25

У городских ворот Катарина в ярости повернулась к мужу.

— Ты что, с ума сошёл, Туан? Ведь нашего мальчика убьют!

— Сомневаюсь, — отозвался Туан, но лицо его застыло от напряжения. — Погибнуть от посоха куда меньше вероятия, чем от меча — и наш мальчик хорошо обучен.

— Но если его…

— Тогда Диармид никогда не простит его убийцу, — ответил на её невысказанный вопрос Туан, — и после твоей смерти у крестьян будет куда как больше оснований страшиться короля, стремящегося отомстить за смерть брата.

— У них не достанет ума помнить о сём!

— А им и не понадобится. — Туан снял латные рукавицы и взял её за руку. — Мы должны рискнуть, хотя он может пострадать в сей схватке, как должны были рискнуть, когда он поскакал на помощь друзьям. Как же он сможет когда–нибудь стать королём, если не сможет полагаться на собственные силы?

— Но тогда врагами были всего лишь разбойники и тати!

— А разве сей противник чем–то лучше? — Туан погладил её по руке. — Смелее, милая. Мальчик отлично обучен и ему доводилось сталкиваться с врагами и пострашнее сего — и изумительное дело, он низвёл сие столкновение с битвы между армиями до схватки на посохах.

Катарина пригляделась к сыну, шагающему к огромному крестьянину, и проговорила с некоторым трепетом:

— Да, так оно и есть.

А затем, вся в напряжении от беспокойства, она уселась, неистово сжимая руку мужа, покуда смотрела, как её сын шёл вроде как на бойню.

В дозоре у южной реки стояла не одна ведьма — неподалёку на лесной опушке пряталась телепатка БИТА. Она услышала какофонию, вызванную вторгшимися чудовищами, и выбежала из леса — а затем застыла, приведённая в ужас видом вторгающихся кошмаров. Она закрыла глаза, мотая головой для освобождения от паралича, и направила мысль на север к Раннимиду, к своим коллегам–эсперам из БИТА.

Один из тех телепатов находился посреди крестьянской армии, прямо рядом с Пересмешником.

— У них получилось, шеф! Тот простак позвал чудовищ!

— Значит телепаты будут слишком заняты ими, чтобы помочь в битве.

— Я посмею сразиться с тобой, — говорил между тем Ален рослому крестьянину, — и я крайне рад видеть, что по крайней мере у одного из моих подданных хватает смелости выступить против меня.

Для Джефри это было уже чересчур. Он с гневным воем поскакал прямо на толпу. Та с тревожными криками попятилась, давя неповоротливых.

— Вероломство! — кликнул повысив голос Пересмешник. — Бей его! Дави! Всех их, пока они не раздавили всех нас! — Он знал, что его пси стреножат любых противников, сколь бы ни были те хорошо вооружены.

Крестьяне ответили на призыв гневным рёвом, и, когда Джефри оказался в толпе среди них, десятки рук схватили его коня за сбрую. Храбрый скакун пронзительно заржал, пытаясь встать на дыбы, но вес множества крестьян удер–жал его на всех четырёх. Тут навалились новые крестьяне, руки потянулись уже к самому Джефри — но пытающиеся пронзить юношу клинки затормозили и остановились в каких–то дюймах от его боков.

— Почему они не заколют его? — прошипел Пересмешник. — Что там делают наши пси? Велите им блокировать защищающих его эсперов!

— Мы пытаемся, шеф, — доложил стоящий с другого боку от него человек с застывшим от напряжения лицом, — но королевские пси сражаются с нами изо всех сил. Мы сцепились мёртвой хваткой и ни туда, ни сюда!

— Это Гэллоугласы! — прошипел Пересмешник. — Почему они не телепортировались на юг сражаться с чудовищами?

— Благодарю вас, сэр Джефри! — крикнул Ален. — Мне как раз нужен оруженосец. Не поможете ли вы мне снять доспехи?

Джефри посмотрел на окружающие гневные лица и проглотил слюну:

— Помогу, Ваше Высочество.

Народ отошёл дать место, когда рыцарь соскользнул с коня. Отойдя от него на шаг–другой, он поднял забрало и с нетерпением посмотрел на окружающих.

— Ну, неужели никто из вас не поможет мне скинуть латы? Как я могу помочь моему принцу с этим грузом жести на плечах?

