Четырнадцатое октября, понедельник

Проснулся Бородин до будильника, полежал, ни о чём не думая. Будильник зазвонил. Глеб выбрался из постели, наспех выпил чаю и вскоре опять звонил в дверь тёщиной квартиры.

Катя открыла ему бледная, со спутанными после сна волосами, и от этого такая родная и беззащитная, что он забыл всё, что собирался сказать, и стоял молча.

– Можно я провожу тебя до работы?

– Нельзя!

– Катя…

Она повернулась, пошла на кухню, звякнула посудой. Бородин понял это как разрешение остаться, разделся, прошёл следом.

– Глеб, обещай, что мы не будем выяснять отношения.

– Хорошо, – согласно кивнул он.

– Могут в компьютере пропасть файлы?

Раньше он сказал бы, что могут, если по компу ударить молотком. Раньше он любил подшучивать над Катей.

– Всё бывает, – пожал он плечами. – Какие файлы и откуда пропали?

– В Ольгином компьютере было странное видео. – Она налила кофе себе и ему, подвинула ногой стул, села. Бородин сел напротив, подавляя желание броситься ей в ноги. Он и не подозревал, что ему захочется броситься кому-то в ноги, даже Кате. – Парочка в лодке, парень качает лодку, она переворачивается. Он выплыл, девушка утонула. Это я потом узнала.

– Подожди, – Бородин потряс головой. – Что ты потом узнала?

– Что девушка утонула. Её звали Таней.

– Стоп! – опешил он. – Давай по порядку. Ты посмотрела видео. Что дальше?

– Дальше я поехала к Ольге на дачу и узнала, что летом действительно утонула девушка.

– На видео было видно, что она тонет?

– Нет.

– Эти факты могут быть не связаны.

– Могут, – подтвердила Катя. – Только я думаю, что они связаны.

– Я правильно понимаю, что из Ольгиного компьютера пропало видео?

– Из компьютера пропало всё.

– Покажи. – Бородин поднялся.

Катя включила ноутбук, продемонстрировала пустой «рабочий стол».

– Комп я возьму с собой, – решил Бородин. – Покажу нашим спецам. Это случилось вчера?

– Не знаю, – призналась Катя. – Я несколько дней его не включала.

Они разговаривали так же, как всегда, но Бородину казалось, что каждое сказанное слово ещё больше отдаляет их друг от друга.

– Катя…

– Глеб, – сказала она. – Ты обещал, что мы не будем говорить о наших отношениях.

Обещать Бородину было легче, чем сдержать слово.

Ночью Ирина почти не спала. Задремала ненадолго, проснулась после полуночи, и всё – больше глаз не сомкнула, не зная, отчего страдает больше – от жалости к себе или от ненависти к жене Глеба. Странно, но ненависти к самому Бородину она не испытывала, хотя боль ей причинил именно он, а не его жена.

Утром позвонила в институт, соврала, что идёт к врачу, включила компьютер, долго рассматривала собранный на Аллу компромат, выбрала картинки попикантнее, переписала на флешку. Компромат был мощнейшим оружием, но сейчас Ире было не до сражений с Алкой.

Ровно в десять впервые за всё время отцовского брака она позвонила Алине.

– Привет! – пропела та, издевательски изображая радость и заботу. – Как дела?

– Хреново, – хмуро ответила Ира. – Мне нужна твоя помощь.

– Моя? – Алла больше не пела, и Ира почувствовала, что впервые одержала победу, не прилагая к этому никаких усилий. Жаль, что сейчас ей не до побед над этой тварью.

– Твоя, твоя, – подтвердила Ира. – Отец уехал?

– Уехал.

– Я сейчас примчусь, жди.

Ехала она долго, как назло, замирая перед каждым светофором. Когда вошла в квартиру, мельком взглянула на томную Алку с новым серебром на руках и сразу спросила:

– Ты знаешь, почему мои родители развелись?

