5

Теперь уж Алеа уставилась на него, вспоминая все сказанное Магнусом о своей матери — всего лишь обронённые то тут, то там фразы, но Алеа запомнила их все и сложила в цельную картину.

— Если это так, — медленно произнесла девушка, — то она должна также поблагодарить вас за очень счастливую жизнь и четырёх чудесных детей.

Коротышка изумлённо воззрился на неё, а затем медленно кивнул.

— В сём есть доля истины — и да, возможно, я имел некоторое отношение к тому, что она повстречала хорошего человека. Кто зачаровал твой язык, девица?

Алеа покраснела и посмотрела на спящую Гвен.

— Должно быть вы, сэр, так как предоставленная самой себе я резка на язык и сварлива.

— Значит готова лезть в свару, докапываясь до истины.

Тут дверь снова открылась, и они увидели входящего в спальню Рода. Он успокаивающе улыбнулся ей и кивнул Брому; коротышка встал, освободив ему стул. Поблагодарив его коротким кивком, Род уселся напротив Алеа, взяв Гвен за другую руку.

— Спасибо что посидела с ней, девушка.

— Пустяки. — У Алеа захватило дух от горькой иронии этого слова.

Род улыбнулся, казалось, поняв это.

— Жалко, что вы не смогли прилететь несколько лет назад — но вы ведь тогда только–только повстречались с Магнусом, не так ли?

Алеа молча кивнула, боясь опять сказать что–то не то.

Род остро поглядел на неё.

— Вы давно спали?

— О… — Алеа мысленно произвела обратный отсчёт. — Восемнадцать часов назад.

— Лучше найдите спальню, — посоветовал Род, а затем, когда она вздумала было возражать, добавил: — Позже вы можете нам понадобиться. Сам я не могу сидеть с ней круглые сутки.

Польщённая, Алеа выпустила руку Гвен.

— Тогда спокойной ночи.

— И вам. — Род улыбнулся намного теплее, чем кому–нибудь постороннему. — И посмотрите, не удастся ли вам уложить и того рослого олуха в коридоре.

— Он обычно понимает, когда дают хороший совет, — невольно улыбнулась Алеа.

— Это у него от матери. — Род кивнул с умудрённым видом. — Счастливых сновидений.

— И вам того же, сэр. — Алеа повернулась к выходу. Карлик по–отечески положил руку Роду на плечо.

— Крепись, мой мальчик. Благодаря тебе она прожила счастливую жизнь.

Род уставился на него, а затем печально улыбнулся.

— Желал бы я быть уверенным в этом.

— Ты всегда не спешил поверить в правду.

— Только когда она касается меня самого, — поправил Брома Род, — но спасибо тебе, Бром.

— Не за что, — отозвался коротышка и повернулся выйти вместе с Алеа. — Если тебя одолеет дремота, мой мальчик, позови других посидеть с ней вместо тебя.

Голос Рода остановил Алеа уже у двери.

— Девушка, каким именем прозывается Магнус при высадке на планету?

— Это зависит от того, считает ли он, что ошибся или нет, — ответила Алеа. — А что? Вы меняли имя при каждом новом задании?

Род кивнул.

— Всегда старался вписаться в местную культуру — именно потому–то я и выбрал имя «Гэллоуглас», когда высадился здесь. — Он улыбнулся. — Никак не думал, что буду носить его до конца своих дней. Так какой же у Магнуса nom de guerre?

— Гар Пайк, — ответила она.

Род на мгновение воззрился на неё, а затем кивнул.

— Подходящий.

Алеа почему–то поняла, что он думает не о рыбе.

— А его настоящая фамилия… д'Арманд?

— Нет, это моя настоящая фамилия. — ответил Род. — А его — «Гэллоуглас». Он зовётся теперь и «д'Арманд»?

— Только когда я на него нажимаю.

— Делайте это почаще, — посоветовал Род. — Спокойной ночи.

Алеа вышла за дверь, тихо закрыла её за собой — и уставилась во все глаза на происходящее, когда карлик подошёл к Магнусу, потрепал его по руке и пробормотал что–то успокаивающее. А затем осознала, что ведёт себя невежливо, и перевела взгляд на молодого великана.

Тот с серьёзной улыбкой поднял взгляд.

— Ваше Величество, это Алеа, моя спутница.

— Мы уже познакомились, — уведомил Магнуса коротышка.

Магнус кивнул, как будто это не составляло разницы.

— Алеа, это Бром О'Берин, король эльфов — и мой дед.

Карлик резко вскинул голову.

— Откуда ты знаешь?!

— Мы догадались об этом ещё до того как мне стукнуло двенадцать, — уведомил его позабавленный столь резкой реакцией Магнус.

— Вам разболтал Пак!

