Глава 13
Когда самолет приземлился в вашингтонском аэропорту имени Даллеса, Мэри и детей встретил молодой человек из Госдепартамента.
– Добро пожаловать в Вашингтон, миссис Эшли. Я Джон Бернс. Мистер Роджерс просил меня встретить вас и доставить в отель. Я снял вам номер в «Ривердейл-тауэрс». Думаю, там вам будет удобно.
Мэри поблагодарила и представила Бет и Тима.
– Если дадите мне квитанции на багаж, миссис Эшли, я обо всем позабочусь.
Уже через двадцать минут лимузин вез их в центр Вашингтона.
Тим в полном восхищении смотрел в окно.
– Смотрите! – воскликнул он. – Вон там Мемориал Линкольна!
Бет уставилась в другое окно:
– Это памятник Вашингтону!
Мэри смущенно взглянула на Бернса.
– Боюсь, дети не слишком много повидали в жизни, – извинилась она. – Видите ли, они никогда не выезжали…
Но тут она взглянула в окно:
– О Господи! Смотрите! Белый дом!
Лимузин проехал по Пенсильвания-авеню, окруженной потрясающими достопримечательностями.
«Этот город правит миром, – взволнованно думала Мэри. – Здесь сосредоточена вся власть. И я, хоть и в малой степени, тоже буду к этому причастна».
Когда лимузин подъехал к отелю, Мэри спросила:
– Когда я увижу мистера Роджерса?
– Он свяжется с вами утром.
Пит Коннорс, глава отделения контрразведки ЦРУ, засиделся на работе, но сегодняшние дела еще далеко не закончились. Каждую ночь в три часа специальная команда готовила разведдонесение президенту. Донесение с кодовым названием «Пиклз» должно было лечь на его стол ранним утром. Вооруженный курьер доставил конверт в Белый дом через западные ворота. Пит Коннорс вновь заинтересовался перехваченными шифровками из-за «железного занавеса», поскольку большинство из них касалось назначения Мэри Эшли послом США в Румынию.
Советский Союз опасался, что президент Эллисон собирается проникнуть в страны социалистического лагеря и развернуть там шпионскую деятельность.
Но Коннорс считал, что имеет куда больше причин для волнения, нежели коммунисты. Если идея президента сработает, страна станет открытым домом для проклятых шпионов.
Питу сообщили о прибытии Мэри. Глядя на ее фотографию, он подумал: «Самая подходящая кандидатура». И широко улыбнулся.
«Ривердейл-тауэрс», находившийся в квартале от комплекса Уотергейт, был небольшим семейным отелем с уютными номерами.
Коридорный принес вещи, и, едва Мэри принялась их распаковывать, раздался звонок. Она подняла трубку:
– Алло?
– Миссис Эшли? – осведомился мужчина.
– Да.
– Меня зовут Бен Кон. Я репортер «Вашингтон пост». Не могли бы мы поговорить?
Мэри заколебалась:
– Мы только приехали и…
– Я отниму у вас не более пяти минут. Собственно говоря, всего лишь хотел поприветствовать вас первым.
– Ну… полагаю…
– Я уже поднимаюсь.
Бен Кон оказался приземистым мускулистым коротышкой с покрытым шрамами лицом боксера.
«Выглядит спортивным репортером», – подумала Мэри.
Он сел на стул напротив нее.
– Вы впервые в Вашингтоне, миссис Эшли?
– Да.
Она заметила, что при нем нет ни блокнота, ни диктофона.
– Не стану задавать вам глупый вопрос.
– Какой именно? – нахмурилась она.
– Как вам понравился Вашингтон? Каждый раз, когда знаменитость спускается с трапа самолета, первое, что она слышит: «Как вам нравится этот город?»
– Я не знаменитость, но, думаю, мне очень понравится Вашингтон, – рассмеялась Мэри.
– Вы преподавали в Канзасском университете?
– Да. Я вела курс лекций по современной политике Восточной Европы.
– Насколько мне известно, президент впервые узнал о вас, прочитав вашу книгу по Восточной Европе и несколько журнальных статей.
– Да.
– А все остальное, как говорится, история.
– Полагаю, это необычный способ…
– Не настолько уж необычный. Президент точно так же узнал о Джин Керкпатрик и сделал ее послом в ООН. Так что, как видите, прецедент уже был, – улыбнулся Бен. – Одно из ключевых слов в Вашингтоне «прецедент». Ваши предки родом из Румынии?
– Мой дед.
Бен пробыл в номере еще пятнадцать минут, стараясь узнать подробности биографии Мэри.
