Глава тридцать четвертая
1
Палец Пино замер на спусковом крючке.
Он собирался стрелять в генерала от бедра, чтобы пули прошили его живот, чтобы он упал, но еще оставался живым. Чтобы он долго страдал от своих ран. А Пино стоял бы и смотрел, как он корчится от боли, смакуя каждую судорогу, упиваясь каждым стоном и каждой мольбой.
– Убей его, Пино! – прокричал Карлетто. – Мне плевать, что он там тебе говорит. Пристрели эту нацистскую свинью.
«Он ведь и в самом деле просил меня отвезти его к Долли в тот вечер, – думал Пино. – А я арестовал его. Арестовал, вместо того чтобы…»
Голова у него закружилась, желудок снова свело. Он слышал арию паяца, выстрелы расстрельного взвода, снова увидел, как падает Анна.
«Это я виноват. Я мог спасти Анну. Но сделал все, чтобы ее убили».
Силы оставили Пино. Он отпустил переднюю рукоятку пистолета-пулемета. «Томпсон» повис у его ноги. Пино пустыми глазами смотрел на громаду великого собора Господа и алтарь искупления грехов, и ему хотелось превратиться в прах, чтобы его унес ветер.
– Убей его, Пино! – кричал Карлетто. – Что ты там возишься? Стреляй, черт побери!
Пино не мог стрелять. Он чувствовал себя слабее умирающего старика.
Генерал Лейерс коротко кивнул Пино, сказал ледяным тоном:
– Завершайте свою работу, форарбайтер. Доставьте меня на перевал Бреннер, мы вместе закончим эту войну.
Пино закрыл глаза, он был не в состоянии думать, не в состоянии действовать.
Лейерс презрительно посмотрел на него и рявкнул:
– Давайте, Пино!
2
Пино тупо пошел следом за генералом к «фиату». Он открыл заднюю дверь и закрыл ее, когда Лейерс расположился на своем месте. Поставил «томпсон» на предохранитель, передал оружие Карлетто, сел за руль.
Генерал пристегнул себя к чемодану.
– Почему ты не убил его? – недоуменно спросил Карлетто.
– Потому что я хочу убить себя, – сказал Пино, завел двигатель и включил передачу.
Они тронулись с места, скользя в жидкой грязи, которой вскоре покрылся весь автомобиль. Они ехали по пересеченной местности на север и наконец оказались на двухполосной дороге, которая шла серпантином и длинными спусками, параллельными дороге на перевал Бреннер над городком Брессаноне. Колонна немецкой армии заблокировала городок и дорогу впереди более чем на милю.
Внизу раздавались выстрелы. Из окна подпрыгивающей на рытвинах машины Пино видел, что остановило колонну – пять или шесть тяжелых артиллерийских орудий впереди. Мулы, протащившие орудия по всей Италии, обессилели. Они стояли на месте и отказывались двигаться дальше.
Погонщики хлестали мулов, пытались убрать орудия с пути, чтобы пропустить колонну. Остановившихся мулов пристрелили и оттащили в сторону. Последнее орудие уже заканчивали убирать с дороги. Караван был почти готов тронуться.
– Езжайте быстрее, – приказал Лейерс. – Нужно опередить эту колонну, прежде чем она заблокирует нас.
Пино перешел на пониженную передачу и сказал Карлетто:
– Держись.
3
Дорога здесь была посуше, и Пино смог удвоить, а потом и утроить скорость, ведя машину все еще параллельно колонне, близко к голове змеи. Через километр дорогу пересекала другая, круто уходившая вниз к перевалу Бреннер, где она пересекала деревеньку Варна не более чем в сотне метров от пушек и мертвых мулов.
Пино перешел на более низкую передачу и аккуратно переместился на дорогу, круто уходящую вниз. Он утопил педаль газа. «Фиат», подпрыгивая, несся по последнему склону горы, пока оттаскивали последнюю пушку, и танки во главе колонны включили двигатели и продолжили движение к Австрии.
– Опередите их! – крикнул Лейерс.
Чтобы удержать машину на дороге, потребовалось вспомнить все, что когда-то Альберто Аскари преподал Пино, обучая его вождению. Пино смеялся как безумный, преодолевая последний участок дороги, когда первый танк уже набирал скорость.
