Глава 23
И о чем только, черт побери, она думала? Катрина старалась не слишком медлить, отчаянно размышляя, как лучше всего снять одежду и при этом не выглядеть чересчур соблазнительно, но и не дать Ахиллесу понять, что она боится до потери пульса, – и как поскорее спрятаться в заманчивой воде?
Спрятаться в воде? Катрина оглядела маленький прозрачный бассейн. Интересно, куда деваются водоросли и облака придонного ила, когда они так нужны? «Ну же, вперед, Катрина!» – приказала она себе. Она решительно сбросила верхнее легкое платье из зеленого шелка, заменившее прежнее, голубое, погубленное морскими тварями. Нижнее платье представляло собой мягкие складки шелка цвета яичной скорлупы. Катрина уронила их к ногам. Она вообще не думала о том, что под всеми этими шелками на ней нет ни трусиков, ни лифчика – не думала до настоящего момента.«Просто помни о том, что ему приятно смотреть на это крепкое юное тело, вместо твоего настоящего, которому было уже под сорок и которому надо было сбросить как минимум пятнадцать фунтов, да еще и подтянуть энергичной гимнастикой зад...»
Катрина постаралась принять царственный вид, шагая в озерцо и готовясь к встрече с ужасно холодной водой, но, коснувшись пальцами босой ноги водной глади, она восторженно вздрогнула и со счастливым вздохом погрузилась в воду. И только после этого обернулась и посмотрела на Ахиллеса.
– Эй! А вода-то не холодная!
Он сделал все, как она велела, и сидел на одеяле, отчасти расслабившись, прислонившись спиной к тонкой мраморной колонне. На его коленях лежал откупоренный винный мех. Катрине показалось, что выглядит он все-таки слегка напряженным, но не сильно.
– Бассейн слишком мелкий, чтобы быть холодным, во всяком случае, в это время года. Воду нагревает солнце, а ивы заслоняют от ветра, так что вода здесь и должна быть теплой.
Заговорив, Ахиллес смотрел только в глаза Катрине, но потом осмелился скользнуть взглядом по ее телу, ничуть не скрытому прозрачной водой.
– Когда я впервые обнаружил этот храм, я сразу подумал, что его построили здесь именно из-за бассейна и позже посвятили Венере.
Ахиллес чуть лукаво усмехнулся.
– Место выглядит идеальным для купания какой-нибудь богини.
Катрина рассмеялась.
– Знаешь, Ахиллес, я уверена, что ты – тайный романтик.
Он фыркнул.
– Ничего романтичного во мне нет.
– Ха! Ты положил цветок на мою подушку. Я бы назвала это свидетельством номер один в пользу романтизма.
Ахиллес сделал основательный глоток вина и сказа»!
– Откуда тебе знать, что цветок оставил именно
-Ох, и правда! Наверное, это сделала Этния... а может быть, Брисеида. Они обе просто обожают болтаться поблизости от твоего шатра.
Ахиллес снова громко фыркнул, безуспешно пытаясь скрыть смех.
– Свидетельство номер два – вот эта самая корзина, полная всяких вкусностей для меня.
– Эта корзина?
Ахиллес сунул руку в корзину, пошарил там и извлек сыр, завернутый в лепешку. Откусив здоровенный кусок, он пробормотал с набитым ртом:
– Это корзина для меня, а не для тебя.
– Это уж точно, – согласилась Катрина, оттирая подошвы горстью песка. – Третье свидетельство, выдающее романтизм, – одеяло.
– А оно-то почему романтично?
– Потому что тебе не хочется, чтобы запачкалась моя нежная кожа.
Катрина приподняла ногу, подошва которой была все еще основательно грязной, и пошевелила пальцами.
Ахиллес расхохотался – легко, свободно. И Кэт подумала, что это самый прекрасный звук, какой ей только доводилось слышать в жизни.
– А одеяло тоже для меня!
– Ох, ну да. Я же знаю, как сильно ты стремишься к удобству и расслаблению.
