Глава 9
Первые лучи встающего солнца коснулись четверых путешественников, бредущих по главной королевской дороге. Это были старый священник, молодая женщина в темном плаще с капюшоном и двое сумасшедших в набедренных повязках. Один из них, вероятно, был очень высоким, но он горбился и шел, постоянно спотыкаясь. Другой проигрывал в росте, но поражал неуемной энергией. Он прыгал, дурачился и распевал песни, славящие восход солнца.
— У тебя все очень хорошо получается, — сухо сказал отец Флетчер, — но мне кажется, ты чересчур усердствуешь.
— Согласен, отец, хотя заметьте, только сумасшедший будет распевать гимны солнцу.
— А я согласна с отцом Флетчером, — сказала Мейделон. — Мы, конечно, должны маскироваться, и двое сумасшедших с девушкой, да под опекой священника не должны бы вызвать подозрений у королевских патрулей, но хочу вам заметить, что сейчас за нами никто не наблюдает.
— Ты не понимаешь, что такое искусство, — возразил Дирк. — Настоящий лицедей всегда должен быть наготове, ведь никогда не знаешь, когда у тебя появится аудитория.
— С тобой можно было бы и поспорить, — вступил в разговор Гар, — но если принять во внимание, что неподалеку остановились три всадника, то стоит признать, что ты прав.
Дирк вздрогнул и посмотрел вперед. Там, на дороге, сквозь утренний туман были видны силуэты трех верховых.
— Дети мои, успокойтесь. — Казалось, отец Флетчер хочет снять возникшее напряжение. — Не забывайте: два несчастных сумасшедших идут в Бедлам под опекой их сестры и старого священника.
Дирк перекувырнулся и с новой силой заорал «Хвала Солнцу!», и когда он пел второй куплет, голос из тумана крикнул:
— Прекратить!
Дирк дернулся, вскинул руку над головой и, застывши в позе статуи в фонтане, выпучил глаза на подъехавшего солдата.
Отец Флетчер остановился и вопрошающе посмотрел на всадника.
Гар продолжал, шаркая по пыли, двигаться вперед, и Мейделон ухватила его за руку, чтобы он не ушел.
С лошади на путешественников внимательно смотрел сержант.
— Что это вы тут делаете, батюшка?
— Это всего лишь двое сумасшедших и их нормальная, несчастная сестра, — спокойно ответил отец Флетчер.
Один из солдат сдернул капюшон с головы Мейделон. Роскошные каштановые волосы упали на плечи девушки. Солдат присвистнул.
— Под моей опекой, конечно, — добавил отец Флетчер.
Сержант сердито глянул на солдата, и тот отъехал в сторону.
Это поразило Дирка, он не подозревал, что священник имеет здесь такой авторитет.
— И куда же вы, отец, направляетесь?
— Разумеется, в ближайший Бедлам. В Приют святого Ортикона в Шамбрэ.
— Если выпрямить этого согнутого, — неожиданно вступил в разговор солдат, — то...
— Молюсь, чтобы вы и не пытались этого сделать, — пробормотал священник. — Если его тронуть — он придет в неистовство.
Солдат посмотрел на мускулы Гара и чуть отодвинул свою лошадь.
— Ну так что? — прохрипел первый солдат. — Мы их арестуем?
Отец Флетчер с удивлением посмотрел на него.
— За что? Уверяю вас, эти бедняги не сделают ничего дурного.
— Я в этом не сомневаюсь, — усмехнулся сержант. — Но как ни смешно, я подозреваю, что даже вы можете протащить преступников под видом сумасшедших.
— Сержант, — мягко ответил священник. — Я — человек мира!
Дирк вспомнил о стрелах и с трудом удержался от хохота.
— А мы — люди войны, — покачал головой сержант.
— Сержант, — неожиданно сурово заговорил священник, — если вы будете вмешиваться не в свое дело, принимая во внимание, что эти люди находятся под опекой служителя церкви, вы навлечете на себя гнев Всевышнего!
— Справедливо, — задумчиво ответил сержант, — но в противном случае мы навлечем на себя гнев нашего лорда Кора, который почувствуем значительно скорее, чем гнев Божий.
— Ошибаетесь, этого наказания вам не придется дожидаться слишком долго.
— Опять вы правы. — Сержант посмотрел на Дирка, который сосредоточенно играл камешками в пыли дороги.
Сержант выпрямился в седле и, глубоко вздохнув, вынес решение:
— Хорошо, отец, хватит спорить. Мы не должны вмешиваться в дела священников. Мы разрешаем вам продолжить ваш путь к Бедламу.
— Благодарю вас, — тихо сказал священник.
— Наше уважение к вам так велико, — продолжил сержант, — что мы даже проводим вас.