Но вдруг, словно из ниоткуда, с юга появился американский истребитель-бомбардировщик «Мустанг Р-51», спикировал на колонну, сбросил бомбы, а потом открыл огонь, атакуя с бреющего полета.
Генерал, видимо, понимал, как будут развиваться события, и поэтому закричал:
– Быстрее, форарбайтер, быстрее!
4
Они шли борт о борт с танком, которому до блокировки пересечения дорог оставалось около восьмидесяти метров. «Фиату» до дороги на перевал Бреннер оставалось сто десять метров, но он ехал быстрее по мере приближения «мустанга», пилот которого каждые несколько секунд нажимал на гашетку пулемета.
Когда до перекрестка осталось сорок метров, Пино наконец ударил по тормозам и перешел на более низкую передачу, отчего «фиат» стало заносить туда-сюда, потом они почти легли набок, подъезжая к перекрестку одновременно с танком, и все же, когда они перемахнули через закраину дороги, то приземлились перед танком. Их занесло, они еще раз чуть не легли набок, но Пино все же удалось выровнять машину, и он нажал на газ.
– Из башни танка вылезает солдат! – крикнул Лейерс. – У него пулемет!
Пино увеличил расстояние между «фиатом» и танком, но оно все еще оставалось смешным для крупнокалиберного пулемета, грозившего разорвать машину на части. Ссутулившись над рулевым колесом, Пино до упора вдавливал в пол педаль газа, ожидая пулю в затылок.
Но прежде чем солдат открыл огонь, американский истребитель вылетел из-за поворота на бреющем полете на головную часть колонны. Пули застучали по броне танка, рикошетили от дороги прямо за «фиатом». Неожиданно стрельба прекратилась, и самолет заложил крутой вираж.
Дорога сделала еще один поворот, скрывший машину от пулеметчика. Несколько секунд в салоне царило молчание. Потом Лейерс принялся хохотать, ударяя кулаками по бедрам и чемодану.
– Ты сделал это! – воскликнул он. – Ты сумасшедший итальянский сукин сын, ты снова сделал это!
Пино не был в восторге оттого, что он сделал это. Он предпочел бы умереть во время этой гонки, а теперь, когда расстояние между ним и отступающими немцами увеличивалось, а граница с Австрией приближалась, он не знал, что ему делать. Казалось, ему самой судьбой предопределено вывезти генерала Лейерса из Италии, и он в конечном счете сдался перед этим предназначением.
Двадцать четыре километра между Брессаноне и Випитено дорога поднималась и достигла границы таяния снега, который выглядел здесь зернистым, влажным, но все еще оставался глубоким. Они снова оказались в тумане, из-за которого было не разобрать, где кончается снег и начинается воздух. Доступ на перевал был теперь перекрыт немецкой колонной, а пустая дорога петлями поднималась в клочьях все более густого тумана. Скорость упала до черепашьей.
– Уже близко, – сказал Лейерс, когда они миновали Випитено. Он положил чемодан себе на колени. – Минута-другая.
– Что ты собираешься делать, Пино? – спросил Карлетто, снова отпивая вино из горлышка. – Для чего было все это, если он уйдет с золотом?
– Майор Кнебель говорит, что он герой, – ответил Пино; все его чувства притупились. – Он уйдет – и все дела.
Прежде чем Карлетто успел возразить, Пино перешел на более низкую передачу и резко затормозил, входя в крутой поворот последнего подъема перед границей. Низкая снежная стена перегораживала дорогу, и ему пришлось снова резко затормозить и остановить машину.
Шестеро потрепанных на вид мужчин в красных шарфах вышли из-за сугроба с винтовками, нацеленными на машину.
Со стороны Карлетто из зарослей вышел еще один с пистолетом в руке. Восьмой человек появился из-за деревьев слева от Пино. Он курил сигарету, в руках держал обрез. Пино даже спустя год узнал его с первого взгляда.
Отец Ре говорил, что Тито и его бандиты грабят людей на перевале Бреннер, и вот теперь Тито шел прямо на Пино.