— Нет, но он не отрицал этого, когда мы его спросили. — Магнус пожал плечами. — Это имело смысл. Отчего ж ещё тебе так часто навещать нас? Особенно по праздникам…

— Никогда не говори о сём матери! Улыбка Магнуса дрогнула.

— Неудачный оборот в данное время, Ваше Величество. И кроме того, она давным–давно об этом догадалась.

Бром в изумлении уставился на него.

— Сколько лет уже?

— Думаю это имело какое–то отношение к твоему выражению лица, когда ты впервые меня увидел, — сказал Магнус.

— Да тебе ж было тогда всего двадцать минут от роду!

— Да, но я видел, как ты смотрел на Грегори, когда он родился, и могу себе представить, насколько сильнее бросалось в глаза это выражение в первый раз.

Этот разговор дал Алеа время оправиться от потрясения. Она сделала реверанс и сказала:

— Для меня большая честь встретиться с Вашим Величеством.

— Превосходно проделано, — одобрил Бром, — и ты никогда больше не должна этого делать, ибо никто из смертных не знает меня под сим титулом — кроме находящихся в сём доме, конечно. Для всех прочих я лишь шут королевы.

Теперь уж Алеа позволила себе уставиться на него.

— Шут? Но как…

— На самом–то деле, все его знают как её тайного советника, — объяснил Магнус и снова повернулся к Брому. — По–моему, тебя уж тридцать лет никто не считает шутом.

Теперь Алеа начала понимать, почему Бром считал смерть дочери своей виной. В конце концов он ведь нёс по меньшей мере половину ответственности за то, что она вообще проживала на свете, а не живи она на свете, то и не умирала бы сейчас, не так ли?

Чистая софистика, конечно же. Она гадала, почему же король желал взять на себя такую большую долю вины, особенно будучи королём эльфов, а потом поняла, что каждый хороший правитель всю жизнь принимает на себя ответственность за благополучие всего своего народа.

— Похоже, Ваше Величество, — медленно проговорила она, — что я должна поблагодарить также и вас за спасение своей жизни, и определённо поблагодарить вас за спасение её от разрушения.

— Ну и ну, как же так? — уставился на неё захваченный врасплох Бром.

— Потому что без вас этот молодой человек не жил бы на свете. — Алеа кивнула на Магнуса. — Именно он спас меня, когда я бежала спасая жизнь, накормил меня и научил драться и читать, и взял с собой навестить с полдюжины новых миров.

Бром расслабился и окинул Магнуса одобрительным взглядом.

— Ты поступил отлично, мой мальчик.

— И впрямь очень даже отлично, — согласился Магнус, — так как она по меньшей мере однажды спасала мне жизнь в каждом из тех миров, не говоря уж о том, в котором родилась.

— О, там я тебя не спасала!

— А мне кажется, я помню, как на нас напала стая диких собак, и мы с тобой стояли спина к спине, вращая посохами…

— Ах ты об этом, — отмахнулась Алеа. — Он также понял, что я скрытая телепатка, и научил меня применять этот талант — или по крайней мере положил неплохое начало.

Бром воззрился на неё, взгляд его на мгновение затуманился, и Алеа почувствовала, как их мысли соприкоснулись. И прежде чем она успела возразить, это прикосновение исчезло, и Бром кивнул.

— И впрямь только начало. Эта молодая женщина может научиться очень многому, Магнус.

— Значит, я привёз её в подходящую школу, — с улыбкой ответил Магнус.

— Да, и я больше не буду мешать вашим урокам. — Бром снова повернулся к Алеа. — Он ведь тридцать часов не спал, не так ли?

— Только урывками, — признала Алеа.

— Сидел как на иголках, надеясь, что прибудешь не слишком поздно? — проницательно взглянул на Магнуса Бром. — Ну, теперь ты знаешь, что поспел сюда вовремя. Ложись–ка спать, мой мальчик, и будь уверен — в случае опасности мы тебя разбудим.

Магнус степенно склонил голову.

— Благодарю, Ваше Величество.

Бром ответил коротким кивком и повернувшись зашагал по коридору прочь. Алеа подумалось, будто она услышала, как он пробурчал, прежде чем свернул за угол и скрылся из виду:

— Вот уж поистине, Ваше Величество!!! Оставшись наедине с Магнусом, она не могла дальше скрывать своей крайней усталости.

— У меня есть тут собственная комната, Магнус? Признаться, я валюсь с ног.

— Конечно, есть. — Магнус предложил ей руку и проводил к концу коридора. — Это всего лишь хижина, хотя и довольно большая. В замке тебе бы отвели собственные покои, но здесь это всего лишь комната. Не беспокойся, я лягу спать в гостиной.