– Когда это интервью появится в печати? – спросила Мэри, собираясь послать газеты Шифферам и другим друзьям в Джанкшн-Сити.
Бен поднялся и уклончиво ответил:
– Пока еще не знаю.
Что-то в этой ситуации сбивало его с толку. Но он пока не понимал, что именно.
После его ухода в гостиной появились Бет и Тим.
– Как ты думаешь, мама, он славный?
– Д-да… – нерешительно пробормотала Мэри. – По-моему, да.
Утром позвонил Стентон Роджерс:
– Доброе утро, миссис Эшли.
Она словно услышала голос старого друга.
«Просто он единственный знакомый в этом городе».
– Доброе утро, мистер Роджерс. Спасибо, что послали мистера Бернса встретить нас в аэропорту и устроить в отеле.
– Надеюсь, вы всем довольны.
– Здесь чудесно.
– Я подумал, что будет неплохо, если мы встретимся и обсудим кое-какие процедуры, через которые вам придется пройти.
– С удовольствием.
– Давайте пообедаем в «Гранде»? Это недалеко от вашего отеля. Час дня?
– Прекрасно.
– Я встречу вас в нижнем зале.
Итак, все начинается.
Мэри заказала ленч для детей в номер, и в час дня такси привезло ее к «Гранду». Мэри восхищенно рассматривала здание. «Гранд-отель» по-своему тоже был центром власти. Главы государств и дипломаты со всего мира останавливались здесь, и теперь она понимала почему. Элегантное строение с внушительным вестибюлем, полами из итальянского мрамора и изящными колоннами, подпиравшими сводчатый потолок. В чудесном внутреннем дворе бил фонтан. Тут же находился открытый бассейн. Мраморная лестница вела в ресторан, где ждал ее Стентон Роджерс.
– Добрый день, миссис Эшли.
– Добрый день, мистер Роджерс.
– До чего же официально звучит, – рассмеялся он. – Как насчет «Стена» и «Мэри»?
– С радостью.
Сегодня Стентон казался другим. И эту перемену было трудно определить. В Джанкшн-Сити он держался отстраненно, даже слегка неприязненно. Теперь все это, казалось, полностью исчезло. Он был дружелюбен и приветлив.
«Видимо, он признал меня», – довольно отметила Мэри.
– Что-нибудь выпьете?
– Спасибо, нет.
Они заказали ленч. Цены в меню показались ей заоблачными.
«Не то что в Джанкшн-Сити».
Ее номер в отеле стоил двести пятьдесят долларов в сутки.
«При таких расходах мои деньги скоро улетучатся», – подумала она.
– Стен, не хочу показаться грубой, но не могли бы вы сказать, каково жалованье посла?
– Справедливый вопрос, – рассмеялся он. – Вы будете получать шестьдесят пять тысяч долларов в год плюс расходы на нужды посольства.
– И когда я начну все это получать?
– С момента вступления в должность.
– А до того?
– Семьдесят пять долларов в день.
Сердце Мэри упало. Она не сможет даже оплатить счета за пребывание в отеле, не говоря уже о других тратах!
– И долго я пробуду в Вашингтоне? – пробормотала она.
– Около месяца. Мы постараемся ускорить ваше назначение. Госсекретарь телеграфировал румынскому правительству, запрашивая одобрение вашей кандидатуры. Скажу вам по секрету, между нашими правительствами уже велись тайные переговоры. С румынами проблем не будет, но вы должны еще получить согласие сената.
«Значит, румынское правительство не возражает, – поразилась Мэри. – Возможно, я лучше подхожу для этой должности, чем предполагала».
– Я договорился о неофициальной консультации с председателем сенатской Комиссии по иностранным делам. Следующим шагом будет открытое слушание. Члены комиссии зададут вам вопросы о вашей биографии, лояльности к стране, о том, как вы представляете свою работу и чего надеетесь достигнуть.
– А что затем?
– Комиссия проголосует. А когда представит отчет, последует голосование всего сената.
– Но ведь бывали случаи, когда кандидатура проваливалась, верно? – осторожно спросила Мэри.
– В вашем случае на карте стоит престиж президента. Вы получите полную поддержку Белого дома. Президент старается максимально ускорить ваше назначение. Кстати, я подумал, что вам с детьми захочется посмотреть достопримечательности, и заказал машину с водителем и экскурсию в Белый дом.
– Большое спасибо!
– Рад помочь, – улыбнулся Стентон.
Экскурсия в Белый дом состоялась следующим утром. Их провели по дому, показали сад Жаклин Кеннеди и еще один, в стиле восемнадцатого века, с бассейном, деревьями и пряными травами, которые использовались на кухне Белого дома.