Крестьяне в удивлении воззрились на него. А затем с десяток рук охотно потянулись помочь ему расстегнуть доспехи.

— Не верьте ему! — завизжал чей–то голос. — Он чародей! И обрушится на вас мыслью!

— Не стану я делать ничего подобного! — негодующе крикнул в ответ Джефри. — Если я вмешаюсь в поединок, то буду опозорен навек!

— Если не он, то жена принца! — крикнул другой голос. — Дочь Верховного Чародея, принцесса Корделия! Уж она–то наверняка не станет спокойно глядеть, как убивают её мужа!

Джефри сосредоточенно нахмурился, застыв в неподвижности, взгляд его расфокусировался, и помогающие ему снять латы остановились, уставясь в тревоге на его лицо. Затем его глаза снова ожили, и он коротко кивнул им.

— Она клянётся тоже сдерживать свою силу. Злится на меня, но клятву сдержит.

— Ему нельзя доверять! — завопил тот же голос. — Никакому лорду нельзя доверять!

Джефри снова застыл, латы теперь прикрывали только его ноги.

— Пусть тот, кто называет меня лжецом, выйдет и встретится со мной как мужчина с мужчиной, оба с голыми руками!

Толпа выжидающе затихла, но обладатель голоса помалкивал. Джефри кивнул и нагнулся отстегнуть поножи. А затем, облачённый лишь в рубаху и шоссы, направился помочь Алену.

Через несколько минут Ален тоже стоял только в рубашке и шоссах. Он огляделся кругом и крикнул:

— Кто одолжит мне посох?

Ему сунули сразу с десяток палок. Он кивая испробовал их одну за другой и выбрал палку из тёмного прочного дерева и вежливо склонил голову, благодаря её владельца.

— Спасибо.

А затем шагнул к рослому противнику с семифутовым посохом.

Джефри сглотнул и вспомнил данное им слово.

— Нет пока никакой причины! — настаивала Алуэтта. — Знаю, выглядит все так, словно она есть, но доверься мне, сестра, это поистине битва за умы людей, а не за их тела — и твой муж ведёт её как и положено такому мастеру как он!

— Откуда ты знаешь? — спросила Корделия, цедя слова сквозь стиснутые зубы.

— Потому что меня обучали этому! Потому что я пять лет работала над этим! Доверься мне, сестра — и доверься ему!

Глядя на любимую женщину Грегори только диву давался. Она, казалось, не понимала заложенного в её словах противоречия — что Корделии следует довериться ей потому, что её обучали подрывной деятельности — но она была права.

— Если хоть волос упадёт с его головы, — пригрозила Корделия, — я им тут же выжгу мозги!

— Подожди чуть подольше, — посоветовал ей Грегори, — одним волосом дело не обойдётся.

— Это правда, — кивнула Алуэтта. — Чтобы завоевать их уважение, он должен позволить тому рослому крестьянину ударить его раз–другой, а то и больше!

— Как же я узнаю, когда ему действительно будет грозить опасность? — воскликнула Корделия.

— Если его свалят и он не соберётся с силами, — объяснила Алуэтта. — А покуда он вновь подымается на ноги, то держит их во власти своих чар.

— Уж ты–то отлично разбираешься в чарах, не так ли? — резко бросила Корделия и сразу же пожалела о своих словах.

Но Алуэтта похоже восприняла это лишь как констатацию факта.

— Да, и потому доверься мне в этом. Сдержи свою силу!

А далеко на юге караульная–телепатка, стоя на вершине утёса, увидела, как из утреннего тумана над рекой вырвалось двунадесять чудовищ. Они рванули прямо к позвавшему их юнцу. Караульная была всего лишь телепаткой; она не обладала никакими ментальными силами, способными помочь ей защитить несчастного идиота, который поверил обещаниям чудовищ и пригласил их. Она с содроганием отвернулась и изо всех сил отправила на север тревожный сигнал остальным членам Королевских Ведовских Сил: «Чудовища вырвались из тумана! Чудовища на воле!»

В Раннимиде Корделия охнула — как и Алуэтга с Грегори. — Я не смею уйти! — взвыла Корделия. — Не могу, пока мой любимый в опасности!

