Ни одна мысль не вызывает у человека такого отторжения, как та, что он дурак. Или бездарь.

С дураком понять легче. Разум не может перепрыгнуть за собственные возможности. Он воспринимает и оценивает мир посредством себя. Но воспринять и оценить самого себя посредством себя же — выше его возможностей. Ибо он — сам себе мера. Разум постигает и расценивает мир относительно себя, в системе «я — мир». Система «я — я» несостоятельна.

То есть. Мы говорим сейчас о самокритичности.

Но. Можно критически воспринимать плоды своей деятельности: я не смог решить эту задачу, моя табуретка вышла кривой, я прибежал к финишу последним. Тут разум имеет объективные критерии для оценки — ну явные, неоспоримые критерии, совершенно объективные.

Можно признать перед самим собой некоторые свои ошибки. Типа: зря я это ему сболтнул, он обратил мои слова против меня. Или: нельзя было назначать его на эту должность, он зазнался и стал злоупотреблять. Или: зря я воспринимал ее слова и согласие принимать подарки так, что я ей нравлюсь — я, оказывается, был у нее не один, она элементарно мною пользовалась. Опять же: для верного вывода есть бесспорные основания. Практика как критерий истины здесь просто сама суется тебе в лицо, не отвернешься.

И однако. Если только появляется возможность списать плод своей несостоятельности на внешние обстоятельства, а удачу объяснить собственными морально-похвальными качествами — человек мгновенно начинает думать о себе лучше. Оценивать свои способности выше. Я доверчив к людям — а они этим пользуются. Я добрый — а они злоупотребляют. А в остальном: я мало занимался математикой, для табуретки мне попалось плохое дерево и было мало времени, а в день забега у меня болели ноги и жали кроссовки.

То есть. В моих неудачах виноваты сторонние обстоятельства и помехи. От холодного климата до злокозненных инородцев.

А в отношениях меж людьми? Я терплю неудачи не вследствие низких умственных данных — но по причине высоких моральных качеств! Горе мне от ума! Глупость замещается в сознании хорошестью, которая просто противоречит расчетливому уму.

Стремление к завышенной самооценке сильнее стремления к объективности. Человеческое, слишком человеческое… Стремление к самоутверждению доминирует. А через самоутверждение ты меришь степень своей самореализации.

Это значит — внимание:

Инстинкт жизни в человеке подчиняет себе объективную оценку внешней среды — ибо оценка прежде всего должна способствовать жизненному успеху человека. И уже потом — всему остальному.

И если утверждение себя лучшим, главным, правым — помогает тебе занять более высокое место в иерархии группы и успешнее обеспечивать свою жизнь и передавать гены — так надо утверждать себя правым! А других — виноватыми! Ибо суть не в том, кто метнул копье в глаз кабану — а в том, кто возьмет себе лучший кусок и лучшую самку! Добиться реально успеха или приписать себе успех? Что за дело, главное — присвоить плоды этого успеха, воспользоваться результатом, вот критерий!

Говорит человек правду, ошибается или намеренно врет — важнее всего результат: будет ему от этого лучше или хуже.

Триада Закон — Мораль — Совесть, она строит и регулирует межличностные отношения в группе для максимального суммарного блага группы. Где отдельный индивид может и пострадать, и умереть — чтобы группа, масса, все прочие могли успешнее жить дальше. Групповой инстинкт самосохранения группы доминирует над индивидуальным инстинктом самосохранения личности.

Но основной людской конфликт — это конфликт между групповым и индивидуальным интересами личности. Они неразрывны в своем противоречии, их нет друг без друга — но они не адекватны. Спасти себя или спасти свое потомство — самый обычный и яркий пример такого конфликта.

Когда мы говорим о дураках — мы говорим о личностях. Индивидуальный инстинкт самоутверждения велит личности говорить не правду и не ложь, но то, что сейчас выгодно. Плевать, объективность или иллюзию ты видишь. Ты хочешь видеть себя героем на фоне пейзажа. И уж твое подсознание тебе поможет, будь спокоен.

Там, где критерии успеха зыбки — человек трактует эту зыбь на поверхности коллективного сознательного в свою пользу. Модернистская и постмодернистская живопись: талант есть продукт внушения и самовнушения. Литературная проза — так еще господин Журден всю жизнь говорил прозой. Ни один прозаик не признает, что пишет дерьмово, даже самый плохонький. А что, слова составлены по грамматике, со смыслом, не хуже, чем у людей. Мысли и образы, опять же.