– Меня это не интересует! – Алка зло сжала губы, но при этом почему-то насторожилась.

– Он увидел маму с мужиком на улице. – Ира повесила плащ и попросила: – Налей чайку, я не завтракала.

Алка помедлила, она не любила указаний, но всё-таки повернулась, пошла на кухню.

– Представляешь, он просто увидел мать на улице с мужиком, и всё на этом закончилось, – выпалила Ира, усаживаясь за шикарный обеденный стол. – Даже не стал разбираться, что за мужик и откуда взялся.

– Ты зачем мне это говоришь? – внося на подносе чашки с чаем, спросила Алла. – Какое мне дело?

– Сейчас будет дело, – пообещала Ира. – Потерпи.

Чай был великолепный. Ирина, с удовольствием вдыхая аромат, сделала несколько глотков и протянула Алле флешку. – Посмотри, здесь есть кое-что любопытное.

Она не пошевелилась, когда Алка исчезла где-то в глубине квартиры, и сидела как ни в чем не бывало, когда та вернулась. Пила чай, рассматривая висевшую напротив картину, покачивала ногой. Картина состояла из каких-то пятен и совсем не подходила для столовой.

– Чего ты хочешь? – За пару минут Алка постарела лет на десять, в другое время это доставило бы Ире большое удовольствие.

– Алла, – не глядя на неё, призналась Ирина, – я против тебя ничего не имею, правда. Даже наоборот, не хочу, чтобы отец снова женился.

– Что тебе надо?

Голос у Алки срывался, Ира поморщилась.

– Возьми себя в руки! Мне нужна твоя помощь, и только.

Алла тоже села за стол, отпила из своей чашки. Ира помолчала и, вздохнув, перешла к делу.

– Запоминай, Екатерина Фёдоровна Бородина. – Она назвала адрес и год рождения. – Врач в районной поликлинике. Мне нужно, чтобы её не стало.

– Не поняла, – уставилась на неё Алка. – Что значит не стало?

– То и значит. И всё ты поняла.

– Ира! – Алла выпрямилась, как тушканчик из фильма о природе. – Ты что, обалдела совсем? Ты в своём уме?

– В своём, – кивнула та. – Я хочу, чтобы её не было. Адрес запомнила? Могу повторить.

– Ира, я… Ты за кого меня принимаешь?

– За шлюху.

– Послушай… У меня нет знакомых киллеров!

– Ну так найди, – улыбнулась Ирина. – Аллочка, меня детали не интересуют. Меня интересует результат.

Она долила себе чаю из прекрасного фарфорового чайника, сделала последний глоток и поднялась.

– Не затягивай, – опять улыбнулась она Алке. – Всем будет спокойнее, и тебе и мне. И папе.

Садясь в машину, Ира почувствовала, что впервые с той минуты, как за Глебом захлопнулась дверь, может дышать свободно.

Позвонил сын, опять предложил помощь, Аркадий Львович отказался. Навязчивая забота раздражала, Перовский с трудом себя сдержал.

Вообще-то по-настоящему на сына он разозлился только однажды, когда знакомил его с Ольгой. На самом деле это знакомство никому не было нужно – ни ему, ни сыну, ни Ольге, – но так принято, и Аркадий Львович пригласил Сашу на обед. Брак к тому времени они ещё не зарегистрировали, но Ольга уже жила у него. От её постоянного присутствия и дома и на работе Аркадий Львович чувствовал себя по-юношески счастливым и слегка этого стеснялся.

То ли сын заранее был настроен против жены отца, то ли молодость Ольги его неприятно поразила, то ли ещё что, но встретил он её с такой презрительно вежливой улыбкой, что Аркадий Львович опешил, а чуткая Ольга мгновенно сникла. Она всегда терялась, когда чувствовала чью-то неприязнь, и чего Аркадий Львович уж совсем не понимал, очень из-за неё мучилась.

