Глава 30
Подарок Антуана Верлака
Верлак вошел в больничную палату Жюля Шельфера, как раз когда Магали взбивала подушки.
– Ручаюсь, вам и в голову не приходило, что вы сами окажетесь здесь в роли пациента, – сказал Верлак, вручая офицеру тщательно завернутый пакет.
– Мне повезло: я уже знаком со всеми здешними врачами и медсестрами, – сообщил Шельфер.
– Они его балуют, – с улыбкой добавила Магали. – И правильно делают. Привет, я Магали. – Она протянула руку.
– Извините, это я должен был вас познакомить, – смутился Шельфер.
Верлак засмеялся.
– Ничего. – Он пожал руку Магали и представился: – Антуан Верлак. – Потом взглянул на нее повнимательнее и наконец спросил: – Где я мог вас видеть?
– В кафе на площади Ришельм, возле статуи кабана.
– Точно! Вы сами обжариваете кофе, – вспомнил Верлак. – Ну, как ваша нога, Жюль?
– Гораздо лучше, спасибо, – ответил Шельфер. – Говорят, пуля вошла неглубоко. А с той женщиной все в порядке?
– Да, в больнице на ночь ее оставили на всякий случай, – объяснил Верлак. – У нее легкие телесные повреждения и шок, но в остальном она дешево отделалась.
– Но почему она прикрывала этого человека?
– Из любви. Она его любила и понятия не имела, что он сделал с теми женщинами.
– А зачем ему понадобилось убивать пожилую даму? – продолжал удивляться Шельфер. – Я постоянно думаю об этом и никак не могу понять. – Магали незаметно отошла к окну и принялась расставлять цветы в вазах и складывать подарки, которыми буквально завалили палату.
– Либо мадам Даррас видела или слышала что-то, – сказал Верлак, – либо ему только показалось.
– Месье Даррас рассказывал, что она обвиняла врача в том, что он настаивает на удалении щитовидной железы, хотя в этом нет необходимости. Возможно, она встретила доктора Шарнэ в Ронь, снова принялась обвинять, а он решил, что речь идет об убийстве мадемуазель Дюран.
– Или подумал, что мадам Даррас, услышав об убийстве Жизель и узнав, где нашли ее труп, сообщит полиции, кого она встретила вблизи этого дома, – предположил Верлак.
– А он признался в убийстве?
Верлак кивнул.
– Во всех трех. Он считал, что именно женщины виноваты в том, что в Лилле его на восемнадцать месяцев отстранили от врачебной практики… Не хотите открыть свой подарок?
Шельфер принялся разворачивать бумагу, Магали подошла поближе, чтобы посмотреть. Наконец упаковка была сорвана, и в руку Жюля высыпались пять маленьких блокнотов в черных обложках.
– Блокноты? – удивился Шельфер.
– Для ваших скрупулезных записей, – объяснил Верлак.
Магали взяла блокнот.
– Да это же «Молескин»!
– Спасибо, судья, – кивнул Шельфер. – Я найду им достойное применение.
В палату вошла медсестра с подносом.
– Пора принимать лекарства и отдыхать, месье Шельфер, – объявила она. – А вашим друзьям, боюсь, придется уйти. Ваша мама меня убьет, если к концу месяца мы не поставим вас на ноги.
Шельфер поморщился.
– Надеюсь, она не слишком часто вам названивает.
– За этот день всего лишь несколько раз, – с улыбкой сообщила медсестра.
Подписание бумаг в конторе нотариуса заняло меньше времени, чем ожидал Верлак. Жан-Марк, который тоже подписался в качестве свидетеля, объяснил Верлаку, что оплата наличными значительно ускорит процесс. И постарался сохранить невозмутимый вид, когда узнал, о какой сумме идет речь.
Верлак уже принял решение продать особняк Эммелин в Нормандии, благодаря чему возместить часть расходов. Его брат Себастьян пожелал купить агентство недвижимости – а заодно и здание, в котором оно размещалось, в дорогом парижском районе Пасси, – и потому он сразу согласился на предложенную цену.