Ахиллес напоказ потянулся, и Катрина тоже расхохоталась.
– Кстати, об удобствах... я давно собиралась сказать тебе, как мне нравятся гобелены в твоем шатре. Они из какого-то особенного места или на них просто необычные картины?
– Они из Фтии. Когда они меня окружают, я чувствую себя дома.
– Должно быть, Фтия необычайно прекрасна, – заявила Катрина, полоща в воде волосы и страстно желая раздобыть свой любимый шампунь и кондиционер.
Легкая улыбка Ахиллеса была полна грусти.
– Да, она действительно прекрасна. Мне бы хотелось когда-нибудь показать ее тебе.
– Мне бы тоже этого хотелось.
Катрина помолчала, а потом решила, что вполне может задать серьезный вопрос.
– Ахиллес, а почему бы тебе не забрать мирмидонян и не уйти отсюда? Ты все равно больше не участвуешь в военных действиях. Ты порвал с Агамемноном. Зачем оставаться?
– Я уже думал об этом. Если бы все дело было только во мне или во мне и тебе, я бы так и сделал. Но мои воины – греки. А Фтия – часть Греции. Моим воинам и их семьям придется нелегко, если они вернутся домой, когда война еще не закончилась.
Он покачал головой.
– Нет, мы останемся здесь до конца, будем ли еще сражаться или нет.
– А что ты будешь делать, если греки потерпят поражение?
– Вернусь домой.
– А если они победят?
– Вернусь домой.
– Так значит, на самом деле не имеет значения, кто победит, а кто проиграет?
– Нет, это имеет значение. Я не хочу, чтобы умирали греки. Но за это несут ответственность Агамемнон и Менелай. А я отвечаю только за смерть своих воинов. Надеюсь, я больше не потеряю ни одного мирмидонянина.
Он немного помолчал и продолжил:
– Мне вообще не следовало приходить к Трое. Я сделал это лишь потому, что был уверен: мою судьбу не изменить, и еще потому, что меня просил об этом Одиссей
-А теперь ты веришь, что твоя судьба может измениться.
Катрина произнесла это не как вопрос, однако Ахиллес все равно кивнул в ответ.
– Теперь я верю во многое такое, во что не верил еще несколько дней назад.
Катрина улыбнулась ему и окунула голову в воду. Когда она вынырнула, стряхивая капли с волос и отплевываясь, Ахиллес выглядел по-настоящему расслабленным и довольным.
Она мгновение-другое присматривалась к нему, а потом решила, что ей пора уже и выходить из воды, пора продвигать их взаимоотношения на следующую ступень.
– Ахиллес, ты все еще желаешь меня?
Он моргнул, удивленный вопросом.
– Да. Конечно.
– Но ты сидишь совершенно свободно, спокойно и просто болтаешь со мной. А я ведь прямо перед тобой, и я обнажена.
Брови Ахиллеса изумленно взлетели.
– И правда...
– И если я не ошибаюсь самым ужасным образом, никакого берсеркера рядом с тобой не наблюдается... он даже и близко не подходил.
– Ну, в этом очень трудно было бы ошибиться. Да, берсеркера здесь нет.
– И даже где-то поблизости?
– Даже поблизости.
– Значит, ты думаешь, я могу выйти из бассейна и подойти к тебе?
Катрина услышала, как Ахиллес тяжело сглотнул.
– Обнаженной? – спросил он.
Кэт улыбнулась.
– Вообще-то я хотела попросить у тебя одеяло, чтобы завернуться в него, пока не обсохну.
– Ох... Да, конечно.
Он выглядел смущенным, и Катрина сочла это серьезным продвижением вперед после того, как повидала уже и его каменное лицо, лишенное чувств, и красные, откровенно безумные глаза...
Но поскольку Ахиллес не двинулся с места, она спросила:
– Ты не мог бы принести мне одеяло?
Ей не приходилось видеть его неловким. Даже отдыхая, он был полон хищной грации воина, но сейчас, когда он подскочил и свернул одеяло, он воистину выглядел как слон в посудной лавке, и Катрине пришлось крепко прикусить губы, чтобы не расхохотаться до слез.
