В хоспис Галину привело онкологическое заболевание в терминальной стадии ее матери. О ходе длительного лечения Галина рассказывать не любит, но делится подробностями последних месяцев пребывания матери в хосписе. Как ни парадоксально, её воспоминания об этом периоде полны светлых и добрых слов.

«Когда долгое время ухаживаешь за родным человеком в беспомощном состоянии, и все надежды на улучшение остались уже далеко позади, это, безусловно, очень суровое испытание, – говорит Галина. – В принципе, ты уже знаешь, как и что следует делать, но далеко не всегда. Моя мама в какой-то момент уже не могла глотать таблетки, а надвигались выходные – два мучительных и долгих дня, когда все серьёзные обезболивающие уже закончились. А боль такая, что человек от неё просто ежесекундно умирает.

Тогда я и обратилась в хоспис. Ведь если больной лежит в хосписе, он обеспечивается буквально всем: обезболиванием, обслуживанием, грамотным персоналом, всеми расходными материалами.

Хоспис – это не просто больничка, куда можно отдать человека на какое-то время. После обращения сотрудники хосписа сопровождают больного до самого конца, приезжают на дом помогать. Грубо говоря, если в стационаре у них лежит человек тридцать, то на дому – триста, и они всегда готовы выслать бригаду и помочь.

Хоспис немаловажен и с точки зрения психологической помощи, дома ведь порой бывает просто невозможно удерживать нормальную атмосферу, болезнь выматывает не только самого больного. И он к тому же не один раз может быть при смерти. А ты в промежутках между «скорыми» иногда совершенно не знаешь, что делать. Моя мама однажды начала задыхаться, и непонятно было, из-за чего, может, слюной подавилась. Позвонила в хоспис – приехала медсестра с отсосом, всё сделали, и мама стала нормально дышать.

У тяжёлых пациентов часто бывают пролежни, в туалет кто-то не может сходить – это всё очень тяжело организовать без поддержки. Даже сиделка – не выход. Их в своё время через меня прошло не менее двадцати, и ни одна не подошла.

Когда я, наконец, привезла маму в хоспис, ощущение было такое, будто я на дачу приехала. Весёленькие занавесочки, деревянные столы. Маму положили в двухместную палату. Уютно и легко настолько, что в какой-то момент даже исчезло это уже въевшееся под кожу страшное чувство, что твой любимый человек рядом умирает. Кровати функциональные очень удобные, у кого-то висит «гусь», как в реанимации, чтобы больной подниматься мог. Есть холодильник, телевизор, в каждой палате душ и туалет. Регулярно посещают врачи, медсестры приходят, что-то меняют, оказывают всяческую помощь, чтобы пациент не страдал: катетер, обезболивание, памперсы. И не только с позиции медицины, но и просто проявляя человеческую поддержку.

Везде чисто и красиво. Пациентов регулярно вывозят гулять, если тепло на улице – и обстановку сменить, и положительных впечатлений набраться. Проводят всевозможные музыкальные и творческие вечера, стараются занять чем-то интересным.

У меня хоспис теперь ассоциируется с пионерским лагерем, с чем-то таким детским, честным и понятным, где, с одной стороны, есть и определённая свобода, а с другой – чёткий порядок. Ведь, если вдуматься, мы в детстве и в старости очень похожи – такие же беззащитные и бесхитростные.

Пройдя впервые в это здание, я невольно подумала: «Господи, куда это я попала? Как же тут хорошо!» Везде картины висят, есть даже свой «живой уголок», где прекрасно себя чувствуют всевозможные зверушки: шиншиллы, морские свинки, кролики, попугаи, щеночки разные, рыбки экзотические. У них огромный холл, где постоянно кто-то есть – студенты, волонтёры, там всегда многолюдно, кто-то беседует, кто-то просто отдыхает. В хосписе вообще много молодёжи, которая геройствует, у них масса энергии, и они делятся ею со всеми, и с больными, и с сотрудниками.

Помню, выхожу однажды из маминой палаты, мне больно, плохо, а в холле целая ватага студентов и медсестра с ними, я им говорю: «Ребята, я курить хочу». А медсестра мне: «Пойдём, покурим, какие проблемы?» Знаете, как в студенческие годы, когда практику проходят, так всё по-свойски, по-простому. И, кстати, больным тоже курить не запрещают.

