Новая личность Джеймса Пенни
Процесс, превративший Джеймса Пенни в совершенно другого человека, начался десять лет назад, в час дня, в понедельник, в середине июня, в Лэйни, штат Калифорния. Жаркое время дня, жаркое время года, жаркая часть страны. Город удобно устроился на правой стороне дороги, шедшей от Мохаве до Лос-Анджелеса, на пятьдесят миль южнее одного и пятьдесят севернее другого. На западе виднелись Береговые хребты. На востоке в дымке исчезала пустыня Мохаве. В Лэйни крайне редко что-то происходило. А после того понедельника в середине июня десять лет назад – и того меньше.
Здесь имелся только один вид промышленности. Одна фабрика. Но она занимала большую площадь. Длинный сборный ангар с потрепанной погодой металлической обшивкой выстроили в шестидесятых. Служебные помещения находились в северном конце, в тени, и насчитывали два этажа. На первом решались технические вопросы – там выдавали накладные, располагалась бухгалтерия, отвечали на телефонные звонки. На втором этаже обосновалась белая кость, менеджеры и проектировщики. В угловом офисе, в правом дальнем конце раньше сидел в своем кабинете начальник отдела кадров. Теперь он назывался «менеджер по персоналу». Тот же человек, только табличка на дверях поменялась.
Возле двери, в длинном коридоре, стоял ряд стульев, на которых сидели мужчины и женщины. Все они молчали. Каждые пять минут кого-то из очереди вызывали в кабинет. Остальные передвигались на одно место. Они не разговаривали. В том не было нужды. Все знали, что происходит.
За несколько минут до часа дня Джеймс Пенни перебрался в голову очереди. Он прождал долгих пять минут и встал, когда его вызвали. Вошел в кабинет. Закрыл за собой дверь. Сел перед письменным столом. Менеджера по персоналу звали Оделл. Когда Джеймс Пенни начал работать на фабрике Лэйни, Оделл едва успел выбраться из пеленок.
– Мистер Пенни, – сказал Оделл.
Тот ничего не ответил, только осторожно кивнул.
– Мы должны вам кое-что сообщить, – сказал менеджер.
Затем он остановился, словно ему требовалась реакция работника перед тем, как продолжать. Пенни пожал плечами. Он знал, что сейчас произойдет. До него, как и до всех, доходили слухи.
– Просто выдайте короткую версию, хорошо? – сказал он.
Оделл кивнул.
– Мы вас увольняем.
– На лето? – спросил Пенни.
Оделл покачал головой.
– Нет, окончательно.
У Пенни ушла секунда, чтобы осмыслить услышанное. Он знал, что должно произойти, но сказанное произвело на него такое впечатление, словно Оделл произнес последние слова в своей жизни.
– Почему? – спросил Пенни.
Оделл пожал плечами. По его виду нельзя было сказать, чтобы ему нравилось то, что он делал. С другой стороны, менеджер не выглядел особенно расстроенным.
– Сокращение штата, – сказал он. – У нас нет выбора. Только так мы сможем выжить.
– Почему? – снова спросил Пенни.
Оделл откинулся на спинку стула, переплел пальцы на затылке и начал речь, которую уже много раз произносил в этот день.
– Нам необходимо сократить расходы, – сказал он. – У нас дорогое производство. Маленькая прибыль. Рынок сокращается. Вы и сами все знаете.
Пенни смотрел в пространство и слушал тишину, которая врывалась в кабинет с первого этажа.
– Значит, вы закрываете фабрику?
Оделл снова покачал головой.
– Мы сокращаем штат. Фабрика продолжит функционировать. Нужно поддерживать ее в рабочем состоянии. Запланирован ремонт, некоторые позиции будут пересмотрены. И многое сильно изменится.
– Значит, фабрику не закрывают? – спросил Пенни. – Как же вы можете меня уволить?
Оделл заерзал на стуле. Расплел пальцы и сложил руки на груди, словно защищаясь. Наступила самая трудная часть встречи.
– Тут дело в профессиональных навыках, – сказал он. – Мы должны создать команду с правильным набором умений. Мы потратили много времени, чтобы принять решение. Боюсь, вы не прошли конкурс.
– И что не так с моими навыками? – спросил Пенни. – У меня есть навыки. Я проработал здесь семнадцать лет. Что не так с моими проклятыми навыками?
– С ними всё в порядке, – сказал Оделл. – Но у других они лучше. Мы должны видеть общую картину. Мы отбираем минимально необходимый состав работников, поэтому речь идет о максимальных навыках, а также нам требуются люди, которые способны быстро учиться новому. Кроме того, мы учитываем количество пропусков… ну вы знаете, как все устроено.
– Количество пропусков? – спросил Пенни. – И что у меня с ними не так? Я отработал семнадцать лет. И вы утверждаете, что я ненадежный работник?
Оделл коснулся коричневой папки, лежавшей перед ним на столе.
– У вас много пропусков по болезни, – сказал он. – Вы отсутствовали более восьми процентов рабочего времени.
Пенни недоверчиво посмотрел на него.
– Болезни? Я не болел. У меня был посттравматический синдром. После Вьетнама.
Оделл покачал головой. Он был слишком молод.
– В любом случае, – сказал менеджер, – пропусков слишком много.
Ошеломленный Пенни продолжал сидеть на стуле. Он чувствовал себя так, словно его сбил поезд.
– И кто остается? – спросил он.
– Мы искали оптимальное сочетание, – повторил Оделл. – И, как правило, отдавали предпочтение более молодым рабочим. Менеджмент потратил много сил на принятие решений. И мы уверены, что поступили правильно. Мы отказываемся не только от ваших услуг. Мы теряем восемьдесят процентов наших работников.
Пенни посмотрел на Оделла.
– А ты остаешься?
Тот кивнул и попытался скрыть улыбку, но у него не получилось.
– Кто-то должен управлять бизнесом, – сказал он. – Нам нужны менеджеры.
В большом угловом офисе наступила тишина. Снаружи горячий ветер резвился в пустыне, поднимая клубы пыли над металлическим зданием. Оделл открыл коричневую папку, вытащил из нее голубой конверт и протянул его Пенни через письменный стол.
– Вам заплачено до середины июля, – сказал он. – Деньги переведены в банк сегодня утром. Удачи вам, мистер Пенни.
Пятиминутная встреча закончилась. Появилась секретарша Оделла и открыла дверь в коридор. Пенни вышел. Секретарша пригласила следующего человека. Пенни миновал ряд молчаливых людей, направился к парковке и сел в свой автомобиль, красный «Файербёрд», купленный полтора года назад. Пенни еще не успел за него расплатиться. Он включил двигатель, проехал милю, отделявшую его от дома, остановил машину возле своей подъездной дорожки и остался сидеть, не выключая двигатель. Пенни так и не пришел в себя после разговора с Оделлом. Затем он услышал слабый звонок телефона, донесшийся из дома, и успел поднять трубку до того, как звонки прекратились. Это был его приятель с фабрики.
– Они и тебя вышибли? – спросил он.
Пенни что-то пробормотал в ответ, чтобы не произносить этих слов, но его тон сказал другу все, что требовалось.
– Возникла проблема, – продолжал друг. – Компания поставила в известность банк. Мне только что позвонили оттуда и спросили, как я собираюсь делать очередные платежи. У банка есть твои закладные?
Пенни, похолодев, сжал телефонную трубку.
– Закладная? – сказал он. – Тут ты прав. У них есть закладная. Практически на все мое имущество. Дом, машина, мебель. У них на все имеются закладные. И что они сказали?
– Проклятье, а ты как думаешь? – спросил его друг. – Они же банк, верно? Как только я прекращаю выплачивать по закладной, меня сразу выбрасывают на улицу. Судебный пристав уже едет за моей машиной.
Пенни молчал. Он думал. Думал о своей машине. Дом его не волновал. Или мебель. Все это выбирала жена. Она обременила его огромными платежами, как раз перед тем, как бросить. Она назвала это шансом начать все сначала. Ничего не получилось. Она ушла. А он продолжал платить за проклятый дом и мебель. Но машина принадлежала ему. Красный «Файербёрд». Автомобиль был единственной вещью, которую он по-настоящему хотел иметь, и мысль о том, что он его потеряет, ему совсем не нравилась. Однако у него не оставалось ни малейших сомнений, что он не сможет выплачивать за нее кредит.
– Джеймс? – раздался голос его приятеля из трубки. – Ты еще здесь?
Пенни представил, как судебный пристав приходит за его машиной.