5
– Что у нас здесь? – спросил Тито, подходя к открытому окну машины, выставив перед собой обрез. – Это куда вы все собрались в такое чудное майское утро?
Пино натянул шапку по самые брови, протянул конверт и сказал:
– Выполняем задание американцев.
Тито взял конверт, вытащил бумаги, посмотрел на них так, что Пино подумал: грамоте этот человек не обучен. Тито сунул письмо назад в конверт и отшвырнул его в сторону.
– И что за задание?
– Этого человека нужно доставить на австрийскую границу.
– Правда? А что у него в чемодане, который он пристегнул к запястью?
– Золото, я думаю, – сказал Карлетто.
Пино внутренне застонал.
– Неужели? – сказал Тито.
Стволом своего обреза он поднял шапочку Пино повыше, чтобы видеть его лицо. Секунду или две спустя Тито презрительно рассмеялся:
– Ну не perfetto ли
?
Он ткнул в щеку Пино ствол обреза, порвал кожу под глазом.
Пино охнул от боли, поднял руку к щеке, почувствовал кровь.
Тито сказал:
– Передай своему пассажиру сзади, чтобы он отстегнул наручник и дал мне чемодан, или я сначала снесу твою голову, а потом его.
Карлетто тяжело и быстро дышал. Пино посмотрел на друга – того трясло с похмелья и от ярости.
– Скажи ему, – повторил Тито и снова ударил Пино в лицо стволом.
Пино перевел его слова на французский. Лейерс ничего не ответил, ни один мускул не дрогнул на его лице.
Тито направил обрез на генерала.
– Скажи ему, что он сейчас умрет, – проворчал Тито. – Скажи ему, вы все умрете, и я так или иначе заберу чемодан.
6
Пино вспомнил Никко, погибшего сына хозяина гостиницы, и дернул ручку двери, всей своей массой навалился на нее, ударил ею по левому боку Тито.
Того отбросило влево, он поскользнулся на снегу и чуть не упал.
С заднего сиденья «фиата» раздался выстрел.
Человек, стоящий у двери Карлетто, упал, сраженный пулей в голову.
Тито устоял на ногах, приложил обрез к плечу, пытаясь навести его на Пино, и закричал:
– Убейте их всех!
Следующая секунда, казалось, длилась бесконечно.
Карлетто нажал на спусковой крючок «томпсона», и лобовое стекло машины рассыпалось мелкими осколками, в то же мгновение генерал Лейерс выстрелил второй раз – пуля попала прямо в грудь Тито. Он упал, его обрез выстрелил, крупная дробь разнесла заднюю часть багажника. Вторая очередь из пулемета Карлетто уложила еще двоих из шести оставшихся членов банды Тито. Остальные четверо бросились наутек.
Карлетто распахнул дверь и пустился за убегающими. Один из них был уже ранен и прихрамывал. Карлетто добил его и бросился за тремя остальными с истерическим криком:
– Вы, партизанская мерзота… вы убили моего отца! Убили его и разбили сердце моей матери!
Он остановился и снова открыл огонь.
Одному попал в спину – тот упал. Двое оставшихся развернулись, чтобы дать отпор, но Карлетто скосил их обоих.
– Я им отплатил сполна! – дико прокричал Карлетто. – Отплатил…
Его плечи ссутулились, затряслись. Карлетто начал всхлипывать. Потом он упал на колени и зарыдал.
Пино подошел к нему сзади, положил руку на плечо друга. Карлетто резко повернулся, направил ствол на Пино и, казалось, был готов нажать на спусковой крючок.
– Хватит, – тихо сказал Пино. – Хватит, Карлетто.
Его друг посмотрел на него, потом снова зарыдал. Он уронил оружие, обнял Пино, запричитал:
– Они убили моего папу, и после этого мама потеряла волю к жизни. Я должен был отомстить. Должен.
– Ты сделал то, что был должен, – сказал Пино. – Как и все мы.
Солнце начало пробиваться сквозь тучи. Они быстро расчистили дорогу от снега, оттащили тела. Пино обыскал карманы Тито, думая о Никко, нашел зажим для денег, украденный у него почти два года назад. Он посмотрел на ботинки Тито и не стал их трогать, но конверт с бумагами подобрал. Он остановился у двери водителя, заглянул на заднее сиденье, где все еще сидел генерал Лейерс, держа «Кольт М1911», такой же, как у майора Кнебеля.