Врачи в хосписе часто улыбаются – все они, вне зависимости от специальности, немного психологи. Сюда ведь далеко не каждый пойдёт работать, не каждый сможет выдержать, когда у него на глазах умирают по несколько человек в день. Для этого надо иметь какое-то особое строение души, чистоту и благородство помыслов.

Медсёстры тоже очень благодушно настроены. Мама радовалась, общаясь с ними. Медсестры ведь необходимы не только для того, чтобы делать процедуры, но и чтобы просто поболтать, а когда надо, и утешить. Маме они даже маникюр делали – она у меня любила хорошо выглядеть, и одно это ей поднимало настроение на целый день.

Так что в хосписе это не просто средний персонал, это настоящие сёстры милосердия. К тому же пациенты хосписа нередко пребывают в таком состоянии, когда им бывает уже трудно общаться со своими близкими. Родные тоже измотаны болезнью, и морально, и физически, тем более, если стараются изо всех сил ухаживать и поддерживать, и для многих из них хоспис остаётся последним шансом что-то сделать для близкого человека. Поэтому иногда кто-то должен разряжать общение между ними и больным. А медсёстры – они, вроде бы, и сторонние люди, но при этом всегда открытые для общения и моральной поддержки.

Помощь здесь стараются оказать буквально во всём. И это не пустые слова. Лично мне для мамы нужно было купить специальную кровать, которая стоила 100 тысяч рублей, а денег к тому времени уже не было никаких. Для нас всё сделали бесплатно, я лишь оплатила доставку. Думаю, у хосписов существуют свои спонсоры из числа неравнодушных людей, часто из тех, кто сам прошёл через беду.

Прежние врачи не могли мне сказать даже приблизительно, сколько времени остаётся. Когда мама ещё дома лежала, приехала «скорая» по вызову, говорят: «Готовься, завтра к утру умрёт». Я сама не своя, машинально начала всё собирать, а в голове мысль: «Господи, да зачем я это делаю? Мама же ещё не умерла». Посмотрю на маму, а там просто тело маленькое под одеялом лежит… Руки опускаются, ничего делать не могу.

Так вот, после этого в хосписе мама в себя пришла и прожила ещё четыре месяца, и говорила, и улыбалась, и шутила… В хосписе врачи сообщают родственникам, какое примерно время осталось, а те уже сами решают, говорить ли больному. Был один случай, когда женщина шла на поправку, а ей сообщили, что у неё рак, так она просто сразу сгорела, через неделю умерла. Здесь каждый сам решает.

Среди пациентов есть такие, кто категорически не принимает свой диагноз. Есть и те, кто принимает и смиряется. А кто-то, хоть и принял, но старается все свои оставшиеся силы отдать тому, ради чего жил, что считал для себя важным, иные – для дела, а иные – для дорогого человека. У нас лежала девочка, мать троих детей, ей было всего 39 лет. Она прекрасно понимала, что умирает, но до самого последнего момента пыталась поговорить, приголубить, отдать всю свою любовь детям и помочь им подготовиться к предстоящему расставанию.

Случается и такое, что больные после хосписа выздоравливают – чудеса и здесь случаются. А бывает, после снятия симптомов страшный диагноз не подтверждается, человеку проводят новые обследования, оперируют, и он уходит домой здоровым. Одинаковых сценариев ни для кого не написано.

После смерти мамы я ещё несколько лет приходила в хоспис, относила какие-то вещи, общалась. Думаю, многие из тех, чьи близкие прошли хоспис и умерли, в дальнейшем старались помочь, кто как может. Потому что, попав в этот мир, невозможно остаться к нему равнодушным. Он очищает, что ли. Мир, который я там узнала, много добрее, чище, честнее того, в котором мы живём. Там совсем другие законы и другой смысл у всего.

В хосписе, перед последней чертой, человек не отягощён душевным сором, он уже успел закончить свою «дезинфекцию» от бактерий зависти, лицемерия и зла и словно бы вспоминает себя – настоящего».