– Джеймс? – повторил приятель. – Ты здесь?
Пенни плотно зажмурил глаза.
– Совсем ненадолго, – сказал он. – Я сматываюсь.
– Куда? – спросил друг. – Проклятье, куда ты можешь уехать?
Пенни почувствовал, как у него внутри растет отчаянная ярость. Он бросил трубку на рычаг и отвернулся, потом шагнул к стене, вырвал телефонный провод, постоял посреди комнаты и решил, что не станет ничего брать с собой. Но и ничего не оставит. Пенни сбегал в гараж, принес запасную канистру с бензином и вылил ее содержимое на диван бывшей жены. Ему не удалось найти спички, поэтому он зажег газ на кухне, развернул рулон с бумажными полотенцами, положил один конец возле горелки и побежал обратно в гостиную. Когда самодельный фитиль разгорелся, Пенни выскочил из дома, сел в машину и завел двигатель, потом свернул на север и поехал в сторону Мохаве.
Его соседка заметила огонь, когда пламя стало подниматься над крышей. Она позвонила в пожарное депо Лэйни. Однако никто не поднял трубку. Там работали добровольцы, но сейчас все они стояли в очереди или сидели в коридоре, ведущем в правый угловой офис.
А когда теплый воздух, идущий от пустыни Мохаве, превратился в горячий ветер и Джеймс Пенни отъехал на тридцать миль от своего дома, огонь перекинулся на высохшие сорняки его бывшей лужайки. Когда он доехал до города Мохаве и обналичил в банке последний чек, пламя от его дома уже пробежало по его лужайке и по лужайке соседки и вовсю лизало основание ее заднего крыльца.
Как и все быстро растущие города Калифорнии, Лэйни строился в сжатые сроки. Фабрику заложили в начале первого срока президентства Никсона. Сто акров апельсиновых рощ вырубили и на их месте построили пятьсот каркасных домов, что сразу увеличило население города в четыре раза. С домами все было в порядке, но за прошедший тридцать один год дожди здесь шли менее дюжины раз, и дома стали невероятно сухими. Их обшивку высушили солнце и жаркие ветра пустыни. Пожарных гидрантов на улицах не было. Дома стояли близко друг к другу, ветрозащита полностью отсутствовала. Однако в Лэйни не было ни одного серьезного пожара. До того понедельника в июне.
Соседка Джеймса Пенни позвонила в пожарное депо во второй раз, когда ее заднее крыльцо уже горело по-настоящему. В депо царило замешательство. Диспетчер посоветовал ей выйти из дома и ждать пожарную машину. Когда машина подъехала, дом соседки уже сгорел. Соседний – тоже. Ветер из пустыни помог огню перекинуться через узкий просвет между домами, заставив пожилую пару выскочить на улицу в поисках спасения. Лэйни вызвал на помощь пожарные бригады из Ланкастера, Глендейла и Бейкерсфилда, которые приехали с нужным оборудованием и спасли положение. Они полили водой из шлангов кустарник между домами, и огонь перестал распространяться. В результате сгорели только три дома – дом Пенни и двух его располагавшихся по ветру соседей. Уже через два часа паника прекратилась, Пенни находился в пятидесяти милях севернее Мохаве, а местный шериф работал вместе с пожарными следователями, чтобы выяснить, как все произошло.
Они начали с дома Пенни, со стороны которого дул ветер; он сгорел первым, поэтому температура в его развалинах была ниже. От него остались лишь перекрытия нижнего этажа, но планировка сохранилась. И они сразу обнаружили улики. На месте гостиной находилось самое жаркое место. Следователь из Глендейла увидел хорошо знакомую ему картину. Так выглядят наполненные пеной диваны или кресла, если их полить бензином и поджечь. Он объяснил шерифу, как огонь распространился вверх и наружу, на стены и потолок, и как пламя, добравшееся до чердака, поглотило балки, после чего крыша обрушилась внутрь. Абсолютно очевидный случай поджога. Ну а усилившийся ветер из пустыни помог огню перекинуться на два соседних дома.
Тогда шериф отправился на поиски Джеймса Пенни, чтобы рассказать ему, что кто-то сжег его дом и дома соседей. Он подъехал на своей черно-белой патрульной машине к фабрике и поднялся наверх мимо длинной очереди, сидевшей возле углового офиса Оделла. Менеджер рассказал ему, как прошел пятиминутный разговор с Пенни, который закончился сразу после часа дня.
Шериф поехал обратно в полицейский участок Лэйни, одной рукой придерживая руль, а другой поглаживая подбородок.
К тому времени, когда Джеймс Пенни ехал вдоль восточной стороны горы Уитни, в ста пятидесяти милях от дома, его объявили в розыск по обвинению в поджоге, что в сухой, жаркой и пустынной Южной Калифорнии являлось серьезным преступлением.
* * *
Дорожный патруль Калифорнии является одним из самых замечательных правоохранительных органов. Он знаменит по всей Америке и мире, романтизирован и идеализирован. Образ мотоциклиста-полицейского Западного побережья, сидящего на своей мощной машине, – одна из главных национальных икон. Щеголеватая желто-коричневая рубашка с белой футболкой под ней, белый шлем, зеркальные летные очки, обтягивающие джодпуры, блестящие черные ботинки. Они курсировали по бесконечным, озаренным солнцем автострадам, помогая мигрирующему населению огромного штата благополучно добраться до цели своего путешествия.
Таков был образ. Вот почему Джоуи Ганстон стал полицейским. Однако он довольно скоро узнал, что реальность не имеет ничего общего с красивой сказкой. Всякая организация имеет лицевую и оборотную стороны. Ганстон попал на оборотную. Он не курсировал по залитым солнцем автострадам на мощном мотоцикле. Он ездил на стандартном полицейском «Додже» взад и вперед по 91-й трассе через пустыню Мохаве. У него не было джодпуров и ботинок, белая футболка превратилась в серую тряпку; зеркальные темные очки – дешевую копию «Рэй-Бан», которые он сам купил в Лос-Анджелесе, – Джоуи не носил, потому что работал в ночную смену с девяти вечера до шести утра.
Вот почему Ганстон разочаровался в жизни. Но не испытывал горечи. Он был не из тех парней. Вот как это работало с Джоуи: он не сдавался, столкнувшись с очередным разочарованием, а просто начинал вкалывать еще больше. Он дал себе слово, что будет трудиться изо всех сил и переберется с оборотной стороны на лицевую. Просто за все нужно заплатить свою цену. Он будет ездить по 91-й трассе в фабричном коричневом «Додже» с пластиковым значком ДПК на дверях до тех пор, пока не сможет показать, на что способен. Джоуи катался по одному и тому же маршруту уже тридцать один месяц. И никаких новостей о переводе на 101-ю трассу и мотоцикл. Даже намеков. Но он твердо решил, что добьется своей цели.
Итак, Ганстон продолжал напряженно работать. А это значило, что ему следовало искать новые шансы, которые, как он знал, обязательно появятся. Проблема состояла в том, что новые шансы на 91-й трассе возникали не слишком часто. Это прямая автострада между Лос-Анджелесом и Лас-Вегасом, что позволяет поддерживать вполне приличную скорость, к тому же здесь красивые виды. Участок Ганстона имел протяженность в сто двадцать миль от Барстоу на западе до самой границы штата на склоне горы Кларк. Задачу Джоуи осложняли часы работы. В течение тридцати одного месяца он практически ничего не делал, если не считать того, что останавливал тех, кто превышал скорость, и примерно два раза в неделю вызывал по радио «Скорую помощь», когда какой-нибудь перебравший парень не справлялся с управлением и разбивался.
Но Ганстон продолжал надеяться. В девять часов, вечером того понедельника, он прочитал бюллетени, прикрепленные в офисе диспетчера. Детали Джоуи переписал в блокнот из искусственной кожи, который ему подарила сестра. Одна из них касалась ориентировки на парня из Лэйни, Джеймса Пенни, которого разыскивали за поджог и нанесение злонамеренного ущерба. Сообщалось, что он ездит один в красном «Файербёрде». Ганстон переписал номер покрупнее, чтобы его можно было прочитать в темноте салона, поехал на восток со скоростью шестьдесят миль в час, а потом спрятался на обочине возле озера Сода.
Очень многие люди уже отправились спать. Ганстон знал, что его коллеги берут дневную работу, нанимаются охранниками в Лос-Анджелесе или патрулируют переулки, а ночью спят в своих «Доджах», стоящих на обочине. Но Джоуи никогда так не делал. Он бодрствовал, дожидаясь своего шанса.
