ГЛАВА ШЕСТАЯ.
УДАР ВОЗМЕЗДИЯ (1991)

Наутро Империя рухнула – точно так, как предсказывали.

Нет, ничего ощутимого, видимого в первый момент не произошло, никого не завалило обломками, не запорошило пылью взор, не оглушило грохотом, ибо крах Империи прежде всего должен произойти в сознании, и только потом у самых сейсмически чувствительных людей открываются глаза и уши; самые же бесчувственные оказываются погребенными или вовсе сметенными с лица земли.

Карогод не считал себя толстокожим, тем более состоял в числе людей посвященных, заранее предупрежденных о предстоящем крахе СССР, однако некоторое время ровным счетом ничего не чувствовал. Даже экс-президент Союза не метался по стране загнанным зверем, в одночасье потеряв все, и его влиятельная жена не голосила, как было положено обворованной хозяйке. И вообще ни на земле, ни в атмосфере ничего не случилось – даже отдаленно не пахло ни пылью, ни дымом. Впрочем, принюхиваться Гелию было некогда в те дни, в ту же ночь после встречи с генералом Непотяговым он отправил свою личную охрану в Свято-Кирилловский монастырь на специальном самолете с задачей незаметно выкрасть Слухача и доставить в Москву. Не доверять проведение такой операции старой охране или спецслужбам у Гелия были все основания: и так они что-то пронюхали и теперь рыскали вокруг Центра, чего раньше себе не позволяли.

Не так-то прост был этот бывший тракторист и начальник Центра, и потому до сих пор оставалось непонятным, зачем и с какой целью он спас Слухача, оговорив себя, приняв на себя страшную вину? Впрочем, в его лжи была и доля правды: жизнь схимника – чем не смерть?..

И все-таки чего он хотел – спасти или ликвидировать?

Охранники нашли бывшего каперанга в башенной келье, дождались ночи и момента, когда он высунется на улицу, чтобы принести дров – до утра молился и топил железную печурку, – завернули на голову рясу, как это делают, если воруют невест, завязали узлом и притащили в машину. Слухач, а теперь отец Рафаил, практически не сопротивлялся и лишь шептал молитвы, положившись на волю Божью и не ведая, кто и зачем его похитил.

Через несколько часов он втайне от сотрудников Центра был помещен в свою палату, наскоро отремонтированную и снабженную аппаратурой. Карогод примерно вычислил, кто из старых работников может поддерживать связи с бывшим начальником-генералом, и поставил им заслоны, исключающие всякий доступ к информации о Слухаче. Таких было немного, и они первыми стояли в списках на сокращение – Непотягову следовало укоротить руки.

Оказавшись в своем родном кубрике, каперанг только тут словно пришел в себя, что отмечалось его резко изменившимся поведением.

За все свое пребывание в Центре еще до Карогода объект вел себя тихо, не буянил и ничего не требовал. И некоторое время после возвращения из монастыря тоже никак не проявлял себя, а тихо молился и, когда под видом медика к нему в кубрик входил Широколобый с разведочным опросом, тоже никаких претензий не высказывал и чаще всего цитировал Святое Писание или полностью покорялся судьбе. Однако к концу первых суток богобоязненный монах разбушевался: сначала, срывая ногти до крови, выцарапывал на стенах кресты, затем начал бить в двери, звать на помощь и, когда наблюдатели вошли к нему, потребовал немедленно перевести его в другое место, ибо в этой комнате он задыхается, потому что от стен исходит дым и смрад сатанинский. Дышал он тяжело, пульс был учащенный, но дежурные сотрудники не придали этому значения, вкололи успокоительное и оставили на месте. Стены были как стены, ни дыма, ни запаха, на всякий случай включили кондиционер, после чего Слухач лег в постель и, кажется, заснул. И все-таки наблюдатель в операторской заметил на мониторе какие-то странные движения – что-то вроде судорог – и поднял тревогу. Прибежавший в палату врач обнаружил признаки агонии и подручными средствами начал делать реанимацию, вызвав специальную бригаду. Начальнику Центра сообщили о случившемся, когда в камере уже минут сорок работала спецбригада: подключили искусственные легкие и пытались запустить сердце электрическим разрядником.

