Вторник, 25 декабря
– Дима, – Тоня позвонила начальнику. – Ты сегодня до вечера будешь?
– Конечно, – удивился Колосов. – А что?
– Я хочу к тебе зайти. Я собрала все наработки, которые от прошлых договоров остались. Давай я тебе их передам.
– Пришли по почте, – попросил он. Рабочие материалы необходимы, конечно, но видеть Тоню совсем не хотелось.
– Хорошо.
Больше поводов звонить Диме у нее не было, и узнать, не ушел ли он, нет никакой возможности. Не торчать же у окна под удивленными взглядами коллег.
Она почему-то совсем не чувствовала себя предательницей по отношению к Диме. Может быть, потому, что хорошо помнила безумные Лилины глаза.
– Ты где? – выйдя в коридор, позвонила она Коле.
– Внизу.
– Сейчас спущусь.
До официального конца рабочего дня оставалось еще два часа, а до того момента, когда Дима пойдет домой, – неизвестно сколько.
– Давно ждешь? – спросила Тоня, усаживаясь в машину.
Коля припарковался удачно, вход в институт хорошо просматривался.
– Не очень.
Вместо того чтобы наблюдать за входом, Корсун отвлекся, притянул ее к себе, уткнулся в холодные с мороза волосы.
– Что ты хочешь на Новый год? – шепнул в ухо.
– Быть с тобой, – не успела себя остановить Тоня. Опять она ляпнула то, чего не должна говорить уважающая себя женщина.
Ее волосы слабо пахли весенним лесом, теплом, солнцем. Корсуну стало страшно, что она может в нем совсем разочароваться и он никогда больше не услышит от нее этих слов. А разочароваться она может, он не смог справиться даже с какой-то чокнутой девкой.
– Ты меня никогда не бросай, Тоня, – попросил он.
Она не ответила, чуть повернулась, прижалась лбом к его шее.
– Я сегодня звонил Петру. Адвокату. Он обещал посмотреть дело о нападении на Ирину Прохорову.
– Спасибо.
Пошел снег, крупные хлопья закружились под уличным фонарем. Было еще слишком рано для того, чтобы Дима Колосов ушел с работы, Тоня задумалась и едва его не пропустила.
– Вот он! Коля, это Дима. – Она показала на своего бывшего сокурсника, выходящего из ворот.
Ей стало страшно. За Диму, за Колю. За себя.
– Езжай домой, – велел Николай Тоне.
Он хлопнул дверцей машины, пошел за высоким мужиком, стараясь к нему не приближаться. Если он упустит и мужика, это будет настоящим позором.
После Тониного звонка Колосов совсем не мог работать. Погружаясь в документы, он забывал, что его жизни угрожает катастрофа. Тонин звонок напомнил об этом. Колосов опять сказал себе, что даже Асин арест лично ему ничем не грозит. После Нового года Тоня уволится, и, что бы ни рассказала ей соседка, никто из его сослуживцев ничего не узнает.
Осталось потерпеть всего несколько дней.
Сидеть в кабинете было невыносимо. Колосов оделся, вышел под мягкий пушистый снег. Потеплело, идти по едва запорошенному тротуару ему нравилось. Все ругают мигрантов, а так хорошо, как в этом году, Москву еще не убирали.
Ася любила поругать приезжих. Колосов обычно кивал, не смея заметить, что вообще-то никто из дворников и уборщиц ничего плохого ей не сделал. Впрочем, Ася любила ругать всех, от уборщиц до кабинета министров.
Не доходя до метро, Колосов остановился, упершись взглядом в маленький ювелирный магазин. Сделаю ей подарок напоследок, решил он.
В пустом магазинчике скучали и о чем-то шептались две продавщицы, одна повыше, с длинными волосами, другая маленькая, темненькая. Удивительно, но высокая отдаленно походила на молодую Тоню, а та, что пониже, на его жену.
– Вам помочь? – улыбнулась ему высокая.
– Помочь, – вздохнул Колосов.
Ася к камням относилась серьезно, точно связывала камень с месяцем рождения, и в этом продавщицы, пожалуй, могли ему помочь.
Размер жены он знал. Недавно, как обычно, высмеивая очередную подружку, Ася описывала кольцо, которое той подарил то ли муж, то ли любовник, Дима привычно думал о чем-то своем.
– Ты представля-яешь, – протянула Ася. – У нее такие толстые пальцы, а камень маленький. Уродство просто. У нее размер семнадцать с половиной!