И уже через час шанс появился. В десять часов вечера понедельника мимо него промчался красный «Файербёрд», направлявшийся на восток со скоростью восемьдесят пять или девяносто миль в час. Ганстону не нужно было заглядывать в блокнот. Номер выскочил перед ним прямо из темноты. Он завел двигатель «Доджа», вдавил педаль газа в пол и сразу включил фары и сирену. Одной рукой удерживая руль, другой взял микрофон, нажал на кнопку большим пальцем и сообщил:
– Преследую красный «Файербёрд». Номер соответствует ориентировке.
Из микрофона донеслось потрескивание.
– Ваше местоположение? – отозвался наконец диспетчер.
– Озеро Сода, – сказал Ганстон. – Он быстро направляется на восток.
– Хорошо, Джоуи, – сказал диспетчер. – Держись за ним. Постарайся остановить его до границы штата. Не дай парням из Невады заполучить его.
– Все понял, шеф, – сказал Ганстон.
Он разогнал «Додж» до ста миль в час и с воем полетел по ночному шоссе. По всем прикидкам, «Файербёрд» опережал его на милю. Ганстон понимал, что Пенни мог свернуть в город под названием Бейкер, но если этого не случится, он от него не уйдет. И он, Джоуи, получит свой шанс.
Он догнал «Файербёрд» примерно через три мили. Поворот на Бейкер остался позади. Теперь дорога шла прямо на протяжении пятидесяти миль, дальше начинался штат Невада. Когда до заднего бампера «Файербёрда» оставалось двадцать ярдов, Ганстон слегка сбросил скорость воющего «Доджа», включил синий проблесковый маячок и изменил сирену на оглушительный электронный «пок-пок-пок», который ему так нравился. И усмехнулся, глядя в ветровое стекло. Однако «Файербёрд» и не думал останавливаться. Более того, он прибавил скорость. Стрелка спидометра машины Ганстона дрожала возле отметки сто десять миль в час. Он покрепче стиснул потертый виниловый руль.
– Сукин сын, – сказал Ганстон, еще сильнее надавил на педаль газа и продолжил преследование.
Красный «Файербёрд» уже мчался со скоростью сто двенадцать миль в час; он все еще оставался впереди, но расстояние между ними перестало увеличиваться. Ганстон улыбнулся. Он хорошо знал дорогу. Наверняка лучше, чем парень из Лэйни. Подъем по западному склону горы Кларк качнет весы в сторону хорошего парня. Дорога в горы замедлит «Файербёрд». А у «Доджа» имелся старый добрый детройтский восьмицилиндровый крутящий момент. И новые полицейские шины. И квалифицированный водитель. Впереди пятьдесят миль. Может быть, 101-я трасса и большой мотоцикл уже рядом…
Ганстон тридцать миль преследовал красный «Файербёрд». Подъем заставил оба автомобиля сбросить скорость до девяноста миль в час. И все это время выла сирена «Доджа», «пок-пок-пок» в течение двадцати минут, непрерывно работал красно-синий проблесковый маячок. Ганстон пришел к выводу, что этот Пенни наверняка псих. Поджог и попытка сбежать в темноте от ДПК. Потом он начал беспокоиться. До границы штата осталось совсем немного. Джоуи решил, что ни при каких обстоятельствах не станет просить поддержки у парней из Невады. Пенни принадлежал ему. Поэтому Ганстон покрепче сжал руль и начал сокращать расстояние до мчавшейся впереди красной машины. Все ближе и ближе. Пытаясь добиться поставленной цели.
В десяти милях от границы с Невадой имелся съезд с 91-й трассы на дорогу, ведущую в небольшой город Ниптон. Она отходила под острым углом вниз по склону, в долину. Красный «Файербёрд» свернул туда. В этот момент полицейская машина Ганстона находилась в футе от его заднего бампера. «Файербёрд» резко ушел вправо и исчез из вида. Ганстон проскочил поворот, и ему пришлось остановиться. Он заблокировал все четыре колеса, и шины «Доджа» задымились. Ганстон дал задний ход и с воем покатил по обочине. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как «Файербёрд» перевернулся, потерял дорогу и начал падать вниз по склону. Поворот был слишком крутым, Ганстон это знал. А Пенни – нет. Он отчаянно рискнул – и проиграл. Заднюю часть «Файербёрда» занесло, машина зависла над пропастью, начала вращаться, как клюшка для гольфа, и наконец нырнула вниз. Ганстон смотрел, как она ударяется и отскакивает от скал. Каменный выступ пробил днище, бензин пролился на горячий глушитель. В следующее мгновение Джоуи увидел вспышку пламени, и в сотне футов ниже по склону раздался мощный взрыв.
* * *
Диспетчер дорожного патруля сказал Ганстону, чтобы тот понаблюдал за подъемом разбившегося «Файербёрда». Никто особенно не огорчился из-за катастрофы. Никто не сожалел о Пенни. Переговоры по радио между кабинетом диспетчера и «Доджем» Ганстона содержали толику сдержанного иронического смеха. Единственной проблемой оставался счет, который придет в следующем месяце от компании, занимающейся эвакуацией автомобилей. Протокол о том, кто должен его оплатить, всегда оставался неясным. Обычно ДПК списывал такие счета как прочие оперативные расходы.
Ганстон был знаком с оператором компании, расположенной рядом с озером Сода, который обычно слушал полицейские каналы, поэтому он связался с ним и получил быстрый ответ. Потом Джоуи припарковал «Додж» на обочине возле поворота на Ниптон, сразу возле оставленных им следов торможения, и стал ждать. Эвакуатор приехал через час, и к полуночи Ганстон и водитель уже спускались вниз по склону. Они тащили за собой гигантский металлический крюк.
Красный «Файербёрд» находился примерно в двухстах ярдах вниз по склону, так что им едва хватило длины кабеля. Автомобиль перестал быть красным; теперь он покрылся полосами фантастических сочетаний коричневого и пурпурного. Стекло расплавилось, пластик сгорел. Шины исчезли. Сам Пенни превратился в сморщенную обугленную фигуру, сплавившуюся с зигзагообразными металлическими пружинами кресла, которые только и остались от сиденья. Ганстон и водитель не стали его рассматривать. Они лишь прицепили огромный крюк к правой части подвески и начали долгий подъем вверх по склону.
Мужчины запыхались и вспотели, несмотря на прохладный ночной воздух, когда вернулись к эвакуатору, припаркованному боком к дороге и окруженному красными предупреждающими сигналами, установленными Ганстоном. Стальной кабель змеился в темноту с барабана, находившегося в задней части эвакуатора. Водитель включил мощный дизельный двигатель, чтобы заработала гидравлика, и барабан начал медленно поворачиваться, сматывая кабель и поднимая разбитую машину. Время от времени остатки «Файербёрда» застревали в кустах или цеплялись за камень, и тогда задняя подвеска грузовика слегка приседала, и дизель начинал реветь громче, пока препятствие не удавалось преодолеть.
У них ушел почти час, чтобы протащить «Файербёрд» на двести ярдов вверх по склону. Наконец искореженный автомобиль оказался на обочине, и водитель развернул эвакуатор под более удобным углом, чтобы поднять останки «Файербёрда» на платформу. Ганстон помог напарнику закрепить его цепями. Потом тот сел в кабину и уехал на запад. Джоуи вернулся к «Доджу», выключил проблесковые маячки и вышел на связь.
– Эвакуатор уже в пути, – сказал он диспетчеру. – Полагаю, следует отправить ему навстречу «Скорую помощь».
– Зачем? – спросил диспетчер. – Он ведь мертв, не так ли?
– Мертвее не бывает, – сказал Ганстон. – Но кто-то должен отделить его от сиденья, а я не собираюсь этим заниматься.
Диспетчер рассмеялся.
– Он получился сильно хрустящим?
Ганстон рассмеялся в ответ.
– Самым хрустящим из всех, кого мне приходилось видеть.
* * *
Наступила середина ночи, но шериф все еще оставался в участке Лэйни. Он знал, что ему предстоит много часов дополнительной работы. День выдался тяжелым, а завтрашний обещал быть еще труднее. Ему придется разбираться с последствиями. Увольнения на фабрике привели к неожиданным результатам. К вечеру появилось много пьяных. Произошла пара грабежей. Небольшие травмы. На фабрике разбили несколько окон. Целью служил кабинет Оделла. Несколько камней не долетели и попали в отдел обработки корреспонденции. Один разбил ветровое стекло машины на парковке.
