Май, 24, четверг

Подруга позвонила, когда Лена наконец-то удачно расположила образец под микроскопом.

– Иди немедленно к Иркиной комнате! – прошептала Люся в трубку.

– Не могу, – пришлось стянуть с руки защитную перчатку, и Лена разозлилась. – Я работаю. Не мешай.

– Иди немедленно! – прошипела Люся.

Вместо того чтобы разозлиться всерьез, Лена сняла вторую перчатку и покорно спустилась по лестнице на этаж ниже.

– Стой здесь! – Люся уже поджидала ее у двери комнаты, где сидела Ирина вместе с тремя своими подчиненными.

– Зачем?

– Потом объясню! – Люся принялась тыкать в кодовый замок, заглянула в комнату и прошмыгнула внутрь.

– Люся, ты что? – опешила Лена, не дав двери закрыться.

– Стой снаружи!

Подруга метнулась к Ириному столу, осмотрелась, заметила лежавшую на столе сумку, раскрыла молнию, сунула внутрь руку.

– Люся! – сдавленно крикнула Лена.

Та достала серебристый телефон, провела пальцем по сенсорному экрану.

– Люся!

– Вот оно! – удовлетворенно сказала подруга.

Лена, удивляясь собственной прыти, мгновенно оказалась рядом. На маленьком экране длинноволосый Володя Магулов нес по институтскому коридору черный куб. Видео было темным, свет по вечерам приглушали.

– Вот оно, – повторила Люся. – Надо переписать.

Лена выдернула телефон из ее руки, бросила в сумку, потащила подругу к двери, потом по лестнице к себе в лабораторию.

И только оказавшись среди родных установок, перевела дыхание.

– Сегодня бельгийцы приезжают, – объяснила Люся. – Ирка сейчас у Марка Семеныча, а девок своих отправила помещения готовить и закуски покупать.

– А если бы кто-нибудь пришел?!

– Ну не пришел же.

– О Господи! – покачала головой Лена. – Ну что с тобой делать?

– Да ладно! – засмеялась Люся. – Мы с тобой гении.

– Гении, – подтвердила Лена.

– Значит, так, – Люся поудобнее устроилась в ее кресле. – В пятницу украли приборы, и Ирка это видела. В понедельник утром она начала шантажировать Магулова, это видела твоя Наталья.

– Люся!

– Точно шантажировала! Не спорь! Вечером в тот же день Ирка подкладывает прибор тебе… Она подложила! – посмотрев на Лену, подтвердила Люся. – Заставила беднягу второй раз камеры отключить и подкинула в сейф прибор. Ну и дела…

– Если Ирка действительно его шантажировала, тогда понятно, зачем он к Пахомову отправился. – Лена подвинула стул, села напротив. – То есть понятно, если Пахомов его подельник. Ирка видела Магулова, он занервничал и кинулся к охраннику советоваться.

– Ну да, – согласилась Люся. – Только Пахомов был уже того…

Она помолчала, повздыхала и упорхнула в приемную.

В обеденный перерыв подруги, сходив в столовую, завернули в садик покурить и уселись на ближайшей лавочке. День выдался прохладный, дул порывистый холодный ветер, но уходить из садика им не хотелось. Впрочем, ветра под деревьями почти не чувствовалось.

– Знаешь, у меня Нонна из головы не выходит. Как она тогда из кабинета вышла… Она, правда, была на себя не похожа.

– Ей стало плохо.

Нонна не отправляла страшного письма. И не только потому, что физически не могла этого сделать: кабинет заперла, а до дома еще не доехала. Она не могла подписаться «Нонна», если письмо было адресовано Дмитрию Михайловичу. Она подписалась бы одной буквой – «Н». И к нему обратилась бы не «Дима», а «Д». Брат и сестра всю жизнь писали другу записки и оставляли их под магнитным держателем на холодильнике. Записки были смешные, и маленькой Лене всегда доставляло огромное удовольствие угадывать, что пишут друг другу Лучинские. Например, записка «Д к х ц Н» означала «Дима, купи хлеб. Целую, Нонна», а записка «Н я б п ц Д» переводилась как «Нонна, я буду поздно. Целую, Дима». Если бы письмо по электронной почте отправила Нонна, там было бы написано «Д прости меня» или просто «Прости меня». Слова «прости меня» Нонна сокращать бы не стала, не тот случай, чтобы шутить, а вместо имени написала бы букву или не писала бы ничего. И подписываться не стала. Лена затруднялась объяснить, почему она в этом уверена, но не сомневалась ни секунды.

– Да, – кивнула Люся. – А я даже ничего не спросила. Надо было «Скорую» вызвать…

– Если все знать наперед… Жизнь была бы другая.

