Книга: Джек Ричер, или Без второго имени

Жара

Ричер подумал, что серьезному мужчине уже за тридцать и еще он страдал от жары. Его рубашка насквозь пропотела. Сидевшая напротив него женщина если и была моложе, то ненамного. Ей тоже было жарко, и она испытывала страх. Или что-то ее тревожило. Тут не могло быть сомнений. Мужчина сидел слишком близко, и женщине это не нравилось. Часы показывали почти половину девятого вечера, и уже заметно стемнело. Но прохлада так и не спустилась на город. Почти сорок градусов, сказал кто-то. Настоящая волна жара. Среда, 13 июля, 1977 год, Нью-Йорк. Ричер всегда будет помнить эту дату. Он всего лишь во второй раз приехал сюда один.

Мужчина положил ладонь на грудь женщины, так что влажный хло́пок прижался к ее коже, а подушечка его большого пальца оказалась в ложбинке между грудей. Нет, не проявление нежности, но и агрессии Ричер не почувствовал. Нейтральное прикосновение, как делает врач. Женщина не отстранилась, лишь застыла на месте и быстро огляделась по сторонам. И ничего особенного не увидела. Город Нью-Йорк, половина девятого вечера, но улица оставалась пустынной. Было слишком жарко. Вэверли-Плейс, между Шестой авеню и Вашингтон-сквер. Люди появятся позже, если это вообще произойдет.

Мужчина убрал руку с груди женщины, и его ладонь метнулась вниз, словно собиралась смахнуть пчелу с бедра, а потом он нанес ей удар наотмашь с такой силой, что должен был раздаться хруст, но его рука и ее лицо были слишком влажными для звука пистолетного выстрела, так что получилось как при обычной пощечине. Голову женщины отбросило назад. Звук отразился от раскаленного кирпича.

– Эй! – сказал Ричер.

Мужчина обернулся. Он был темноглазым брюнетом, рост около метра шестидесяти, вес примерно девяносто килограммов. Его рубашка стала прозрачной из-за пота.

– Проваливай, мальчишка, – сказал он.

В этот вечер Ричеру не хватало ровно трех месяцев и шестнадцати дней до семнадцатого дня рождения, но он уже перестал расти. И никто в своем уме не назвал бы его костлявым. Его рост достигал почти двух метров, а вес был около ста килограммов, ни грамма жира, одни мышцы. Практически готовое изделие. Но совсем свежее. Совершенно новое. Его зубы были белыми и ровными, глаза – темно-синими; дополняли картину густые волнистые волосы и гладкая чистая кожа. Шрамам, морщинам и мозолям еще только предстояло появиться.

– Прямо сейчас, – сказал мужчина.

– Мадам, вам следует отойти от этого человека, – сказал Ричер.

Что женщина и сделала – сначала один шаг назад, потом два, – пока не оказалась в недосягаемости.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросил мужчина.

– А какое это имеет значение? – поинтересовался Ричер.

– Ты связался не с теми людьми.

– Людьми, – сказал Ричер. – Слово «люди» предполагает множественное число. Здесь больше одного человека?

– Скоро узнаешь.

Ричер огляделся по сторонам. На улице по-прежнему никого не было.

– И когда я узнаю? – спросил он. – Похоже, не сейчас.

– Думаешь, ты очень умный?

– Мадам, я буду счастлив остаться тут в одиночестве, если вы пожелаете отсюда сбежать, – сказал Ричер.

Женщина даже не пошевелилась. Джек посмотрел на нее.

– Я что-то неправильно понял?

– Проваливай, мальчишка! – рявкнул мужчина.

– Тебе не следовало вмешиваться, – заговорила вдруг женщина.

– А я не вмешиваюсь, – ответил Ричер. – Я просто стою на улице.

– Иди постой на другой улице, – заявил мужчина.

Джек повернулся и посмотрел на него.

– Кто-то умер и назначил тебя мэром? – спросил он.

– У тебя длинный язык, мальчишка. Ты не знаешь, с кем говоришь. И ты об этом пожалеешь.

– Ты имеешь в виду, когда сюда придут другие люди? Потому что сейчас здесь только я и ты. И я не представляю, как могу об этом пожалеть, – во всяком случае, о себе, если только у тебя нет денег.

– Денег?

– Для меня. Денег, которые я возьму.

– Ты собираешься меня ограбить?

– Нет, не грабить, – сказал Ричер. – Тут скорее исторический аспект. Старый принцип. Нечто вроде традиции. Ты проигрываешь войну – и отдаешь казну.

– Значит, между нами война, между тобой и мной? В таком случае ты проиграешь. Мне наплевать, насколько ты большой, вскормленный деревенской кукурузой мальчишка. Я надеру тебе задницу. И надеру ее сильно.

Женщина все еще находилась на расстоянии шести футов. И по-прежнему не двигалась. Ричер снова посмотрел на нее.

– Мадам, этот джентльмен – ваш муж или родственник, вы связаны с ним профессионально или каким-то иным образом?

– Я не хочу, чтобы ты вмешивался.

Джек понял, что она младше мужчины. Ненамного. Наверное, ей двадцать девять лет. Блондинка с бледной кожей. Если не считать красного отпечатка, оставшегося от пощечины, она очень неплохо выглядела – но как женщина постарше. И еще она была худой и явно нервничала. Может быть, ее жизнь наполняли стрессы. Свободное летнее платье доходило до колена. Через плечо висела дамская сумочка.

– Тогда хотя бы скажите, с чем вы не хотите, чтобы я связывался. Это случайный человек, донимающий вас на улице? Или нет?

– А какие еще возможны варианты?

– Может быть, домашняя ссора. Я слышал про парня, который подрался с другим мужчиной, а потом жена того мужчины ужасно на него рассердилась, потому что он причинил вред ее мужу.

– Я не замужем за этим человеком.

– У вас к нему какой-то интерес?

– Ты о его благополучии?

– Полагаю, мы говорим именно об этом.

– Вовсе нет. Но тебе нельзя вмешиваться. Так что уходи. Я с ним разберусь.

– А почему бы нам не уйти вместе?

– Сколько тебе лет?

– Вполне достаточно, – ответил Ричер. – Во всяком случае, чтобы ходить с кем-то по улицам.

– Я не хочу брать на себя ответственность. Ты еще мальчик. Ты невинный свидетель.

– Этот человек опасен?

– Очень.

– Но он таким не кажется.

– Внешность бывает обманчивой.

– Он вооружен?

– Только не в городе. Он не может себе это позволить.

– Так что же он собирается делать? Утопить меня в собственном поту?

Это переполнило чашу. Мужчина вышел за точку кипения, возмущенный, что о нем говорят так, словно его здесь нет, разозленный тем, что его назвали потным, хотя тут не могло быть ни малейших сомнений, – и бросился на Ричера. Полы пиджака разлетелись в стороны, галстук взмыл вверх, рубашка прилипла к коже. Джек имитировал движение в одну сторону, сам же сместился в другую, и мужчина пронесся мимо, Ричер сделал подсечку, его противник споткнулся и упал. Однако тут же вскочил, но Джек успел отступить и подготовиться к следующей атаке. Она оказалась точной копией предыдущей, вот только Ричер немного помог своему противнику, использовав вместо подсечки удар локтем в голову. У него получилось практически идеально. В свои неполные семнадцать Джек напоминал новую машину, все еще блестящую и только что смазанную, гибкую, эластичную, прекрасно координированную; нечто похожее на совместный продукт НАСА и «Ай-Би-Эм», сделанный по заказу Пентагона.

На этот раз мужчина постоял на коленях немного дольше. Ему мешала подняться жара. Ричер решил, что на открытых пространствах температура достигает почти сорока градусов. Может быть, в Центральном парке. Какая-то небольшая метеостанция. Но в кирпичных каньонах Уэст-Виллидж температура могла доходить и до пятидесяти. И еще влажность. Ричер был в старых брюках цвета хаки и голубой футболке, и они выглядели так, словно он только что вышел из реки.

Мужчина поднялся на ноги и остался стоять, опираясь руками о колени и тяжело дыша.

– Давай забудем об этом, старик. Найди кого-нибудь другого и бей его.

Ответа не последовало. Так продолжалось довольно долго, словно мужчину раздирали сомнения и он рассматривал все доводы «за» и «против». Плюсы и минусы. Победа и поражение.

– Ты можешь досчитать до трех с половиной? – наконец спросил мужчина.

– Думаю, да, – ответил Ричер.

– Именно столько часов у тебя есть, чтобы покинуть город. После полуночи ты – мертвец. И до этого, если я тебя увижу.

После чего мужчина выпрямился и быстро зашагал в сторону Шестой авеню, словно принял решение; его каблуки стучали по горячему камню, точно у деловитого целеустремленного человека, который только что вспомнил про важное дело. Ричер смотрел ему вслед, пока мужчина не скрылся из вида, после чего повернулся к женщине.

– Куда вы пойдете? – спросил он.

Она указала в противоположном направлении, в сторону Вашингтон-сквер.

– Тогда с вами все будет в порядке, – заметил Ричер.

– У тебя есть три с половиной часа, чтобы уехать из города.

– Я не думаю, что он говорил серьезно. Он сбежал и просто хотел сохранить лицо.

– Уж поверь мне, он говорил совершенно серьезно. Ты ударил его по голове. Господи…

– Кто он такой?

– А ты?

– Случайный прохожий.

– Откуда?

– Сейчас из Пхоханга.

– Проклятье, где это?

– Южная Корея. Лагерь Маджук. Морская пехота.

– Ты из морской пехоты?

– Сын морского пехотинца. Мы едем туда, куда отец получает назначение. Но сейчас школа закончилась, и я путешествую.

– Один? Сколько тебе лет?

– Осенью будет семнадцать. Не беспокойтесь обо мне. Я не из тех, кто получает пощечины на улице.

Женщина ничего не сказала.

– Кто этот тип? – спросил Ричер.

– Как ты сюда добрался?

– На автобусе до Сеула, на самолете до Токио, потом самолетом до Гаити, самолетом до Лос-Анджелеса, самолетом до Международного аэропорта Кеннеди, автобусом до Автобусного терминала Портового управления. Дальше шел пешком.

«Янкиз» уехали в Бостон, что стало большим разочарованием. Ричер считал, что этот год станет для них особенным. Погоду в команде делал Реджи Джексон. Долгая засуха заканчивалась. Но не повезло. На стадионе было темно. Альтернативой являлся стадион Ши, «Чикаго кабс» против «Нью-Йорк метс». В принципе, Ричер ничего не имел против бейсбола «Метс» как такового, однако тяга к центру города победила. Он решил, что пройдется по Вашингтон-сквер и поищет девушек из летней школы Нью-Йоркского университета. Одна из них может согласиться пойти с ним на свидание. Или нет. Но оно того стоило. Он всегда оставался оптимистом, и его планы были гибкими.

– Как долго ты собираешься путешествовать? – спросила женщина.

– Теоретически я свободен до сентября.

– И где ты остановился?

– Я только что приехал. Пока еще не решил.

– А твои родители не против?

– Мама за меня тревожится. Он читала в газете про Сына Сэма.

– Ей следует волноваться. Он убивает людей.

– Главным образом он охотится на сидящие в машинах пары. Так пишут газеты. С точки зрения статистики маловероятно, что я стану его жертвой. У меня нет машины, и пока я один.

– В городе есть и другие опасности.

– Я знаю. Мне нужно навестить брата.

– Здесь?

– В двух часах езды.

– Тебе следует отправиться туда прямо сейчас.

Ричер кивнул.

– Я должен был выехать на позднем автобусе.

– До полуночи?

– Кто этот тип?

Женщина не ответила. Жара не спадала, и воздух оставался густым и тяжелым. Приближалась гроза. Ричер чувствовал, как она собирается на северо-западе. Может быть, скоро начнется настоящая буря долины Гудзон, которая пронесется над медленной водой, между высокими утесами, как он читал в книгах. Свет мерк, смещаясь в пурпур, словно природа готовилась к чему-то грандиозному.

– Поезжай к брату, – сказала женщина. – И спасибо за помощь.

Красный отпечаток ладони на ее лице начал тускнеть.

– С вами все будет в порядке? – спросил Ричер.

– Со мной все будет хорошо.

– Как вас зовут?

– Джилл.

– Джилл, а дальше?

– Джилл Хемингуэй.

– Вы не родственница?

– Кому?

– Эрнесту Хемингуэю. Писателю.

– Я так не думаю.

– Вы свободны сегодня?

– Нет.

– Меня зовут Ричер. Было приятно с вами познакомиться. – Он протянул ей руку, и женщина ее пожала.

Ее рука оказалась горячей и влажной, словно у нее был жар. Впрочем, его ладонь тоже. При температуре в сорок градусов или даже больше, при отсутствии ветерка испарение практически отсутствовало. Лето в городе. Далеко на севере небо замерцало. Зарницы. Но дождь пока еще не начался.

– Как давно вы работаете на ФБР? – спросил Ричер.

– А кто тебе сказал, что я там работаю?

– Тот парень ведь гангстер? Организованная преступность? Дерьмо про его людей, о том, что я должен покинуть город, или мне конец… Угрозы… А вы с ним встречались. Он проверял наличие передатчика, когда положил руку вам на грудь. И он его нашел.

– Ты умный мальчик.

– Где ваша поддержка? Рядом должен находиться фургон, в котором слушают разговор.

– Это вопрос бюджета.

– Я вам не верю. Для города – возможно. Но только не для федералов.

– Отправляйся на встречу с братом. Это не твое дело.

– Зачем носить передатчик, если никто не слушает?

Женщина убрала руки за спину, опустила их вниз и принялась что-то делать – казалось, собиралась что-то достать из-за резинки нижнего белья. Из-под подола платья выпала черная пластиковая коробочка. Маленький кассетный магнитофон раскачивался на проводе на высоте ее колен. Она засунула одну руку в вырез платья, другой вытащила провод из-под подола, еще немного повозилась, после чего магнитофон оказался на тротуаре вместе с тонким черным проводом и маленьким микрофоном на конце.

– Разговор слушал магнитофон, – сказала она.

Маленькая черная коробочка была влажной от пота.

– Значит, я все испортил? – спросил Ричер.

– Я не знаю, как бы все пошло.

– Он напал на федерального агента. Это преступление. И я свидетель.

Женщина ничего не ответила. Она подняла кассетный магнитофон, обернула вокруг него провод, сняла с плеча сумочку и спрятала в нее магнитофон. Казалось, жара усилилась и ко рту и носу Ричера прижали влажное горячее полотенце. На севере снова замелькали зарницы, но их свет приглушал густой воздух. Дождя все не было. Никакой передышки.

– Вы намерены оставить все вот так? – спросил Ричер.