И Пенни сжег три дома. Это уже проблема. Но потом она исчезла. Тишину в полицейском участке нарушил шум включившегося телетайпа. Шериф подошел к кабинке и оторвал полтора фута бумажной ленты. Прочитал сообщение, сложил его и спрятал в папку, которую только что начал заполнять. Потом снял трубку и позвонил в Дорожный патруль Калифорнии.
– Дальше я сам буду заниматься этим делом, – сказал он им. – Оно находится в юрисдикции округа Лэйни. Наш коронер осмотрит тело. Я отправляюсь на озеро Сода прямо сейчас.
Коронера округа Лэйни, молодого медика из Стэнфорда, звали Колек. Польское имя, но семья прожила в Калифорнии дольше многих других. Может быть, сорок лет. Шериф поехал вместе с ним на восток в его микроавтобусе. Колека не огорчил поздний звонок. Он охотно работал ночью. Он был молод, и ему требовались деньги. Однако всю дорогу парень оставался странно молчаливым. Медики обычно не любят иметь дело со сгоревшими телами. Шериф не знал, в чем причина. Он видел несколько таких трупов. Сгоревшее тело напоминало то, что поджаривалось на вертеле слишком долго. Лучше, чем влажные червивые трупы, которые обычно находят в лесу. Намного.
– Нам придется привезти его обратно? – спросил Колек.
– Автомобиль? – уточнил шериф. – Или парня?
– Труп, – сказал Колек.
Шериф усмехнулся и кивнул.
– Где-то живет его бывшая жена. Возможно, она захочет его похоронить. Может быть, это семейный заговор.
Колек пожал плечами и слегка усилил обогрев. Они ехали всю ночь в молчании, от Мохаве до озера Сода. Сто тридцать миль без единого слова.
Свалка металлолома размерами напоминала стадион, спрятанный за высоким деревянным забором, возле дороги, в том месте, где она сворачивала от автострады к Бейкеру. У самых ворот в ряд стояли блестящие эвакуаторы. Колек притормозил, когда проезжал мимо них, и направил фургон внутрь. За воротами находился деревянный домик, выполнявший роль офиса. Там горел свет. Колек надавил на клаксон и стал ждать. Из домика вышла женщина. Она увидела, кто приехал, вернулась в домик и включила общее освещение. Голубые фонари залили свалку таким ярким светом, будто наступил день. Женщина отвела их к разбитому «Файербёрду», накрытому выгоревшим на солнце брезентом.
Колек и шериф стащили брезент и увидели, что машина почти полностью сохранила форму, и шериф понял, что кустарник на склоне сильно смягчил падение. Машина не врезалась бампером в большой валун, и если б не вспыхнул бензин, Джеймс Пенни мог бы уцелеть.
Колек принес из микроавтобуса фонарик и набор инструментов. Ему потребовался ломик, чтобы открыть дверь со стороны водителя. Петли перекосились из-за жара. Шериф навалился на ломик всем своим весом, и дверца со скрежетом открылась. Затем они направили лучи фонариков внутрь.
– Ремень безопасности сгорел, – сказал Колек. – Но этот тип был пристегнут. Пряжка на месте.
Шериф кивнул и указал в сторону.
– Воздушная подушка сработала.
Пластиковые детали руля полностью выгорели, но они сумели разглядеть, что маленькие металлические петли находятся в верхнем положении, указывающем на то, что подушка вырвалась наружу.
– Ладно, – сказал Колек. – Начинается главное веселье.
Шериф держал оба фонарика, а Колек надел толстые резиновые перчатки. Некоторое время он ощупывал тело.
– Приклеился довольно сильно, – сказал наконец Колек. – Лучше всего разрезать пружины и вытащить его вместе с частью сиденья.
– А оно поместится в мешок для тела?
– Скорее всего, да. Труп не слишком крупный.
Шериф снова посмотрел на сгоревший труп. Провел по нему лучом фонарика.
– Пенни был достаточно крупным парнем, – сказал он. – Возможно, выше пяти футов и десяти дюймов.
Колек состроил гримасу.
– От огня тела съеживаются. Все жидкости испаряются.
Он вернулся к микроавтобусу, взял кусачки и, наклонившись внутрь «Файербёрда», начал перекусывать зигзагообразные пружины возле того места, где они были впаяны в труп. Это заняло некоторое время. Ему пришлось перегнуться вперед, и его грудь оказалась рядом с грудью трупа, чтобы достать до дальних пружин.
– А теперь я попрошу вас помочь, – сказал он.
Шериф засунул руки под обугленные ноги трупа и сжал перерезанные пружины рядом с тем местом, где их перекусил Колек. Затем вытащил тело ногами вперед, раскачивая его из стороны в сторону. Колек взялся за плечи, они отнесли застывшее тело на несколько футов в сторону и осторожно положили на землю. Затем оба выпрямились, а тело повернулось на спину, гротескно задрав ноги.
– Дерьмо, – сказал Колек. – Я это ненавижу.
Шериф присел на корточки и направил луч фонарика на искривленное отверстие, которое было ртом Пенни.
– Зубы на месте, – сказал он. – Ты сможешь его идентифицировать.
Колек подошел к нему и отметил глубокий прикус.
– Никаких проблем, – сказал он. – Вы торопитесь?
Шериф пожал плечами.
– Без этого нельзя закрыть дело.
Мужчины вместе засунули труп в мешок и погрузили его в микроавтобус, положив на бок, так что он оказался между стенкой и выпуклостью над колесом. Когда они поехали на запад, у них за спинами вставало солнце.
* * *
В то же утро Джеймса Пенни разбудил луч солнца, пробившийся сквозь дыру в шторах мотеля и яркой полоской упавший ему на лицо. Он повернулся и остался лежать в теплой постели, глядя на танцующие в луче пылинки.
Он все еще находился в Калифорнии, рядом с Йосемитским парком, в домике номер двенадцать, достаточно далеко от парка, чтобы быть дешевым. Наличные Джеймс спрятал под матрасом. Плата за шесть недель работы за вычетом стоимости полутора баков бензина и двадцати семи долларов за номер. Он засунул деньги под матрас, потому что за двадцать семь долларов не снимешь первоклассный номер. Его дверь запиралась, но у портье имелся универсальный ключ, и он не будет первым в мире, кто готов немного заработать, сдавая комнаты ночью на время.
Но не случилось ничего плохого. Матрас был таким тонким, что Пенни чувствовал стопку купюр под своей почкой. Приятное ощущение. Он лежал, наблюдал за лучом солнца и занимался устными подсчетами, распределяя имевшиеся у него деньги на ближайшее будущее. Теперь ему следовало беспокоиться только о дешевой еде, дешевых мотелях и бензине для «Файербёрда», и больше никаких других проблем. У «Файербёрда» был современный двигатель с двадцатью четырьмя клапанами, настроенный на оптимальное сочетание мощности и экономии. Пенни решил, что сумеет уехать достаточно далеко и у него еще останется немного денег, чтобы осмотреться.
Он не знал, что будет потом. Сейчас едва ли кому-то нужны слесари, даже с семнадцатилетним стажем. Но Джеймс не сомневался, что где-то для него найдется дело. Даже если придется стать чернорабочим. Он умел трудиться. И для него не имело значения, как именно. Может быть, он отыщет что-то на свежем воздухе – будет неплохо для разнообразия… Возможно, в этом есть какое-то достоинство. Простая работа для простых честных людей; это лучше, чем унижения перед ухмыляющимся хорьком Оделлом.
Пенни еще некоторое время наблюдал за лучом, ползшим по стеганому покрывалу, потом отбросил его в сторону и выбрался из постели. Воспользовался туалетом, прополоскал рот, вымыл лицо и стал разбирать сброшенную одежду. Он понимал, что ему нужна новая. У него имелись только те вещи, которые были на нем в тот момент, когда он поджег бензин и выскочил на улицу. Все остальное сгорело вместе с домом. Пенни пожал плечами и снова погрузился в подсчеты, чтобы выделить часть денег на новые брюки и рабочие рубашки. «Может быть, стоит купить тяжелые ботинки, если я собираюсь работать под открытым небом», – размышлял он. Так что оставшиеся деньги придется тратить более осторожно. Он решил ехать медленнее, чтобы экономить бензин. Возможно, меньше питаться. Или не меньше, а дешевле. Останавливаться только там, где отдыхают дальнобойщики, и не есть в кафе для туристов. Больше калорий, меньше денег.