– Впереди, – объявил сопровождающий их гид, – Восточное крыло. Там находятся офисы военных, представителей конгресса, комнаты для посетителей и обслуги первой леди.
Они прошли через Западное крыло и заглянули в Овальный кабинет.
– Сколько здесь комнат? – спросил Тим.
– Сто тридцать две комнаты, шестьдесят девять подсобных помещений, двадцать восемь каминов и тридцать две ванные.
– Должно быть, здешние обитатели большие чистюли.
– Президент Вашингтон лично наблюдал за строительством Белого дома. Он единственный президент, который никогда тут не жил.
– И я его не осуждаю, – пробормотал Тим. – Чертовски огромный дом.
Мэри, залившись краской, пихнула его локтем.
Экскурсия заняла почти два часа, и к ее концу семейство Эшли изрядно устало, но зато прониклось величием Белого дома.
«Вот где все начиналось, – думала Мэри. – И теперь я стану частью этого».
– Ма?
– Да, Бет?
– У тебя какое-то странное лицо.
На следующий день позвонили из канцелярии президента:
– Доброе утро, миссис Эшли. Президент Эллисон спрашивает, можете ли вы встретиться с ним сегодня днем.
Мэри от неожиданности поперхнулась.
– Да… я… конечно.
– Три часа вам подходит?
– Разумеется.
– Лимузин будет ждать внизу в два сорок пять.
Когда Мэри привели в Овальный кабинет, президент Эллисон поднялся, чтобы пожать ей руку, и, широко улыбнувшись, воскликнул:
– Вот вы и попались!
– Я рада, что вы меня поймали, мистер президент, – рассмеялась Мэри. – Это большая честь для меня.
– Садитесь, миссис Эшли. Можно называть вас просто «Мэри»?
– Пожалуйста.
Они сели на диван.
– Вы будете моим доппельгангером. Знаете, что это?
– Нечто вроде духа, как две капли воды похожего на живого человека.
– Совершенно верно. Это мы и есть. Не могу вам передать, как меня взволновала ваша последняя статья. Я словно читал строчки, написанные собственной рукой. Многие не верят, что наша программа «народной дипломатии» сработает, но мы с вами их переубедим.
«Наша программа “народной дипломатии”. Мы с вами их переубедим. Какой чудесный человек», – восхитилась Мэри, но вслух сказала:
– Я сделаю все, что в моих силах, мистер президент.
– Я на вас рассчитываю. Очень. Румыния – испытательный полигон. После убийства Грозы ваша работа усложняется. Если мы сможем чего-то там добиться, значит, программа сработает и в других коммунистических странах.
Следующие полчаса они обсуждали будущие проблемы. Наконец Пол Эллисон произнес:
– Стен Роджерс постоянно будет на связи с вами. Он стал большим вашим поклонником. – И, протянув ей руку, добавил: – Удачи, доппельгангер.
На другой день Стентон позвонил Мэри:
– Завтра утром у вас встреча с председателем сенатской Комиссии по иностранным делам.
Комиссия по иностранным делам находилась в «Дирксен билдинг». Табличка на двери гласила:
«Комиссия по иностранным делам. Комната 419».
Председателем оказался кругленький седовласый мужчина с проницательными зелеными глазами и непринужденными манерами профессионального политика.
Он встретил Мэри у двери.
– Чарли Кэмпбелл. Рад познакомиться, миссис Эшли. Много слышал о вас.
«Интересно, хорошего или плохого?»
Он подвел ее к стулу.
– Кофе?
– Нет, спасибо, сенатор.
Она слишком нервничала, чтобы удержать чашку.
– В таком случае сразу к делу. Президент желает назначить вас своим представителем в Румынии. Мы, естественно, обязаны оказывать вам полную и всестороннюю поддержку. Вопрос в том, считаете ли вы себя годной для этой работы, миссис Эшли?
– Нет, сэр.
Ответ застал его врасплох.
– Простите?
– Если вас интересует, есть ли у меня опыт дипломатической работы в зарубежных странах, тогда я не гожусь для этой работы. Однако мне говорили, что треть послов нашей страны не имеют такого опыта. Зато я обладаю кое-чем более важным: знанием Румынии. Я знакома с ее экономическими и социальными проблемами, а также с политической обстановкой. И уверена, что смогу создать в глазах румын положительный образ нашей страны.
«Ну и ну, – удивился Чарли. – А я ожидал увидеть пустоголовую дурочку».