– Это совершенно определенно тебя не касается, – ответила женщина.

– Я с радостью расскажу о том, что видел.

– Дело едва ли попадет в суд в течение года. Тебе придется сюда вернуться. Ты хочешь лететь на четырех самолетах и ехать на двух автобусах из-за пощечины?

– Через год я буду в другом месте. Может быть, ближе.

– Или дальше.

– Звук пощечины мог остаться на записи.

– Мне необходимо нечто большее, чем пощечина. Адвокаты защиты поднимут меня на смех.

Ричер пожал плечами. Слишком жарко, чтобы спорить.

– Ладно, приятного вам вечера, мадам.

– Куда ты пойдешь? – спросила она.

– На Бликер-стрит, полагаю.

– Тебе туда нельзя. Это его территория.

– Или куда-нибудь поближе. На Бауэри. Там ведь повсюду играет музыка, верно?

– То же самое. Его территория.

– Кто он такой?

– Его зовут Крозелли. И вся территория севернее Хьюстон-стрит и южнее Четырнадцатой принадлежит ему. А ты ударил его по голове.

– Он – один человек. Ему меня не найти.

– Он – мафиозо. У него есть солдаты.

– Сколько?

– Около дюжины.

– Мало. Слишком большая территория.

– Он пустит слух. И о тебе станет известно во всех клубах и барах.

– Неужели? Он расскажет, что опасается шестнадцатилетнего парня? Я так не думаю.

– Ему ничего не нужно объяснять. Все будут стараться ему угодить и заработать побольше очков. Ты не продержишься там и пяти минут. Отправляйся к брату. Я серьезно.

– У нас свободная страна, – сказал Ричер. – Именно для этого вы и работаете, не так ли? Я пойду куда захочу. Я проделал слишком долгий путь.

Женщина довольно долго молчала.

– Ну я тебя предупредила, – сказала она. – Больше я ничего не могу сделать.

И зашагала в сторону Вашингтон-сквер.

Ричер остался стоять на месте, в одиночестве, на Уэйверли, то поднимая, то опуская голову в поисках глотка свежего воздуха; потом, после двухминутной паузы, последовал за ней и увидел, как она уезжает на машине, припаркованной в запрещенном месте. «Форд Гранада» 1975 года, синего цвета, с виниловой крышей и мощным радиатором. Автомобиль свернул за угол, словно наземная яхта, и скрылся из вида.

* * *

На Вашингтон-сквер оказалось гораздо меньше народа, чем ожидал Ричер. Из-за жары. Пара странных черных парней болталась здесь без особого смысла – вероятно, продавцы наркотиков, – и больше практически никого. Ни игроков в шахматы, ни людей, выгуливающих собак. Но у восточного края площади Ричер заметил трех девушек, входивших в кафе. Наверняка студентки, длинные волосы, загорелые, гибкие, быть может, года на два или три старше его. Он направился в их сторону, по пути оглядываясь в поисках телефона-автомата, и нашел работающий аппарат с четвертой попытки. Вытащив влажную монету из кармана, набрал номер коммутатора Уэст-Пойнта, который давно запомнил.

– Военная академия Соединенных Штатов, – послышался монотонный голос. – Куда мне перевести ваш звонок?

– Свяжите меня с кадетом Джо Ричером, пожалуйста.

– Оставайтесь на линии, – сказал голос, что Джек счел вполне подходящим ответом.

Уэст-Пойнт всегда держал линию против самых разных вещей, в том числе иностранных и домашних врагов, а иногда и прогресса. Уэст-Пойнт – это армия, что стало необычным выбором для старшего сына морского пехотинца, но Джо Ричер принял вполне осознанное решение. И пока утверждал, что все ему очень нравится. Сам Джек понятия не имел, что будет делать дальше. Нью-Йоркский университет, скорее всего, где есть женщины. Троица, зашедшая в кафе, выглядела очень неплохо. Однако он не строил планов. За шестнадцать лет в морской пехоте его от этого отучили.

Телефон гудел и щелкал, по мере того как звонок переводили с одной станции на другую. Ричер вытащил из кармана еще одну влажную монету и приготовил ее. Было без четверти девять, становилось совсем темно. И еще жарче, если такое вообще было возможно. Перед ним длинным узким каньоном расстилалась уходившая на север Пятая авеню. Далеко, над горизонтом, вспыхивали зарницы.

– Кадет Ричер сейчас не может подойти к телефону, – послышался другой голос. – Вы можете оставить для него сообщение?

– Пожалуйста, передайте ему, что его брат задержался на двадцать четыре часа. Ночь я проведу в городе, – сказал Джек. – Мы встретимся завтра вечером.

– Вас понял, – ответил новый голос без малейшего интереса, и в трубке послышались короткие гудки.

Ричер вернул вторую монету в карман, повесил трубку и направился к кафе на восточном краю площади.

* * *

Кондиционер над дверью кафе работал из последних сил, отчаянно вибрировал и грохотал, однако его старания никак не влияли на температуру воздуха внутри. Девушки сидели в кабинке для четверых, с высокими стаканами, наполненными кока-колой и кубиками тающего льда. Две из них были блондинками, третья – брюнеткой. Все являлись обладательницами длинных ног и идеальных белых зубов. На брюнетке были короткие шорты и рубашка с коротким рукавом и пуговками спереди. Блондинки щеголяли в коротких летних платьях. Они выглядели живыми, умными и полными энергии. В буквальном смысле американки из книги сказок. Таких девушек Ричер видел в старых засаленных экземплярах «Тайм», «Лайф» и «Ньюсуик» на Маджуке и других военных базах, где ему довелось жить. Именно такие девушки олицетворяли будущее, писали в журналах. Он любовался ими издалека.

А теперь стоял у двери под ревущим кондиционером и наблюдал за ними с небольшого расстояния. Однако Ричер не знал, что делать дальше. Жизнь на военных базах учит многому, но только не тому, как пересечь расстояние в пятнадцать футов, отделяющее дверь нью-йоркского кафе от кабинки. Все победы, одержанные им до этого момента, на самом деле были не победами, а общими экспериментами с девушками на военных базах, которые были такими же одинокими, как он, и испытывали такое же желание и отчаяние. У них имелся лишь один недостаток – их отцы были тренированными убийцами с весьма консервативными взглядами на жизнь.

Сидевшие за столиком студентки принадлежали совсем к другому миру. Очевидно, их родители не придерживались таких же жестких взглядов на воспитание, но в остальных отношениях с ними было гораздо сложнее.

Ричер медлил.

Кто не рискует, тот не выигрывает.

Он двинулся вперед, преодолел пятнадцать футов, подошел к столику и спросил:

– Вы не против, если я к вам присоединюсь?

Они посмотрели на него. Все трое выглядели удивленными. Девушки были слишком вежливыми, чтобы послать его куда подальше. И слишком умными, чтобы предложить сесть за свой столик. Нью-Йорк, лето 1977 года. Пожары в Бронксе. Сотни самоубийств. Сын Сэма. Иррациональная паника повсюду.

– Я здесь совсем недавно, – продолжал Ричер. – Может быть, вы подскажете мне, куда следует пойти, чтобы послушать хорошую музыку?

Никакого ответа. Две пары голубых глаз и одна пара карих молча смотрели на него.

– Вы собираетесь куда-нибудь пойти сегодня?

Первой заговорила брюнетка.

– Может быть, – сказала она.

– И куда?

– Пока не знаем.

К ним подошла официантка, не старше студенток, и Ричер встал так, чтобы у него осталась только одна возможность пропустить ее к столику – сесть. Как если б он увлекся разговором. Брюнетка тут же подвинулась, оставив дюйм между своим бедром и бедром Ричера. Виниловая скамья была липкой от жары. Джек заказал кока-колу. Для кофе было слишком жарко.

Наступило неловкое молчание. Официантка принесла Ричеру кока-колу. Он сделал глоток.

– Ты из нью-йоркского университета? – спросила сидевшая напротив блондинка.

– Я еще в средней школе, – ответил Ричер.

Она слегка смягчилась, словно он оказался редкой диковинкой.

– И где ты учишься? – спросила она.

– В Южной Корее, – ответил Ричер. – Военная семья.

– Фашист, – сказала она. – Проваливай.

– А чем зарабатывает на жизнь твой отец?

– Он адвокат.

– Сама проваливай.

Брюнетка рассмеялась. Она показалась Ричеру на дюйм ниже остальных, и ее кожа была заметно темнее. Стройная фигурка, похожая на эльфа. Ричер слышал это слово. Впрочем, оно мало что ему говорило. Он никогда не видел эльфов.

– Не исключено, что «Рамоунз» будут сегодня вечером выступать в CBGB. Или «Блонди».

– Я пойду, если вы пойдете, – сказал Ричер.

– Это опасный район.

– По сравнению с чем? С Иводзимой?

– А где это?

– Остров в Тихом океане.

– Звучит симпатично. Там есть пляжи?

– Полно. Как тебя зовут?

– Крисси.

– Приятно познакомиться, Крисси. Я – Ричер.

– Это имя или фамилия?

– Оно единственное.

– У тебя только одно имя?

– Во всяком случае, используется только оно.

– Значит, если я пойду с тобой в CBGB, ты обещаешь держаться рядом?

С точки зрения Ричера, вопрос был из серии «Спят ли медведи в лесу?». Или «Католик ли папа римский?».

– Да, конечно, можешь на меня рассчитывать, – сказал он.

Блондинки, сидевшие напротив, забеспокоились, и он понял, что они с ними не пойдут. Что устраивало его на все сто. Словно большой зеленый свет. Экскурсия вдвоем. Как настоящее свидание. Девять часов вечера, среда, 13 июля, Нью-Йорк – и его первая победа среди гражданских уже находилась на расстоянии протянутой руки, как отходящий поезд. Он ощущал ее приближение, точно землетрясение. Интересно, где находится студенческое общежитие Крисси? Наверное, где-то рядом, решил он.

Он пил кока-колу.

– Ну пошли, Ричер, – сказала Крисси.

* * *

Ричер оставил на столе деньги за четыре кока-колы, что показалось ему поступком джентльмена, вышел из кафе вслед за Крисси, и ночная жара обрушилась на него, точно молот. Как и на Крисси. Она отбросила волосы с плеч, и он увидел влажный блеск шеи.

– Нам далеко? – спросила Крисси.

– А ты там никогда не была? – спросил Ричер.

– Это плохой район.

– Я думаю, нам нужно пройти пять кварталов на восток. Мимо Бродвея и Лафайетт до Бауэри. А потом еще три квартала на юг, до угла с Бликер.

– Сейчас так жарко.

– Это точно.

– Может быть, нам стоит поехать на моей машине? Там кондиционер.

– У тебя есть машина?

– Конечно.

– Здесь, в городе?

– Совсем рядом. – И она показала на маленький хетчбэк, стоявший у тротуара в пятидесяти футах от них.

«Шевроле Шеветт», – подумал Ричер, – выпуска прошлого года, возможно». Бледно-голубого цвета вроде… но он не мог знать наверняка из-за неверного желтого света уличных фонарей.

– Содержать машину в городе довольно дорого, – сказал он.

– После шести часов вечера парковка бесплатная, – сказала Крисси.

– А что ты делаешь с ней днем?

Девушка немного помолчала, словно распутывая слои его вопроса.

– Я здесь не живу, – наконец сказала она.

– Я думал, что живешь. Извини. Моя ошибка. Я думал, ты учишься в Нью-Йоркском университете.

Она покачала головой.

– «Сара Лоренс».

– Кто она такая?

– Это колледж. Мы все туда ходим. В Йонкерсе. К северу отсюда. Время от времени мы приезжаем в город, посмотреть, что здесь происходит. Иногда в кафе заходят парни из Нью-Йоркского университета.

– Значит, мы оба приезжие.

– Не сегодня, – сказала Крисси.

– А что будут делать твои подруги? – спросил Ричер.

– С чем?

– Как они попадут домой?

– Я их отвезу, – ответила Крисси. – Как всегда.

Ричер промолчал.

– Но они подождут, – сказала Крисси. – Это часть сделки.

* * *

Кондиционер «Шеветт» оказался таким же паршивым, как и в кафе, но все же это лучше, чем ничего. На Бродвее было совсем мало народу, люди напоминали призраков в призрачном городе, так медленно они двигались, на Лафайетт – еще меньше, и шли они совсем медленно. Бездомные на Бауэри ждали, когда откроются ночлежки. Крисси припарковалась двумя кварталами севернее клуба, на Грейт-Джонс-стрит, между машиной с разбитым ветровым стеклом и машиной с разбитым задним стеклом. Но находившийся рядом уличный фонарь горел, и ничего лучшего им все равно было не найти, если не нанимать отряд вооруженных охранников, или свору злобных собак, или тех и других. К тому же на Вашингтон-сквер машина едва ли будет целее.

Поэтому они просто выбрались наружу, в жару, и прошли до угла сквозь воздух, такой плотный, что, казалось, его можно есть ложками. Небо было жарким и жестким, точно железная крыша в полдень; на севере все еще сверкали зарницы, выплескивая огромную энергию, однако без особого прока.

Очереди у двери в клуб не было, и Крисси сочла это хорошим знаком, потому что они могли рассчитывать на места рядом со сценой – вдруг сегодня будут выступать «Рамоунз» или «Блонди». Парень, стоявший у входа, взял у них деньги, и они направились мимо него в жару, шум и темноту к бару с низкой и длинной стойкой, тусклым освещением, потеющими стенами и красными высокими табуретами. Всего в баре было тридцать посетителей, двадцать восемь из них парни и девушки не старше Крисси, плюс один человек, которого Ричер знал, и еще один, с которым, он не сомневался, ему предстояло познакомиться очень скоро и очень близко.

Человек, которого он знал – Джилл Хемингуэй, – все еще оставалась блондинкой, худощавой и нервной, все еще в коротком летнем платье. Ну а тот, с кем ему предстояло познакомиться очень близко, был очень похож на Крозелли. Возможно, кузен. Такого же роста, размера и возраста, так же одет в пропотевшую насквозь рубашку, прилипшую к мокрому волосатому животу.

Джилл Хемингуэй увидела Ричера первой. Но лишь на секунду. Он встала с табурета и успела сделать шаг, когда парень в костюме щелкнул пальцами и указал на телефон. Бармен тут же водрузил аппарат на стойку перед ним, и он принялся набирать номер. Хемингуэй протолкалась к Ричеру сквозь толпу и встала к нему лицом.

– Ты идиот, – сказала она.

– Джилл, это моя подруга Крисси, – сказал Ричер. – Крисси, это Джилл, с которой я познакомился до тебя сегодня вечером. Она – агент ФБР.

– Привет, Джилл, – сказала стоявшая рядом с ним Крисси.