Пенни решил, что сегодня до завтрака постарается проехать побольше. Позвякивая ключами от машины, он распахнул дверь домика – и замер на месте. Сердце сжалось у него в груди, потому что прямоугольник парковки перед его домиком был пуст, только старые пятна от масла. В отчаянии Пенни посмотрел направо и налево, вдоль рядов домиков, и нигде не увидел красного «Файербёрда». Он медленно вернулся в номер и тяжело опустился на постель. Ошеломленный Джеймс думал, что делать дальше.
Он решил, что не станет ничего говорить портье. Пенни практически не сомневался, что именно он в ответе за кражу, даже примерно представлял, как все произошло. Парень с часок подождал, потом позвонил своим дружкам, которые пришли, замкнули провода двигателя и угнали «Файербёрд». Выехали с парковки мотеля и помчались по дороге. Заговор против доверчивых клиентов мотеля. Простофиль, готовых заплатить двадцать семь с половиной долларов за привилегию позволить украсть лучшее, что у них есть. Пенни оцепенел. В нем мешались тошнота и ярость. Его красный «Файербёрд». Проклятье, единственная вещь во всей его жизни, которую он по-настоящему хотел. Исчез. Украден. Джеймс вспомнил, какая радость наполняла его, когда он купил эту машину. После развода. Пенни проснулся и понял, что может пойти к дилеру, подписать бумаги и получить «Файербёрд». Никаких споров. Никаких возражений. Или унизительных насмешек по поводу игрушек для взрослых мужчин, когда им сначала необходима эта вещь, а потом та и другая… Больше ничего такого.
Джеймс пошел к дилеру, избавился от своей старой развалины, подписал бумаги и вернулся домой, охваченный невероятной радостью. Он мыл и чистил автомобиль каждую неделю, смотрел рекламу и пробовал все моющие и полировочные средства, какие только появлялись на рынке. И каждый день его автомобиль стоял перед фабрикой в Лэйни – алый знак доблести, говоривший о его достижениях. Точно блистающее утешение за дерьмо и монотонную работу. И пусть Пенни не имел чего-то другого, но у него был «Файербёрд». До сегодняшнего дня. Теперь, как и все остальное, «Файербёрд» остался в прошлом.
Ближайший полицейский участок находился десятью милями к югу. Джеймс видел его прошлой ночью, когда мчался мимо на север. Он зашагал прочь от мотеля, топая от ярости и разочарования. Взошло солнце, которое заставило его идти медленнее. Через пару миль Пенни поднял большой палец. Инженер по обслуживанию компьютеров в «Бьюике» своей компании остановился у обочины.
– У меня украли машину, – сказал ему Пенни. – Прошлой ночью, от проклятого мотеля.
Инженер издал универсальный сочувствующий звук – так поступают, когда тебе наплевать.
– Паршивое дело, – сказал он. – Ваша машина застрахована?
– Конечно, ААА и все остальное. Я надеюсь, что мне ее вернут.
Инженер покачал головой.
– Забудьте о ней. Завтра она будет в Мексике. Какой-нибудь живущий там сеньор получит новенький американский движок. И вы никогда не увидите свой автомобиль, если только не отправитесь туда в отпуск и он вас не собьет на перекрестке.
Потом инженер рассмеялся, и Пенни сразу захотелось выйти из машины, но солнце палило нещадно, а он был парнем практичным. Поэтому дальше Джеймс ехал молча и вышел на пыльной парковке у полицейского участка. «Бьюик» сразу же укатил прочь.
Полицейский участок оказался совсем маленьким, но в нем толпился народ. Пенни встал в очередь и оказался шестым. За стойкой сидел дежурный офицер; он выслушивал жалобы, потом не спеша делал запись в журнале, всякий раз дважды уточняя детали. Пенни казалось, что каждая минута жизненно важна; казалось, что «Файербёрд» мчится к границе. Он на-деялся, что полицейский может связаться с другими постами и тогда «Файербёрд» остановят. Пенни нетерпеливо переступал с ноги на ногу и отчаянно озирался по сторонам. На доске, за спиной у офицера, висели разные уведомления. Смазанные копии телетайпов и факсов. Ориентировки, присланные маршалами США. Множество объявлений. Взгляд Пенни равнодушно скользил по доске.
А потом он вздрогнул. Джеймс смотрел на собственную фотографию с водительских прав. Черно-белая копия, увеличенная и зернистая. И его имя под ней, большими печатными буквами. Джеймс Пенни. Из Лэйни, штат Калифорния. Описание автомобиля. Красный «Файербёрд». Номер. Джеймс Пенни. Разыскивается за поджог и злонамеренный ущерб. Он не мог отвести взгляда от ориентировки, которая стремительно увеличивалась в размерах у него перед глазами. Стала размером в натуральную величину. Собственное лицо смотрело на него, как из зеркала. Джеймс Пенни. Поджог. Злонамеренный ущерб. Ориентировка разослана по всем постам. Стоявшая перед ним женщина закончила разговор с дежурным, Пенни автоматически шагнул вперед и оказался перед копом. Сержант посмотрел на него.
– Чем я могу вам помочь, сэр? – спросил он.
Пенни покачал головой, повернул налево и направился к выходу из участка. Спокойно вышел наружу, на жаркое утреннее солнце, и как безумный побежал на север. Через сотню ярдов жара заставила его перейти на шаг. Дальше Джеймс действовал инстинктивно – сошел с асфальта и спрятался в густой березовой роще. Он пробирался через кустарник до тех пор, пока шоссе не скрылось из вида, потом сел на землю, прислонившись спиной к тонкому шершавому стволу и вытянув перед собой ноги. Грудь Пенни тяжело вздымалась, и он закинул руки за голову, пытаясь успокоиться.
Поджог и злонамеренный ущерб. Он знал, что значат эти слова, но не мог соотнести их с тем, что совершил. Пенни уничтожил свой проклятый дом. Как мусор. Он имел на это право. Почему там написано «поджог»? Человек решил сжечь собственный дом, как такое может считаться преступлением? Ведь у нас свободная страна, не так ли? К тому же он может все объяснить. Он был расстроен… Пенни еще сильнее привалился к стволу березы, и его дыхание немного успокоилось. Но только на мгновение. Потому что он вспомнил об адвокатах. Тут у него имелся личный опыт. За развод пришлось выписать немало чеков. Адвокаты оказались дорогим удовольствием. И он знал, что с ними возникнут проблемы. Даже если случившееся и не станут считать поджогом, ему придется отдать много денег, чтобы доказать свою невиновность. Бесконечный поток долларов, растянутый на годы. Долларов, которых у него не было и которых больше никогда не будет.
Так, сидя на жесткой сухой земле, Пенни понял, что все, чем он владеет в этом мире, находится в прямом контакте с его телом. Одна пара обуви, одна пара носок, трусы, джинсы, рубашка из хлопка, кожаная куртка. И бумажник. Зарплата за шесть недель за вычетом того, что он потратил вчера. Денег, наверное, хватит на шесть часов работы адвоката. За это время тот успеет записать его полное имя, адрес, возможно, дату рождения. Для номера социального страхования потребуется еще шесть. А для того, чтобы вникнуть в суть проблемы, адвокат потратит новые шесть часов. Или двенадцать. Так говорил опыт общения Джеймса Пенни с адвокатами…
Он поднялся на поляне на ноги, все еще слабые из-за действия молочной кислоты, выделившейся во время непривычно яростного бега. Сердце отчаянно колотилось у него в груди. Он снова прислонился к березе и сделал глубокий вдох. Сглотнул. И стал пробираться через кустарник обратно к шоссе. Там сразу свернул на север и, засунув руки в карманы, зашагал вперед. Через полчаса и примерно милю и три четверти его мышцы расслабились, дыхание успокоилось, перед глазами прояснилось. Он начал понимать силу ярлыков. Пенни был реалистом и всегда говорил себе правду. Он стал поджигателем, потому что они так сказали. Фаза гнева закончилась, наступило время для последовательных разумных решений. У него не хватит ресурсов, чтобы разрешить это недоразумение. Значит, нужно убраться отсюда подальше. Его первое решение и стратегия. Остальные решения станут следствиями. А это уже тактика.
Его можно отследить тремя способами. По имени, по внешности и машине. Он сошел с дороги и снова скрылся за деревьями. Углубился на двадцать ярдов в лес. Выбил ногой неглубокую ямку, вытащил из бумажника все, на чем стояло его имя, похоронил документы и затоптал землю. Затем вытащил из кармана ключи от своего любимого «Файербёрда» и забросил их далеко за деревья. Пенни не видел, куда они упали.