— Мы тоже остаёмся, — мрачно отозвался Грегори, — покуда можем понадобиться короне. Дай бог, чтобы чудовища не причинили никакого вреда прежде, чем тут все закончится!

Никому из них ни на миг не верилось в это — но они знали, что им придётся стоять и смотреть.

А на поле внизу Джефри напрягся в тревоге, но он лучше братьев с сестрой знал, что не смеет сейчас исчезнуть — особенно посреди толпы боящихся нечистой силы крестьян.

У стоящего высоко на башне Магнуса расширились глаза. Так же как и у Алеа, у неё в голове тоже прозвучал сигнал тревоги. Затем глаза Магнуса расфокусировались, и она закричала:

— Только не без меня! — Схватив его за запястье, она обвила его рукой свою талию и, насколько могла, обхватила его своей. Его рука прижала её к нему, отрывая от камня; а затем последовал гулкий взрыв, и мир исчез в замельтешившей вокруг вызывающей тошноту калейдоскопической смене цветов. Миг спустя она резко приземлилась и вцепилась в Магнуса, пока не прошло головокружение, уверенная, что никогда больше не позавидует его способности телепортироваться.

А затем подняла взгляд и увидела несущихся на них чудовищ.

— Ты что, весь день будешь стоять там и ждать, королёнок? — насмешливо бросил рослый крестьянин. — Хватит у тебя смелости нанести первый удар?

— Да не волнуйся, хватит, — ответил Ален, — ибо я не желаю, дабы про тебя говорили, что ты напал на своего принца. Однако меня восхищает храбрость любого крестьянина, который смеет сразиться с опоясанным рыцарем, и я хотел бы знать имя столь доблестного малого.

— Меня зовут Бьёрн, — отозвался крестьянин, — и я должен чтить храбрость любого человека столь малого роста, как у тебя, который смеет выступить против меня!

Ален приблизился на шаг и улыбнулся противнику, превосходящему его на голову в росте и на восемьдесят фунтов сплошных мускулов в весе.

— Значит, будем драться с уважением. Защищайся! — И взмахнул посохом, словно бейсбольной битой, взметнув его ввысь и обрушивая на голову Бьёрну.

Бьёрн рассмеялся и взмахнул собственным посохом, блокируя удар. Посох Алена треснул по нему и, на отскоке, хлестанул Бьёрна по голеням. Тот резко опустил свой, ставя блок, а затем нанёс короткий, резкий и сильный удар, задевший голову Алена.

У городских ворот пронзительным голосом вскрикнула Катарина.

Ален пошатываясь отступил, мотая головой, а Бьёрн последовал за ним, плотно сжав губы и явно не испытывая удовольствия от своей работы, но тем не менее обрушивая посох на Алена.

Принц как–то сумел увернуться как раз в нужный момент, и посох просвистел мимо него. Он последний раз встряхнул головой и высоко подпрыгнул, нанося сокрушительный удар по Бьёрну.

С запозданием, Бьёрн завершил удар и вскинул посох, но посох Алена треснул его по ключице. Он взвыл от боли и взмахнул нижним концом посоха, целя принцу в живот. Ален блокировал и этот удар и следующий удар по голове, а затем отступил, блокируя каждый удар противника, тогда как Бьёрн все больше впадал в гнев, а затем, схватив посох обеими руками, нанёс ему удар в голову. Ален увернулся и, прежде чем Бьёрн успел снова принять стойку, перешёл в наступление с комбинациями из трёх ударов. Теперь уж пришлось отступать Бьёрну, и тот попятился, неистово пытаясь блокировать удары — пока не промахнулся, и один удар достиг цели. Посох Алена треснул Бьёрна прямо по черепу, и глаза великана остекленели.

Ален стремительно отскочил.

Бьёрн начал было крениться из стороны в сторону, ошеломлённый, но сумевший сохранить равновесие — еле–еле. Ален мог безнаказанно свалить его одним ударом. Но вместо этого он сделал посохом выпад словно копьём и ударил Бьёрна по грудине. Великан потерял равновесие и рухнул словно срубленное дерево. Он грохнулся наземь, и Ален мгновенно очутился рядом с ним, припав на колено пощупать пульс на горле противника.

Крестьяне затаили дыхание.

Затем Ален улыбаясь поднял голову.

— Живой!

Крестьяне закричали «ура» и подняли его на руки.