– Слушай, – задумалась подруга. – Если Дмитрий Михайлович узнает, что Ирка имеет отношение к ворованным приборам, что он сделает?

– Она же их не крала, – пожала плечами Лена.

– А видео у нее в телефоне? Как минимум кражу видела и никому не сказала.

– Это не преступление.

– Ну а все-таки?

– Люся, перестань. Она не может иметь отношения к приборам. Чтобы определить их ценность, нужно быть специалистом. Ни программист, ни охранник не могли знать, что именно эти приборы по всем параметрам лучше любых аналогов. Кто-то должен был объяснить этим… заказчикам кражи, что ради этого прибора стоит затеять столь сложное преступление.

– Лена! А ведь Ирка на переговорах присутствует, – ахнула Люся. – Могла услышать, скумекать и намекнуть кому-нибудь, что у нас столь ценные приборы есть. За большие деньги она на все способна.

– Исключено. Ничего она скумекать не могла. Даже я о приборах не все знаю, а я их собственными руками собираю. Это совершенно невозможно, у нее ни ума не хватит, ни квалификации. И о военной продукции ни на каких переговорах никогда не упоминают. Нет, за всем этим стоит кто-то другой. Полной информацией владеют только ведущие разработчики, а их немного. Человек пять-шесть, не больше.

– А Нонна все про приборы знала?

– Конечно.

– Господи! Так они, бандиты эти, теперь спецов уничтожают, что ли? Чтобы у нас никто технологию восстановить не мог?

– По-моему, ты бред несешь.

Подруги задумались и едва не вздрогнули от раздавшегося рядом негромкого голоса:

– О чем сплетничаем?

Ира появилась перед ними так неожиданно, словно возникла ниоткуда. На ней было очень красивое темно-бордовое платье из струящегося шелка. Красивое и неуместное в маленьком дворике старого института.

– Мы никогда не сплетничаем, – лениво процедила Люся. – Но ты себе такого представить не можешь.

– Ты хочешь сказать, – усмехнулась Ира, – что вы не сплетничаете, а я сплетничаю?

– Почему хочу? – удивилась Люся. – Я это уже сказала.

– Я тебя понимаю, – с жалостью кивнула Ирина. – Мужика нет, семьи нет, что еще остается, кроме как языком молоть? Помолчала бы лучше, твое дело чай подавать.

– Ты о своем мужике побеспокойся, – не выдержала Люся. – Тебе сейчас самое время это сделать!

– Что?!

– Люся! Перестань! – Лена вскочила и дернула ее за рукав. – Прекрати! Пойдем отсюда!

Она потащила Люсю ко входу в здание, потом к лифту и до конца рабочего дня, когда Сергей наконец за ней приехал, мучилась от непонятной сосущей тревоги.

Николай лежал на диване, смотрел в потолок и размышлял. О себе он всегда именно так и думал – Николай. Даже маленьким называл себя только так и домашних приучил. И дружков приучил, правда, те звали его Николой, но это лучше, чем Колькой, например, или, что уж совсем никуда не годится, Коляном. Сначала Николай размышлял под музыку, потом ее выключил – мешала думать.

Вчера опять приезжала сестрица Элька, сообщила между прочим, что Пашкина женушка подала на развод. Больше она ничего не добавила, и так все ясно. Они с сестрой понимали друг друга без слов. В детстве дрались, конечно, как же без этого, но родителям друг друга не закладывали, а в трудную минуту всегда выручали. И не то чтобы он очень уж любил сестру. Когда вместе жили, раздражала она его ужасно. А вот в армии скучал. Он опять с грустью подумал, что зря бросил институт, ошалев от непривычной свободы после опостылевшей школы. И еще подумал, что диплом получать все-таки придется. Надо поступить куда-нибудь, хоть на вечерний, хоть на заочный. В этом году уже не успеть – за два месяца школьный курс не восстановишь, а вот в следующем – обязательно. Он поморщился, вспомнив, что такие обещания дает себе каждый год. Ладно, это потом, сейчас нужно думать о деле.

Еще месяц назад Элька мучительно страдала от того, что Пашкина бывшая на развод не подает, а когда сестрица заговаривала об этом с Павлом, тот как будто ее не слышал. Хорошо было бы, если бы Ленки совсем не стало, мечтала сестрица, тогда она, Элеонора, получила бы наконец нормального мужа. Ленку сестра ненавидела люто, как будто не сама у той мужа увела, а наоборот. И ведь права Элечка, несправедливо это, когда одному человеку дается все: и квартира огромная в центре, и дача, и даже ученая степень, а другим – ничего. Жениться на Эльке Пашка не спешит, но это ерунда, окольцует его сестричка, к бабке не ходи. Сейчас надо думать о деле. После неудачи с наездом Ленка одна не ходит. Нужно что-то придумать. Пистолет, что ли, купить и засаду устроить? Но стрелок он так себе, никудышный. Да и найдут его, не успеет до дома добраться. Оружие отследить – раз плюнуть. Нет, это не вариант. А что тогда? Надо ее выманить, другого способа нет.