Под взглядом отца Саша сразу же сделался вежливым и разговаривал нормально, и шутил, и вполне искренне нахваливал Ольгину еду, по большей части принесённую Аркадием Львовичем из кулинарии. И потом Саша всегда был с ней исключительно вежлив, и беседовали они как добрые друзья, но Аркадий Львович знал, что сын его жену откровенно презирает. Только непонятно, за что.

Впрочем, видел Саша Ольгу редко, обычно Аркадий Львович общался с ним по телефону, и на неприязнь сына к жене ему было по большому счёту наплевать.

Только теперь, когда Ольги не стало, он понял, что виноват перед ней за нелюбовь сына.

До конца рабочего дня было далеко. Аркадию Львовичу захотелось немедленно переодеться, поехать домой, выпить коньяку. Он себя пересилил, углубился в истории болезни, и время до вечера прошло незаметно.

– Давай пешком пойдём, – предложил Бородин, посмотрев на часы.

– Давай, – согласилась Катя.

Когда-то она очень радовалась, что им с Глебом удалось найти квартиру так близко от маминого дома, от её больницы и Катиной поликлиники. Правда, Глебу добираться до работы было далеко, но он не жаловался. Он вообще никогда не жаловался, даже когда однажды на даче сломал лодыжку и она везла его в травмпункт делать рентген.

Бородин проводил жену до двери в поликлинику и поехал в институт. По дороге купил бутылку коньяку и, не раздеваясь, отправился к компьютерщикам с Ольгиным ноутбуком. Ребята ничего не обещали, восстановление данных выходило за рамки их стандартной квалификации, но он знал, они постараются. Он в последнее время нередко замечал, что даже почти незнакомые сослуживцы стараются выполнять его просьбы, и втайне своим авторитетом гордился. Впрочем, он редко обращался к кому-то с просьбами.

Потерянные полдня сказывались, дел накопилось невпроворот, Бородин окунулся в привычную текучку, пока вечером ему не позвонили из отдела технического сопровождения и не предложили зайти за ноутбуком.

– Что смогли, сделали, Глеб Георгиевич, – застенчиво улыбаясь, доложил ему совсем молодой программист.

Паренёк собой гордился, Бородин в восхищении покачал головой и искренне сказал:

– Спасибо, ребята. Считайте, я ваш должник по гроб жизни.

Восстановленных видеофайлов оказалось два. Один совсем старый, снят несколько лет назад, его Бородин смотреть не стал. Посмотрел более свежий, сделанный этим летом. Двое молодых людей в лодке, плеск воды, всё, как описывала Катя.

Жена забывает запирать дверь. Она могла машинально стереть что угодно в компьютере. Ей очень плохо, и виноват в этом он.

Бородин посмотрел на часы – нужно торопиться, он едва успевал проводить Катю, а очень хотел.

Через двадцать минут он понял, что опаздывает, как таковых пробок не было, но поток машин шёл медленно, быстрее было дойти пешком. Бородин стал звонить жене, но её телефон, как обычно, оказался отключён.

Переодевшись, Катя вышла из кабинета, чувствуя, что на душе ещё тоскливее, чем все последние дни. Остановилась у окна над козырьком входа, достала телефон – Глеб звонил несколько раз. Почти сразу вновь раздался звонок, Катя ответила мужу.

– Я опаздываю минут на десять, – доложил Глеб. – Видео восстановили. Дождись меня. Дождись, Кать.

– Нет. – Она покачала головой. – Я пойду. Лучше встреть меня у маминого дома.

– Идёт, – сразу согласился он.

Она машинально посмотрела в окно. Под окнами прогуливался человек, Катя не сразу его узнала. Сегодня синеокий красавец был без машины и одет попроще, в куртку и джинсы, как все.

– Здравствуйте, – шагнул он к ней, когда она спустилась вниз.

– Здравствуйте, – кивнула Катя. – Вы же собирались больше не приходить.

– Я передумал.

До дома родителей три автобусные остановки, полчаса небыстрым шагом. Катя натянула на голову капюшон – дул ветер.