Я знал нормального инженера под сорок, который по неудержимому внутреннему побуждению решил стать писателем. Это была любовь, и это была страсть. Писания его были безнадежны, как серый носок на шипах розы. Он страдал и мечтал. Услышав критику, обращался к мнению маститого писателя, убеждая друзей: «Если он скажет — бросить, я брошу. В графоманию впадать я не собираюсь». Ему говорили бросить, и он не впадал в графоманию — он из нее уже не выпадал, он укоренился в этой задней части литературного тела и там обустраивался. Его страсть, его желание, его мечта, в сочетании с отсутствием языкового слуха и литературного вкуса — укрепляли его в своей позитивной авторской самооценке.

Правда отторгалась по неспособности отличить ее от лжи. От нежелания заменить ею ложь. От стремления к завышению самооценки. От подозрений в зависти и некомпетентности коллег.

Вообще графоман принципиально отличается от писателя только одним: неспособностью к адекватной самооценке. Он может быть образован, умен и даже способен. На семь страниц бреда может приходиться полстраницы шедевра. Но различить первое от второго он не может. Он слишком погружен в свой внутренний мир. Все свое он видит больше и лучше, все чужое — мельче и хуже. Он наблюдает чужое творчество через перископ, выставленный из мира творчества собственного. А свое — как на подлодке: теплое и сухое, кругом тебя и отлично работает. А лайнер на горизонте — ну, букашка, там тоже жить можно, но у нас-то явно не хуже.

В той или иной мере, хоть крошечной — этот комплекс свойствен всем творцам, всем талантам. Он так увлечен собой, так погружен в свои мысли и чувства, совершает такие потрясающие открытия мира посредством себя, так долго ищет нужное слово, краску и жест, что не может не восхищаться своими достижениями, не быть углубленным в свой единый жизнетворческий процесс, и ждет того же от окружающих естественно и прямо, как ждет похвалы ребенок за то, что доел кашу и завязал шнурки.

Истинный талант все равно оценивает себя выше, чем даже знатоки в этой области. Разве что станет классиком, будет позиционироваться как культовый, и безмозглые фанаты визжат от восторга, не вникая в суть творчества. Но фанат — он удовлетворяет потребность в кумире, в смысле жизни, в причастности к успеху и большому делу; он наизусть знает подробности жизни и творчества кумира, но самостоятельно оценить его не может, он — человек толпы, движения, через то и самоутверждается.

То есть. В глубине души ни один приличный художник не оценивает себя адекватно. Ну масса же творцов искренне считает себя гениями. А воспринимателей и коллег — идиотами, умудряющимися не понимать этого.

Художнику свойственно возвышать себя и принижать коллег. Мэтр Сальвадор Дали эпатировал народ вот этой правдой.

Нарциссизм свойствен красавицам и красавцам, умникам и умницам, талантам и бойцам. Да любой почти человек более высокого мнения о себе, чем окружающие о нем. С завышенной самооценкой все ясно. Но мы сейчас о завышении этой самооценки настолько, что идиот гордится своим умом, бездарь — своим талантом, а трусишка — своим мужеством. И ни за что не хотят верить правде о себе!

Твоя правда его подшибет и испортит жизнь. А его подсознание требует — быть счастливым, удачливым, умным и справедливым. И если он не может изменить положение дел — так он изменит свое представление о положении дел: так, чтоб быть в своих глазах удачником и победителем.

Ты говоришь дураку: ты дурак! Бездари: ты бездарь! А бездарный дурак отвечает: ты мне жизнь не испортишь, вниз по социальной лестнице меня не отправишь, помогать тебе гнобить меня твоей злой оценкой я не собираюсь. Я защищаю свою хорошую жизнь, свой успех и уважение людей — и заявляю тебе ответственно: сам ты дурак, а я талантливый и не хуже других. Теперь ты мне враг. Завистливый, несправедливый и не разбирающийся в искусстве.

Эти прямые не пересекаются в пространстве. Ты ему о качестве его творений — а он тебе о своем праве на счастливую жизнь. Ты подходишь к его работе формально. А для него она — проекция его бессмертной души.

Нарцисс живет не в том мире, где твоя объективная правда является правдой. А в том, где он прекрасен и совершенен, а ты завистлив и грязен.

Не в силах человеческих совмещать самооценку со сторонней оценкой окружающих. А сторонняя оценка практически не может достичь полной объективности — история полна примеров. И Шекспира на полтораста лет забыли, и Бах современникам не был великим, а уж философов просто с грязью смешивали. А загонят в гроб — поставят памятник; или забудут.

Не путайте разум с самолюбием. Нарцисс бежит правды, как святой — греха. Как дева — дегтя. Как голубь — змеи.

Человек вообще не дитя и не продукт правды. Душа его — средоточие мечты и счастья. А разум душе подчинен. Когда ты воздействуешь на разум — тебе возражает душа. А ее не переспоришь.

Если материалист назовет душу подсознанием, это ничего не меняет.