«Если это не беспокоит тебя, то и меня не побеспокоит», — раздражённо подумала Алеа, а затем в ужасе спохватилась. Но ужас мгновенно исчез, так как она заметила, что рука у Гара как деревянная, настолько жёстко он контролировал себя. Да, ей определённо нужно закрыть дверь между ним и остальным миром.

В конце коридора находилась комната с наклонным потолком. Мебель в ней составляли узкая кровать, стол, стул и платяной шкаф. На одной стене висел гобелен, изображающий сражающихся рыцарей; другой же показывал учёного, зарывшегося в книги, в то время как стена за спиной у него таяла, открывая взорам волшебное царство, в котором паслись единороги и летал Пегас. На третьем гобелене красовалось витиеватое завихрение спиральной галактики. Она медленно повернулась, внимательно разглядывая эти картины, а затем сообразила, что расчёска на комоде с зеркалом — всего лишь деревянный прямоугольник, хотя и отшлифованный и навощённый.

— Это та самая комната, в которой ты рос?

— Да, пока не стал подростком, и мы не переехали в замок.

Ну, это объясняло почему тут не было грубо нарисованного портрета какой–нибудь смазливой девчонки — хотя это вполне могло объясняться и наличием младших братьев и сестры которые наверняка с удовольствием подразнили бы старшего брата.

Алеа с облегчением освободилась от руки Гара и закрыла дверь.

Гар уселся на стул и обмяк.

Алеа подавила порыв опуститься на колени рядом с ним и утешить его как могла; она знала, что только загонит его обратно в скорлупу самоконтроля. И потому она вместо этого уселась напротив него в ногах постели, радуясь, что комната такая маленькая и ей поневоле приходится находиться неподалёку от него.

— Дело не просто в недосыпе.

— Да, — признал Магнус. — Все это довольно–таки потрясает, увидеть мать и отца настолько постаревшими, младших братьев и сестру — совсем взрослыми, и женатыми и замужней… — Голос его стих; он прислонился затылком к стене и закрыл глаза.

Прежде он никогда не проявлял такой большой слабости в её присутствии — равно как, подозревала она, и в присутствии всех прочих. Более того, она чувствовала, как он тянется к ней за сочувствием, даже за простым утешением, в надежде, что ему не придётся пережить это тяжёлое испытание в одиночку.

Её это потрясло, хотя всего лишь подтвердило то, что она всегда знала — ну, во всяком случае после их первого месяца совместных путешествий: что Магнус — всего лишь человек, что он в действительности не железный исполин без всяких эмоциональных потребностей, а человек, который сам себя запер в железную оболочку — и сейчас эта оболочка треснула и чуть приоткрылась. Осторожней, предупредила она себя. Одно сердитое слово, хотя бы намёк на насмешку, и эта оболочка снова закроется так плотно, что она никогда не сможет раскрыть её. Она не спрашивала себя, почему ей не хочется этого — а лишь сказала:

— Знаю, Гар, у тебя такое ощущение, словно ты стоишь на краю бездны — но на самом деле это не так.

— Именно это ты и чувствовала, когда умирала твоя мать? — Он снова открыл глаза.

Алеа вспомнила тот страшный день и содрогнулась.

— Это, и ещё хуже. Но рядом был отец, этот сильный человек, настолько ужасавшийся при мысли потерять её, и поэтому мне пришлось взять себя в руки и быть там опорой для него.

— Да. — Взгляд Магнуса смягчился, он сочувствовал, и она знала: он думает о том, какой же ужас она должно быть пережила несколько месяцев спустя, когда умер и её отец.

— Да, поражённый горем родитель это спасательный трос дочери, не так ли? Или для сына.

— Да, мы не остались совсем одни, — Алеа с грустной улыбкой посмотрела на дверь. — Правда, ты–то в любом случае не остался бы одиноким, с двумя братьями и сестрой, способными составить тебе компанию. — Она упомянула было и об их супругах, а потом вспомнила, что как раз из–за одной из них он и покинул Грамарий, и остановилась.

— Да. — Магнус посмотрел туда же, куда и она. — Странно видеть их выросшими — но ещё более странно чувствовать, что они настолько моложе меня.

— Ну, ты приобрёл чуть более широкий опыт.

— Да, но я не могу сказать, что он настолько уж больше приобретённого ими. — Магнус пожал плечами. — Кто знает, что там им довелось пережить?

— Я думала, Грегори держал тебя в курсе новостей.

— Да, когда мог установить ментальную связь — на час или около того три–четыре раза в год, если повезёт. Он давал мне знать обо всем, что считал важным — но сколько всего случилось, о чем он не счёл нужным упоминать как о слишком мелком и незначительном? И вот теперь он здесь, уже не подросток которого я видел, мысленно видел перед собой — и неважно, что я знал, насколько он должен повзрослеть; я-то его помнил именно таким.