Собственно говоря, Кэмпбелл задолго до этой встречи был настроен против Мэри Эшли. Он получил приказ сверху обеспечить ей одобрение комиссии независимо от того, что о ней думают. В коридорах власти наверняка будут хихикать над промашкой президента, выбравшего неизвестную деревенщину из дыры под названием Джанкшн-Сити, штат Канзас.
«Но клянусь Богом, – думал Кэмпбелл, – парней ждет небольшой сюрприз».
Вслух он сказал:
– Заседание комиссии состоится в девять утра в среду.
Ночь перед заседанием стала для Мэри настоящим кошмаром.
«Дорогой, что сказать, когда они начнут расспрашивать о моем опыте? Что я – домохозяйка из Джанкшн-Сити и три года подряд выигрывала соревнования по конькобежному спорту? Я отчаянно боюсь. О, как бы я хотела, чтобы ты был здесь, со мной».
И тут ее словно обожгло. Какая ирония! Будь Эдвард жив, она и не подумала бы приехать!..
«Я мирно и тихо сидела бы дома с мужем и детьми, где мне самое место».
Она не спала всю ночь.
Слушания проходили в зале сенатской Комиссии по иностранным делам, присутствовали все пятнадцать ее членов, сидевших на возвышении. На стене за их спинами висели четыре большие карты мира. По левой стороне находились места для прессы, забитые репортерами, в центре располагались двести кресел для зрителей. В ярко освещенных углах стояли телекамеры. В помещении яблоку негде было упасть.
Пит Коннорс сидел в заднем ряду.
При появлении Мэри с детьми воцарилась тишина.
Мэри была в темном приталенном костюме и белой блузке. Детей едва не силой вытряхнули из джинсов и свитеров и нарядили в парадную одежду.
Бен Кон, сидевший за столом для прессы, наблюдал, как они входят в зал.
«Иисусе, – подумал он, – они словно сошли с обложки Нормана Рокуэлла.
Пока служащий усаживал детей в передний ряд, Мэри подвели к свидетельскому месту. Она села под ослепительным светом юпитеров, пытаясь скрыть, как сильно нервничает.
Слушание началось. Чарли Кэмпбелл улыбнулся Мэри:
– Доброе утро, миссис Эшли. Спасибо, что предстали перед комиссией. Перейдем к вопросам.
Все начиналось совершенно невинно:
– Имя?..
– Вдова?..
– Дети?..
Вопросы были мягкими и участливыми.
– Судя по вашей биографии, которую нам довелось прочитать, последние несколько лет вы преподавали политологию в Канзасском университете. Это верно?
– Да, сэр.
– Вы уроженка Канзаса?
– Да, сенатор.
– Ваши дед и бабка были румынами?
– Только дед, сэр.
– Вы написали книгу и статьи о сближении Соединенных Штатов и стран Советского блока?
– Да, сэр.
– Последняя статья была напечатана в журнале «Форин афферс» и привлекла внимание президента?
– Насколько мне известно.
– Миссис Эшли, не будете так добры пояснить комиссии основные предпосылки к написанию этой статьи?
Нервозность быстро улетучивалась. Она была на своей территории, твердой почве, обсуждала вопрос, в котором являлась специалистом. И чувствовала себя так, словно вела обычный семинар на факультете.
– В настоящее время в мире существует несколько региональных экономических союзов и, поскольку они оказались взаимоисключающими, значит, вместо того чтобы объединять мир, делят его на антагонистические, конкурирующие блоки.
В странах Западной Европы есть Общий рынок, в странах Восточного блока – СЭВ, кроме того, имеется ЕАСТ, Европейская ассоциация свободной торговли, состоящая из стран свободного рынка, и движение неприсоединившихся государств «третьего мира». Мои предпосылки очень просты: я бы хотела, чтобы между всеми этими различными и разрозненными организациями существовали экономические связи. Люди, занятые взаимовыгодным бизнесом, не убивают друг друга. Думаю, тот же принцип можно применить и к странам. Мне бы хотелось, чтобы Соединенные Штаты возглавили движение за образование общего рынка с участием как союзников, так и противников. Вот вам пример: в настоящее время мы платим миллионы долларов на постройку дополнительных элеваторов, в то время как люди в десятках стран голодают. Всемирный общий рынок может решить эту проблему. Устранить неравенство распределения, введя доступные рыночные цены для каждого. Я хотела бы участвовать в осуществлении этой идеи.
Слово взял сенатор Гарольд Теркел, старший член Комиссии по иностранным делам и представитель оппозиционной партии:
– Я бы хотел задать кандидату несколько вопросов.
Бен Кон подался вперед.
«Начинается».
Сенатор Теркел в свои семьдесят с хвостиком был твердым орешком, резким и язвительным типом и считался редкостным брюзгой.