Но все было напрасно, опытные врачи констатировали клиническую смерть и продолжали «качать» покойника лишь для очистки совести. Правда, датчики на голове еще отмечали слабые импульсы работы головного мозга

В тот момент гибель Империи казалась событием пустячным и незначительным по сравнению с внезапной смертью Слухача, причем без всякой видимой причины. Гелий заподозрил вражеские происки Непотягова и хотел той же ночью поехать к генералу и спросить с него по всей строгости. Было невероятно обидно – так блестяще отыскать ясновидца, чтобы тут же и потерять его!

Мертвого отца Рафаила упаковали в металлизированный пластик, подняли лифтом «на-гора» и сдали коменданту, который поместил тело в холодное подсобное помещение, расположенное на поверхности земли под наружной охраной.

Проводив спецбригаду, Карогод начал дознание. Он собрал дежурную смену и только начал давать разгон сотрудникам, как сработала охранная сигнализация, известившая о проникновении на секретный объект. Поднятый в ружье караул блокировал Центр, то есть всю его подземную и наземную часть, перекрыв входы и выходы, а также и космическое пространство над ним, введя в действие специальный спутник. Смерть Слухача и эта тревога связывались напрямую, Гелий почти не сомневался, что поисковые группы обнаружат кого-нибудь из приспешников Непотягова или его собственной персоной.

Потребовалось около получаса, прежде чем комендант наружной охраны доложил по внутренней связи, что нарушитель задержан. Оставив провинившихся сотрудников, Карогод сам пришел в караульное помещение и тут увидел нарушителя – черноризного Рафаила, живого и здорового, правда, совершенно голого, каким он и был положен в металлизированный пластиковый мешок.

Старый прожженный бериевец, комендант наружной охраны, не имел представления, кого охраняет и что находится под землей.

Оказывается, Слухач воскрес в неотапливаемом подсобном помещении наверху, благополучно выбрался из упаковки, потом из здания, и тут сработала сигнализация. Заметив бегущих людей, он зарылся в снег, однако, и так сильно промерзший, не смог долго пролежать в сугробе и выдал себя.

От холода и свежего воздуха у Слухача алели щеки, а взгляд был радостным и сверкающим, как у расшалившегося ребенка. Повторно вызванная спецбригада докторов к бывшему покойнику отнеслась спокойно, видимо, привыкнув ко всевозможным чудачествам в секретных организациях, и в течение часа тщательно исследовала состояние здоровья странного пациента. Никаких патологических изменений в организме Слухача не обнаружили, в том числе и психических отклонений. Чудесному воскрешению врачи тоже нашли объяснение, дескать, редко, но встречаются подобные формы клинической смерти: в общем, отбрехались. Гелий не пытался настаивать на глубокой экспертизе душевного здоровья объекта, он впервые рассмотрел каперанга и решил без всякой подготовки побеседовать с ним: пережитый шок должен был подействовать благотворно.

Он приказал привести отца Рафаила в порядок, после чего сам пригласил его в комнату психологической разгрузки для обслуживающего персонала, где в мягком полускрытом свете росли пальмы, цветы и тихо журчали по камням искусственные источники, усадил в кресло и предложил кофе.

– О, кофе! – восхитился Слухач и потер руки. – Как давно я не пил настоящего кофе!

Раньше он отказывался от этого напитка, утверждая, что пить его иноку грех – когда распяли Христа, кофейное дерево будто бы обрадовалось и расцвело.

Вновь обряженный в рясу, Слухач выглядел покойным и благородным монахом.

– Вы не сердитесь на меня, что я вынужден был вернуть вас сюда не совсем цивилизованным способом? – спросил Гелий.

– Ни в коем случае! – заверил тот и, отхлебнув кофе, рассудительно добавил:

– Напротив, в какой-то степени даже благодарен, ибо монастырская жизнь и служение Господу – великий труд, на который способен не каждый человек.

– Считаете, что из вас не получился истинный служитель Небесному Владыке?

