23
С наступлением сумерек менялись звуки джунглей. Птицы на деревьях смолкли. А насекомые еще громче стрекотали. Вдали раздавались странные крики и вопли какого-то зверя, и эти резкие звуки долго носились среди деревьев.
Лично мне хотелось, чтоб эти вопли так и оставались вдали!
В густой траве, зарослях папоротника и низких кустарниках сновали какие-то твари, и вся эта растительность так и кишела ими.
Иногда слышалось предостерегающее шипение змей. Жуткие крики совы оглашали джунгли. Воздух полнился хлопаньем крыльев летучих мышей.
Я старался идти поближе к Карин. Все эти звуки в своей реальности были посерьезнее моей игры «Король джунглей».
Я подумал, что, наверное, когда вернусь домой, больше никогда не буду играть в эту игру Слишком она игрушечная после всего того, что я здесь насмотрелся.
Мы продирались сквозь высокий гибкий тростник. Глаза сушеной головы стали тухнуть.
— Не туда идем! — прошептал я.
Мы стали поворачивать, пока глаза не разгорелись вновь. Найдя нужное направление, мы стали пробираться вперед. Идти приходилось по сплетениям лиан, сплошным зарослям буйной растительности и непролазным кустарникам.
— Ох, — вскрикнула Карин, — дурацкий москит! — и шлепнула себя по лбу.
Пронзительный стрекот мелких обитателей джунглей становился все сильнее, заглушая наши шаги.
Чем темнее становилось, тем сильнее разгорались глаза сушеной головы. Словно два фонаря, они освещали нам путь через джунгли.
— Я начинаю уставать, — пожаловалась Карин. Она нагнула голову, чтобы не стукнуться о низкую ветку. — Хорошо бы твоя тетя была где-то неподалеку. Не знаю, сколько я еще выдержу.
— Я надеюсь, она недалеко, — пробормотал я в ответ. У меня у самого денек выдался крутой!
Мы шли, а я все размышлял о тете Бенне и ее записной книжке. Мне не хотелось портить Карин настроение, но кое-что надо было ей сказать.
— Моя тетя писала в своей записной книжке нелестные вещи про твоего отца и Кэролин, — сказал я, глядя себе под ноги. — Я был даже немного удивлен.
Карин долго молчала.
— Все это так ужасно, — наконец проговорила она. — Они столько лет работали вместе. Я знаю, что они спорили.
— О чем?
Карин тяжело вздохнула.
— У папы свой план по развитию джунглей. Он считает, что здесь есть много полезных ископаемых. А Бенна считает, что джунгли надо сохранить во что бы то ни стало в неприкосновенности. — Она снова вздохнула. — Я думаю, они из-за этого все время и спорили. Хотя не могу сказать с полной уверенностью.
— Но из записок создается впечатление, что твой отец подлинный злодей или нечто в этом духе, — пробормотал я, тщательно избегая ее взгляда.
— Злодей? Папа? — воскликнула она. — Да нет же. Он зациклен на своей идее. Это правда. Но он не злодей. И я знаю, что папа и сейчас хорошо относится к Бенне. Да, да, он уважает ее и обеспокоен ее судьбой. Он…
— Стоп! — схватил я Карин за руку. — Смотри. — Я рукой показал на то, что проглядывало сквозь деревья.
Там открывалась полянка. А на фоне серого неба проступали очертания маленькой хижины.
Карин остановилась как вкопанная.
— Вон тот маленький домик. Ты думаешь… Мы осторожно выбрались на край полянки.
Что-то проскользнуло у меня под кроссовками, но мне было не до этого. Я не отрывал глаз от маленького темного строения.
Мы подошли поближе, и я разглядел, что оно выстроено из стволов и веток. Кровля покрыта широкими листьями. Окон не было. Просто узкие отверстия между веток.
— Эй! — прошептал я. Сквозь эти узкие отверстия можно было разглядеть свет.
Фонарь? Свеча?
— Там кто-то есть, — прошептала Карин, которая, прищурившись, разглядывала хижину.
Я расслышал покашливание.
Женский кашель? Кашель тети Бенны? Этого я не мог сказать.
Сушеная голова ярко горела своими глазищами. Жутковатый желто-зеленый свет лился по земле. Мы с Карин пробрались к самой хижине.
Еще ближе.
— Тетя Бенна, — позвал я не очень громко. Сердце у меня колотилось. — Тетя Бенна. Это вы?