– Вы впервые в Вашингтоне, миссис Эшли?
– Да, сэр. Думаю, это один из самых…
– Полагаю, вы много путешествовали.
– Э… нет. Мы с мужем намеревались путешествовать, но…
– Вы бывали когда-нибудь в Нью-Йорке?
– Нет, сэр.
– В Калифорнии?
– Нет, сэр.
– В Европе?
– Нет. Как я уже говорила, мы намеревались…
– Вы когда-нибудь выезжали за пределы штата Канзас, миссис Эшли?
– Да. Я читала лекции в Чикагском университете и проводила беседы в Денвере и Атланте.
– Должно быть, это стало для вас весьма волнующим событием, миссис Эшли, – сухо констатировал Теркел, – но я не могу припомнить случая, когда эту комиссию просили одобрить назначение менее неподготовленного кандидата на должность посла. Ожидается, что вы будете представлять Соединенные Штаты Америки в весьма непростой стране за «железным занавесом», а вы рассказываете нам, что ваше знание мира ограничивается жизнью в Джанкшн-Сити и несколькими днями, проведенными в Чикаго, Денвере и Атланте. Я верно говорю?
Мэри, понимая, что телекамеры направлены на нее, постаралась держать себя в руках.
– Нет, сэр. Мое знание мира проистекает из постоянного изучения этого мира. Я получила степень доктора философии в области политологии и пять лет преподавала в Канзасском университете. Предметом моих лекций были именно страны за «железным занавесом». Я знакома с существующими проблемами румынского народа, и мне известно мнение его правительства о Соединенных Штатах. – Ее голос окреп. – Они знают о нашей стране только то, что позволяет знать их пропагандистская машина. Я бы хотела поехать туда и попытаться убедить румынский народ, что Соединенные Штаты вовсе не алчная, милитаристская держава. Я бы хотела показать им типичную американскую семью. Я…
Она осеклась, опасаясь, что в гневе зашла слишком далеко. Но тут, к ее удивлению, члены комиссии зааплодировали. Все, кроме Теркела.
Слушания продолжились.
Час спустя Чарли Кэмпбелл осведомился:
– У кого-то есть еще вопросы?
– Полагаю, кандидат достаточно ясно выразила свои мысли, – прокомментировал один из сенаторов.
– Согласен. Благодарю вас, миссис Эшли. Заседание закончено.
Пит Коннорс несколько секунд задумчиво изучал Мэри, и когда ее окружили репортеры, тихо исчез.
– Стало ли назначение президента сюрпризом для вас?
– Как по-вашему, намерен ли сенат одобрить ваше назначение, миссис Эшли?
– Вы действительно считаете, что преподавание политологии позволит вам…
– Повернитесь сюда, миссис Эшли. Улыбнитесь, пожалуйста. Еще раз.
– Миссис Эшли…
Бен Кон стоял в стороне, слушая и наблюдая.
«Она в порядке. У нее на все есть верные ответы. Хотел бы я, черт возьми, знать верные вопросы», – думал он.
Когда Мэри, окончательно измотанная, вернулась в отель, позвонил Стентон:
– Здравствуйте, госпожа посол.
У нее голова пошла кругом.
– Хотите сказать, мне удалось? О, Стен, большое вам спасибо. Не могу передать, как я взволнована.
– Я тоже, Мэри, – с гордостью ответил он. – Я тоже.
Дети, услышав новость, бросились ее обнимать.
– Я верил, что у тебя получится! – завопил Тим.
– Как по-твоему, папа знает? – тихо спросила Бет.
– Конечно, знает, дорогая, – улыбнулась Мэри. – Не удивлюсь, если это он повлиял на комиссию…
Мэри позвонила Флоренс, и та вдруг расплакалась:
– Фантастика! Мне не терпится рассказать всему городу!
– Я приготовлю в посольстве комнату специально для тебя и Дугласа, – засмеялась Мэри.
– Когда ты уезжаешь в Румынию?
– Сначала должен проголосовать сенат, но Стен считает, что это всего лишь формальность.
– А что будет дальше?
– Несколько недель инструктажа в Вашингтоне, а потом мы с детьми вылетаем в Румынию.
– Немедленно звоню в «Дейли юнион»! – воскликнула Флоренс. – Город, возможно, поставит тебе памятник. Ну, побегу. Я слишком взволнована, чтобы говорить. Свяжусь с тобой завтра.
Вернувшись в редакцию, Бен Кон услышал о положительных результатах голосования. Его по-прежнему что-то беспокоило. И он не понимал, что именно.