Джефри забыл о своей клятве и бросился вперёд. А затем увидел, что Ален сидит на широких плечах двух крестьян, в то время как другие пустились вокруг него в пляс, торжествующе крича и размахивая цепами и косами. Распевая боевую песню, они понесли его к родителям.

Джефри побежал было за ними, но затем повернул назад помочь Бьёрну подняться на ноги.

Толпа отнесла улыбающегося принца к королю с королевой, а затем вдруг умолкла, потрясённая огромностью сделанного ею. И в наступившей тишине Ален крикнул:

— Они народ, которым мы можем гордиться, мой государь! А тот, который посмел со мной драться — наверняка герой!

— Да, он таков, — степенно отозвался Туан, а затем повернулся к стоящему рядом с ним гвардейцу. — Вели замковым поварам вынести всем сим людям еды и эля, дабы мы могли отпраздновать победу моего сына!

Толпа уставилась на короля, не в состоянии поверить, что их вознаграждают, а не карают. А затем она грянула в один голос громкое «ура» и снова пустилась в пляс.

Посреди всего этого Ален сумел соскользнуть с плеч своих носильщиков и повернулся лицом к все ещё ошеломлённому крестьянину, который предстал перед ним, держась одной рукой за плечи Джефри.

— Бьёрн, — обратился к нему принц, — ты человек чести, у которого хватило храбрости противостоять в сей день своему принцу, и дрался ты хорошо, чисто и честно. Согласишься ли ты служить мне?

Бьёрн моргнул, выходя из ступора. А затем поклонился, хотя и при поддержке Джефри.

— Ваше Высочество, — молвил он. — Я согласен.

— Одолжи мне грош, ладно? — попросил Ален у ближайшего солдата. Тот уставился на него, а затем пошарил у себя в кошеле и протянул принцу монету. Ален взял её и вложил в руку Бьёрну.

— Ты принял у меня плату, — сказал он рослому крестьянину. — И теперь ты у меня на службе.

— А вы — мой господин! — ухмыльнулся во весь рот Бьёрн. — Привет тебе, принц Грамария!

В воротах возникло волнение, и народ подал назад пропустить фургон, везущий первые три бочонка эля. Крестьяне приветствовали их появление радостным криком и ломанулись вперёд.

Алеа увидела Магнуса, принявшего боевую стойку, прожигающего взглядом тысячу чудовищ, которые мчались к нему посмотреть, кто разорвёт его первым.

Миг, съёжившись от страха, она в ужасе глядела на эту кошмарную армию — но рядом с ней стоял оскалив зубы Магнус, человек, который вернул ей жизнь, и она преодолела этот страх, как преодолевала все страхи, с которыми сталкивалась, с тех пор, как умерли её родители, и встала бок о бок с Магнусом, сжав ему руку с целью дать все силы какие могла, поворачиваясь к орде нёсшихся на них ужасов, зная, что если она и погибнет, то по крайней мере встретит смерть рядом с человеком, которого любила.

Стоящая у зубцов стены Корделия так и обмякла от облегчения.

Затем она улыбаясь сказала:

— Мой любимый цел и невредим! — Потом выпрямилась и повернулась к брату, обхватывая его рукой за талию. — А теперь, прыгающий кудесник!

Стоящая с другого боку от Грегори Алуэтта тоже ухватилась за него. Грегори обнял обеих и телепортировался. Женщины услыхали два удара грома — один от взрыва вовнутрь вызванного стремительным заполнением воздухом пространства, где они недавно стояли, а другой от взрыва вовне, вызванного вытеснением воздуха, когда они прибыли на место. Ощущая с миг головокружение, они цеплялись за Грегори и друг за друга, а затем подняли головы и увидели несущийся на них кошмар, ужасающе искажённую корову с когтями вместо копыт и блестящими от яда колючими рогами.

Род, казалось, унаследовал некоторые таланты сына, но телепортация не относилась к их числу. К берегу реки ему приходилось добираться верхом — но у него был скакун, не знавший усталости. Роботы иногда ломаются, но Векс пребывал в отменно исправном состоянии.

— Ладно, притормози, мы подъезжаем к вершине утёса.

— До неё тридцать шесть метров, Род. — Тем не менее Векс начал замедлять бег. Пройдя рысью последние несколько ярдов до края утёса, он остановился.