Хемингуэй слегка смутилась.

– Привет, Крисси.

– Вы пришли послушать музыку? – спросил Ричер.

– Я пришла сюда потому, что это одно из немногих мест, которое Крозелли контролирует не полностью. Поэтому он поставил здесь своего человека. Я пришла в клуб, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Откуда вы знали, что я сюда приду?

– Ты живешь в Южной Корее. Что еще ты мог там слышать?

– Вы о чем? – спросила Крисси.

Парень Крозелли все еще говорил по телефону.

– Давайте присядем, – предложил Ричер.

Возле пустой сцены стояли маленькие кофейные столики. Ричер пробился сквозь толпу – левое плечо, правое плечо – и сел спиной к углу, так чтобы видеть бо́льшую часть зала. Крисси с некоторым сомнением села рядом, и Хемингуэй, помедлив пару секунд, присоединилась к ним.

– Я с ума схожу от вашей истории, ребята. Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – сказала Крисси.

– Я шел по улице и увидел, как агента Хемингуэй ударили по лицу, – ответил Ричер.

– И?..

– Я надеялся, что мое присутствие его обескуражит и он больше не станет так поступать. Парень обиделся. Оказалось, что он мафиози. Джилл уверена, что они собираются надеть на меня бетонные ботинки.

– А ты думаешь иначе?

– Мне кажется, она преувеличивает.

– Ричер, об этом снято множество фильмов, – сказала Крисси.

– Она права, – добавила Хемингуэй. – Тебе следует ее послушать. Ты не знаешь этих людей, не понимаешь их культуры. Они не могут позволить чужаку проявить неуважение к ним. Вопрос гордости. Так они ведут дела. И они не успокоятся, пока не рассчитаются с тобой.

– Иными словами, они ничем не отличаются от морской пехоты, – сказал Ричер. – Я умею справляться с такими людьми. Занимаюсь этим всю свою жизнь.

– И как ты планируешь с ними справиться?

– Я сделаю цену вопроса слишком высокой. Если откровенно, она уже и сейчас достаточно высока. Они ничего не могут сделать здесь, потому что их арестуют – либо вы, либо полиция Нью-Йорка. А это слишком высокая цена. Потребуется привлекать адвокатов, давать взятки и получать одолжения; они не станут тратить столько сил на меня. Я того не стою. Я – никто. Крозелли это переживет.

– Ты не можешь оставаться здесь весь вечер.

– Он уже попытался разобраться со мной на улице, но у него не получилось.

– Через десять минут у входа будут стоять шестеро его парней.

– Тогда я уйду через заднюю дверь.

– Там тебя тоже будут ждать шестеро.

– Ты помнишь, как я сказала, чтобы ты держался поближе ко мне? – сказала Крисси.

– Да, конечно, – сказал Ричер.

– А теперь забудь об этом, ладно?

– Безумие какое-то, – заявил Джек.

– Ты ударил по голове важного человека, – напомнила ему Хемингуэй. – Что ты не понимаешь? Такие вещи просто не должны происходить. Привыкай, мальчик. А сейчас ты в одном помещении с одним из его громил. И он только что повесил трубку.

– Я сижу рядом с агентом ФБР.

Хемингуэй ничего не ответила.

«Нью-Йоркский университет, Сара Лоренс», – подумал Ричер. Но Хемингуэй ни разу ничего не подтвердила. Он у нее спросил: «Сколько лет вы работаете на ФБР?» А она ответила: «Кто тебе сказал?»

– Так вы агент или нет? – спросил он.

Она не ответила.

– Ну это же легкий вопрос. Ответ либо «да», либо «нет».

– Нет, – сказала она. – На самом деле нет.

– И что это означает?

– Да и нет. А не да или нет.

Ричер немного помолчал.

– То есть внештатный сотрудник? – поинтересовался он. – Дело обстоит именно так? Вы не ведете это дело? Вот почему не было группы поддержки в фургоне? И вам пришлось использовать магнитофон вашей младшей сестренки?

– Это мой магнитофон. Меня отстранили.

– Как вы сказали?

– По медицинским причинам. Они так всегда говорят. На деле это значит, что у меня забирают значок и моя дальнейшая карьера находится в подвешенном состоянии.

– И от чего зависит конечный результат?

– Как ты только что сказал. Адвокаты, взятки и одолжения. Они все взвешивают. Меня против всего остального.

– Крозелли?

Хемингуэй кивнула.

– В данный момент он неуязвим. Он добился, чтобы расследование закрыли. Я рассчитывала, что он начнет хвастаться своими подвигами, я все запишу на магнитофон и у меня появятся улики, которые можно будет использовать. Чтобы меня взяли обратно.

– А почему Крозелли не носит оружие в городе?

– Часть сделки. В остальном они могут делать все что угодно, но число убийств должно уменьшиться. Что-то отдаешь, что-то получаешь. И все в выигрыше.

– Крозелли знает, что вас отстранили?

– Конечно; именно он заставил их принять такое решение.

– Значит, громила, находящийся в зале, также в курсе происходящего? То есть речь об этом? Ему известно, что вы не достанете жетон. Или пистолет. Он знает, что вы – просто представитель общественности. С точки зрения закона, ваших возможностей его арестовать и всего прочего. И в еще меньшей степени – с точки зрения достоверности ваших показаний. Если вы станете свидетельствовать против людей Крозелли.

– Я же сказала, чтобы ты ехал к брату.

– Вам не следует оправдываться. Я вас не виню. Мне просто нужен новый план, вот и всё. И необходимо знать исходные параметры.

– Тебе не следовало ввязываться в это с самого начала, – сказала Крисси.

– Почему?

– В «Саре Лоренс» мы сказали бы, что это вызывающее тревогу поведение, характерное для мужчин. Патриархально. Что еще раз подтверждает патриархальную сущность нашего общества.

– А ты знаешь, что говорят в морской пехоте?

– Что?

– Они подчеркнули бы, что ты просила меня держаться рядом из-за того, что на Бауэри опасно.

– Так и есть. Скоро здесь появятся двенадцать парней, чтобы надрать тебе задницу.

Ричер кивнул.

– Вероятно, нам лучше уйти.

– Ты не сможешь, – сказала Хемингуэй. – Человек Крозелли тебе помешает. Во всяком случае, до тех пор, пока не заявятся остальные.

– Он вооружен?

– Нет. Как я уже говорила.

– Вы уверены?

– На сто процентов.

– Вы согласны, что один противник лучше, чем двенадцать?

– В каком смысле?

– Подождите здесь, – сказал Ричер.

* * *

Джек пересек плохо освещенный зал столь же грациозно, как набравшая вес борзая, с молчаливой уверенностью человека ростом под два метра, весом под сто килограммов и в возрасте шестнадцати лет. Он шел вдоль стойки бара в сторону туалетов. За свою жизнь Ричер посетил не слишком много подобных заведений, но успел понять, что в них достаточно разного оружия. Выстроенные в ряд кии для бильярда, бокалы для мартини, тонкие и хрупкие, с ножками, похожими на лезвия стилетов, а также бутылки с шампанским, тяжелые, словно дубинки. Но в этом баре не было бильярдных столов, а его посетители не пили мартини и шампанское. Самым популярным местным ресурсом являлись пивные бутылки с длинными горлышками, их здесь имелось множество. На ходу Ричер взял одну такую бутылку, краем глаза заметив, что парень Крозелли встал и последовал за ним, очевидно, опасался, что парнишка уйдет через заднюю дверь или окно туалета. В конце коридора действительно имелся выход, но Ричер свернул в дверь мужского туалета.

И оказался в самом странном месте из всех, где он побывал за пределами военной базы. На кирпичных стенах, плотно покрытых граффити, висели три писсуара, сбоку стоял на возвышении, точно трон, открытый со всех сторон унитаз. Еще имелся умывальник с двумя металлическими раковинами, и повсюду висели раскрученные рулоны туалетной бумаги. Окон не было.

Ричер наполнил из-под крана пустую бутылку водой, чтобы она больше весила, и вытер ладонь о футболку. Рука не стала более сухой, а ткань футболки – более мокрой, однако он удобно держал бутылку за горлышко. Ричер опустил ее вдоль бедра и стал ждать. Головорез Крозелли появился через несколько секунд, огляделся по сторонам, удивился странным декорациям, но сразу же заметно успокоился, когда увидел, что окон нет, а Ричер понял все, что требовалось, однако в свои шестнадцать он все еще действовал по правилам.

– У нас с вами проблема? – спросил он на всякий случай.

– Мы ждем мистера Крозелли. Он будет здесь через несколько минут. У меня проблем не возникнет, чего нельзя сказать о тебе.

И тогда Ричер замахнулся бутылкой; вода не выливалась из горлышка благодаря центробежной силе. Его импровизированное оружие ударило головореза в верхнюю часть челюсти, и того отбросило назад. В следующее мгновение Ричер разбил бутылку о край писсуара, стекло и вода разлетелись во все стороны, после чего он воткнул зазубренные края в бедро головореза, чтобы тот опустил руки, снова нанес удар в лицо и повернул розочку в ране – из рассеченной плоти брызнула кровь. Затем Ричер уронил бутылку и толкнул своего врага в грудь, тот ударился о стену, и, когда его отбросило обратно, ударил его лбом в нос. На этом игра закончилась, поскольку голова парня задела о писсуар перед тем, как он рухнул на пол. Не вызывало сомнений, что он получил тройную травму головы – лоб Ричера, фарфор писсуара и плитки пола, вместе с пожеланием спокойной ночи и удачи.

Джек вдохнул, выдохнул и взглянул в треснутое зеркало над раковиной. На лбу у него остались следы крови поверженного врага. Он быстро смысл их тепловатой водой, встряхнулся, как собака, и вернулся мимо стойки бара в зал. Джилл Хемингуэй и Крисси стояли посреди площадки для танцев. Он кивком показал им на выход. Они догнали его, и все трое направились к двери.

– Что с парнем Крозелли? – спросила Хемингуэй.

– Несчастный случай, – ответил Ричер.

– Господи…

Они еще раз быстро прошли мимо стойки бара и оказались в коридоре, где на них накатила новая волна жара.

Слишком поздно.

Им оставалось пройти десять футов до уличной двери, когда та широко распахнулась и в бар вошли четверо парней в промокших от пота костюмах; за ними следовал сам Крозелли. Все пятеро остановились, Ричер тоже, у него за спиной замерли Крисси и Джилл Хемингуэй – восемь человек стояли в один ряд в жарком узком коридоре, где влага выступила даже на кирпичных стенах.

– Вот мы и встретились снова, мальчишка, – сказал Крозелли с дальнего конца строя.

В этот момент погас свет.

Ричер не знал, открыты его глаза или закрыты. Темнота была полной и абсолютной, как на следующей остановке после пустоты. И в этом мраке воцарилась полнейшая тишина, на каком-то глубочайшем первобытном уровне; шум современной жизни исчез, остался лишь слепой шорох человеческих ног и шепот жутковатого погребального плача, казалось исходившего из-под древних скал снизу. Из двадцатого века в век каменный, одним движением рубильника.

– Ричер, – донесся до него из-за спины шепот Крисси.

– Стой на месте, – сказал он.

– Ладно.

– А теперь повернись.

– Ладно.

Он услышал шорох ее ног по полу. Ричер обратился к остаточной зрительной памяти того места, где остановился первый человек Крозелли.

Середина коридора, он смотрел вперед, до него оставалось пять футов.

Джек слегка переместил левую ногу и нанес сильный слепой удар правой, целясь в середину черной пустоты впереди. Он попал в цель на долю секунды раньше, чем ожидал. Может быть, коленная чашечка. Это его вполне устраивало. В любом случае первый из парней Крозелли сейчас упадет, и остальные споткнутся об него.

Ричер повернулся назад, положил правую руку на плечо Крисси, левой рукой отыскал Хемингуэй и наполовину подтолкнул, наполовину потащил их обратно, прежним путем, к бару, где загорелся слабый огонек аварийного освещения. Из чего следовало, что дело было не в выключателе. Свет погас во всем здании.

Ричер отыскал коридор, ведущий к туалету, подтолкнул Крисси вперед, а Хемингуэй потянул за собой, к заднему выходу, и они выбрались через него на улицу.

Но и там было слишком темно.

Тем не менее они шли вперед, снова оказавшись на жаре. Мышечная память и инстинкт подталкивали их дальше, чтобы увеличить расстояние от двери и уйти в тень, но все вокруг стало одной большой тенью. Бауэри превратилась в чернильно-черный мрачный ров, окруженный чернильно-черными мрачными зданиями, и их неосвещенная масса для разнообразия стала темнее ночных небес. Стоявшие на страже неба часовые в сорока кварталах к северу и югу исчезли совсем, если не считать того, что на самом дне неба что-то блокировало сияние звездного света, падавшего из-за тонких облаков.

– Весь город обесточен, – сказала Хемингуэй.

– Послушайте, – сказал Ричер.

– Что?

– Вот именно. Звук миллиардов электрических моторов стих. Миллиарды электрических цепей отключились.

– Невероятно, – сказала Крисси.

– Нас ждут серьезные проблемы, – сказала Хемингуэй. – Пройдет час, и начнутся беспорядки, поджоги и грабежи. Так что вам обоим нужно прямо сейчас идти на север – так быстро, как только сможете. Не сворачивайте на восток или запад. И не пользуйтесь туннелями. Не останавливайтесь до тех пор, пока не доберетесь до Четырнадцатой улицы.

– А что будете делать вы? – спросил Ричер.

– Работать.

– Вы отстранены.

– Я не могу остаться в стороне и ничего не делать. А ты отведи свою подругу туда, где вы познакомились. Полагаю, таковы наши базовые обязательства.

Она побежала в сторону Хьюстон-стрит и через несколько секунд скрылась из виду.

* * *

Уличные фонари на Грейт-Джонс больше не работали, однако синий «Шеветт» все еще стоял на прежнем месте, серый и бесформенный в темноте, но не пострадавший. Крисси отперла дверцу, они забрались внутрь, девушка завела двигатель и поехала. Она не стала включать фары, и Ричер прекрасно понял почему. Нарушение такой полнейшей темноты казалось неправильным. Или даже невозможным. Огромный город выглядел ошеломленным и пассивным; громадный организм лежал, неумолимый и равнодушный, не обращая внимания на крошечных, спешащих куда-то человечков. А их на улице становилось все больше.

Открывались окна, люди с нижних этажей спускались вниз и выходили из домов, оставаясь стоять возле дверей и поглядывая в разные стороны, полные удивления и дурных предчувствий. Жара в сорок градусов, или даже больше, теперь окончательно утвердила свое превосходство – вентиляторы и кондиционеры и другие созданные людьми устройства больше не бросали ей вызов.