Элька говорила, у нее тетка старая, единственная. Он еще поразмышлял и стал звонить сестре. Через несколько минут он уже знал и телефон тетки, и адрес, и поселок дачный, где она живет летом. Малахольный Пашка не поверит, как много всякого разного знает Элечка про него и про женушку его бывшую. Что ни говори, а сестрица у него молодец! Нет такого секрета, который можно от Эльки скрыть.

Неожиданно Николаю стало холодно, лоб покрылся противной испариной, и он не сразу понял, что это – от страха. До этой минуты страшно ему не было, как будто он не убийство замышлял, а загородную прогулку.

А ведь если его поймают, сестрица окажется ни при чем. Она же не уговаривала его убить Ленку. И про квартиру говорила так, между прочим.

Он потер виски, вроде стало легче.

Квартиру действительно упускать нельзя, но рисковать он не станет. Свобода дороже. В тот раз риска не было никакого: пустая улица, если бы не этот козел, все бы уже закончилось. И он, Николай, не мучился бы от неопределенности и страха. Чертова баба, завела себе хахаля в самый неподходящий момент. Сука!

С настоящим криминалом Николай никогда не имел дела. Когда после армии дружки предложили ему работу в мастерской, сразу согласился, хоть и понимал, что машины там краденые. Руки у него всегда золотые были. И риска никакого, не он же тачки пригоняет. А вот когда те же дружки толкали его самого машинку пригнать, стоял насмерть – нет. И от него отстали.

Значит, так: продумать план он постарается, но такой, чтобы никакого риска. Не сможет придумать – черт с ней, с хатой.

Бабке он позвонил просто так, на пробу, никакого плана у него еще не было. Трубку сняли сразу же, и он дал отбой. Значит, старуха пока в Москве. Он поразмышлял и поехал к черту на рога, в Отрадное. Посидел на лавочке у бабкиного подъезда, покурил. Район он знал: недалеко жил дружок, они еще пиво пили в парке как раз напротив бабкиного дома.

Она появилась неожиданно, как будто из-под земли, и он чуть не вздрогнул от неожиданности, даже глаза опустил, словно она могла что-то заподозрить. Он узнал старуху сразу – очень уж похожа на Ленку. Демидову сестренка описала точно: кудрявая, тощая и глаза, как у цыганки. Он ее вычислил, слоняясь около института, еще до того, как Элька ему показала – специально приехала к проходной, якобы о разводе поговорить с бывшей Пашкиной супружницей. Тогда он еще ничего не решил, просто ездил за Ленкой, приглядывался.

Бабка покосилась на него неодобрительно: он как раз сплюнул под ноги, – но ничего не сказала. И тут ему повезло: появилась такая же карга, с которой Ленкина тетка зависла посудачить. Хорошо, что он внимательно слушал, потому что тетка Ленкина заявила, что в субботу переезжает на дачу. Не зря он время потратил, не зря. Можно ехать домой. Он поднялся и пошел к машине, аккуратно обойдя обеих старух.

В этот раз Елизавета Александровна кормила их рыбой и жульеном с грибами, и опять Сергея поразили и великолепная еда, и изысканная, непривычная для московских кухонь, сервировка. Разговаривать со старой дамой ему нравилось, и они засиделись допоздна. Он уже знал, что тетка и племянница любят при встрече выпить по рюмочке, и специально оставил машину около офиса, чтобы тоже иметь возможность потягивать мартини вместе с ними.

– Сегодня опять звонила Нина Ивановна. Дима на даче, Ирина не появляется и не звонит. Странно… Конечно, Дима очень любил сестру, но чтобы настолько не хотеть никого видеть, даже собственную жену? Странно. Нина Ивановна надеется, – тетка усмехнулась, – что дело идет к разводу.

– Ни с того ни с сего? Вряд ли. Пройдет несколько дней, он опомнится от горя и вернется к Ире. Вот увидишь. К тому же Дима наверняка разговаривает с Ирой по телефону, просто Нина Ивановна этого не знает.