Род в ужасе уставился на творящееся внизу. Рога, наросты, когти, сабли–зубы, щупальца — луг заполонили страшно искажённые существа, пародии на животных, некоторые комбинировали черты двух–трёх зверей, а некоторые — звериные и человеческие части тел. Из тумана выплёскивались все новые и новые, мчась вверх по склону песчаного берега к траве на его гребне. К счастью, восходящее солнце начало уже выжигать туман.

Эта мысль тут же вывела Рода из паралича. Окинув быстрым взглядом равнину, он увидел сына, стоящего на траве у края пляжа вместе с держащейся бок о бок с ним Алеа. Его пронзили гнев и страх.

— Эльфы! Неужто кругом нет ни одного эльфа?

— Мы здесь, лорд–чародей.

Род опустил взгляд и в изумлении уставился на появившихся из травы пятьдесят эльфов, и особенно на одного, на голову выше остальных.

— Пак! Мне следовало б знать, что без тебя тут не обойдётся. Быстро! Завалите их!

— Не можем. — Лицо эльфа застыло от напряжения, а по лбу заструился пот, когда он вперил пылающий взгляд в чудовищ. — Их защищает мощная магия; вся наша сила отметается в сторону.

— Тогда подпитайте своей мощью Магнуса! Вместе с его силой и силой Алеа этого может хватить для иного исхода схватки.

— Мы уже попытались, лорд–чародей. Поражённый Род метнул взгляд, и по другую сторону коня увидел Брома О'Берина.

— Спаси своего внука, Бром! У него ж не хватит здравого смысла не ввязываться в этот безнадёжный бой и дождаться армии!

— Сию орду может одолеть только магия, — медленно произнёс Бром, — а та, которая даёт им силу, слишком чужда нам.

— Может Магнус…

— Мы не можем влить в него нашу мощь, — бросил Бром, не сводя глаз с человека, который доводился ему внуком. — Слишком уж надолго он оторвался от почвы Грамария. Мы не можем устроить ему подпитку.

— А я могу! — крикнул Род. — Я его отец! Куда б там он ни уезжал, у него мои гены, а они созданы не из грамарийского вещества! Слейте мощь в меня, а уж я направлю её к нему!

Бром на мгновение воззрился на него, а затем напряжённо кивнул.

— Сойди с коня.

Род спешился и опустился на колени в траву. Бром схватил его за правую руку, а Пак — за левую, и через него хлынула пси–сила сотен эльфов, чуть не заставив его потерять сознание — он дождался, пока его организм не приспособится к потоку энергии, а затем направил пристальный взгляд на сына, мысленно тянясь к его разуму и переправляя Магнусу поток пси–силы, добавляя к ней всю свою, поднятую из самых глубин его существа.

Магнус покачнулся от внезапного прилива мощи; он успел лишь подумать: «Так вот значит какое ощущение даёт высоковольтный провод!» Алеа в тревоге посмотрела на него, подставив ему плечо для опоры, когда он пошатнулся, и помогая удержаться на ногах. Магнус встал попрочнее и выпрямился, все ещё чувствуя себя настолько переполненным пси–энергией, что готов был взорваться. Крепко стоя на ногах, он прожёг взглядом мчащуюся к нему мантикору и толкнул Алеа к себе за спину. Им уже не раз доводилось сражаться спиной к спине; её посох взлетел в позицию, даже когда она прижалась плечами к его плечам, по–прежнему подпитывая его своей пси–силой, но готовая и защищать.

Она не предвидела столкновения с живой палицей, чудовищем величиной с грузовик, но ощетинившимся иглами, с торчащим из носа изогнутым и блестящим рогом. Этот кошмар нёсся на неё, опустив голову и нацелив остриё рога в сердце Алеа.

Крестьяне скакали вокруг Джефри, поглощая эль и распевая баллады, расхваливающие корону. Джефри поднял с ними кружку, заставляя себя смеяться, когда переходил от одной группы к другой опрокинуть кружку после очередного тоста. Наконец он спотыкаясь выбрался из толпы — и обнаружил поджидающую его подбоченившись Ртуть, с огромным боевым конём у неё за спиной.

— Времени мало! Неужели ты не можешь двигаться побыстрее?