Машина исчезла. В данных обстоятельствах это даже хорошо. Однако машина наверняка оставила след. Ее могли видеть в Мохаве, возле банка. И на заправках, где он останавливался. Кроме того, номера «Файербёрда» записаны в регистрационном журнале мотеля, где он провел ночь. Вместе с его именем и фамилией. Следы, идущие через короткие промежутки на север по территории Калифорнии.
Пенни вспомнил, как его готовили во Вьетнаме. Вспомнил трюки, которым его учили. Если тебе нужно двигаться на восток из своего стрелкового окопа, сначала ты должен направиться на запад. Через пару сотен ярдов наступаешь на сучок, шевелишь кустарник – и так до тех пор, пока противник не поверит, что ты идешь на запад, изо всех сил стараясь не шуметь, но не соблюдая полной тишины. Потом ты поворачиваешь на восток и, соблюдая максимально возможную осторожность, минуешь точку старта и направляешься дальше. Джеймс проделывал этот трюк дюжину раз.
Его исходный план состоял в том, чтобы некоторое время двигаться на север, возможно, до Орегона. И несколько часов Пенни ему следовал. В результате красный «Файербёрд» оставил отчетливый след, ведущий на север. Теперь ему следовало вернуться на юг и на некоторое время исчезнуть. Он вышел из леса на пыльную обочину и зашагал в обратном направлении.
Лицо он изменить не мог. И оно будет оставаться на всех плакатах. Пенни вспомнил, как оно смотрело на него с доски за спиной у сержанта. Аккуратный пробор, впалые серые щеки. Он запустил руки в волосы и энергично зашевелил пальцами – теперь они будут торчать в разные стороны. Пробора больше нет. Пенни провел ладонями по однодневной щетине – и решил отрастить большую бороду. Впрочем, у него не оставалось выбора: Джеймс не собирался тратить деньги на бритву. Он шел сквозь пыль на юг, а справа высились горы Эксельсиор.
Когда Пенни добрался до поворота на запад, в сторону Сан-Франциско, через перевал Тиога, перед вздымавшейся еще выше горой Дана, он остановился на пыльной обочине и задумался. Если он продолжит двигаться на юг, то вернется в Мохаве. Слишком близко к дому. Опасно близко. Ему стало не по себе. Там его могли узнать. Поэтому Джеймс решил идти на запад, к побережью, а потом подумать, что делать дальше.
Он повернул на запад, прошел тридцать ярдов и поднял вверх большой палец. Пенни был реалистом и понимал, что пешком никуда не доберется. Значит, нужно, чтобы его подвозили, раз за разом, – анонимная помощь разных занятых людей. Он решил не принимать помощь от добропорядочных граждан. Во всяком случае, тех, кто может обратить на него внимание и запомнить. Ему требовалось научиться думать, как беглецу. Совершенно новый опыт.
Через сорок минут Пенни уже иронически улыбался; он понял, что ему нет нужды избегать добропорядочных граждан. Они его сами избегали. Джеймс стоял с поднятым большим пальцем – растрепанные волосы, небритое лицо, пыль покрывает джинсы до самых колен, – и автомобили один за другим проезжали мимо. Люди смотрели на него и нажимали на педаль газа, словно его не существовало. Солнце поднялось высоко в небо, и Пенни начал беспокоиться, что его вообще никто не захочет подвезти. Он хотел есть и пить и чувствовал собственную уязвимость. Одинокий человек, без машины, посреди огромных высокомерных пространств.
Спасение пришло в виде запыленного побитого «Джипа» без крыши, неопределенного цвета. За рулем сидел мужчина лет сорока. Длинные седеющие волосы, грязная «вареная» рубашка, бывший хиппи. «Джип» притормозил и остановился в пыли у обочины. Прямо напротив Пенни. Водитель наклонился к нему и постарался перекричать шум старого глушителя.
– Я еду в Сакраменто, друг мой, – заявил он. – Но если тебе нужно к заливу, могу высадить в Стоктоне.
Пенни энергично затряс головой.
– Сакраменто – это просто замечательно! – прокричал он. – Большое спасибо.
Затем оперся правой рукой о край ветрового стекла, левой – о спинку сиденья и запрыгнул в «Джип», как не раз делал во Вьетнаме.
– Просто расслабься и наслаждайся видом, друг мой! – прокричал водитель сквозь шум глушителя. – В моем старом рыдване говорить невозможно. Слишком шумно, ты понимаешь, о чем я?
Джеймс Пенни благодарно кивнул, и старый хиппи с ревом покатил по шоссе.
* * *
Окружной офис судебно-медицинского эксперта в Лэйни был кабинетом, притом самым примитивным. Здесь не имелось возможности для вскрытия, если только Колек не освободил бы свой письменный стол и не принялся препарировать обугленный труп прямо на нем. Вот почему ему пришлось отвезти мешок с телом в окружной морг, находившийся в северной части Лос-Анджелеса.
Это был большой современный морг, хорошо оборудованный и работавший с огромной нагрузкой. Именно сюда привозили трупы из небольших округов, не говоря уже о телах людей, погибших здесь. Поэтому Колек оставил тело в холодильнике и записался на первое же свободное время, которое нашлось в середине дня. Ему выделили всего полчаса, но Колек решил, что успеет все сделать. У него не оставалось никаких сомнений относительно причины смерти Пенни. Так что ему предстояло лишь рутинное опознание по зубам.
В Лэйни имелся единственный дантист, обслуживавший население в две тысячи человек. Он никогда не видел Пенни, однако работал сравнительно недавно, и шериф сказал, что в Лэйни многие не уделяют особого внимания зубам. Естественно, фабрика давала страховку, но она была далеко не самой лучшей, и визиты к дантисту требовали доплаты. Зато оказалось, что хирургическая сестра, крепкая немолодая женщина, работала с тремя разными врачами. Она сумела найти карточку Пенни, сохранившуюся после его последнего визита двенадцать лет назад. В тонком желтом конверте нашлись необходимые записи и рентгеновские снимки. Колек расписался в получении и бросил его на заднее сиденье своего фургона. Потом посмотрел на часы и поехал на юг, в сторону морга.
* * *
Пенни вышел из «Джипа» старого хиппи на одной из главных улиц, шедшей от южной окраины Сакраменто. Он устал от поездки в открытой машине, в ушах его звенело от шума. Джеймс стоял на обочине и смотрел вслед махавшему ему на прощание хиппи, длинные седые волосы которого развевались на ветру. Он помахал в ответ и во внезапно наступившей тишине огляделся по сторонам. На обеих сторонах улицы сияли яркие неоновые огни бесконечной рекламы мотелей, кабельного телевидения, кафе и ресторанов всех видов, супермаркетов и запчастей для машин.
Подходящее место, где человек может затеряться без особых усилий. Большой выбор мотелей, соревновавшихся между собой и предлагавших самые низкие цены в городе, расположенных рядом друг с другом. Пенни стоял сразу возле трех. Он решил, что остановится в том, который в центре, отсидится там и спланирует свои дальнейшие шаги. Но потом передумал, вспомнив про то, что однажды читал в путеводителе. Нужно зарегистрироваться позже, и тогда удастся заплатить меньше. Ближе к ночи мотель будет больше заинтересован в том, чтобы сдать номер. Они посчитают: лучше что-то, чем ничего. Так говорилось в путеводителе. Джеймс никогда не проверял эту теорию прежде, но настало время попробовать. Поэтому он решил начать с позднего ланча, или раннего обеда, или как там еще оно называется, выбрал сеть, где подавали гамбургеры, в которой никогда прежде не бывал, и сел у окна, лениво поглядывая на улицу. К нему подошла официантка, и Пенни заказал чизбургер и две кока-колы. Он наглотался пыли на дороге, и ему хотелось пить.
* * *
Сорокалетний хиппи с длинными седеющими волосами доехал до центра и припарковал пыльный помятый «Джип» прямо у гидранта возле главного здания департамента полиции Сакраменто. Затем вытащил ключи и соскочил на тротуар. Постоял, потягиваясь, под теплым полуденным солнцем и вошел в здание.
Офис агентства по борьбе с наркотиками Сакраменто занимал несколько помещений, которые сдавал в аренду полицейский департамент. Попасть туда можно было, только пройдя через зал участка, мимо дежурных сержантов. Агентам следовало записываться при входе и выходе. Внутри здания им полагалось носить специальные пластиковые бейджики и оставлять их, когда они его покидали. По двум причинам: агенты больше походили на преступников, чем на агентов, и бейджики сводили недоразумения к минимуму. К тому же они работали под прикрытием и не носили при себе документов, чтобы их не нашли новые друзья, которых агенты пытались завести, что привело бы к плохим последствиям. Вот почему их документы оставались в участке, а в тех случаях, когда они сюда приходили, их следовало носить.