Она выпрямилась и вышла из воды. Взгляд Ахиллеса не отрывался от ее глаз, он развернул одеяло, и она шагнула, мокрая и обнаженная, прямо в его объятия. Она ощутила дрожь, пробежавшую по его телу, когда его руки сомкнулись вокруг нее. Катрина отступила назад, улыбаясь ему с таким видом, как будто он каждый день видел ее голышом. На лице Ахиллеса отразилась внутренняя борьба. Нет, никаких признаков приближения берсеркера не наблюдалось, но Ахиллес уже не был расслаблен, и Катрина сразу поняла, что напряжение стремительно нарастает и что она в самом буквальном смысле играет с огнем.
– Расскажи мне какую-нибудь историю, – попросила она.
Лицо Ахиллеса превратилось в сплошной вопрос
– Историю?..
– Ну да.
Свободной рукой, той, что не придерживала одеяло, обернутое вокруг тела, Катрина сжала пальцы Ахиллеса и потянула его к святилищу, где их ждала полная еды корзина.
– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве, пока мы будем есть. Что-нибудь о Фтии. Что-нибудь не слишком лестное для себя.
Ахиллес удивленно хмыкнул.
– А что, если я был безупречным ребенком и не делал ничего такого, что не звучало бы лестно?
– Тогда я съем корзину вместо того обеда, который ты заставил Этнию уложить в нее, запугав бедняжку.
Катрина села рядом с корзиной, расправила вокруг себя одеяло и выжала мокрые волосы.
– Ух ты! Сыр, мясо, оливки, вино! Все, что мне больше всего нравится, – жирное, соленое! И выпивка!
Ахиллес устроился рядом с ней, опять прислонившись спиной к колонне и пытаясь расслабиться и не смотреть на обнаженные плечи Катрины. Она протянула ему ломоть хлеба с сыром.
– Хорошо, что это тело такое молодое. Меньше опасности, что сыр весь целиком отложится на моей заднице... ну, по крайней мере, этого не произойдет сразу.
– А в своем времени ты не была такой молодой?
Катрина оторвалась от созерцания содержимого корзины и посмотрела на Ахиллеса. Он, похоже, не был ни потрясен, ни огорчен тем, что она на самом деле немолода, он просто удивился. Кэт улыбнулась.
– В своем настоящем времени я была почти на десять лет старше тебя.
Вот тут он был действительно поражен.
– И ты бросила мужа и детей, чтобы явиться сюда?
– Ох, боже, нет! Я никогда не была замужем, и у меня не было детишек.
– Ты дала клятву хранить целомудрие во славу какой-то богини?
– Знаешь, Геру и Афину это тоже привело в недоумение. Но в мире современных мне смертных женщины не выходят замуж слишком молодыми. Ну ладно, хорошо... только образованные женщины, живущие своим умом. На самом деле некоторые вообще никогда не выходят замуж. И не имеют детей. В этом нет необходимости.
– Но тогда как вы обходитесь со своей жизнью?
Катрина улыбнулась – неторопливо, со вкусом.
– А как нам хочется!
– Да вы просто как мужчины! – заявил Ахиллес, как будто наконец-то понял, в чем тут суть.
– Ну, думаю, с твоей точки зрения это действительно так. И кстати, на тот случай, если тебе интересно... Я совсем не намерена что-то менять для себя, несмотря на то, что сменила один мир на другой.
Ахиллес задумчиво посмотрел на нее.
– Значит ли это, что ты не хочешь ни выходить замуж, ни рожать детей?
Катрина постаралась не обращать внимания на легкое волнение, вызванное его вопросом.
– Не обязательно. Это значит, что даже если я выйду замуж и заведу детишек, то это будет только потому, что мне самой так захочется, а не потому, что от меня этого ожидают другие.
– А... согласен, – кивнул Ахиллес.
