Но если ты, заступив на пост номер один, сообщишь командиру части, что глупо охранять тряпку на палке, когда таких можно завтра в мастерской сотню сделать — два года дисбата тебе обеспечено. Хотя ты сказал сущую правду. Но ты не учел сакральной сущности символа.

Ритуал есть перенос смыслов на последовательность простых действий.

Символ есть перенос смыслов на предмет.

Символ и ритуал — это бывает святое. То есть — надрациональное.

Ты говоришь сущую правду: примитивный портрет на доске и суетливые перекрестные движения рукой перед лицом. И ты прав, так и есть! А тебе выносят приговор: за оскорбление святой иконы и крестного знамения, за поношение тем самым нашей христианской веры — сжечь на костре. Уже не сжигают? Но хоть срок-то дать надо за оскорбление чувств верующих!..

Когда непросто с ложью — так и с правдой же сложно.

Условность как форма лжи — это неоднолинейное информационное построение. Условность — это производная от правды в социально-идеологическое измерение. А ложь (в традиционном значении слова) — это производная от правды в измерение личного конкретного намерения (обычно выгоды).

Опровергать правдой любую условность невозможно. Ответ будет: мы это все знаем, но просто придаем этому действию (предмету) вот такое значение.

Люди, которые играют в игры, и игры, в которые играют люди. Играем Паганини в четыре руки с Эриком Берном.

…Здесь только что следует сказать. Имея дело с любой системой условностей — от амулета до письменности — мы различаем форму и содержание. Святыня, символ, ритуал, знак — дают расхождение формы и содержания. Ценность материнского медальона не в трех граммах золота, и смысл письменности не в черточках и крючочках. Обычный промах попыток десакрализации — правдолюбцы ниспровергают форму как ложь, но пролетают сквозь невредимый смысл святыни, пребывающий в другом измерении.

Защищая свои святыни от покушений — люди защищают не краски на ткани, не деревянные изделия и даже не каменные здания, в которых все равно никто не живет. Они защищают идеологический каркас своего социума, с которым едины и без которого жить не могут. Бренная сущность ритуальных предметов понятна.

Любые святые мощи — материально не более чем некие обломки косточек и обрывки тряпочек. Поклонение им — безусловное язычество, масса элементов которого проросла в христианство. В чем суть?

В человеке есть потребность материализовать свои чувства и свою веру. Ибо любая эмоция взывает к действию и ищет выхода в вещественный мир. Так в ярости ломают мебель или в радости хлопают по столу, издают клич и восторженно ругаются.

Он верит. А поговорить с кем? А чувства и мысли выразить кому? А где это сделать? А во что одеться? То есть: вера требует материализации, предметов требует. Предмет — он укрепляет веру, успокаивает человека: вот, можно посмотреть и потрогать, или хоть через стекло поцеловать. Зрительные и тактильные ощущения прибавляются к религиозному чувству.

Так что в гробу он тебя ведал с твоими разоблачениями. Религия — это вообще отдельно. И. Можно бороться с ее предметным выражением и голосовать против идолопоклончества и за иконоборчество. А — идея?!

Вот хитрые иудеи поклоняются не предметам, а Слову Божию, ему и кланяются, и в качестве церемоний читают Тору. Но даже для них ценные старые свитки наполняются предметным значением!

……………………………………………………

В знаменитом эссе «О мнимом праве лгать из человеколюбия» великий Иммануил Кант доказывает, что он не так велик, как его устоявшийся образ. Подобно любому серьезному мыслителю, создавшему собственную теорию, Кант был в известной мере параноик и мономан. То есть все явления в мире такой человек автоматически видит прежде всего под собственным и ему плодотворным углом зрения, исключительно с точки зрения своего учения. Противоречащие ему аспекты разум искренне затеняет, теряет, не замечает. Пример Карла Линнея, долго и с сопением рассматривавшего полевой цветок, количество лепестков которого нарушало его теорию, а затем растершего цветок ногой по земле и облегченно продолжившего свой путь — этот наглядный до кинематографичности пример, этот поднимающийся от метафоры до символа реальный случай — прекрасно иллюстрирует подход к жизни почти любого теоретика.

Ложь есть трансформация субъектом информации, транслируемой объекту, с целью вызвать у него желаемую реакцию. Таково корректное определение.

Видов и типов лжи море, и ни один из них не стремится заместить себя правдой. И более того: иногда правда подобна цунами, сметающему вместе с ложью весь пейзаж… и после нее остаются лишь обломки и трупы.

Правила поведения в обществе запрещают немалый сектор правды. Сказать правду в лицо дураку и уроду — означает травмировать человека и нарушить работу команды. В ответ ты мгновенно узнаешь правду о себе: хам и неряха. Два трупа возле танка украсят траурный пейзаж. А где мы потом наберем народу на мамонта охотиться?

В наши задачи не входит перечислять, классифицировать и анализировать все виды лжи: косметическая, патологическая, мистификации, клевета, хвастовство, лесть, преувеличение и так далее.

Это все отдельный и объемный раздел психологии и социопсихологии.

Мы упомянули здесь только о лжи как неотъемлемой части нашей нормальной жизни. Лжи как необходимом социальном феномене. Лжи, которую так даже не называют. Лжи как терпимости, доброжелательности, приветливости.

Ложь как общественный договор о доминировании позитива в человеческих отношениях — вот так я рискнул бы выразиться. Когда люди ведут себя так, как если бы они были лучше, чем есть на самом деле. Но если они себя так ведут — то общество в целом и становится на самом деле лучше! Комфортнее, работоспособнее, перспективнее — и может предоставить своим членам больший доступ к большему числу благ.

Общественная ложь для общественного счастья. Милый поворот темы. Но в результате внушения и самовнушения, подпадая под гипноз и самогипноз представления о себе самом — человек действительно может меняться к лучшему, что сплошь и рядом и происходит!

Это тот самый случай, когда за правду вас осудят — а могут и убить на месте, причем правильно сделают. Когда вы без цели и смысла начнете разрушать людям психику своими точными замечаниями об их физических, умственных и моральных данных. Без наркоза.

О’кей — но нужно ли хотя бы видеть правду? Ой нужно!.. Есть старый циничный принцип построения отношений в змеином коллективе: «Думай о них все самое плохое — и говори им все самое хорошее, не ошибешься».

И древний английский анекдот вдогонку — чем отличается вежливость от такта. Если джентльмен открывает незакрытую случайно дверь в ванную и видит там моющуюся женщину, он говорит: «Простите, леди» и закрывает дверь — это вежливость. Если он говорит: «Простите, сэр» — это такт.