Грейт-Джонс-стрит была односторонней и вела на запад. Они пересекли Лафайетт и Бродвей и продолжали двигаться на запад по Третьей авеню, Крисси вела машину медленно и осторожно, лишь немногим быстрее скорости пешехода – темный автомобиль в темноте, один из немногих оказавшихся на улице. Возможно, водители предпочли остановиться, пораженные общим параличом. Все светофоры погасли. Каждый следующий квартал казался по-своему жутким и странным, неподвижным и молчаливым, пустым и серым, без малейших следов света. Они свернули на север и поехали по Ла-Гуардия-плейс, развернулись против часовой стрелки на Вашингтон-сквер и подкатили к кафе. Крисси припарковалась на том же месте, и они вышли в густой воздух и тишину.

Естественно, в кафе было темно, и они ничего не смогли разглядеть за пыльным окном. Кондиционер над дверью затих. И дверь была заперта. Ричер и Крисси приложили руки к стеклу и попытались заглянуть внутрь, но не увидели ничего, кроме смутных черных очертаний в темноте. Внутри никого не было – ни посетителей, ни обслуживающего персонала. Возможно, этого требовали предписания Управления здравоохранения. Если холодильники выходят из строя, экипаж должен покинуть корабль.

– Куда могли пойти твои подруги? – спросил Ричер.

– Понятия не имею, – ответила Крисси.

– Ты сказала, что у вас был план.

– Если кому-то из нас повезет, мы встречаемся здесь в полночь.

– Сожалею, что тебе не повезло.

– Теперь я чувствую себя нормально.

– Мы все еще южнее Четырнадцатой улицы.

– Они наверняка не найдут тебя в темноте.

– А мы найдем твоих подруг в темноте?

– Зачем их искать? Они вернутся сюда к полуночи. До тех пор нам нужно оставаться где-то поблизости и получить новый опыт. Тебе не кажется, что это поразительно?

Ричеру казалось. В происходящем была некая огромность. Не просто комната, здание или квартал, но вокруг раскинулся весь город, вялый и побежденный, как если б он обратился в руины, как если б умер, став реликтом прошлого. Может быть, это случилось не только с одним городом. Они не видели света на всех четырех сторонах горизонта. Ни около реки, ни с юга, ни с севера. Может быть, свет погас на всем северо-востоке. Может быть, во всей Америке. Или в целом мире. Люди постоянно говорят о тайном оружии. Может быть, кто-то нажал на спусковой крючок.

– Давай посмотрим на Эмпайр-стейт-билдинг, – предложила Крисси. – Возможно, мы никогда больше не сможем увидеть его таким.

– Ладно, – согласился Ричер.

– В машине.

– Ладно.

Они поехали по Юниверсити-стрит, затем пересекли по Девятой улице Шестую авеню, где свернули на север. Шестая авеню была никакой. Просто длинная черная дыра и впереди маленький прямоугольник ночного неба, который заканчивался у Центрального парка. Там они заметили несколько автомобилей. Все ехали очень медленно. У большинства были выключены фары. Как у «Шеветт». Инстинкт. Общие обязательства. Поведение толпы. Ричер вдруг ощутил слабый запах страха.

Спрятаться в темноте. Не выделяться. Стать невидимым.

На Джеральд-сквер были люди. В том месте, где Бродвей пересекал Тридцать четвертую улицу. Большинство из них находились внутри треугольника, далеко от зданий; они смотрели на небо. Некоторые выстраивались в ряд, как спортивные болельщики, покидающие стадион после победы, полные возбуждения и энергии. Но витрины «Мейси» оставались нетронутыми. Пока.

Они продолжали двигаться в сторону Тридцать восьмой улицы, медленно пересекая перекрестки с мертвыми светофорами, каждый раз не зная, следует ли им пропускать другие машины или нет, но всякий раз получалось, что никто даже не задевает чужие автомобили, потому что все ехали медленно и с уважением относились к другим – после вас, нет, после вас. Очевидно, пока еще господствовал дух единения. Во всяком случае, на дороге. «Интересно, сколько времени он продлится?» – подумал Ричер.

Они поехали на восток по Тридцать восьмой улице и свернули на Пятую авеню, четырьмя кварталами севернее Эмпайр-стейт. Смотреть было не на что: широкое темное основание, как здания на улицах в каждом квартале, и ничего выше. Лишь призрачная темнота. Они припарковались у тротуара на Пятой авеню, кварталом севернее Тридцать четвертой улицы, и вышли, чтобы лучше рассмотреть здание вблизи. Тридцать четвертая имела двойную ширину, так что открывался прямой вид на запад и восток, где все еще царила темнота, если не считать оранжевого сияния где-то далеко, возможно, в Бруклине. Там уже бушевал пожар.

– Начинается, – сказал Ричер.

Они услышали, как по Мэдисон приближается полицейская машина, и увидели, что она пересекла шесть полос Тридцать четвертой улицы в одном квартале от них. Ее включенные фары выглядели на удивление яркими. Вскоре машина скрылась из вида, и ночь снова стала безмолвной.

– Почему город обесточен? – спросила Крисси.

– Не знаю, – сказал Ричер. – Возможно, возникла перегрузка из-за того, что у всех были включены кондиционеры, или где-то ударила молния. Может, это результат электромагнитного импульса после ядерного взрыва. Или кто-то не заплатил по счету.

– Ядерный взрыв?

– Это известный побочный эффект. Но я не думаю, что произошел ядерный взрыв. Мы не видели вспышки. Ну и, в зависимости от места взрыва, мы должны были бы превратиться в чипсы.

– В какой части ты служишь?

– Ни в какой. Мой отец служит в морской пехоте, брат будет армейским офицером, но это они, а не я.

– А кем собираешься стать ты?

– Понятия не имею. Скорее всего, не адвокатом.

– Как ты думаешь, твоя подруга из ФБР права насчет беспорядков и грабежей?

– Может быть, на Манхэттене их будет меньше.

– С нами все будет в порядке?

– Да, с нами ничего не случится. И, если все остальное откажет, мы поступим, как делали в прежние времена. Дождемся рассвета.

* * *

Они свернули на Тридцать четвертую улицу, подъехали максимально близко, насколько могли, к Ист-Ривер и остановили машину в засыпанном мусором треугольнике, который наполовину располагался под Магистралью ФДР, и стали смотреть сквозь ветровое стекло на темную громаду другого берега. Прямо перед ними находился Квинс, справа – Бруклин, а далеко слева – Бронкс. Пожар в Бруклине сильно разгорелся. Видны были огни в Квинсе. И в Бронксе, но Ричеру говорили, что там постоянно бывают пожары. И только у них за спиной, на Манхэттене, огня не было. Пока. Однако они слышали многоголосый вой сирен. Темнота становилась агрессивной. Может быть, из-за жары. «Интересно, как поживают витрины “Мейси”?» – подумал Ричер.

Крисси не стала выключать двигатель, чтобы продолжал работать кондиционер. Ее рубашка полностью скрывала шорты, и казалось, будто на ней больше ничего не надето. Только рубашка. И это выглядело великолепно. Крисси была очень хорошенькой.

– Сколько тебе лет? – спросил Ричер.

– Девятнадцать, – ответила она.

– Откуда ты?

– Из Калифорнии.

– Тебе там нравится?

– До сих пор нравилось. У нас есть времена года. Жара и холод.

– В особенности жара.

– А сколько лет тебе? – спросила она.

– Вполне достаточно, – сказал он. – Больше тебе ничего не нужно знать.

– В самом деле?

– Надеюсь, что так.

Она улыбнулась и выключила двигатель. Потом заперла дверь и наклонилась, чтобы закрыть дверь со стороны Ричера. От нее пахло разгоряченной чистой девушкой.

– Здесь будет тепло, – сказала она.

– Надеюсь, что так, – повторил Джек.

Он положил руку ей на плечи, притянул к себе и поцеловал. Он знал, как это делать. У него уже было три года практики. Свободную руку он положил на изгиб ее бедра. Крисси очень хорошо умела целоваться. Теплые влажные губы, много языка. Закрытые глаза. Ричер слегка приподнял ее рубашку и засунул под нее руку. Ее тело было плотным и гладким, горячим и слегка влажным. Она подняла свободную руку, просунула ее под его рубашку, провела ладонью по боку, груди и опустила ее вниз. Затем кончики ее пальцев скользнули ему за пояс, и Ричер счел это обнадеживающим знаком.

Они оторвались друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха, а потом снова начали целоваться. Его свободная рука опустилась к ее колену и заскользила по удивительно гладкой коже внешней стороны бедра, большой палец проник за край шортов, и все это время Ричер пытался представить что-то более прекрасное, чем прикосновение к теплой девичьей коже, но у него не получалось. Затем он двинулся немного дальше, пока его ведущий палец не наткнулся на жесткий стык у нее между ног, у основания молнии. Она крепко сжала его руку, и Ричер сначала посчитал это предостережением, но потом понял, что у нее на уме совсем другое, поэтому стал опускать руку вниз, пока практически не поднял Крисси с сиденья. И тут она вздохнула, тихонько ахнула, все ее тело расслабилось, и они вновь прервали поцелуй, а он переместил свою сжатую руку к пуговицам ее рубашки и попытался заставить свои пальцы работать. Получилось у них совсем неплохо – одна пуговица, две, три, до самого конца, пока рубашка не распахнулась.

Их губы снова нашли друг друга, начался третий марафон, и его свободная рука принялась за работу в другой области, сначала снаружи шелкового лифчика, а потом он снизу проник внутрь, пока лифчик не переместился вверх и ее маленькая влажная грудь не перешла в его распоряжение. Его губы опустились вниз, к шее, потом к соскам, он вернул руку вниз, на прежнее место, и Крисси начала тереться об нее длинными и медленными движениями, ее дыхание стало тяжелым, пока она во второй раз не расслабилась и не прижалась к нему так, словно в ее теле не осталось костей.

Потом Крисси положила ладонь на его грудь и отодвинула назад, к его окну, и Ричер вновь воспринял это как упрек. Но потом она улыбнулась так, словно ей известно нечто, остававшееся для него тайной, и расстегнула его брюки. Ее смуглые тонкие пальцы быстро разобрались с молнией, и именно в этот момент он понял смысл фразы: умереть и вознестись на небеса. Ее голова опустилась к его бедрам, и он ощутил ее прохладные губы и язык. Ричер закрыл глаза, снова открыл их и стал смотреть, полный решимости запомнить все, до мельчайших деталей, где, и когда, и как, кто и почему, в особенности почему, потому что сознательная часть его разума не могла найти логической связи между Автобусным терминалом Портового управления и тем, что оказалось зачарованным королевством. Нью-Йорк, Нью-Йорк. Чудесный город. Проклятье, тут не могло быть ни малейших сомнений. Поэтому он смотрел по сторонам, стараясь запечатлеть все вокруг в своем сознании: город, реку, лишенный формы город, далекие огни пожаров, проволочные изгороди, унылые бетонные колонны, удерживающие автостраду у него над головой.

И тут он увидел мужчину, который стоял в тридцати ярдах от них, в темноте, и его силуэт выделялся на фоне идущего от воды слабого мерцания. Возраст около двадцати пяти лет, судя по позе; средний рост, массивная верхняя часть тела, странная форма головы из-за непослушных волос. Такие следовало стричь гораздо короче, но шел семьдесят седьмой год. Мужчина что-то держал в правой руке.

Крисси все еще занималась своим делом. Вне всякого сомнения, она была лучшей. Несравненной. Никаких шансов для остальных. Интересно, была ли Сара Лоренс студенткой? Он мог бы пойти туда учиться. Ничуть не хуже, чем Нью-Йоркский университет. Нет, едва ли они поженятся или что-то в таком же роде. Но, возможно, у нее есть подруги. Или сестра. Он уже видел ее подруг. Двух блондинок. Они будут ждать. Это часть сделки. У них осталось два часа до полуночи, и ему вдруг показалось, что это очень мало.

Мужчина начал двигаться в темноте, обогнул колонну – его движения были легкими и уверенными, он старался держаться так, чтобы оставаться незаметным, почти сливаясь с бетоном, – потом быстро переместился к следующей колонне.

В сторону «Шеветт».

Мужчина выглянул из-за колонны, чтобы найти новое место в мертвой зоне, отступил назад, снова слился с бетоном, и теперь Ричер едва его видел, но понял, что он явно беспокоится за предмет, который держит в правой руке, словно тот очень ценный и ужасно хрупкий.

Крисси все еще занималась своим делом. И у нее великолепно получалось. Смерть и вознесение к небесам даже близко не могли описать то, что он сейчас испытывал. Это было громадное преуменьшение. Можно даже сказать, вопиющее. Такая слабая похвала могла вызвать дипломатический скандал.

Мужчина снова начал двигаться. Все повторилось в том же порядке – взгляд, еще один взгляд, движение к следующей колонне, ближе к «Шеветт», потом слияние с бетоном, при этом он всячески старался не задеть о него зажатым в правой руке предметом.

И для этого ему пришлось чуть отвести его в сторону, так что он стал виден на фоне отраженного от реки света.

Ричер знал, что это такое.

На согнутом указательном пальце покачивался опущенный вниз револьвер. Массивный, в средней части как торс мужчины, со скругленной рукоятью, ствол длиной в два с половиной дюйма, гладкий, с несколькими выступами. Возможно, «Чартер армс бульдог» с барабаном на пять патронов, прочный, чаще всего сделанный под патрон калибра.44. Двойного действия. Удобный в обслуживании. Не предназначен для прицельной стрельбы, но очень хорош на ближней дистанции.

Крисси все еще занималась своим делом. Мужчина продолжал двигаться. Все ближе к «Шеветт». Он смотрел на машину. Прежде чем Ричер сел на автобус в Пхохане, мать заставила его прочитать газеты. Нью-Йорк. Волна убийств. Сын Сэма. Такое прозвище он получил после своих безумных писем. Но до этого его называли иначе. «Убийца калибра.44». Потому что он стрелял пулями калибра.44. Из револьвера.

Полиция Нью-Йорка сообщила, что это «Чартер армс бульдог».

Крисси все еще была занята. И Ричер не хотел, чтобы она останавливалась. Совсем не хотел. Более того, это было просто невозможно. Физически, умственно, как угодно. Такого пункта в повестке дня не существовало. Все, что не касалось происходящего, находилось в другом полушарии. Возможно, в другой вселенной. Биологический факт. Остановки не будет. Мужчина смотрел в их сторону. Ричер смотрел на него. Он убивает людей. Пары, сидящие в машине. «Так держать, – по-думал Ричер. – Сделай это сейчас. Я уйду на высокой ноте. На самой высокой ноте из всей истории высоких нот. Джек Ричер, покойся с миром. Он умер молодым, но с улыбкой на устах».