— О! — воскликнул священник. — Весьма вам благодарен, но не стоит беспокоиться...
— Вовсе нет, вовсе нет, — любезно ответил сержант. — Не хотелось бы, чтобы вы стали жертвой бунтовщиков.
На заходе солнца священник и его подопечные, сопровождаемые тремя всадниками, добрались до Приюта святого Ортикона. Сестра, заливаясь слезами, нежно поцеловала братьев, между поцелуями прошептала:
— Постарайтесь не падать духом, мы попытаемся освободить вас отсюда как можно скорее.
Затем она отступила в сторону, священник благословил несчастных, и из дверей вышел служитель, чтобы увести их в сырой холодный мрак, наполненный запахом экскрементов и немытых тел.
Дирк и Гар невольно попятились, оглушенные воем и стонами. Дирк пытался хоть что-то разглядеть в темноте. Огромную комнату освещали только несколько маленьких окон, расположенных высоко, почти под самым потолком. Силы света из окошек не хватало, чтобы разрушить мрак, окутывающий груды мертвенно-бледных тел, одетых в рогожные лохмотья.
Сумасшедшие лежали на соломенных подстилках, кто-то сидел, кто-то стоял, прижавшись к стене. Каждый был прикован цепью к кольцу в стене. Дирку захотелось спрятаться, сжаться внутри своей оболочки, только бы не прикоснуться ни к одному из этих безумных, скрыться от этого моря стонов, от этих стен отчаяния, от криков боли и раскатов кошмарного хохота. Промелькнула мысль: а сможет ли он продержаться здесь хотя бы одну ночь... Но в этот момент
Дирк почувствовал, как служитель приковал его цепью к стене и увидел себя и Гара, помещенного между торговцем и фермером, сидящим на корточках и облизывающим болячку на руке.
— Это — сумасшедший дом, — пробормотал ошеломленный Дирк.
— Да. — Гар нервно глотнул, оглядывая комнату выпученными глазами. — Это тебе не психиатрическая лечебница, а настоящий средневековый сумасшедший дом. Бедлам. — Он снова судорожно сглотнул.
— Да тут невозможно провести даже одну ночь.
— Заткнись, — рявкнул Гар и вытер пот со лба. Дирк вздрогнул и почувствовал внезапный страх, увидев злобный блеск в глазах Гара. Гигант показался ему раненым, сражающимся с болью, которая когтями разрывает его внутренности.
— Что с тобой? — участливо спросил Дирк.
— Стены... агония... отчаяние... — Гар со злобой обернулся к Дирку. — Заткнись, говорю тебе! Не можешь помолчать? Ты действуешь мне на нервы!
Дирк присел на корточки, страх сделал его ноги ватными, они его не держали. Дирк замолчал.
Наступила ночь. Гар опустился на пол, спина его прижалась к грубому камню стены, глаза, не моргая, уставились в одну точку, по лицу стекал пот.
Служитель принес поднос с едой. Каждому полагалось по куску черствого хлеба, кружка воды и миска овсяной каши. Ложек не дали, кто-то ел кашу руками, а кто-то по-звериному лакал ее из миски.
Гар к еде не прикоснулся. Дирк мудро решил не трогать его, оберегая свой покой.
Раздалось звяканье ключей, и Дирк увидел, что к ним подошел надсмотрщик. Эта небольшая горилла, несомненно, была выбрана для роли служителя в этом месте из-за своей деликатной и чуткой натуры. Служитель рявкнул, глядя на Гара:
— А ну-ка, ешь! Мы не хотим тебя потерять и лишиться целого пенни, что король нам платит за тебя!
Но Гар не шевельнулся и продолжал так же упорно смотреть в пространство.
Служитель расстроился. Дирк с удивлением понял, что неандерталец действительно обладает чуткой душой, он опустился на корточки и пытался убедить Гара.
— Давай-ка, поешь, еда не так уж и плоха. Как только поешь — жизнь тебе покажется получше.
Гар продолжал молчать.
Надсмотрщик нахмурился, и Дирк подумал, что даже лучшие чувства могут обернуться своей противоположностью. Он вздохнул поглубже и прикоснулся к плечу Гара.
— Слушай, братишка! Не жди королевского приглашения. Дают есть — радуйся. Тута на тарелочке жирный цыпленочек и вино с королевского стола!
Надсмотрщик почти улыбнулся и кивнул Дирку.
— Вижу, ты неплохой парнишка. Попробуй уговори его.
— Уж я постараюсь, величество, будьте уверены! — И Дирк, наклонившись к уху Гара, прошипел:
— Очнись, идиот! Ты что, хочешь, чтобы тебя стали насильно кормить?
Голова Гара странно повернулась, будто бы она двигалась отдельно от тела. Голос его был хриплым и еле слышным.