– Мы квиты. Обменялись услугами, – сказал Пино.
– Договорились, – ответил Лейерс.
7
Последние восемь километров до Австрии Карлетто вел себя как сумасшедший. Он сидел опустошенный, обессиленный. Пино чувствовал себя не лучше. Он ехал, потому что ничего другого ему не оставалось. Он крутил баранку и теперь ничего не чувствовал – ни скорби, ни потрясения, ни сожаления. Думал только о дороге впереди. Когда до границы оставалось чуть больше трех километров, он включил радиоприемник, нашел танцевальную музыку под сильные помехи.
– Выключите это, – сказал Лейерс.
– Пристрелите меня, если хотите, – сказал Пино. – Но музыка останется.
Он посмотрел в зеркало заднего вида, увидел собственные пустые глаза и победный взгляд генерала.
На границе, в узкой, поросшей лесом долине, их ждали американские десантники и два седана «мерседес-бенц». Тут же, у одного из «мерседесов», стоял незнакомый Пино нацистский генерал в форме, курил сигару и наслаждался солнцем.
«Неправильно это», – подумал Пино, останавливая «фиат».
Два десантника подошли к нему. Пино открыл конверт, просмотрел бумаги, прежде чем передать их американцам. Это было письмо, дающее предъявителю право беспрепятственного проезда и подписанное генерал-лейтенантом Марком Кларком, командующим Пятой армией, по указанию генерала Дуайта Эйзенхауэра, главнокомандующего вооруженными силами союзников.
Рыжеволосый десантник кивнул Пино и сказал:
– Чтобы привезти его сюда в целости и сохранности, нужно было проявить немало отваги и выдержки. Армия Соединенных Штатов благодарит вас за помощь.
– Почему вы помогаете ему? – спросил Пино. – Он нацист. Военный преступник. Он морил людей до смерти рабским трудом.
– Мы исполняем приказ, – сказал солдат, кинув взгляд на генерала.
Второй солдат открыл заднюю дверь и помог генералу Лейерсу выйти, чемодан по-прежнему был пристегнут наручниками к его запястью.
Пино вышел из машины. Генерал стоял и ждал его. Протянул ему свободную руку. Пино долго смотрел на нее, прежде чем протянуть свою.
Лейерс крепко пожал его руку, потом притянул Пино к себе и шепнул ему в ухо:
– Теперь вы понимаете, Наблюдатель.
8
Пино недоуменно посмотрел на генерала: «Наблюдатель? Он знает мой псевдоним?»
Генерал Лейерс подмигнул ему, отпустил его руку, развернулся и пошел не оглядываясь. Десантник открыл для него заднюю дверцу одной из машин. Генерал исчез внутри вместе с чемоданом, а Пино так и остался стоять с открытым ртом.
За спиной Пино в «фиате» по радио стали передавать сводку новостей – Пино из-за помех не мог разобрать, о чем говорят. Он просто стоял, прокручивая в голове последние слова Лейерса, которые добавили смятения к его отчаянию и поражению, тогда как всего час назад все в его голове было так убийственно ясно, он был уверен, что отмщение – его дело, а не Господа.
«Теперь вы понимаете, Наблюдатель».
Откуда он мог знать? Давно ли он узнал?
– Пино! – закричал Карлетто. – Ты слышишь, что передают?
Машина с генералом тронулась с места и вскоре скрылась из виду на дороге, ведущей к Штубайталю и Инсбруку.
– Пино! – кричал Карлетто. – Германия сдалась! Немцам приказано сложить оружие к одиннадцати утра завтра!
Пино не сказал ничего, он только смотрел на дорогу, по которой генерал-майор Ганс Лейерс исчез из его жизни.
Карлетто подошел к Пино и осторожно положил руку ему на плечо.
– Ты не понимаешь? – спросил он. – Война закончилась.
Пино покачал головой, почувствовал, как льются по щекам слезы.
– Я не понимаю, Карлетто. И война не закончилась. Я думаю, для меня она никогда не закончится. По-настоящему.