Мужчина не двигался. Он просто смотрел.

Ричер смотрел на него.

Мужчина не двигался.

Пары, сидящие в машинах.

Но только не в этой машине. Во всяком случае, если смотреть снаружи. Голова Крисси лежала у него на бедрах. Ричер находился в машине один – водитель, съехавший с дороги из-за поломки, сидит на месте пассажира, где больше места для ног. Мужчина смотрел. Ричер смотрел на него. Крисси все еще была занята. Мужчина направился к другой колонне, потом к следующей и вскоре исчез из вида.

И тут Крисси закончила свою работу.

* * *

После того как они привели себя в порядок, насколько это было возможно, застегнули пуговицы и молнии и причесались, Крисси спросила у него:

– Лучше, чем Блонди?

– Откуда мне знать? – сказал Ричер.

– Лучше, чем живая Блонди на сцене?

– Намного. Тут даже и сравнить нельзя.

– Но тебе нравится Блонди?

– Больше всех. Она в первой пятерке. Или десятке.

– Заткнись.

Она включила двигатель и кондиционер на полную мощность, откинулась на спинку сиденья и распахнула рубашку, чтобы воздух обдувал кожу.

– Я кое-кого видел, – сказал Ричер.

– Когда?

– Только что.

– И что он делал?

– Заглядывал в машину.

– Кто?

– Какой-то тип.

– Серьезно? Звучит жутко.

– Я знаю, – сказал Ричер. – И мне очень жаль, но мне нужно найти Джилл Хемингуэй. Я должен рассказать ей первой. Я хочу ей помочь.

– О чем рассказать?

– О том, что я видел.

– И что ты видел?

– То, о чем ей следует знать.

– Одного из парней Крозелли?

– Нет.

– Тогда почему это важно?

– Возможно, она сможет использовать то, что я ей расскажу.

– А где она?

– Понятия не имею. Выпусти меня на Вашингтон-сквер, дальше я пойду пешком. Могу спорить, она где-то к северу от Хьюстон-стрит.

– Ты хочешь вернуться туда, где за нами гонялись.

– Давай назовем эту фазу рекогносцировкой.

– И что ты будешь делать на этот раз?

– Самый быстрый способ отыскать Хемингуэй – найти Крозелли.

– Я тебе не позволю.

– И как ты сможешь меня остановить?

– Я скажу, чтобы ты этого не делал. Я твоя девушка. Во всяком случае, на сегодняшний вечер.

– Именно этому вас учат в «Саре Лоренс»?

– Главным образом.

– Мне подходит, – сказал Ричер. – Мы просто немного там покрутимся; может быть, она выйдет.

– Ты серьезно?

– Совершенно.

– Почему?

– Законы физики. Случайная встреча не становится более вероятной, если обе стороны движутся.

– Ладно, где?

– Давай остановимся на углу Бликер и Бродвея. Тогда встреча может стать более вероятной.

– Это довольно далеко.

– Нужный перекресток находится в одном квартале от Хьюстон. Если потребуется, мы можем сбежать на юг.

– Полное безумие.

Ричер кивнул.

– Я понимаю, – сказал он. – Я и вправду все понимаю. Твой выбор. Ты можешь выпустить меня на Вашингтон-сквер. Это меня вполне устроит. И не думай, что я тебя когда-нибудь забуду.

– В самом деле?

– И если я справлюсь с делами до полуночи, то приду попрощаться.

– Нет, я про то, что ты меня не забудешь. Это очень мило.

– И правда. До тех пор, пока буду жив.

– Расскажи мне больше о человеке, которого ты видел, – попросила Крисси.

– Я думаю, это был Сын Сэма, – ответил Ричер.

– Ты спятил.

– Я серьезно.

– И ты просто сидел?

– Тогда это казалось самым разумным.

– Насколько близко он подошел?

– Примерно на двадцать футов. Он внимательно посмотрел на машину, а потом ушел.

– Сын Сэма находился в двадцати футах от меня?

– Он тебя не видел. Я думаю, он ушел именно по этой причине.

Она посмотрела в темноту и положила руку на рычаг переключения скоростей.

– Сыном Сэма занимается полиция Нью-Йорка, а не ФБР.

– Тот, кто сможет сделать наводку, получит бонус. Думаю, это работает именно так.

– И в чем состоит наводка?

– То, как он двигается.

У них за спиной снова завыли сирены. Первая авеню, Вторая, окраина, центр, на улицах было много полицейских. Настроение менялось. Ричер чувствовал перемены в воздухе.

– Я пойду с тобой, – сказала Крисси. – Для приобретения жизненного опыта. Это будут важные вещи, которые мы оба запомним навсегда.

* * *

Они снова вернулись по Тридцать четвертой улице в центр острова, в средоточие мрака. Город все еще оставался абсолютно темным и мертвым, словно гигантское существо, упавшее на спину. Появились разбитые окна. Они видели группы людей, которые что-то несли в руках. По улицам проносились полицейские и пожарные машины с зажженными фарами и включенными сиренами, но их свет и вой не производили заметного впечатления на темноту и рыщущих повсюду людей, прятавшихся в дверных проемах, когда машины проносились мимо. Они напоминали Ричеру крошечных ночных существ, ползающих по трупу; они проникали сквозь его кожу, исследовали все вокруг, разбирали, поглощали, получали питательные вещества, перерабатывали их – так мертвым китом питаются миллионы морских жителей на океанском дне.

Джек и Крисси свернули на юг по Пятой авеню возле Эмпайр-стейт-билдинг и медленно поехали по центральной полосе, мимо группы людей на проезжей части; двое тащили свернутый ковер, трое грузили в багажник большой потрепанной машины какие-то коробки. Крисси свернула на Бродвей по Двадцать третьей улице, они миновали Флэтайрон-билдинг и покатили дальше на юг, обогнули Юнион-сквер, пересекли Четырнадцатую улицу и оказались на территории врага. Но не стали останавливаться.

Чем дальше на юг они углублялись, тем заметнее становились последствия отключения электричества. Бродвей казался узким, точно темный ров, прорытый на мрачном ландшафте, множество разбитых окон, всюду группы спешивших куда-то людей, быстрых, скрытных и молчаливых; их с трудом удавалось разглядеть, если не считать тлеющих огоньков сигарет. Ричер с Крисси миновали Четвертую и Третью, где они уже побывали, и Крисси начала притормаживать.

– Планы изменились, – сказал Ричер. – Я думаю, угол Шестой авеню и Бликер будет лучше.

– Почему? – спросила Крисси.

– О чем сейчас должен беспокоиться Крозелли?

– О том, чтобы никто его не обокрал. Как и все остальные. Если у него есть что взять.

– Думаю, у него есть. Интересно, как он зарабатывает деньги между Хьюстон и Четырнадцатой? Может быть, промышляет рэкетом и проститутками и тому подобными вещами, но наркотиками – наверняка. Значит, у него где-то имеется запас… Но где? Только не в отчем доме, в Маленькой Италии, потому что она находится к югу от Хьюстон.

– Ты очень неплохо знаешь географию.

– Я изучал ее удаленно. После истории с пощечиной Крозелли пошел на запад от Уэйверли, в сторону Шестой авеню. Очевидно, он возвращался на свою базу, чтобы сделать телефонные звонки. Относительно меня. Значит, его штаб находится к западу от Уэйверли.

– Ты думаешь, что Хемингуэй знает, где он сейчас?

– Уверен, что знает. И не сомневаюсь, что сейчас она за ним следит. Полагаю, на данный момент у нее нет никакого определенного задания, ведь ее отстранили. Но она остается внештатным сотрудником. Могу спорить: Хемингуэй рассчитывает, что какая-нибудь банда вломится к Крозелли и она сможет составить опись того, что находится внутри. Может быть, даже станет свидетелем того, как Крозелли защищает свое добро, и это уже будет настоящий слэм-данк, не так ли? И не имеет значения, какую сделку он заключил. Некоторые вещи нельзя игнорировать.

– Это будет не просто защита. У Крозелли есть отряд из двенадцати парней.

– Теперь уже десяти, – уточнил Ричер. – Двое из них в больнице. Или пытаются туда попасть. Но мы постараемся держаться от них подальше. Нам нужна Хемингуэй.

– Трудно найти в темноте одну женщину.

– Но мы можем попытаться.

И они покатили дальше, в сторону Хьюстон-стрит, мимо большого магазина стереоаппаратуры с двумя разбитыми окнами, внутри которого почти ничего не осталось, свернули направо и двинулись на запад, мимо темных пустынных улиц Сохо, остававшихся слева, Мерсер, Грин и Вустер, Западного Бродвея, Томпсон, Салливан и Макдугал. Потом двинулись направо по Шестой авеню и проехали один квартал на север, где сходились Бликер, Даунинг и Минетта в неровном шестиугольном пересечении. Магазины розничной продажи были здесь дешевыми и неряшливыми, некоторые слишком жалкими даже для воров, но кое-какие из них все же разграбили. Уходившая на север Шестая авеню оставалась все такой же длинной черной дырой, как и прежде, с тем же прямоугольником ночного неба в конце.

– Мне припарковаться здесь? – спросила Крисси.

– Давай проедем еще несколько кварталов, – предложил Ричер.

– Ты сказал, что мы подождем, когда она сама к нам придет.

– Неожиданный поворот событий. Профессиональный риск. Так военно-морской флот перебрасывает морскую пехоту.

– Я специализируюсь на английском языке и литературе.

– Всего пять минут, ладно?

– Хорошо, – сказал Крисси.

Но им не потребовалось пяти минут. Хватило шестидесяти секунд. Когда они резко свернули налево, на Даунинг, а потом направо на Бедфорд, и снова направо на Кармин, и обратно на Бликер, в дверном проеме Ричер заметил вспышку бледной кожи и светлых волос, указал в ту сторону, и Крисси затормозила, а Джилл Хемингуэй выступила из темноты и наклонилась к окну Ричера, точно проститутка в Сеуле, соблазняющая рядового солдата.

Джек ожидал, что она будет возмущена его возвращением, но этого не произошло. Очевидно, Джилл чувствовала себя незащищенной. Или ее преследовала все та же навязчивая идея. По сути дела, так и было. И потому она выглядела немного смущенной.

– Его штаб где-то рядом? – спросил Ричер.

Хемингуэй показала через крышу автомобиля на пару больших фальшивых дверей на противоположной стороне улицы, широких и высоких, точно ворота из прошлого, в которые могла въехать телега, запряженная лошадьми. Вероятно, при дневном свете краска выглядела темно-зеленой. В правой двери имелась маленькая дверца, в которую мог пройти человек и которая вела во внутренний двор первого этажа. Здание было двухэтажным. Скорее всего, сверху располагались офисы. Или небольшой склад. Далее высилось строение побольше, пустое, темное и массивное. Возможно, кирпичная церковь.

– Он там? – спросил Ричер.

Хемингуэй кивнула.

– Сколько с ним человек?

– Он один.

– В самом деле?

– Он занимается рэкетом. Среди прочего. Сейчас он должен обеспечить защиту. Поэтому его парни работают с клиентами.

– Я не знал, что рэкет так устроен. Мне представлялось, что это обычное вымогательство, и ничего больше.

– Ну, в принципе, так и есть. Однако он должен внушать хоть какое-то доверие. Кроме того, ему выгодно, чтобы его основные дойные коровы сохранили свой бизнес. Сегодня многие понесут серьезные убытки. Огромное количество заведений разорится, и от них он больше ничего не получит. А мудрый человек приглядывает за своими денежными потоками.

Ричер повернулся и посмотрел на двери.

– Вы рассчитываете, что их кто-то взломает?

– Я не понимаю, почему они так долго ждут. В этом и заключается проблема с наркоманами. Им не хватает воли и энергии.

– А что он здесь хранит?

– Всего понемногу. Он не накапливает товар, потому что может осуществлять быструю доставку по платной автодороге Нью-Джерси и туннелю Холланда – вероятно, этому теперь учат в школе бизнеса, – и все же я не сомневаюсь, что здесь имеется недельный запас.

– Может быть, нам лучше припарковаться в другом месте?

– Тебе следует отправиться домой. Это не твоя забота.

– Мне нужно с вами поговорить.

– О чем?

– О Сыне Сэма.

– Тебе мало Крозелли?

– Я его видел.

– Кого?

– Мужчину с «Чартер армс бульдогом», который заглядывал в машины.

– Ты серьезно?

– Он заглянул в нашу машину.

– Где?

– Ист-Ривер, на Тридцать четвертой улице.

– Ты разбираешься в оружии, верно? Морская пехота и все такое?

– Сын морского пехотинца, – сказал Ричер. – И у него был правильный пистолет.

– Было очень темно.

– В воде отражались луна и звезды.

Хемингуэй наклонилась на дюйм и посмотрела на сидевшую рядом с Ричером Крисси.

– Ты его тоже видела?

– Нет, – ответила Крисси.

– Почему?

– Я не смотрела.

– Я не знаю, что делать, – сказала Хемингуэй. – Ладно, будем считать, что произошел подтвержденный контакт, но что с того? Мы и так знаем, что Сын Сэма в Нью-Йорке. Он здесь с самого начала. Мы не получили новой информации. Тебе нужно нечто большее. Ты должен знать, кто он такой. Тебе это известно?

– Нет, – ответил Ричер. – Но я знаю, кем он был раньше.

* * *

Они припарковались на Бликер и собрались присоединиться к Хемингуэй, оставшейся на своем посту в дверном проеме, но внезапно появились люди; одни объединились в группы, другие шли парами, некоторые из них несли слишком тяжелые вещи и передвигались с трудом. В результате они смотрели по сторонам, рассчитывая отыскать более подходящий способ для транспортировки груза – например, маленький хетчбек, в котором отлично помещался большой телевизор. Ричер и Крисси успели отойти от «Шеветт» на ярд – двери машины были закрыты, но не заперты, – и в этот момент начался поединок взглядов. Двое парней с трудом тащили огромную коробку с надписью «Сони». Они не сводили глаз с «Шеветт».

– Идите дальше, парни, – сказал Ричер.

– А если не пойдем? – спросил парень, шедший слева и остававшийся в тени.

– Я надеру вам задницы и заберу телевизор.

– А почему бы тебе нас не подвезти?

– Просто идите дальше, – ответил Ричер.