— Стены...
— Ну, стены. Да к черту их! Ты, мужик, съешь эту проклятую кашу, не то тебе ее запихнут в глотку!
Взгляд Гара оставался все таким же стеклянным. Дирку стало очень страшно.
— Ну! Ну! Что с тобой случилось? — Он шлепнул Гара по щеке и закричал: — Братец, подымись! Луна тут бросилась в полет, а солнце перед нею, а из-за ночного озера...
Неожиданно эти слова подействовали на Гара. Что-то щелкнуло в его голове, глаза оживились, он хмуро уставился на миску с едой и начал есть.
Надсмотрщик удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги.
— Ты хоть и слабоумный, но немного соображаешь. Позаботься о брате, надеюсь, на это у тебя хватит мозгов.
В дальнем углу камеры вскрикнул человек. Он вскочил, царапая что-то в воздухе, и пытался скинуть с руки цепь. Надсмотрщик кинулся к нему. Подбежал и второй надсмотрщик, и они вдвоем схватили безумного за руки.
— Ну-ну, старина Джин, ну-ну, — рычал надсмотрщик тоном, который должен был выражать участие. — Все пройдет, Джин, это у тебя всегда проходит. Они сейчас уйдут...
Дирк отвернулся, но краем глаза видел, как старик, дрожа и хныча, сполз вниз по стене.
Обернувшись к Гару, Дирк увидел, что тот судорожно дышал, зажмурил глаза и снова окаменел.
— Ты опять! Да что такое с тобой?
— Не могу... — Гар с трудом глотнул, его голова быстро затряслась. — Не могу... больше не могу... Камни! Проклятые! Здесь и так ужасный шум, но камни... в десять раз страшнее! Их... эмоции... крики ярости, отчаяния... — Он говорил с трудом, казалось, что язык отказывается ему повиноваться.
Дирка охватила паника. Похоже, что Гар сходит с ума. Может быть, все это лицедейство? Но нет! Это слишком реально, чтобы быть лицедейством! Дирк слышал о подобных случаях. Актеры так вживались в роль, что начинали себя чувствовать своими персонажами. А если это роль сумасшедшего?
Мрак ночи опустился в камеру. Лишь вдалеке горела одинокая лампа, под которой резались в карты охранники. Больные во сне стонали, иногда во сне поднимаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Внезапно кто-то вскакивал и начинал размахивать руками, будто отгонял невидимых врагов. Это была ночь кошмаров, наполненная воплями и демонами.
Гар прикоснулся к руке Дирка.
— Говори, говори что угодно. Или дай мне кусок чего-нибудь пожевать.
Дирк понял, что Гару нужно чем-то отвлечься.
— Хорошо. Но ты же знаешь, тут нет психологов. К человеку приклеивают ярлык — «сумасшедший», и на этом все кончается. Всем известно, что никто не в состоянии понять, что такое «безумие». Согласен?
Гар кивнул:
— Ты прав. Но отношение общества... Посмотри! — Он ткнул пальцем в темноту.
Дирк глянул, куда указывал Гар, и увидел девушку лет двадцати. Она была прекрасна. Под коркой грязи золотились длинные волосы, прелестный овал лица, полная грудь и тоненькая талия, что хорошо просматривалось в дыры одежды из грубой дерюги. Но поражал пустой взгляд остекленевших глаз.
Гар печально смотрел на нее.
— Кто-нибудь задумался, почему такая прекрасная девушка доведена до сумасшествия?
Внезапно лицо девушки исказилось в беззвучном крике, она стала рвать на себе одежду с такой яростью, будто ее жег огонь.
Гар опустил голову, сжал кулаки, снова зажмурил глаза и сидел так до тех пор, пока девушка, расслабившись, заплакала и села на пол. Тогда, глубоко вздохнув, он открыл глаза.
— Что случилось? — тихонько спросил Дирк.
— Если бы ты знал, что творится в ее голове!
Дирк похолодел. Что это значит?
— А потом будет еще хуже. Вон там, на полу человек, который следит за ней, как дикий зверь за добычей. Посмотри, как он высунул язык.
Дирк увидел горбуна, который алчным взглядом уставился на девушку, и струйка слюны бежала из его раскрытого рта. Гар не поворачивал туда головы. Как же он узнал?
— Они не обращают внимания на то, что она с ним делает. Ведь она нарочно держит его в этом напряжении.
Дирк обернулся к нему.
— А ты откуда это знаешь?
Гар нетерпеливо покачал головой и продолжал, будто не слыша вопроса.
— А рядом с ним сидит один несчастный с культей левой руки и без левой лобной доли мозга, и все это результат инбридинга, он таким родился.