Алеа кивнула.

— Должно быть, это сильное потрясение, увидеть его теперь юношей.

— Двадцати двух лет — а это весьма зрелый возраст в средневековом обществе.

— Да, знаю, — сухо отозвалась Алеа.

Магнус нахмурился, внезапно вспомнив о её потребностях.

— Совершенно верно, ты ведь была именно в этом возрасте, когда мы встретились, не так ли?

Алеа чуть не выругалась; ей хотелось, чтобы Магнус для разнообразия поговорил о себе.

— Нет, несколько старше. Мне было двадцать четыре — столько же, сколько твоей сестре, не так ли?

— Нет, если мне двадцать восемь, то Корделии двадцать шесть, — поправил её Магнус.

Алеа облегчённо вздохнула оттого, что разговор вновь вернулся к его семье.

— Тогда Джефри двадцать четыре года.

— Да, и это делает меня положительно старцем.

— Старик, которому вот–вот стукнет тридцать, да? Она была вознаграждена сардонической улыбкой.

— Да, древняя развалина. — Затем лицо его омрачилось. — Мне следовало быть здесь и помочь им, быть здесь и настоять, чтобы маму отправили в госпиталь пока, ещё было время.

— Ты ведь не очень–то разбираешься в медицине, не так ли? — нахмурилась Алеа.

Лицо его скривилось, а взгляд посуровел от самого сильного гнева, какой она когда–либо видела в нем. Испугавшись, она вся подобралась, готовясь к бою — но гнев этот растаял так же быстро, как и возник, и Магнус опустил голову.

— Да, я никогда не интересовался больше, чем немногими средствами излечения в полевых условиях. И определённо не знал бы, что делать при таком экзотическом заболевании — и папа говорил, что сперва оно казалось не более чем утомлением… — Голос его стих.

Алеа подождала, все ещё потрясённая вспыхнувшим на миг гневом, но твёрдо решила проявить такое же терпение, какое он столь часто проявлял с ней — хотя её гнев наверняка не шёл ни в какое сравнение с его собственным!

Или шёл?

Она выбросила эту мысль из головы и спросила:

— А почему ты вообще покинул дом?

— Чтобы стать самостоятельным. — Магнус поднял голову, снова посмотрев ей в глаза. Во взгляде его снова присутствовала сила, но теперь он молил её о понимании.

— Понимаешь, мой отец здесь очень важное лицо, — принялся разъяснять ей Магнус, — самый выдающийся человек в королевстве после короля Туана, а мать наверно и того важней. Трудно быть высокого мнения о себе, когда они высятся над тобой. И мне требовалось уехать туда, где меня никто не знал, даже имени моего не слышал, и выяснить там, каковы мои собственные таланты, испытать свои способности, узнать, много ли я смогу сделать сам, а не шагая по вымощенной ими для меня дороге.

— И ты не мог сделать этого здесь, где все знали, кто ты такой, — медленно произнесла Алеа.

— Такого, кто на два фута выше большинства людей? Меня довольно трудно не заметить, — кисло отозвался Магнус. — Поэтому я отправился домой на Максиму, тот астероид, на котором вырос мой отец, познакомиться с родственниками и выяснить, от какого рода людей я происхожу.

— Должно быть, они пришли в восторг от встречи с родственником, которого считали пропавшим.

— Нет, они испугались, что я явился притязать по праву наследования на часть имущества, — кисло ответил Магнус. — А когда выяснили, что оно мне ни к чему, то подарили мне из чувства вины Геркаймера. А потом я нашёл ближайший квартал злачных мест и пустился кутить напропалую. Очнулся я в тюрьме, а потом попал в ту самую организацию, к которой принадлежит отец.

Алеа с шипением втянула в себя воздух.

— Из огня да… Нет, погоди! Это дало тебе шанс выяснить, насколько он важен был вне твоей родной планеты!

— Да, дало — и он оказался одним из их героев. — Магнус грустно покачал головой. — Но я не стал дёргаться, усвоил их подготовку, отправился на задание — и обнаружил, что для меня неприемлемы их попытки свергнуть форму правления той планеты и установить там свою собственную форму демократии, независимо от того, подходит она тамошнему народу или нет.

Алеа подняла голову.

— Поэтому ты решил отправиться освобождать людей из рабства, но помогать им развивать ту форму правления, какая им подходит.

Магнус кивнул.

— И я к тому же довольно неплохо поднаторел в этом, хотя и не стал знаменитым, каким сделался отец, когда был немногим старше меня.

— Да, не стал, — улыбнулась Алеа. — Стань ты знаменитым, то это означало бы, что тебя постигла неудача, не так ли?