Однако парни решили иначе. Они аккуратно поставили телевизор на тротуар, выпрямились и глубоко вздохнули. Две темные фигуры в темноте. Даже с расстояния в шесть футов было трудно разглядеть детали, но их руки еще не потянулись к карманам, и Ричер посчитал это хорошим знаком. Из чего следовало, что предстояла схватка без оружия – еще один хороший знак. Джек вырос в культуре жестокого насилия – иначе нельзя описать морскую пехоту Соединенных Штатов – и получил множество уроков у отличных учителей, так что за последние десять лет он не проиграл ни одной драки с детьми, принадлежавшими к той же культуре. Уже не говоря о схватках по всему миру со склонными к агрессии местными парнями, которым нравилось думать, что в американских военных нет ничего особенного, и они постоянно пытались это доказать – как правило, без всякого успеха. Два начинающих вора на темной нью-йоркской улице едва ли могли представлять серьезную проблему, если у них нет ножей или пистолетов, чего Ричер пока знать не мог.

– Может быть, мы возьмем с собой девчонку, – сказал тот, что находился справа. – И немного развлечемся.

– Просто отдайте нам ключи от машины, и никто не пострадает.

Наступил момент принятия решений. Неожиданность всегда имеет огромное значение, а колебания часто оказываются фатальными. Тот, кто ждет, как будет развиваться ситуация, лишь усугубляет свои проблемы. Ричер сделал два быстрых шага к левому воришке – так перемещается инфилдер, когда пытается перехватить пущенный по земле мяч, не замедляя движения, – горизонтально поднял правую руку и локтем ударил его в лицо.

Почувствовав, что сломал нос первого противника, Ричер резко остановился, стремительно обогнул коробку и устремился ко второму, который шарахнулся в сторону, и Джек всей свой массой врезался ему в спину. Тот полетел вперед, словно его сбил грузовик. Ричер ударил его ногой в голову, и парень затих.

Джек проверил их карманы. Ни ножей, ни пистолетов – другого он и не ожидал. Но они сами сделали свой выбор. Они могли продолжать идти дальше. Он подтащил правого парня к левому, так что пострадавшие оказались лежащими рядом, плечом к плечу, потом поднял коробку с телевизором, как силач в цирке, слегка покачнулся и бросил коробку им на головы.

– Зачем ты это сделал? – спросила Крисси.

– Таковы правила, – сказал Ричер. – Победы недостаточно. Противник должен понять, что проиграл.

– Значит, именно этому учат в морской пехоте?

– Более или менее.

– Они изувечат машину, когда придут в себя.

– Вовсе нет. Сначала их вырвет, а потом они побредут домой. К этому времени ты будешь далеко отсюда.

Крисси заперла машину, и они по жаре пошли обратно к Кармин, где их поджидала Хемингуэй.

– Никакого прогресса? – спросил Ричер.

– Пока нет, – ответила Джилл.

– Может быть, нам следует кого-нибудь рекрутировать? На Бликер полно людей.

– Это будет подстрекательством к преступлению.

– Средство для достижения цели.

– Расскажи мне, что ты имел в виду, когда говорил про парня с «Бульдогом».

– А вы сможете это использовать?

– Зависит от того, что у тебя есть.

– Было темно, – сказал Ричер. – Естественно.

– Но?..

– Я бы сказал, что ему около двадцати пяти, средний рост, мощные грудь и плечи, бледная кожа, вьющиеся непослушные волосы.

– И он держал в руке «Бульдог» калибра сорок четыре?

– Большинство «Бульдогов» имеют такой калибр. Но у меня нет рентгеновского аппарата.

– На каком расстоянии от тебя он находился?

– В какой-то момент до него оставалось двадцать футов.

– Сколько времени ты за ним наблюдал?

– Около двадцати секунд.

– Двадцать секунд с расстояния в двадцать футов, – сказала Хемингуэй. – В темноте… Такое не продать. Могу спорить, сегодня будут тысячи подобных показаний. В темноте люди сильно нервничают.

– Он прошел хорошую подготовку, – сказал Ричер.

– В каком смысле?

– То, как он двигался, используя доступные укрытия. Он служил в армии. И прошел подготовку пехотинца.

– Как и многие другие парни. Ты что-нибудь слышал про Вьетнам?

– Он слишком молод. Его сверстников призывали в армию шесть или семь лет назад, но тогда призыв быстро сокращался, и попадали туда самые невезучие. Кроме того, не думаю, что он когда-либо участвовал в военных действиях. Мне много раз доводилось видеть людей, побывавших во Вьетнаме. Они другие. Этот парень вел себя в соответствии с теорией. Вторая натура, очень ловкий, но я уверен, что он никогда не рисковал жизнью. И не думаю, что он был морским пехотинцем. Он вел себя иначе. Скорее всего, армия. Вероятно, побывал в Корее и служил в Сеуле. Это как отпечаток пальца. Полагаю, он прошел базовую подготовку в пехоте со специализацией для боевых действий в городе. Как сумма всех впечатлений. Вот как он выглядел. Я регулярно наблюдал за такими парнями. Вы когда-нибудь там бывали? Сеул учит двигаться определенным образом. Он ушел из армии не менее двух лет назад – на это указывают волосы, – и у него было время прибавить в весе. Я думаю, он пошел добровольцем в восемнадцать или девятнадцать и отслужил три года. Так или иначе, но таковы мои впечатления.

– Неслабые у тебя впечатления.

– Вы можете их предложить в качестве фильтра. И ваши парни сумеют выяснить, подходит ли кто-то под такие показатели.

– Ты наблюдал за ним всего двадцать секунд в кромешной темноте.

– А что еще у них есть?

– Может быть, я могу попытаться.

– А если сработает? Если они его поймают? Это будет хорошо для вас?

– Ну конечно.

– Какова оборотная сторона?

– Звучит безнадежно и жалко.

– Это ваш выбор.

– Вам следует попытаться, – сказала Крисси. – Кто-то должен его поймать.

Хемингуэй ничего не ответила.

* * *

Они ждали, устроившись втроем в дверном проеме напротив дома Крозелли, но ничего не происходило. До них доносился вой сирен и обрывки разговоров проходивших по Бликер людей. Точно заголовки новостей. Температура упала до тридцати с небольшим градусов. Свет на стадионе «Ши» погас в конце шестого иннинга, когда «Метс» выигрывали у «Кабс» со счетом 2:1. Пассажиры метро провели несколько страшных часов под землей, но постепенно сумели выбраться на поверхность. Чтобы оторвать жалюзи с витрин магазинов, в ход пошли цепи и тросы автомобилей. Ограбили даже «Брукс бразерс» на Мэдисон-авеню. В Краун-Хайтс и Бушвике начались пожары. Полицейские получили ранения, были произведены аресты.

Наконец последние прохожие ушли, и на Кармин снова воцарилась тишина. Часы в голове Ричера показывали приближение полуночи.

– Я провожу тебя к машине, – сказал он Крисси. – Твои подруги должны тебя ждать.

– А ты останешься здесь? – спросила девушка.

– Почему нет? Я уже опоздал на свой автобус.

– Ты думаешь, дороги будут открыты?

– Наверняка. Они захотят, чтобы люди уезжали из города.

– Почему?

– Меньше ртов, которые необходимо кормить.

– Звучит разумно, – сказала Крисси.

Они вместе дошли до угла, повернули и увидели, что «Шеветт» в целости и сохранности стоит на прежнем месте. Двое парней лежали под коробкой. Как персонажи мультфильма. И оба все еще дышали.

– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил Ричер.

– Нет, – ответила Крисси. – Мы возвращаемся одни. Часть сделки.

– Ты знаешь, как ехать?

– Вверх по Шестой, потом пересечь Четвертую. А там уже совсем рядом.

– Все правильно.

– Будь осторожен, ладно?

– Обязательно, – сказал Ричер. – И ты тоже. Я никогда тебя не забуду.

– Забудешь.

– Проверь в будущем году – и увидишь, так ли это.

– Ладно. Посмотрим, у кого память лучше. Тот же вечер, то же место. Договорились?

– Я буду здесь, – сказал Ричер.

Она села в машину, осторожно отъехала от лежавших сзади парней, свернула на Шестую авеню и помахала в открытое окно рукой. А потом исчезла.

* * *

– Я введу эту информацию в систему, – сказала Хемингуэй. – Я про твои впечатления. Ты сделал умный ход. Конечно, они проигнорируют твои подсказки, но их внесут в архив. И я смогу сказать: я же вам говорила. Если ты прав. А это всегда стоит очка или двух. Иногда даже больше. Оказаться правой пото́м – это всегда приятно.

– Это фильтр, – сказал Ричер. – И не более того. Тут речь идет об эффективности.

– Но мне все еще нужен Крозелли.

– А разве Сын Сэма не поможет тебе вернуться?

– Мне нужен Крозелли.

– Почему?

– Потому что он меня спалил.

– Вы читали книгу под названием «Моби Дик»?

– Ладно, я поняла и готова признать: Крозелли – мой большой белый кит. Я им одержима. Но что я могу с этим поделать? Что тут вообще можно сделать, когда тебе на голову давит кит?

– Так вот как вы себя чувствуете? Словно кит давит вам на голову?

– Да, именно такие у меня ощущения.

– Тогда давайте меняться, – предложил Ричер.

– Что на что?

– Мне нужно, чтобы меня вывезли из города.

– Когда?

– Как можно скорее. Я уверен, что мой брат обо мне беспокоится. И это плохо на нем сказывается. Мне необходимо избавить его от переживаний.

– Я не такси.

– У вас есть машина.

– И я не шофер.

– Вы можете мне ее одолжить.

– И как я получу ее обратно?

– Я не знаю.

– У тебя даже прав нет.

– Ну не совсем.

– Никакой сделки, – сказала Хемингуэй.

– Ладно, – ответил Ричер.

– А что ты собирался для меня сделать?

– Предположим, неизвестный подозреваемый вломится в дом Крозелли, и вам придется туда заглянуть. А потом неизвестный подозреваемый сбежит, но вы будете слишком заняты на месте преступления, чтобы его преследовать.

– Я уже два часа жду чего-то похожего, но ничего не происходит.

– Я могу это сделать.

– Тебе шестнадцать лет.

– И что с того?

– Провоцирование уголовно наказуемого деяния уже само по себе серьезное преступление. А если это несовершеннолетний – еще хуже.

– А кто об этом узнает, кроме нас с вами?

– У меня нет возможности вывезти тебя из города.

Ричер немного помолчал.

– Возможно, мы можем улучшить план, – наконец сказал он.

– Какой план? – проворчала Хемингуэй. – У нас нет плана.

– Будет правильнее, если не вы обнаружите улики. Ведь тогда это будет выглядеть как вендетта. И у адвокатов Крозелли появятся лишние аргументы при его защите. Вероятно, ФБР тоже не должно в этом участвовать. Например, Департамент полиции Нью-Йорка. Как вы считаете? Независимое агентство, не преследующее корыстных целей. Если они обнаружат продавца наркотиков и товар в своем городе, дело будет находиться в их юрисдикции. И никто не сможет им возразить. Что есть, то есть. Вашим людям придется замять сделку с Крозелли и признать, что вы с самого начала были правы, и тогда процедура рассмотрения вашего дела превратится в церемонию по вручению медали.

– У Департамента полиции Нью-Йорка сегодня слишком много дел.

– Однако у них наверняка есть отдел по борьбе с наркотиками. Нужно только предупредить их заранее. Выяснить, сколько времени им потребуется, а мы постараемся успеть все сделать. Я вломлюсь внутрь, вы останетесь снаружи и будете приглядывать за обстановкой до того момента, пока не появятся полицейские, после чего мы оба ускользнем и вы сможете отвезти меня на север. Между тем полиция Нью-Йорка все сделает за вас, и к тому времени, когда вы вернетесь в город, ваши боссы уже постелют для вас красную дорожку.

– Как далеко на север тебе нужно?

– До Уэст-Пойнта. Он за рекой.

– Я знаю, где он находится.

– Ну, договорились?

Хемингуэй не ответила.

* * *

Она согласилась только через тридцать минут, когда время близилось к часу ночи. Но все сразу пошло не так. Сначала они не могли найти работающий телефон. Прошли Кармин от начала и до конца, попытались отыскать телефон на углу с Седьмой авеню, на углу с Бликер и с Шестой авеню, но все аппараты молчали. Они не знали, в чем причина, – авария на электростанции или общее состояние телефонов в городе. Ричер считал, что телефонные компании имеют собственные источники электричества и систему проводов, поэтому предлагал продолжить поиски, но Хемингуэй не хотела уходить дальше, опасаясь, что у дома Крозелли за это время может что-то произойти. Поэтому она вернулась на свой прежний наблюдательный пост у дверного проема на Кармин, а Ричер отправился дальше, пересек Шестую авеню и на углу Минетта-стрит и Минетта-лейн нашел работающий телефон.

Было слишком темно, чтобы различить цифры, поэтому он набрал номер на ощупь, затем ноль для выхода на оператора, потом довольно долго ждал, когда ему ответят. Попросил соединить его с Шестым участком департамента полиции Нью-Йорка и прождал еще довольно долго, прежде чем ему ответили.

– Да?

– Я хочу сообщить о нелегальных наркотиках в Уэст-Виллидж.

– Что? – переспросил голос.

– На Кармин только что вломились на склад, полный наркотиков.

– Мертвые тела есть?

– Нет.

– Сейчас там кого-то убивают?

– Нет.

– Пожар?

– Нет.

– Тогда прекратите тратить мое время, – сказал голос, и в трубке прозвучали короткие гудки.

Ричер повесил трубку и поспешил обратно. Он вспотел – тридцать градусов в час ночи.

– Мы могли бы это предвидеть, – сказала Хемингуэй, когда Джек рассказал ей о разговоре с дежурным полицейским. – Команда «свистать всех наверх» уже давно отдана.

– Мы можем использовать ваших людей.

– Забудь, они не станут меня слушать.

– Магнитофон вашей младшей сестры все еще у вас? – спросил Ричер.

– Это мой магнитофон.

– Он все еще у вас?

– А что?

– Может быть, я смогу записать, как он будет хвастаться своими подвигами.

– Ты?

– Тот же принцип. Вы же не можете допустить, чтобы это выглядело как вендетта.

– Я не могу тебе это позволить. Ты с ним, лицом к лицу? У меня есть совесть.

– И что он со мной сделает?

– Изобьет до смерти.

– Он – человек, занимающий серьезное положение в обществе, – сказал Ричер. – У него есть солдаты. Из чего следует, что всю тяжелую работу за него делают другие. Значит, он не в форме. Он много говорит, но мало делает. У него ничего нет. Мы уже видели это на Уэйверли. Двенадцатилетний мальчишка с Филиппин отнял бы у него ланч.

– Это шутка морской пехоты?

– Я не морской пехотинец.

– Как ты попадешь внутрь?

– Полагаю, церковь, расположенная с противоположной стороны, закрыта.

– Сегодня – наверняка. Возможно, даже каждую ночь.

– Я что-нибудь придумаю.

– А как поступили бы военные?