Верлак пригласил Жан-Марка отпраздновать сделку бокалом шампанского в кафе «Мазарини». Они выбрали столик на террасе и сели, закинув ногу на ногу и наблюдая, как по бульвару Мирабо прогуливаются жители Экса и туристы.
– Это, конечно, не мое дело, – начал Жан-Марк, глядя на друга, – но Марин в курсе?
Верлак отпил шампанского и кивнул.
– Я сказал ей вчера вечером. Она одобрила мое решение.
– Она удивительно бескорыстный человек, верно?
– Да, это одно из множества ее достоинств, – согласился Верлак. – Но лично я рассматриваю свое решение как выгодное вложение средств. Оно сработает и принесет не только деньги, но и, возможно, славу. Так что, как видите, я не настолько бескорыстен, как Марин.
– Приятно знать, что ты ничуть не изменился. – Жан-Марк поднес свой бокал к бокалу Верлака. – А я уж боялся, что ты совсем раскис и размяк.
Элен Полик сидела за рулем, Лия – рядом с ней впереди, а Полик – сзади, посередине, чтобы видеть дорогу и беседовать сразу с обеими «девчонками». Поскольку всех троих в машине обычно укачивало, на заднем сиденье они устраивались по очереди.
– А теперь мне уже десять, я всегда буду сидеть впереди, – заявила Лия. – По закону уже можно.
– Ты и так всю дорогу сидела впереди, – напомнил Полик, стараясь смотреть на белые линии разметки. – Тебя еще не укачало?
– Нисколько, папа, – ответила Лия. – Здесь круто.
– Замечательно, – пробормотал Полик.
– Бруно, ты не почитаешь мне описание дороги после круговой развязки? – попросила Элен.
– «Повернуть на первой круговой развязке в сторону Руссе, – прочитал Полик вслух, стараясь не слишком долго смотреть на мельтешащие буквы. – Затем по шоссе N-семь в сторону Пюилубье и Пенье, после свернуть влево на шоссе D-двенадцать к Пюилубье». Когда вдалеке появится шпиль деревенской церкви, нам надо высматривать узкую дорогу справа и почтовый ящик с надписью «Ж. Эрблан». Нам туда.
Лия пела всю дорогу и замолчала лишь, когда увидела почтовый ящик.
– Вот он! – воскликнула она. – Сворачивай сюда, мама!
– Сейчас, дорогая.
Они свернули на узкую проселочную дорогу, обсаженную оливами, серебристые листья которых трепетали на ветру. За деревьями виднелись целые акры виноградников с сухими и сморщенными ягодами на ветках.
– Вон там старые лозы, – сказала Элен, указывая влево. – И урожай не собран. Какая жалость!
– Сколько им лет, мама? – спросила Лия. – Сто?
– Почти, детка, – ответила она. – Удивительно, правда?
– Да уж! Здесь кто-то живет?
– Уже нет, – ответил Полик. – Виноградник принадлежал одному старику, который недавно умер. Родных у него не было. – По крайней мере так рассказывали самому Полику.
– Ж. Эрблан? – уточнила Лия. – Он мог быть и Жоржем, и Жилем, и Жюлем…
– Правильно, – кивнул Полик и нащупал в кармане куртки письмо, которое предстояло зачитать вслух на крыльце дома. Вдалеке показался сам дом – старинный мас, много лет назад покрытый ржаво-красной краской под цвет местной почвы.
– Красивый! – обрадовалась Лия. – Есть здесь кто-нибудь? Нет ни одной машины, и ставни все закрыты. Хорошо, что они покрашены в синий цвет. Ставни всегда надо красить в синий. Это мой любимый цвет…
– Лия, прошу, остановись, – попросил Полик. – Я понятия не имею, что происходит. Знаю только, что мы должны выйти из машины и прочитать письмо, которое лежит у меня в кармане.