– Посидим где-нибудь? – чуть поотстав, шёл за ней мнимый пациент.

– Нет.

– Куда мы идём? – помолчав, полюбопытствовал он.

– Я иду домой.

– Вы сменили место жительства?

– Да, – кивнула Катя. А потом зачем-то добавила: – Я ушла от мужа.

– Почему? – совершенно неожиданно он остановился, взял её за плечи, развернул и посмотрел в лицо.

– Это не имеет значения. – Катя передёрнула плечами, освобождаясь, зашагала дальше.

Он плёлся сзади, сосредоточенно что-то обдумывая. Почему-то известие о том, что она теперь свободная женщина, его заметно озадачило.

– Вы знаете, – нарушила молчание Катя, – я очень любопытна.

– Да? – машинально спросил он.

– Угу. И я обязательно узнаю, зачем вы сейчас за мной идёте.

– Это я могу объяснить, – засмеялся он. – Сегодня я иду за тобой, потому что хочу тебя видеть. Правда.

– А раньше?

Он промолчал. Катя остановилась, повернулась к нему и спросила:

– Тебе заплатили?

– Нет.

Он смотрел мимо неё, но она была уверена – он говорит правду.

– Я могу ещё кое-что сказать, – он тронул её за руку, – пойдём. Тебе больше ничто не грозит.

– Значит, раньше грозило?

Он опять промолчал. Катя покосилась на своего провожатого, губы у него были зло сжаты.

У входа в супермаркет Катя остановилась. Нужно купить еду, предложить Глебу поужинать. Теперь это будет называться дружеским ужином.

Раньше на месте супермаркета располагались торговые ряды и киоск с мороженым. Сортов мороженого было много, Катя подолгу выбирала, а Глеб терпеливо топтался рядом.

– Дальше я пойду одна, – повернулась к провожатому Катя.

Он молча кивнул, помедлил и, круто развернувшись, зашагал прочь. Катя смотрела ему вслед, понимая, что, если он оглянется, ситуация выйдет неловкая.

Он не оглянулся.

Бородин разворачивался, чтобы подъехать к тёщиному дому, когда увидел Катю с незнакомым мужиком. Он едва успел догнать жену в дверях супермаркета.

– Кто это, Катя? С кем ты сейчас была? – спросил он, боясь, что жена не ответит.

– Больной, – улыбнулась она. – То есть здоровый. У него отличное зрение.

– Кать, я серьёзно.

– Я тоже. – Она опять улыбнулась, выдвигая большую магазинную тележку.

– Кто он, Катя?

– Пришёл ко мне на приём и стал очень красиво за мной ухаживать.

– Занятно. – Бородин отодвинул жену, стал катить тележку сам. – И давно он… за тобой ухаживает?

– Начал, когда ты был в командировке.

Катя складывала в тележку продукты и тронула Бородина за рукав, направляя к кассам. Он достал кредитку, расплатился, переложил содержимое тележки в полиэтиленовые сумки.

Только подходя к дому, он решился тронуть её за рукав.

– Катя…

– Не надо, Глеб.

– Прости меня. – Он поставил сумки и робко взял её за плечи, она отвернулась, передёрнула плечами.

– Это невозможно простить, такое не прощается.

– Тогда забудь. – Он больше не пытался её обнять. – Мы же не можем друг без друга. Давай забудем, Катя, у нас вся жизнь впереди. Я больше никогда… Понимаешь? Я теперь знаю, как это страшно тебя терять. И никто мне не нужен, кроме тебя.

– Мне тоже без тебя очень плохо, Глеб. – Она наклонилась, взяла сумку с Ольгиным ноутбуком, который привёз Бородин, повесила на плечо. – Только жить с тобой и не верить тебе ещё хуже.

– А ты мне верь. Я никогда больше тебя не обману.

– Я не смогу. Возьми продукты себе, у меня есть еда.