– Я бы так не ставил вопрос, – заметил Слухач. – Служить своему Владыке и Небесному Покровителю можно где угодно, и для этой цели вовсе не требуется храм или монастырская келья. Я могу служить и здесь, тем более совмещать земные и духовные интересы: служить и Владыке, и своему Отечеству. Ведь я капитан первого ранга и еще не в отставке.

– Это замечательно, – похвалил Карогод, не зная, как относиться к пространным речам воскресшего объекта.

– Если бы мой талант и мои способности нужны были только Господу, я не раздумывая остался бы в обители, – продолжал каперанг с некоторой назидательностью. – Но земная жизнь сегодня такова, что при всех своих душевных порывах надо послужить и людям, своему народу.

Кажется, после клинической смерти разум Слухача просветлился и обрел законченные формы.

– Я рад, что мы находим общий язык.

– Да, это сейчас самое проблематичное – найти общий язык.

– Скажите, а как она выглядит, ваша Небесная Покровительница? – решил изменить ход беседы Карогод. – Разумеется, она в женском образе?

– Это прекрасная женщина! – мечтательно проговорил объект и посмотрел в потолок. – От нее исходит божественное очарование. А голос! Если бы вы хоть единожды услышали ее голос!

– В таком случае, кто вы? Избранник Небес? Святой? Или пророк?

– Ни то, ни другое и ни третье, – заявил Слухач. – Я подвижник, которому дана Небесная Покровительница.

– Простите меня, святой отец, но я слышал, что сатана является к нам всегда в образе покровителя, – как можно осторожнее сказал Гелий. – Вернее, в женском образе, будь он земным или небесным. Как вы отделяете добро от зла?

– Я вижу и слышу. Этого достаточно. И если не хватает моего таланта, надо мной всегда моя Заступница.

– А как же вы попали в монастырь? – Гелий спросил наконец то, ради чего и устроил эту беседу.

– О, это целая история. – Воспоминания для Слухача были приятными. – Ваш предшественник генерал был совершенно нерелигиозный человек и не понимал природы моих способностей. Он обмануть хотел, сказал, везет меня на новое место, а привез на военный полигон, в какой-то овраг и поставил под обрывом. Я сразу же увидел, куда и зачем едем, стал просить, всю дорогу просил… Он все равно поставил и велел помолиться. А я тогда не умел. И увидел, что сейчас произойдет: генерал выстрелит мне в голову, потом берег оврага подорвут зарядом и похоронят. Увидел, как рушится земля…

– За что же он хотел застрелить вас?

– Известно за что… Чтобы мои таланты не достались врагу. Чисто большевистский подход – отступая сжигать мосты.

– Что же дальше? – поторопил Гелий, чувствуя неприятный холод на затылке от такого рассказа. Вспомнился Матка, утверждавший, что спасение для мертвых душ – уйти в небытие…

– Дальше – ничего, пустота. Пустота и полный мрак, как сегодня было в кубрике.

– Почему же он не выстрелил?

– Когда я увидел темную пустоту, подумал, что ослеп, и вдруг стал молиться.

– Кто же тебя там научил? Генерал?

– Нет… Он сам не умел. Почудилось, он выстрелил – я увидел вспышку яркую, и тут явилась моя Небесная Покровительница и подсказала: «Боже Святый, Боже Крепкий, Боже Бессмертный, помилуй нас…» Как слова из песни. Знаете, бывает, помнишь всего одну строчку, а мелодию от начала до конца. И здесь так. Я произнес слова, а остальное за меня пропела моя Покровительница.

– Как же случилось, что вы сегодня умерли в своем кубрике? Забыли помолиться?

– Все свершается не по нашей воле! – вздохнул и мелко перекрестился каперанг. – Умер и воскрес, потому что моя Покровительница сказала слово. Не пришел еще мой час. Впереди столько важных дел у инока Рафаила! Ведь скоро придет время, когда обо мне узнает весь мир. И содрогнутся враги мои! И заскрежещут зубами! Кто может умереть и воскреснуть? Кто?..

Гелий будто впервые увидел его лицо и непроизвольно отшатнулся: перед ним был настоящий мертвец – белые губы, заострившийся нос, синие веки прикрытых глаз… Живой мертвец…