– Морская пехота или армия?

– Армия.

– Они вызвали бы артиллерийскую поддержку. Или использовали ракеты «воздух – земля».

– А морская пехота?

– Скорее всего, они открыли бы огонь. Обычно это заставляет противника быстро покинуть здание.

– Но ты так поступить не можешь.

– Я не морской пехотинец, – повторил Ричер.

Он посмотрел на противоположную сторону улицы. Окна второго этажа, естественно, оставались темными. Из чего следовало, что Крозелли мог находиться там и наблюдать. Но едва ли он что-нибудь видел. Человек, находящийся в темной комнате и наблюдающий за освещенной улицей, имеет преимущество. А человек в темной комнате, наблюдающий за темной улицей, мог бы с тем же успехом прилечь отдохнуть.

Ричер пересек улицу, подошел к двойным дверям, приложил к ним кончики пальцев, и у него возникло ощущение, что он прикоснулся к наждачной бумаге. Пятидесятилетняя краска плюс пятьдесят лет дыма, сажи и пыли. Он постучал, сначала тихонько, потом сильнее, костяшками пальцев. Дерево было старым, толстым и массивным, словно его привезли сто лет назад из какого-то древнего леса на западе. Ричер провел по нему ладонью, пока не обнаружил маленькую дверцу. Такая же краска, такая же сажа и такое же дерево. Джек попытался нащупать петли, но ему не удалось. Тогда он нашел замок, потер его большим пальцем и решил, что это маленький круглый замок Йейла, латунь, вероятно, такой же старый, как и краска.

Он вернулся к Хемингуэй.

– Двери толщиной в два или три дюйма, маленькая дверца сделана из одного куска дерева. Качественная древесина, ставшая твердой, как камень.

– Значит, остается только армейский подход.

– Может быть, и нет. Дверца открывается внутрь. На ней старый замок Йейла, установленный лет пятьдесят назад. И я не думаю, что они стали делать отверстие в двери. Только не в таком твердом дереве. Не в те годы. Тогда они особо не тревожились из-за безопасности. Могу спорить, что замок установлен на задней поверхности. Как в старых домах. Язычок и два винта.

– Но там будет еще одна дверь, ведущая со двора в дом. И на ней может быть замок, который врезали значительно позднее.

– Тогда я постучу и буду полагаться на свое обаяние.

– Я не могу тебе позволить так поступить.

– Это меньшее, что я могу сделать. Однажды я уже все испортил. Тогда вы могли получить хоть что-то. Вытерпели бы пощечину, и он бы продолжил говорить.

– Он уже обнаружил провод.

– Но он высокомерен. У него раздутое эго. Он мог продолжать просто для того, чтобы над вами поиздеваться.

– На это я и рассчитывала.

– Тогда позвольте мне все исправить.

* * *

Ричер повернулся спиной к Хемингуэй, приподнял рубашку и почувствовал, как горячие пальцы оттягивают резинку его трусов, устраивая под ними пластиковую коробочку. Затем он ощутил провод, и ее рука поднялась вверх по его спине, под рубашкой, к лопаткам, еще выше, к плечам; получилось странное вертикальное объятие. Горячее дыхание Хемингуэй коснулось его шеи, потом она развернула Ричера лицом к себе и другой рукой отыскала микрофон, чтобы передать его из руки в руку и установить в нужном месте. Джилл замерла, микрофон оказался зажатым между его рубашкой и грудью, но она продолжала придерживать его рукой – теперь его кожу и ее ладонь разделяло лишь маленькое достижение новейшей технологии.

– Я положила его в лифчик, – сказала она. – Но у тебя его нет.

– Какая неожиданность, – ответил Ричер.

– Его нечем закрепить.

Джек почувствовал, как кожа под ее ладонью становится влажной от пота.

– А у вас в сумочке нет пластыря? – спросил он.

– Ты умный мальчик, – сказала Хемингуэй, засовывая свободную руку в сумочку, одновременно наклонив голову так, что ее лоб на мгновение коснулся его губ, словно быстрый поцелуй. Ее волосы поникли, от них пахло земляникой.

Она снова надела сумочку на плечо, держа в руке маленький шуршащий предмет. Пластырь, решил Ричер, в антибактериальной упаковке. Он взял ее и достал пластырь в пространстве между их лицами. Хемингуэй забрала его обратно и закрепила микрофон во впадине между буграми его мышц; несколько раз разгладила пластырь, вытащила руки из-под рубашки и привела ее в порядок.

Затем она положила ладонь ему на грудь, как это сделал Крозелли, и крепко прижала ее к влажному хлопку.

– Он его найдет.

– Не беспокойтесь, – сказал Ричер, – если Крозелли коснется меня, я изобью его до смерти.

Хемингуэй не ответила.

– Таков принцип морской пехоты, – сообщил ей Ричер.

* * *

Темнота совсем не помогала. Она лишь мешала. Ричер приготовился на противоположном тротуаре, как спринтер перед стартом, но не видел цели. Уточнять придется на бегу. Он начал движение, немного неловко – частично из-за темноты, частично из-за того, что был плохим бегуном, – и его длинные ноги ступали неуклюже. Через три шага он увидел ворота, через два – дверцу, еще через один – замок и нанес косой удар ногой, впечатав каблук так близко от круглого замка, как только мог, вложив в удар все свои сто килограммов, усиленные последним ускорением перед ударом ноги и быстро двигавшегося тела.

Этого оказалось достаточно. Дверца с треском распахнулась внутрь – Ричеру даже показалось, что она вовсе не оказала сопротивления, – и он влетел сквозь опустевший прямоугольник в такое темное пространство, что не сумел увидеть ничего. Джек ощущал булыжник под ногами, кислый запах мусора, а слева, справа и впереди поднимались вверх непроглядно черные стены.

Он двинулся вперед вдоль правой стены к дальнему углу двора, где нашел дверь. Закаленное стекло наверху, дверная панель, гладкая стальная ручка и замок, который на ощупь казался новее. Стекло, скорее всего, было укреплено проволокой, а замок врезан в дверь и косяк. Совсем другая история.

Ричер ждал – вдруг Крозелли спустится вниз и откроет ему дверь. Такой вариант был вполне возможен. Вероятно, он слышал, как выбили дверь во двор. Однако Крозелли не спустился. Ричер, тяжело дыша, подождал три минуты с широко открытыми глазами, пытаясь заставить их увидеть хоть что-нибудь. Но у него ничего не получалось. Он снова шагнул к двери и ощупал ее, чтобы оценить форму. Слабое место дверной панели должно находиться под стеклом. Скорее всего, крашеная фанера, толщиной чуть меньше половины дюйма, закрепленная специальными плинтусами. Ричер был в ботинках, купленных в лондонском аэропорту двумя посещениями ранее, – прочная британская обувь с рантом и носами твердыми, как сталь. Сегодня ночью они уже помогли ему пробить пару голов и сломать пару колен, и Ричер решил, что с фанерой не должно возникнуть проблем.

Он отступил назад и приставил носок ботинка к нужному месту, чтобы зафиксировать его в памяти. Затем нанес несколько ударов – бах, бах, – сосредоточившись на краях панели, мощно и громко, пока дерево не треснуло, а плинтусы не отвалились.

Тогда он подошел к двери вплотную и прислушался.

Из дома не доносилось ни единого звука.

И это ему совсем не понравилось. Ричер предпочел бы встретить Крозелли лицом к лицу на первом этаже. Ему совсем не хотелось подниматься по лестнице, на верхней площадке которой его вполне мог поджидать готовый ко всему противник.

Ричер подождал еще немного.

Полная тишина.

Он присел на корточки спиной к двери – теперь панель превратилась в миниатюрную дверцу, висевшую на нескольких гвоздях, – и выдавил ее внутрь локтем. Затем развернулся, засунул руку в образовавшуюся дыру и попытался дотянуться до внутренней ручки. Что ему и удалось без особых проблем. У него были руки как у гориллы. На всех его детских фотографиях из рукавов торчало по шесть дюймов обнаженных запястий.

Дверь открылась, Ричер выпрямился и на всякий случай отошел назад. Но изнутри все еще не доносилось ни единого звука. Крозелли так и не спустился. Ричер ничего не видел. Только темнота. Воздух внутри дома была горячим и затхлым.

Ричер переступил порог и оказался в подобии длинного вестибюля с выложенным плиткой полом. Он сделал несколько скользящих шагов вперед и нащупал ногой первую ступеньку лестницы. Слева шли перила. Противоположная стена находилась в трех футах от него. Краска, покрытая каплями влаги.

Ричер начал подниматься по лестнице, держа правую руку перед собой, левой касаясь перил, миновал площадку длиной в ярд и пошел дальше. Наверху его встретил пыльный перегретый воздух и вестибюль размером шесть на три, с липким ковром на полу и дверями в каждом конце. Передняя комната и задняя.

Под дверью задней комнаты виднелась полоска слабого теплого света.

Ричер посмотрел на нее, как испытывающий жажду человек в пустыне, увидевший охлажденный напиток. Скорее всего, внутри комнаты горела свеча. Первый свет, созданный человеком, который Джек видел за последние три часа.

Он засунул руку под рубашку и нажал на кнопку, которую ему показала Хемингуэй. «Кнопка красная», – сказала она, что не слишком помогло, потому что у Ричера не было глаз на затылке, к тому же вокруг царила полная темнота. Поэтому он научился находить кнопку на ощупь. Джек постучал себя по груди, чтобы обозначить начало записи. И только после этого положил руку на дверную ручку.

* * *

Ричер повернул ручку, толкнул дверь – раз, два, быстро и резко – и вошел в комнату, озаренную свечой. Пламя заколебалось из-за сквозняка. Комната была размером двадцать на двадцать футов с темным окном на задней стене и рядом старомодных сейфов, идущих вдоль левой, нечто вроде старого черно-белого вестерна о грабителях банков; справа стояли шкафы для документов и письменный стол. За столом в кожаном откидывающемся кресле сидел Крозелли. Кресло он отодвинул так, чтобы находиться лицом к двери.

В руке гангстер держал пистолет.

«Кольт М1911», автоматический пистолет калибра.45, стандартное оружие военных в течение шестидесяти шести лет, – значит, Ричер знал эту модель. Пистолет выглядел поцарапанным и побитым. Единственным источником света была свеча, стоявшая в луже собственного воска на фарфоровой тарелке на письменном столе. Самая обычная, стоившая в хозяйственном магазине несколько центов, но сейчас она казалась яркой, как солнце.

– Ты, – сказал Крозелли.

Ричер ничего не ответил.

Мафиозо сбросил пиджак и снял галстук, но его рубашка оставалась влажной.

– Я ждал Хемингуэй, – сказал Крозелли. – Похоже, сегодня ты – ее рыцарь в сияющих доспехах. Значит, она послала мальчишку, чтобы тот сделал мужскую работу?

«Он вооружен?» – спросил Ричер.

«Только не в городе, – ответила Хемингуэй. – Он не может этого себе позволить».

Очевидно, данное правило не относилось к тем моментам, когда Крозелли находился в помещении. Паршивое дело. Ричер посмотрел на ряд сейфов. Всего он насчитал шесть штук; они стояли вплотную друг к другу, каждый примерно в ярд шириной и шесть футов высотой, с замочными скважинами, а не замками с цифровым кодом. Дверь в дальнем конце комнаты была широко распахнута, но внутри Ричер никого не видел. Их арсенал, решил он. На случай крайней необходимости. Вроде такой ночи. Очевидно, все его солдаты с оружием в руках обеспечивали охрану нужных объектов.

– У тебя пистолет, – сказал Ричер для магнитофона.

– Я защищаю свое имущество, – ответил Крозелли.

– Это место принадлежит тебе?

– Я не обычный грабитель.

Ричер сделал шаг вперед. Дуло «Кольта» слегка приподнялось, отслеживая его движение.

– Но оно твое официально?

– Я не так глуп.

– Значит, ты не являешься владельцем.

– Только технически. Поверь мне, мальчик, все, что ты здесь видишь, принадлежит мне.

– А что в сейфах?

– Разный товар.

– Твой?

– Я уже сказал.

– Я хочу это услышать четко и внятно.

– Зачем?

– Мы могли бы начать совместный бизнес.

– Бизнес?

– Да, именно.

– Ты и я?

– Если ты достаточно умен, – сказал Ричер.

– Ты сломал мою дверь.

– А ты бы впустил меня, если б я постучал?

– И каким бизнесом можем заниматься мы с тобой?

– Ты пользуешься платной автодорогой Нью-Джерси и туннелем Холланда. Из чего следует, что тебе поставляют товар из Майами по дороге Ай-девяносто пять. Иными словами, ты каждый раз рискуешь и несешь потери из-за ненадежных курьеров, не говоря уже о полицейских патрулях штата Нью-Джерси. Мне по силам тебе помочь с этими проблемами.

– Как?

– Я могу делать поставки напрямую из стран Дальневосточного региона. На военных самолетах. Никакого досмотра. Мой отец – офицер морской пехоты.

– Какой именно товар?

– Все, что пожелаешь.

– И по каким ценам, мальчик?

– Покажи мне, что у тебя есть, и скажи, сколько ты платишь. И тогда я разобью тебе сердце.

– Ты причинил вред двум моим людям.

– Очень надеюсь, – сказал Ричер. – Я хотел, чтобы ты понял: со мной лучше не связываться. – Он сделал шаг вперед. Ствол «Кольта» поднялся еще немного. – Ты покупаешь у Мартинеса?

– Никогда о нем не слышал.

– Значит, ты уже в проигрыше. А с кем ты ведешь дела?

– С ребятами из Медельина.

– Я могу сэкономить тебе сорок процентов.

– Я думаю, ты полон дерьма. Полагаю, все это фокусы Хемингуэй.

– Но ты ее убрал.

– И мне пришлось заплатить за это хорошие деньги. Теперь я рассчитываю на двойной эффект. Все остальное меня сильно рассердит.

– Это не имеет отношения к Хемингуэй.

– Приподними рубашку.

– Зачем?

– Я хочу увидеть провод. Перед тем, как тебя пристрелю.

Ричер подумал: «Незарегистрированное оружие, незаконные документы на владение недвижимости, прямое упоминание медельинского картеля из Колумбии, а также прямое признание во взятке».

На записи было уже достаточно. Он сделал глубокий вдох и положил обе руки на полы рубашки, затем резко наклонился вперед и задул свечу.