Она повернулась, исчезла за дверью подъезда. Бородин дождался, когда в тёщиных окнах зажжётся свет, и, подхватив целлофановые пакеты, поплёлся к машине.

Дома, бросив сумки с продуктами у порога, позвонил жене.

– Катя, – быстро сказал Бородин. – Не бросай меня. Ты только сейчас меня не бросай.

– Это ты меня бросил, Глеб.

– Катя, пожалуйста, не встречайся ни с кем, пока не примешь решение.

– Я ни с кем не встречаюсь, это… другое.

– Правда?

– Правда. – Он услышал, что она улыбается. – У него огромная чёрная машина с номером «123», и это ужасно круто. А я не люблю крутизны, ты же знаешь.

– Буквы тоже крутые? – усмехнулся Бородин.

– Нет, буквы обыкновенные. – Катя опять улыбнулась и назвала буквы.

Теперь у него появилось хоть какое-то поле для деятельности, и это было гораздо лучше тупого бессилия.

Как по номеру машины определить владельца, он не представлял, знакомств в правоохранительных органах у него не было.

Бородин убрал продукты в холодильник, заварил чаю. Очень хотелось допить оставшуюся после воскресного пьянства водку, но он себя пересилил и начал обзванивать всех знакомых, даже тех, о ком не вспоминал лет десять.

Ира понимала, что ждать от Алки звонка рано, но всё равно ждала.

Если Глеб к ней не вернётся, она это переживёт. Будет мучиться, тосковать, но переживёт. Она не переживёт, если Глеб будет по-прежнему счастлив со своей Катей. Всё, что угодно, только не это.

Она хорошо помнила один летний день, когда ей ещё не требовалось придумывать поводов заманить к себе Глеба. Был вечер пятницы, Ира сидела у Бородина в кабинете, знала, что ему мешает, но никак не могла заставить себя уйти. Они виделись накануне в четверг, тогда Глеб ушёл от неё в одиннадцатом часу. Ира ещё обратила внимание, что жена ему ни разу за весь вечер не позвонила, а до этого без конца донимала звонками. Ира тогда подумала, что это хороший признак, Катя наконец поняла, что её время истекает.

В ту пятницу Глеб собирался ехать с женой на дачу, домой не торопился, потому что уезжали они обычно почти ночью, когда все дачники уже благополучно засыпали на свежем воздухе Подмосковья.

– Глеб, – обняла его Ира. – Поедем ко мне. Ну хоть ненадолго.

– Не могу, – поцеловал он её. – Не могу, Ирочка. Каждый день не бывает совещаний до ночи, мне никто не поверит.

– Ну пойдём, – продолжала она упрашивать. – Хоть на полчасика.

Он сдался, тогда Глеб всегда сдавался на её уговоры. Полчаса превратились в два, он ушёл почти в одиннадцать, и жена опять ни разу ему не позвонила.

Утром в субботу Ира поехала к его дому. Она не знала, что именно хочет увидеть. Мечтала, конечно, чтобы Глеб вышел из подъезда с вещами, заметил её и кинулся к ней, бросив сумку на асфальт. И чтобы жена видела из окна, как они, обнявшись, идут к машине, и поняла наконец, что для неё всё кончено.

Всё получилось не так, конечно. Она подъехала, когда Глеб с женой ставили сумки в багажник и он пытался взять Катю за руку, а та её выдёргивала.

Ира зачем-то некоторое время ехала за ними, пока наконец не повернула домой. Едва вошла, как позвонила Алка, позвала провести выходные в отцовом загородном доме, Ира отказалась. Участок там огромный, с большим бассейном, но видеть Алку сил никаких не было.

Так и просидела выходные дома, хотя стояла настоящая жара.

После тех выходных Глеб стал бывать у неё гораздо реже, тогда она и начала придумывать поводы, чтобы зазвать его к себе, и поняла, что больше всего на свете хочет, чтобы не стало его жены.

Зазвонил телефон. Это оказалась не Алла, а мать.