Ася посмотрела на свои пальцы, покрутила тонкими руками.
– А у тебя какой размер? – зачем-то поинтересовался тогда он.
– Шестнадцатый, – с гордостью ответила Ася и опять полюбовалась собственной ладонью.
Ничего особенного в ее руках Колосов не видел, если не считать покрашенных в разные цвета ногтей, конечно.
– Я хочу кольцо шестнадцатого размера, – объяснил он.
– С каким камнем?
– С бриллиантом, – решил он. – Вы банковские карточки принимаете?
– Конечно. Золото белое, желтое, красное?
– Не знаю, – растерялся Дима. – Какое-нибудь… самое обычное.
Через двадцать минут он уносил из магазина синюю бархатную коробочку, сунув ее в карман брюк.
– Ой, Ми-итя, – взвизгнула Ася, увидев подарок. – Ой, Митя, спасибо. Я так тебя люблю.
Она повисла у него на шее, он погладил худенькую спину.
Бедная, глупенькая Ася, она еще на что-то надеется. Дурочка, которую он пригрел и за которую в ответе.
Очень хотелось домой, последняя клиентка здорово ее утомила, все принималась плакать и никак не отпускала Дашу, та еле вырвалась.
На светлый «БМВ» Даша обратила внимание случайно, только потому, что такой был у единственного. Останавливаться было глупо, но она часто совершала неумные поступки. Припарковавшись на первом же свободном месте, Даша вылезла под снег, побрела к светлой тачке, посмотрела на номер и не сразу поверила, что остановилась не зря.
Рядом светились окна торгового центра, самое время делать предновогодние покупки, но Даша предпочла другие огни – окна небольшого ресторана, и опять оказалась права. Единственного она увидела, едва войдя в почти пустой зал, поколебалась немного, выбирая столик, и рискнула, села так, что он оказался к ней вполоборота.
Отчего-то очень захотелось есть, она бы заказала кусок мяса побольше, но пришлось ограничиться салатом – единственный мог подняться и уйти в любой момент. Она думала, что увидит его с женщиной, но, как ни странно, ужинал он с мужчиной. Дашу единственный так и не заметил, впрочем, он уже давно привык не замечать никого вокруг, как и положено небожителям.
Салат оказался вкусным. Даша попросила кофе, рассчиталась с совсем юным официантом.
Единственный ни разу не водил ее в ресторан, у него не было денег даже на «Макдоналдс». Они обычно обедали в студенческой столовой, и Даше казалось, что на свете никогда не существовало такой счастливой и красивой пары, как они.
Надо уходить, не стоит дожидаться, чтобы ее заметили.
Мужчина, с которым лениво беседовал единственный, показался ей знакомым в самый последний момент, когда она уже надевала шубу. Он точно был ей знаком, жаль, что она не догадалась рассмотреть его получше, все косилась на бывшую любовь.
Снег ложился на накрашенные ресницы, очень хотелось смахнуть его перчаткой.
Память не подвела – это был Сережка Барсуков, ахнула Даша, удачно переставив машину почти у входа в ресторан. Барсуков, точно. Странно, что она сразу его не вспомнила. Он учился с единственным в одной группе. Собственно, через него Даша и познакомилась со своей несчастной любовью. Барсуков неотрывной тенью ходил за ее однокурсницей Ульяной Красновой, Даша еще недоумевала, что он в Ульке нашел, если полно девчонок гораздо красивее.
На пятом курсе Ульяна и Сережка поженились, но к тому времени Даша уже стала «никем» и на свадьбу бывшей подруги не пошла. Она вообще перестала общаться с подругами, здоровалась, когда входила в аудиторию, и прощалась, когда уходила. Даша тогда видеть никого не могла, а Ульку в особенности, потому что та лезла к ней больше всех, пыталась знакомить с Сережкиными друзьями, а Даше это было на фиг не нужно.
Мужчины вышли из ресторана минут через сорок, Дашу даже потянуло в сон в тепле машины. Единственный направился к «БМВ», Барсуков – к скромной «Тойоте».
Даша решила поехать за Сережкой, провожать единственного до бабкиного подъезда не имело никакого смысла. Жил, как оказалось, Барсуков далеко, у Лосиного Острова, в обычном, как у Даши, доме. Она немного посидела, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь подъезда, развернулась и поехала домой.