Сорокалетний хиппи встал в очередь, чтобы поставить свою подпись и получить бейджик. Он стоял за двумя полицейскими в форме и каким-то типом в наручниках. За стойкой сидел дежурный сержант. Пришлось ждать. Сорокалетний хиппи начал просматривать висевшие на доске объявления. Высокий риск лесных пожаров. Пропавшие дети. И тут он увидел лицо. Сигнал всем постам, телетайп. Джеймс Пенни. Лэйни, Калифорния. Поджог и злонамеренный ущерб.
– Дерьмо, – сказал он.
Громко.
Дежурный сержант, полицейские в форме и тип в наручниках повернулись к нему.
– Этот парень, – сказал он. – Джеймс Пенни. Я только что привез его сюда через горы.
* * *
Шериф из Лэйни ответил на звонок из Сакраменто. Он был занят тем, что закрывал досье, связанные с событиями прошедшего дня. Вождение в нетрезвом виде, разбитые окна и ветровые стекла, разные мелочи. Досье Пенни уже лежало в шкафу, где дожидалось формального подтверждения Колека.
– Пенни? – сказал он дежурному сержанту из Сакраменто. – Нет, он мертв. Разбился и сгорел на дороге в Вегас прошлой ночью.
Шериф повесил трубку, но он был добросовестным и осторожным полицейским, поэтому нашел номер морга в Лос-Анджелесе и уже тянул руку к телефону, когда тот зазвонил.
Колек спешил сообщить ему новость по мобильному телефону прямо от стола, на котором он делал вскрытие.
– Что? – спросил шериф, хотя уже все понял по голосу Колека.
– Две серьезные проблемы, – сказал Колек. – Зубы даже близко не соответствуют карте. У Пенни был мост впереди. Дешевый зубной протез. А у трупа собственные зубы.
– И?.. – спросил шериф. – Что еще?
– Это женщина, – сказал Колек.
* * *
Пенни закончил есть и увидел четыре патрульные машины. Он положил на стол доллар для официантки и уже встал, собираясь уйти. Успел подняться с липкой виниловой скамьи, когда заметил их. Четыре патрульные машины, игравшие в чехарду между мотелями. Полицейские по очереди заходили в каждый, держа в руках стопку бумаг, потом выходили и направлялись к следующему. Пенни опустился на прежнее место. И стал смотреть на них через окно. Дождался, когда они отправились играть в чехарду на юг и скрылись из вида, встал и вышел. Поднял ворот кожаной куртки и, затаив дыхание, зашагал на север – не слишком быстро, но и не слишком медленно.
* * *
Шериф Лэйни разговаривал по телефону. Он проследил путь Пенни до банка. Шериф еще вчера знал, что тот снял со счета крупную сумму. Он посмотрел на дорогу на карте, ведущую из Лэйни в Мохаве, и правильно рассчитал, что Пенни поедет на север, вдоль подножия горы Уитни. Затем шериф начал звонить на бензоколонки, расположенные вдоль шоссе, следуя от одной к другой по телефонному справочнику, пока не нашел парня, вспомнившего красный «Файербёрд», водитель которого расплатился, вытащив из кармана толстую пачку наличных.
Затем шериф немного посчитал в уме скорость, расстояние и время и принялся звонить в мотели, расположенные в тех местах, куда Пенни мог добраться к вечеру. Он нашел нужный со второй попытки – «Пайн-парк холидей», рядом с Йосемитским национальным парком. Пенни зарегистрировался в девять часов; машина, номер и фамилия – все осталось в журнале.
Больше никакой информации не было. Шериф позвонил в ближайший полицейский участок, расположенный десятью милями к югу от мотеля. Сообщений об украденном «Файербёрде» туда не поступало. Как и о других украденных автомобилях. Никто не слышал о женщине, ворующей машины в округе. Тогда шериф позвонил в представительство «Дженерал моторс» в Мохаве и спросил, сколько стоит восемнадцатимесячный «Файербёрд» в хорошем состоянии и с небольшим пробегом. Он сложил эту сумму с наличными, которые Пенни снял в банке. Очевидно, тот договорился о встрече в мотеле и продал машину погибшей женщине, а сам сбежал, имея в кармане около пятнадцати тысяч долларов. Солидная сумма. Тут все очевидно. Пенни все спланировал и подготовился заранее.
Шериф снова раскрыл карту. То, что Пенни узнали в Сакраменто, было чистейшей удачей. Теперь пришло время ее использовать. Едва ли Пенни собирался остаться в Сакраменто. Значит, он двинется дальше. Скорее всего, в дикие просторы Орегона или в штат Вашингтон. Или в Айдахо и Монтану. Но только не самолетом. Ведь платить придется наличными. А человек, плативший в Калифорнии за билет на самолет наличными, напрашивался на арест за перевозку наркотиков. Значит, Пенни собирался воспользоваться автострадами. Однако слева от Сакраменто находится океан, а справа – высокие горы. Таким образом, оставалось всего шесть дорог. Значит, хватит шести блокпостов в радиусе десяти миль, чтобы не раздражать местных жителей. Шериф кивнул и взялся за телефон, чтобы позвонить в дорожный патруль.
* * *
К вечеру в Сакраменто начался дождь. Достаточно сильный и непрекращающийся. Северная Калифорния, рядом горы, что заметно отличалось от того, к чему привык Пенни. Он сгорбился в своей куртке, опустил голову и пошел на север, пытаясь понять, стоит ли рассчитывать, что его кто-то согласится подвезти. Патрульные машины возле мотелей вывели его из равновесия. Он был уставшим, деморализованным и одиноким. И промокшим. И еще он привлекал внимание. Никто не ходил пешком в Калифорнии. Он оглянулся через плечо и увидел оливковый седан «Шевроле», притормозивший у него за спиной. Машина остановилась рядом с Пенни, и длинная рука распахнула дверцу со стороны пассажира. Свет от включившегося на потолке плафона упал на мокрый асфальт.
– Тебя подвезти? – спросил водитель.
Пенни наклонился, заглянул внутрь и увидел очень высокого мужчину лет тридцати, мускулистого, с телосложением тяжелоатлета. Короткие светлые волосы, суровое открытое лицо. Одет в форму. Военную. Пенни автоматически определил, что перед ним капитан военной полиции. Он посмотрел на оливковую окраску машины и увидел белый серийный номер на боку.
– Я даже не знаю, – сказал он.
– Лучше спрятаться от дождя, – сказал водитель. – Ветеран вроде тебя должен знать, что не стоит гулять под дождем, не так ли?
Пенни скользнул внутрь и закрыл дверцу.
– Как ты узнал, что я ветеран? – спросил он.
– По тому, как ты шел, – ответил водитель. – И еще возраст, а также то, как ты смотрел по сторонам. Парень твоего возраста, который так выглядит и ходит под дождем, наверняка побывал в армии, а не в колледже, тут не может быть сомнений.
Пенни кивнул.
– Все так, – сказал он. – Я побывал в джунглях семнадцать лет назад.
– Тогда я тебя подвезу, – сказал водитель. – Услуга одного солдата другому. Считай, что это привилегия ветерана.
– Ладно, – сказал Пенни.
– Куда ты направляешься? – спросил водитель.
– Я даже не знаю, – сказал Пенни. – Пожалуй, на север.
– Ну пусть будет на север, – сказал водитель. – Я – Джек Ричер. Приятно познакомиться.
Джеймс не ответил.
– У тебя есть имя? – спросил парень по фамилии Ричер.
Пенни колебался.
– Я не знаю, – наконец ответил он.
Ричер оглянулся через плечо и выехал на дорогу. Затем нажал на копку и закрыл двери.
– Чем ты занимаешься? – спросил он.
– Занимаюсь? – повторил Пенни.
– Ты в бегах, – сказал Ричер. – Хочешь выбраться из города, идешь под дождем, опустив голову, у тебя нет вещей, ты не знаешь, как тебя зовут… Я видел много людей, которые от чего-то убегали, и ты – один из них.
– Ты меня сдашь?
– Я – военный полицейский, – ответил Ричер. – Ты сделал что-то плохое армии?
– Армии? – переспросил Пенни. – Нет, я был хорошим солдатом.