– Может быть… Только Нина женщина очень проницательная. И Димино настроение отлично чувствует. Впрочем, может, ты и права, пройдет несколько дней, и все у них наладится. Конечно, в горе Ира ему не подмога – у нее ни ума, ни такта.

– Ну что ты, теть Лиз? Дурой Иру никак не назовешь, училась она всегда хорошо, и вообще… чувствует ситуацию.

– Чувствует ситуацию, – повторила Елизавета Александровна, – это верно. А что училась хорошо, это ни о чем не говорит. Чтобы хорошо учиться в школе, достаточно обычной прилежности. С математикой, вспомни, у нее всегда были нелады, а не пересказать параграф из учебника можно только при абсолютно пустой голове. Я не говорю, что она круглая дура, я просто не считаю ее умным человеком. А что она чувствует ситуацию, так ум и умение приспосабливаться далеко не одно и то же. Впрочем, я сомневаюсь, что ей удалось бы удачно выйти замуж, не познакомь мы ее с Димой.

– Тетушка, ты не права. Ты говоришь так, будто Ира полуграмотная девушка из Урюпинска, приехавшая покорять Москву. Она очень красивая, знает себе цену. Нет, найти мужа для нее не проблема.

– Хорошо, если так. Потому что мне тоже кажется, что дело у них идет к разрыву. Если мужчина в горе не хочет видеть жену, значит, она вовсе не является близким ему человеком. А при разводе Ирина теряет все. В профессии высот не достигла, круг знакомых Дмитрия для нее закрыт, второго такого дурака там не найдешь.

– Почему закрыт? – не поняла Лена. – Его знакомые что же, перестанут с ней общаться после развода?

– Закрыт потому, что он никогда ее в этот круг не вводил, – спокойно объяснила тетка, – как она ни рвалась. Он ведь вообще человек замкнутый, кроме Нонны, ни с кем особенно близок не был. И компаний никаких не любил.

– А откуда ты знаешь, что она рвалась в этот… полусвет?

– Почему полусвет? – не понял Сергей.

– От Нонны, конечно, – усмехнулась тетка и объяснила Курганову: – Полусвет, потому что на высший свет они все-таки не тянут. Я буду рада, если они разведутся. Ира мне никогда не нравилась. Не люблю хитрых людей. Я их боюсь.

– В детстве ты мне никогда не говорила, что Ира тебе не нравится.

– Зачем? У тебя своя жизнь, и ты должна делать собственные ошибки. К тому же я всегда была убеждена, что советы надо давать только тогда, когда их спрашивают. Конечно, если бы ты, не дай бог, связалась с дурной компанией, тогда другое дело, я бы ругала тебя и все бы сделала, чтобы в разум тебя привести. А что мне не нравилась твоя подруга, которая не имела на тебя никакого влияния, так мало ли кто мне не нравится… Талечка вот очень нравилась…

– Если Ира для тебя не слишком умна, что же про Талю говорить?

– Талечка умна сердцем, – возразила тетка. – К тому же не забывай, что русский язык для нее не родной. Дома всегда разговаривали по-татарски, а в детский сад она не ходила. Ей было гораздо труднее учиться, чем тебе. В твоей семье все, начиная с прадеда, были учеными со степенями. Мы все, и родители твои, и я, и бабушка, очень много с тобой занимались, у нас была уйма книг, мы обошли с тобой все музеи, чего только тебе не рассказывали. А с Талей кому было заниматься? Родители ее люди очень хорошие, но ведь они даже говорили по-русски неграмотно. Отец целый день пропадал на работе, мать с утра до ночи крутилась, все-таки четверых детей вырастить – большой подвиг. У Тали три брата, – пояснила она Сергею и улыбнулась: – Известные хулиганы были.

Братья Тали слыли драчунами, однако все их проделки были обычными мальчишескими шалостями: окно где-нибудь разобьют или подерутся. Ни в чем криминальном они никогда замешаны не были. Сестру любили и сроду не обижали. В печально известные девяностые годы не подались в бандиты, отслужили в армии, работали где придется, чинили машины, заводили собственную клиентуру. Сейчас два старших брата владеют небольшой автомастерской на окраине города, они отличные слесари. И Павел, и Лучинские всегда обращались только к ним, когда возникала необходимость. Младший, Руслан окончил фармацевтический институт и уже несколько лет имеет свою фирму по продаже лекарственных препаратов.

Надо позвонить ее родителям, подумала Лена. Или съездить к ним. Она давно у них не была.

– Давайте прощаться, – предложила тетка, взглянув на часы. – Поздно совсем, а вам вставать утром. Во сколько вас ждать в субботу?

– Часов в двенадцать, – решил Сергей.

Они собирались отвезти Лизавету на дачу.