— Давай надеяться, что смогу! — Джефри обошёл лошадиный барьер, который скроет его от глаз веселящихся.

— Ты хочешь сказать, сможешь! — Ртуть прошла сразу же следом за ним и обхватила его одной рукой за талию.

— Боюсь, что ты можешь пострадать. — Но Джефри обнял её одной рукой за плечи за секунду до того, как с треском телепортировался.

Боевой конь нервно топнул ногой и заржал.

Грохот их прибытия гулко ударил им по ушам; они оказались на берегу неподалёку от речного тумана, в который однажды уже входили — и увидели зверя, похожего на носорога, только ощетинившегося со всех сторон иглами и с очень острым рогом, рысящего — огибая по широкой дуге Магнуса — с целью добраться до Алеа.

— Бей его! — крикнула Ртуть и рванулась на помощь новой подруге.

В бока зверя вонзились два меча.

С предчувствием неминуемой гибели, Алеа упёрлась концом посоха в землю, нацелив другой на ринувшегося на неё рогатого монстра — но тот в последнюю секунду завизжал и свернул, резко рванув обратно. Она уставилась, не веря собственным глазам — а затем увидела у него на боках полосы тёмной крови, как раз перед тем, как услышала приглушённый взрыв, и зверь споткнулся и упал, показав ей заслоняемых ранее его тушей Джефри и Ртуть, с обнажёнными и окровавленными мечами. Алеа издала радостный крик. Ртуть усмехаясь помчалась встать рядом с ней, с мечом, готовая к встрече со всем, что бы там ни могло напасть.

Джефри тут же встал к ней спиной к спине, рядом с братом, как раз когда голова мантикоры исчезла в облаке тумана. Джефри перевёл горящий взгляд на гигантскую змею с зубами словно ножи, которая свернулась в спираль, готовясь прыгнуть на них. Она взорвалась.

— Не до изысков, — отрезал он, а затем повернулся и увидел обрушивающийся на него словно кнут чешуйчатый хвост с шипом на конце. Он быстро пригнулся; а когда хвост молниеносно просвистел у него над головой, высоко взмахнул мечом, отрубив его. Владелец хвоста завизжал словно паровой свисток, но кувыркающийся в воздухе хвост по пути к земле секанул Магнуса по плечу.

К ним устремились и другие чешуйчатые канаты; змееголовая женщина с четырьмя паучьими ногами хлестанула щупальцем по Джефри, когда тот выпрямился.

— Он мой! — резко бросила ей Ртуть и рубанула собственным мечом. Щупальце отправилось в полет, тогда как его владелица истошно завопила, но другое тут же обвило голени Ртути. Не переставая вопить, чудовище рвануло щупальце на себя, заставив Ртуть рухнуть наземь, где к ней тут же потянулась паучья нога с истекающим ядом когтем.

Джефри отрубил её, а затем взмахнул мечом, описывая им восьмёрку; чудовище не стало дожидаться, чтобы посмотреть, куда угодит клинок, а быстро попятилось. Однако эта змееголовая отвлекла Джефри на достаточно долгий срок, и сверху нанесло удар пернатое чудовище, рассекшее Джефри лоб, а затем потянувшееся к его глазам. Ртуть вскочила на ноги и проткнула птицу, а затем взмахнула мечом, словно забрасывая удочку, и проткнутая туша слетела, шмякнув по морде нового нападающего.

Они теперь были повсюду вокруг них, сплошная стена клыков, щупалец и когтей. Алеа вновь и вновь наносила удары посохом, даже продолжая направлять свои пси–силы Магнусу; когтистая лапа рассекла ей руку, хватка её ослабла, но она даже не взглянула на рану, лишь ещё сильней взмахнула посохом, ударив чудовище прямо между глаз. Оно взорвалось, и Алеа поняла, что Магнус по–прежнему сражается силой мысли.

А высоко на вершине утёса Алуэтта, Грегори и Корделия, держась за руки, сливая воедино свою силу, устремили горящие взоры на песчаный берег. И его пересекла посередине огненная черта, и большинство чудовищ в ужасе шарахнулись от неё. Однако некоторые все же прыгнули сквозь огонь и с воплями ринулись, охваченные пламенем, прямо в свалку, кипящую вокруг Магнуса и Алеа — вокруг них по–прежнему толпилось достаточно всяких устрашающих фигур.