Исчезло мягкое освещение, и в долю секунды комната погрузилась во мрак, подобный плащу Князя Тьмы. Ричер ринулся вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть пространство между креслом Крозелли и письменным столом, а гангстер повернул «Кольт» в том же направлении и выстрелил. Однако он сильно промахнулся, а дульная вспышка идеально его осветила, словно фотограф щелкнул затвором аппарата. Ричер получил возможность выбрать подходящее место и ударил правым кулаком по задней части шеи – туда, где твердое переходит в мягкое, – Крозелли вывалился из кресла головой вперед и рухнул на колени. Джек поднял кресло за подлокотники высоко над головой, обрушил его на спину Крозелли, услышал, как сталь ударяет о линолеум, отбросил кресло в сторону, нашел левой рукой воротник рубашки мафиозо и правой принялся наносить короткие боковые удары по голове поверженного врага – в ухо и челюсть – один, два, три, четыре, – резкие и ошеломляющие, пока не почувствовал, что его противник начал терять сознание.

Тогда Ричер заломил ему руки, сжал запястья левой рукой – получились живые наручники; трюк, который он довел до совершенства годы назад благодаря невероятной силе своих пальцев и из которого еще ни одному человеку не удавалось вырваться, даже брату, не уступавшему ему в росте, или отцу, который был ниже, но сильнее. Затем поставил Крозелли на ноги и принялся похлопывать по его карманам, пока не услышал звон ключей. Гангстер немного пришел в себя и начал отчаянно вырываться, поэтому Ричер слегка его развернул и успокоил мощным ударом по почкам.

– Где спички? – спросил он, вытащив ключи из кармана и зажав их в правой руке.

– Ты умрешь, мальчишка, – заявил Крозелли.

– Естественно, – сказал Ричер. – Никто не живет вечно.

– Я имел в виду – сегодня, мальчишка.

Джек отделил один из ключей от связки и сильно прижал его кончик к щеке Крозелли.

– В таком случае ты этого не увидишь. Сначала я выколю тебе глаза.

– Спички в ящике письменного стола, – сказал он.

Ричер снова его развернул и провел короткий удар правой в живот, что заставило Крозелли согнуться и на время потерять интерес к происходящему. Затем подвел согнувшегося и блюющего мафиозо к письменному столу, свободной рукой вытащил ящики и принялся на ощупь искать в них спички. Чего только там не лежало. Степлеры, ручки, катушки с клейкой лентой, карандаши и скрепки… И слегка влажный коробок спичек.

Зажечь спичку одной рукой было невозможно, поэтому Ричер развернул Крозелли к стене с окном, отпустил его запястья и сильно толкнул его на стену, что позволило ему высвободить несколько секунд, чиркнуть спичкой и снова зажечь свечу. К этому моменту Крозелли успел приготовиться к атаке, поэтому Ричер шагнул к нему и врезал в солнечное сплетение – как раз в тот момент, когда комнату снова залило уютное сияние свечи.

Солнечное сплетение дало Джеку целую минуту, которая позволила ему взять «Кольт», вытащить обойму и извлечь патрон из ствола, поднять кресло, установить его на ножки, достать из ящика письменного стола клейкую ленту, швырнуть Крозелли в кресло и начать приматывать его запястья к подлокотникам.

Клейкая лента не отличается такой же прочностью, как изоляционная, но Ричер компенсировал недостаток количеством оборотов – сначала несколько витков вокруг правой руки, потом вокруг левой, пока не возникло ощущение, что у Крозелли сломаны оба запястья и на них наложен гипс. Затем он проделал то же самое со щиколотками. После того как Ричер истратил шесть катушек с клейкой лентой, Крозелли уже не мог пошевелиться.

В этот момент в дверь вошла Хемингуэй.

Она сначала посмотрела на свечу, потом перевела взгляд на Крозелли.

– На записи он признается, что ему принадлежит все, что находится в доме, – сказал Ричер.

– Я слышала выстрел, – сказала Хемингуэй.

– Он промахнулся. Пуля ушла на двадцать градусов влево.

– Я беспокоилась.

– Беспокоиться нужно крестному отцу. Это настоящий мафиозо.

– Что еще есть в записи?

– Вытаскивайте магнитофон из моих брюк и послушайте сами.

Что она и сделала. Ричер снова почувствовал прикосновения горячих быстрых пальцев, странное вертикальное объятие, руку под рубашкой – и микрофон перешел из одной руки в другую. Потом она нажала на одну кнопку, немного подождала и нажала на другую. Тонкий слабый голос Крозелли с магнитофонной записи наполнил комнату. Гангстер брал на себя ответственность за все, что здесь находилось, признавался в связях с Медельином и во взятке, даже намекал на ее размер.

– У тебя есть его ключи? – спросила она.

– У меня в руке, – сказал Ричер.

– Открой сейфы.

Он так и сделал, начав с ближайшего к арсеналу, и двигался в сторону окна, пока все сейфы не оказались открытыми. В каждом лежали аккуратные пакеты, обернутые в прозрачный пластик, коричневые и зеленые, – но больше всего было белых и желтых.

– Ты можешь засунуть ключи обратно ему в карман?

Ричер выполнил ее просьбу.

– Что дальше? – спросил он.

– Телефон работает?

Джек снял трубку и услышал гудок.

– Да.

Хемингуэй продиктовала ему номер.

– Это наша внутренняя горячая линия.

Ричер набрал нужный номер, назвал точный адрес, после чего сразу повесил трубку, не сообщив своего имени.

– Они приедут не раньше чем через пять минут, но не позднее чем через десять, – сказала Хемингуэй и положила пластиковый магнитофон у ног Крозелли. – Пора уходить. До моей машины довольно далеко.

– Этого будет достаточно? – спросил Ричер.

– Более чем. Чего стоит одно только упоминание Медельина… И улики в доме. Это неопровержимо, Ричер. Ему сразу предъявят обвинение. И уже не имеет значения, кому он дал взятку. Никто даже не попытается возразить. Это как волна прибоя.

– И последнее, – сказал Ричер, поворачиваясь к Крозелли. – Бить женщин недопустимо. Нужно быть мужчиной, а не ничтожеством.

Мафиозо молчал.

Ричер поднял руку.

– Как тебе это понравится?

– Ты же не станешь бить человека, привязанного к стулу.

– Сейчас увидишь, – сказал Джек.

И он сильно ударил Крозелли по лицу. Раздался хлопок пощечины, влажной или нет, и кресло стало заваливаться набок. Несколько мгновений оно балансировало на двух ножках, а потом рухнуло, и голова Крозелли заметалась из стороны в сторону, точно шарик для пинбола.

После этого они быстро унесли ноги, и вскоре предсказание Хемингуэй сбылось – примерно через шесть минут появилось несколько быстро приближавшихся автомобилей, за которыми следовала пара грузовиков. Почему нет – ведь угроза была вполне реальной?

* * *

Машина Хемингуэй стояла в четырех кварталах, на Салливан. Ричер уже видел синюю «Гранаду» с виниловой крышей и мощным радиатором.

– Вы уверены, что это снимет вас с крючка? – спросил он.

– Можешь не сомневаться, мальчик. Когда ты оказываешься правым, это замечательно.

– В таком случае вы можете вывезти меня из города.

– Мне нужно остаться.

– Дайте им возможность пострадать. И понять, что это их собственная идея. Я уже видел подобное дерьмо раньше. Все организации одинаковы. Вам лучше денек не высовываться. На время оставаться в тени.

– Уэст-Пойнт?

– Лучше ехать по автостраде Трауэй, потом по мосту Таппан-Зи.

– Как долго я буду отсутствовать?

– Им потребуется время, чтобы расстелить красную ковровую дорожку, Джилл. Но сначала им придется ее найти.

* * *

Они очень долго ехали в темноте, потом оказались в местности, где электричество не отключилось, появились работающие светофоры, уличные фонари и редкие светящиеся окна. Ярко выделялись в темноте рекламные щиты, а впереди на фоне черного бархата ночи возникло хорошо знакомое всем оранжевое свечение.

– Нам нужно остановиться, я должна сделать телефонный звонок, – сказала Хемингуэй.

– Куда? – спросил Ричер.

– В офис.

– Зачем?

– Я должна выяснить, получилось ли у нас.

– Я уверен, что все получилось.

– Я должна знать.

– Ну так остановимся. Мы даже можем выпить чашку кофе.

– Сейчас не меньше сорока градусов.

– Должно быть, уже около тридцати.

– И все равно слишком жарко для кофе.

Хемингуэй перестроилась в правый ряд, съехала с автострады и направила машину к большой заправке с туалетами и колонками, где заправлялись даже грузовики. Здесь же находился мотель для уставших водителей, а также настоящий ресторан, достаточно большой, чтобы накормить Сиракузы. И телефоны-автоматы. Они выстроились в длинный ряд сразу возле ярко освященных окон ресторана. Хемингуэй воспользовалась одним из них, а когда повесила трубку, на ее лице появилась улыбка.

– Сработало. Крозелли арестовали.

– А как поживает кит? – спросил Ричер.

– Кит исчез, – ответила она.

На секунду Хемингуэй выглядела ошеломленной, потом широко улыбнулась, и они крепко обнялись, с облегчением и восторгом. Ричер ощутил выступающие ребра и трепет ее сердца. Оно билось очень сильно.

Потом Хемингуэй перешла к другому телефону и набрала новый номер, назвала свое имя и продиктовала подробный отчет о том, что у нее есть показания информатора, имеющего солидный опыт военной службы и видевшего Сына Сэма.

Повесив трубку, она повернулась к Ричеру и сказала:

– Возможно, это звучит безумно, но я бы хотела снять номер в мотеле, чтобы принять душ.

– Мне это не кажется безумным, – ответил Ричер.

– А разве для тебя не имеет значения, когда ты доберешься до Уэст-Пойнта?

– Ну у меня есть время, чтобы принять душ или даже два.

– Давай так и сделаем.

– Мы оба?

– Для общей пользы.

– Кто пойдет первым?

– Я.

– Ладно, – сказал Ричер.

Джилл расплатилась в офисе мотеля, отдав несколько банкнот, из чего Ричер сделал вывод, что она сняла номер на всю ночь, и вернулась с ключом от номера 15, находившегося в самом конце, в последнем домике, за которым начинался лес.

– Вы хотите, чтобы я подождал в машине? – спросил Ричер.

– Ты можешь подождать в номере, – ответила Хемингуэй.

Они пошли вместе и оказались в жарком, душном номере мотеля, самом обычном. Джилл проверила ванную комнату и вернулась с несколькими полотенцами.

– Это твои, – сказала она, снова вошла в ванную комнату и закрыла дверь.

Ричер ждал, усевшись на кровать, пока Хемингуэй не вышла вся горячая и розовая, завернутая в полотенца.

– Твоя очередь, – сказала она и пересекла комнату, слегка покачиваясь, словно сильно устала от жары или долгого дня.

– Вы в порядке? – спросил Ричер.

– Да. – Она кивнула.

Джек немного помедлил и отправился в ванную комнату, заполненную паром, точно сауна, с запотевшим зеркалом, на котором остались разводы после уборки. Разделся, повесил одежду на крючок, включил душ, сделал воду теплой, шагнул внутрь и закрыл за собой занавеску. Затем намылился и воспользовался шампунем, а потом довольно долго мылся и постоял под душем лишнюю минуту, после чего выключил воду.

Вытираться насухо было делом невозможным, учитывая температуру воздуха и влажность. Ричер согнал полотенцем воду с кожи, оделся, причесал волосы пальцами и вышел в номер в облаке пара и влаги.

Джилл Хемингуэй лежала в постели на спине. Сначала Джек подумал, что она спит. Потом увидел, что у нее открыты глаза. Он пощупал ее запястье, но не обнаружил пульса.

Ничего.

Он попробовал на шее.

Пульс отсутствовал.

Широко раскрытые глаза смотрели на него, но ничего не видели.

Медицинские показания. «Ее сердце, – подумал Ричер. – Несомненно, причина именно в нем». Он чувствовал, как оно трепещет и сильно бьется, видел, как она покачнулась. Джек подошел к окну и выглянул наружу. До рассвета было еще далеко. Между стволами деревьев он видел свет фар проезжавших по автостраде машин, слышал их слабый, но несмолкающий шум. Ричер вернулся к постели и снова проверил пульс на запястье и шее. Ничего.

Он вышел наружу, закрыл за собой дверь и зашагал к телефонам-автоматам, выстроившимся у ресторана. Выбрал один из них случайным образом и позвонил по номеру горячей линии, который ему дала Хемингуэй. Сообщил о ее смерти, сказал, что она выглядит естественной, и назвал адрес мотеля.

Он не стал говорить свое имя.

Джилл Хемингуэй, покойся с миром. Она умерла молодой, но с улыбкой на устах.

Ричер направился к заправке, прошел к шоссе, поставил одну ногу на тротуар, а другую – на мостовую и поднял вверх большой палец. Вторая проезжавшая мимо машина остановилась, чтобы подобрать его. Это был бледно-голубой «Шевроле Шеветт», но за рулем сидела не Крисси. Водителем оказался парень лет двадцати, который направлялся в Олбани. Ричер вышел из его машины на съезде с автострады, и работник с молочной фермы повез его в своем пикапе дальше, после чего ему пришлось пройти пешком милю до поворота к дороге, ведущей к Академии. Ричер поел в придорожной закусочной, прошел еще одну милю и увидел далеко впереди огни Уэст-Пойнта. Он решил, что никто не встанет до побудки в шесть утра, до которой оставалось еще два часа, поэтому отыскал скамейку на автобусной остановке и улегся, чтобы немного поспать.

* * *

На следующий день после отключения электричество вернулось в Квинс в семь утра, а вскоре и на Манхэттен. К ланчу половина города уже была освещена. Перерыв в работе произошел из-за ошибки в техническом обслуживании. Молния ударила в Бьюкенене, штат Нью-Йорк – во время долгой летней грозы, которую Ричер наблюдал издалека, – сработал автоматический рубильник, но стопорная гайка, по конструкции мешавшая ему снова замкнуться, была плохо завинчена. В результате последовал целый каскад перегрузок, прокатившихся на юг в течение часа, пока не погас свет во всем городе. К утру было разграблено более тысячи шестисот магазинов, возникла почти тысяча пожаров, полиция арестовала более четырех тысяч человек. И все из-за одной незавинченной гайки.

* * *

Через двадцать восемь дней после отключения света Сына Сэма арестовали возле его дома на Пайн-стрит, Йонкерс, штат Нью-Йорк, менее чем в четырех милях от колледжа «Сара Лоренс». Убийства, продолжавшиеся год, прекратились. Убийцу звали Дэвид Берковиц, ему было двадцать четыре года. При нем нашли «Чартер армс бульдог», который он носил в бумажном пакете. Берковиц признался во всех убийствах. И подтвердил, что пошел добровольцем в армию США в возрасте восемнадцати лет и прослужил три года, частично на территории США, но главным образом в Южной Корее.

Назад: Второй сын

Дальше: В глубине души