– Тогда зачем мне тебя сдавать?
На лице Пенни появилось недоумение.
– Я не знаю.
– Что ты сделал гражданским? – спросил Ричер.
– Ты меня сдашь, – безнадежно повторил Пенни.
Ричер пожал плечами.
– Ну, это зависит от того, что ты сделал, – сказал он.
Пенни не ответил. Ричер повернул голову и посмотрел на него. Тяжелый безмолвный взгляд, гипнотически пристальные глаза, держащие под контролем сотню ярдов дороги.
– Что ты сделал? – повторил он свой вопрос.
Пенни не стал отворачиваться. Он сделал глубокий вдох.
– Я сжег свой дом, – сказал он. – Рядом с Мохаве. Я семнадцать лет проработал там, а вчера меня уволили, и я расстроился из-за того, что они собирались забрать мою машину. Поэтому я сжег свой дом. Они называют это умышленным поджогом.
– Рядом с Мохаве? – сказал Ричер. – Да, именно так они и должны были сказать. В тех краях не любят пожаров.
Пенни кивнул.
– Мне бы следовало сначала подумать. Но я пришел в ярость. Семнадцать лет я работал – и вдруг превратился в дерьмо у них на туфлях. А в первую же ночь после моего отъезда у меня угнали машину.
– Вокруг города блокпосты, – сказал Ричер. – Я миновал один из них, когда въезжал в Сакраменто с юга.
– Так ты меня сдашь?
Ричер снова бросил на него холодный жесткий взгляд.
– И это все, что ты сделал?
– Да, сэр, так и есть.
Некоторое время они ехали молча под шорох шин по влажному асфальту.
– Ну у меня нет с этим проблем, – сказал Ричер. – Парень служит в джунглях, работает семнадцать лет, а потом его увольняют… После такого он может на время потерять над собой контроль.
– Я не знаю, что мне теперь делать.
– У тебя есть привязанности?
– Я в разводе, детей нет.
– Ну так начни заново в каком-нибудь другом месте.
– Они меня найдут, – сказал Пенни.
– Ты уже думал о том, чтобы сменить имя и фамилию? – спросил Ричер.
Джеймс кивнул.
– Я выбросил все документы, – признался он. – Закопал в лесу.
– Ну так создай себе новую личность. Получи новые документы. Больше никого ничего не интересует. Куски бумаги.
– Но как?
Некоторое время Ричер напряженно размышлял.
– Ну это несложно, – произнес он наконец. – Классический способ: найти кладбище и мальчика, умершего в детстве, получить копию его свидетельства о рождении, а потом двигаться дальше. Номер социального страхования, паспорт, кредитные карточки – и ты станешь другим человеком.
Пенни пожал плечами.
– Я не смогу. Слишком трудно. И у меня нет времени. Ты сам сказал, что впереди блокпост. Как это сделать до того, как мы там окажемся?
– Есть другие способы, – сказал капитан.
– Подделки?
Ричер покачал головой.
– Это плохо. Рано или поздно подделки распозна́ют.
– И что тогда остается?
– Найти какого-то парня, который уже создал фальшивую личность для себя, и забрать ее у него.
Пенни потряс головой.
– Ты сумасшедший. Как я могу такое сделать?
– Может быть, тебе ничего не нужно делать. Может быть, я уже все сделал за тебя.
– У тебя фальшивое удостоверение личности?
– Не у меня, – ответил Ричер. – У парня, которого я разыскиваю.
– Какого?
Ричер, удерживая руль одной рукой, другой вытащил из внутреннего кармана стопку официальных документов.
– Ордер на арест, – сказал он. – Армейский офицер, связи на оружейном заводе во Фресно, подозревается в продаже копий чертежей. Выяснилось, что у него имелось три набора идеально сделанных фиктивных документов, включая регистрацию в начальной школе. Из чего следует, что они сделаны в Советском Союзе, а у них такие вещи выполняются безупречно. Я возвращаюсь после разговора с ним. Он был в бегах и воспользовался своим вторым набором документов. Я их забрал. Они чистые. Лежат в багажнике, в бумажнике, в куртке.
Ехавшие впереди машины начали притормаживать. Сквозь запотевшее ветровое стекло стало видно мерцание красных и синих огней. Из стороны в сторону метались желтые лучи фонариков.
– А вот и блокпост, – сказал Ричер.
– Значит, я могу воспользоваться документами того парня? – нетерпеливо спросил Пенни.
– Конечно, можешь, – сказал Ричер. – Выйди из машины и возьми их. Вытащи бумажник из куртки.
Он затормозил и остановился на обочине. Пенни вышел, поспешил к багажнику и открыл его. Он вернулся после долгой паузы, заметно побледнев.
– Нашел? – спросил Джек.
Пенни молча кивнул и показал бумажник.
– Там есть все, – сказал Ричер. – Я проверял. Все, что может понадобиться.
Джеймс снова кивнул.
– А теперь спрячь бумажник в карман, – сказал капитан.
Пенни засунул бумажник во внутренний карман курки. Ричер поднял правую руку с зажатым в ней пистолетом. В левой у него были наручники.
– А теперь сиди смирно, – тихо сказал он, наклонился и одной рукой надел наручники на запястья Пенни. Потом направил машину на дорогу.
– Это еще зачем? – спросил Джеймс.
– Тихо, – сказал Ричер.
От них до блокпоста оставалось две машины. Трое дорожных полицейских в дождевиках по очереди направляли автомобили в импровизированный загон, выстроенный из патрульных машин. Их проблесковые огни ярко сияли в темноте.
– Что? – спросил Пенни.
Ричер ничего не сказал. Просто остановил автомобиль там, где ему указал полицейский, и опустил стекло. В седан ворвался холодный и влажный ночной воздух. Полицейский наклонился, и Ричер протянул ему свое удостоверение. Полицейский посветил на него фонариком и вернул.
– Кто ваш пассажир?
– Арестованный, – ответил Ричер.
Он протянул полицейскому ордер на арест.
– У него есть документы? – спросил полицейский.
Ричер наклонился и двумя пальцами, как делают карманники, вытащил бумажник из внутреннего кармана куртки Пенни. Открыл его и протянул в окно. Второй полицейский, стоявший в лучах фар седана, записал в блокнот номера машины. Потом обошел капот и присоединился к своему напарнику.
– Капитан Ричер из военной полиции, – сказал первый полицейский.
Второй сделал запись в блокноте.
– С арестованным по имени Эдвард Хендрикс, – добавил первый.
Второй полицейский сделал еще одну запись.
– Благодарю вас, сэр, – сказал первый полицейский. – Постарайтесь соблюдать осторожность на дороге.
Ричер выехал на шоссе между двумя патрульными машинами, нажал на газ и скрылся за пеленой дождя. Через милю он снова остановился на обочине. Наклонился, снял наручники с Пенни и убрал их в карман. Джеймс потер запястья.
– Я думал, ты меня собираешься сдать, – сказал он.
Ричер покачал головой.
– Так для меня даже лучше, – сказал он. – У меня есть ордер на арест, мне требовалось, чтобы в машине находился арестованный и все его видели, понимаешь?
Пенни кивнул.
– Я догадался, – тихо сказал он.
Джек вернул ему бумажник.
– Оставь себе.
– В самом деле?
– Эдвард Хендрикс, – сказал Ричер. – Вот кто ты теперь до конца жизни. Документы чистые, с ними у тебя не будет никаких проблем. Считай, что это ветеранское пособие. Один солдат помогает другому, ладно?
Эдвард Хендрикс посмотрел на него, кивнул и распахнул дверцу. Затем вышел в дождь, поднял воротник кожаной куртки и зашагал на север. Ричер смотрел ему вслед, пока тот не скрылся из вида, потом поехал дальше и свернул на следующем перекрестке на запад. Миновал город под названием Юрика и снова остановился, когда оказался на пустынном участке дороги, идущем вдоль океана.
За широкой, усыпанной гравием обочиной находился невысокий барьер; дальше высилась отвесная скала, у подножия которой на расстоянии пятидесяти футов кипел и пенился океанский прибой.
Ричер вышел из машины, открыл багажник и взялся за отвороты куртки, о которой говорил своему пассажиру, потом сделал глубокий вдох и потянул на себя. Труп был тяжелым. Ричер вытащил его из багажника, взвалил на плечо и, слегка пошатываясь, направился к барьеру. Согнул колени и сбросил труп вниз. Тело покатилось по крутому склону, замелькали руки и ноги. Затем оно с плеском погрузилось в воду и исчезло.