– Ладно, – согласилась Элен. – Рота, за мной!
Они вышли из машины, Лия бросилась вперед и взбежала на верхнюю ступеньку крыльца.
– Вон там, впереди, видны горы!
– Монт-Орельян, – сказал Полик.
Лия обежала дом и посмотрела, что за ним.
– Сент-Виктуар!
Родители последовали за ней и остановились, засмотревшись на горы.
– Все вино со здешних виноградников относится к апелласьону Сент-Виктуар, – сказала Элен. – Местные виноделы добились этого статуса не так давно. После многолетних попыток.
– А это важно? – спросил Полик.
– Разумеется. Официальный статус обеспечивает защиту не только винам, но и методам виноделия, – объяснила Элен. – Так что нельзя просто явиться сюда и начать делать вино из винограда мерло.
– Ну, делать-то можно…
– Правильно, – сказала Элен. – Только относиться к тому же апелласьону оно уже не будет. Статус официального наименования дается…
– Эй, вы! – крикнула Лия. – Пойдемте обратно на крыльцо, читать письмо! Мы же собирались! Скорее!
Элен и Бруно засмеялись.
– Уже идем!
Дорогие Бруно, Элен и Лия!
Сейчас, когда вы читаете эти строки, я вместе с Марин ужинаю многочисленными кулинарными шедеврами Мишеля Бра в Лайоле. Наверное, вы недоумеваете, зачем приехали сюда. Ручаюсь, Лия, что у тебя вопросов больше, чем у всех.
Начну с извинений за то, что удивил вас. Просто я не знал, как еще сообщить вам свое известие. И потом, все случилось гораздо быстрее, чем я предвидел. Идея уже некоторое время зрела у меня в голове, но когда я узнал об этом месте, действовать пришлось без промедления.
Чего я совсем не хотел, так это обидеть вас. Видимо, поэтому и улизнул на все выходные. Но мне хотелось дать вам время, чтобы вы все вместе, всей семьей, обдумали мое предложение. Как вы сами видите, эта земля – девяносто пять акров виноградников. Все сорта пригодны для изготовления вин официального наименования «Сент-Виктуар»: сира, сенсо, мурведр и роль. Виноградники несколько запущены, это вижу даже я. Месье Эрблану было девяносто шесть лет, когда он скончался в конце августа, не оставив потомства, кроме внучатого племянника, который и занимался продажей этой недвижимости. Мой добрый друг Жан-Марк, юрист из Экса, рассказал мне, что она продается, и я воспользовался случаем, чтобы купить ее. Спешу обрадовать Вас, Бруно, что при этом я опередил две иностранные пары и одну французскую компанию, которая производит газированные безалкогольные напитки и собирается расширить дело.
Наверное, к этому времени я уже буду доедать «Гаргуйу», а вы – гадать, что же я собираюсь предложить. Элен, я восхищался Вашими винами еще до того, как перебрался на Юг. До сих пор помню свой первый бокал сиры из поместья Боклер, произведенной Вами, – я выпил его в ресторане «Ларпеж» в Париже, где обедал с бабушкой и дедом. Мой дед, преданный поклонник бургундских вин, прочел Ваше имя на этикетке и сказал: «На нее стоит обратить внимание». Я хотел бы, чтобы Вы взяли на себя руководство изготовлением вин в этом поместье – предоставляю Вам придумать ему новое название, поскольку прежнему, «Ж. Эрблан», недостает шика. Вам дана полная свобода действий, я позаботился о том, чтобы Вы с Бруно были внесены в документы как совладельцы поместья (подробнее об этом поговорим в понедельник). Единственное, о чем я прошу взамен, – не ограничивать меня в произведенном вине (Марин считает это решение весьма неразумным) и назвать первый купаж «Эммелин». Остальное – на Ваше усмотрение.
Кстати, снаружи дом очарователен, а внутри требует капитального ремонта.
Искренне ваш,
Антуан Верлак.