Дирк ничего не мог понять. Неужели у Гара такое острое зрение? Нет, тут что-то другое.
— Ты слышишь их мысли? Да? И не можешь от этого избавиться?
Гар покачал головой:
— Не думай, что я слышу только одного или двух. А эти стены! Эти камни! Год за годом они впитывали все страдания, отчаяние. Здесь все копилось веками. И мне никуда от этого не деться!
Дирк нервно оглянулся, не слышат ли их надсмотрщики.
— Потише!
— Если бы не дотрагиваться до этих стен, если бы тут положить хотя бы толстую доску. Но нет. Это не поможет. Это идет ко мне со всех сторон, проникает в мою голову, и я не могу... не могу... не могу от этого избавиться!
Он покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.
— Останови их, проклятых, заставь их замолчать! Я... должен выйти отсюда! Они разорвут мои мозги!
Дирк вскочил, увидел, что к ним кинулись служители. Тело Гара сотрясали конвульсии, цепи натянулись, скрежетал металл. Один служитель схватил Гара за горло, другой за руки. Гигант крутился, рычал, стряхивал служителей, как крыс. Подбежали еще три служителя и придавили всем своим весом несчастного Гара. Дирк кинулся в гущу сплетенных тел, чтобы помочь другу. Внезапно Гар поднялся во весь свой огромный рост и пронзительно завизжал. Затем, спустя несколько минут, бешеная энергия, которая подняла его с пола, медленно пошла на убыль, визг каскадом перешел в хрип, и Гар рухнул на пол.
Надсмотрщики отступили и хмуро смотрели на неподвижное тело.
Дирк шагнул вперед и протянул руку к шее великана.
— Ну что, жив? — спросил один из служителей.
Дирк потряс Гара за плечо.
Гигант содрогнулся в агонии, одна нога выпрямилась, другая лежала неестественно подвернутая, руки раскинулись в стороны, глаза бессмысленно уперлись в потолок. Один служитель подошел, наклонился и шлепнул Гара по лицу.
— Ну-ка, отвечай, ты меня слышишь?
Лицо повернулось к служителю, с тем же бессмысленным взглядом.
— Уходит, — глухо пробормотал служитель и обратился к Дирку: — Слушай, парень, он ушел, ты хоть понимаешь, что это значит?
Дирк вспомнил, что он сумасшедший. Он удивленно поднял брови и изобразил улыбку:
— Ай! Это мой брат!
Казалось, грубое лицо надсмотрщика смягчилось.
— Несчастный идиот! Но, посмотри, он еще здесь?
Дирк удивленно глянул на Гара.
— А где же еще он? Брат точно такой, каким был со дня своего рождения. Кроме... — Стоя на коленях, он придвинулся ближе к Гару, осмотрел его с разных сторон и, подавив в себе внезапно нахлынувшую волну печали, с сияющей улыбкой посмотрел на охранников: — Кроме того, что теперь он стал больше ростом.
Надсмотрщик покачал головой и отошел в сторону.
— Ай, парень. Ай-ай, больше... И все. — Он протянул руку к Дирку, будто бы потрепать его по голове, но раздумал и опустил руку.
— Ну, раз он твой брат, то позаботься о нем.
Дирк подумал, что надсмотрщик прав. Гар уходил, или это его разум уходил. Возможно, это кататония. Надо быть специалистом, чтобы определить. Теперь Дирк точно понял, что Гар был телепатом. Он улавливал мысли окружающих его людей, Но мало этого, он слышал также и мысли мертвых, тех, кто жил там, где Гар в этот момент находился. Дирк знал, что есть такая наука — психометрия. В теории сильные эмоции производят отрицательные изменения в электрическом потенциале объекта, и особый вид мышления расшифровывает этот потенциал спустя столетия и слышит далекое эхо этих эмоций и видит людей, испытавших эти чувства.
Хороший психометрист, взяв кусок камня, или чашку, или что-нибудь еще, принадлежавшее объекту, может описать характер владельца предмета и главные события его жизни.
Здесь, в камере, не было ничего, кроме негативных эмоций психически больных людей... Дирк понял, через что прошел Гар, и вздрогнул, прогоняя из себя это ощущение. Гар попал в ад. Возможно, в человеке должна быть какая-то защита против этих волн, которая автоматически отключает сознание от негативных сигналов. Но даже самая крепкая плотина может быть разрушена наводнением. Или переполнена...
И что же случается тогда, когда плотина рухнет и воды заливают все вокруг? Ты стараешься спрятаться так, чтобы тебя не коснулась стихия, и выбрасываешь ключ от убежища, не желая быть найденным.
Разум уходил из сознания Гара, оставляя мозг свободным для игр демонов.
Дирк неистово молился, чтобы скорее наступил рассвет.