– Вот и хорошо. А теперь мне хочется услышать какой-нибудь рассказ о твоем детстве.
– И не льстивый рассказ.
– Именно так. И только так.
– Ладно.
Ахиллес поудобнее устроился у колонны, скрестив ноги. Начав говорить, он время от времени делал глоток вина из меха, а Катрина усердно трудилась над едой, опустошая корзину.
– Когда я был мальчишкой, я не верил, что могу утонуть.
– Ну, в этом есть смысл. Твоя матушка ведь морская богиня.
– В этом было бы куда больше смысла, если бы я заодно был еще и бессмертным. Но я им не был, хотя и поступал иной раз так, словно смерть мне не грозила. Я доводил до безумия своих нянек. А когда нянек сменили учителя, я стал доводить до бешенства их. Я совершал отчаянные глупости – заплывал слишком далеко в море, попадал в скрытые течения и чудом спасался... в общем, постоянно творил нечто подобное. Дело зашло так далеко, что мой отец уже собирался запретить мне вообще подходить к морю.
– Но твоей матушке это не понравилось?
Ахиллес рассмеялся.
– Да, не понравилось. Но ей не нравилось и то, что ее единственный сын может погибнуть в детстве из-за собственной глупости. Поэтому они посовещались и решили преподать мне урок.
– Ну, звучит не слишком приятно, – решила Катрина, жестом попросив его передать винный мех.
– Это и было не слишком приятно. Мне тогда исполнилось... ну, около двенадцати лет было, а Патроклу еще и семи не стукнуло. Он таскался за мной как тень, и это бесконечно раздражало, но в тот день он сказал, что нашел в бухте брошенную лодку и может показать ее мне.
– А поскольку ты считал себя неким морским богом, то решил, что лодка тебе подойдет, – вставила Катрина.
– Ты рассуждаешь точно так же, как мои родители. Да конечно, я тут же потребовал, чтобы Патрокл отвел меня к лодке. Пока мы шли к бухте, погода резко испортилась, во Фтии это случается часто. Налетел шквальный ветер. Я видел, что рыбаки поспешно возвращаются на берег. Но я только фыркнул, глядя на них. Трусы! И мы с Патроклом подняли парус.
– А твои родители включили в свой план и Патрокла?
– Нет, они просто использовали его как пешку. Мой двоюродный брат пошел со мной к морю потому, что он пошел бы за мной следом куда угодно.
Катрина видела, как смягчилось лицо Ахиллеса, стоило ему заговорить о Патрокле.
– Ты ведь очень его любишь, правда?
– Он для меня и брат, и сын, – просто ответил Ахиллес, – В общем, мы отправились навстречу шторму. Мы были уже довольно далеко от берега, когда нашу лодку ударила волна и меня смыло за борт. Патрокл кричал и пытался бросить мне линь, но шторм был необычайно яростным, а волны – высокими.
– Необычайно? Ты хочешь сказать, в дело вмешалась морская богиня?
– Именно это я и хочу сказать. Я был глуп и беспечен, но я не был полным дураком и вскоре понял, что тону. Помню, как стал звать матушку, но рев волн заглушал мои крики. Я не знаю точно, сколько морской воды успел проглотить до того, как ко мне подплыли дельфины, – но ее хватило, чтобы я впал в полную панику.
– Погоди, ты сказал – дельфины?
Ахиллес хихикнул и кивнул.
– Ну да, дельфины. Они принялись кружить, поддерживая меня на поверхности воды, как будто я был мячиком, с которым они решили поиграть. А потом вытолкали меня на берег.
– Так они спасли тебя?
– Конечно же, спасли. Дотолкали меня до главного порта Фтии, где было полным-полно народу: рыбаки и их жены, и мои родители, а заодно и немалая часть придворных, которые просто случайно решили прогуляться к причалу. И все они явились туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как стая дельфинов выбрасывает меня из воды – наполовину захлебнувшегося, совершенно голого.
– Голого? – захихикала Катрина.
– Точно, голого, – снова кивнул Ахиллес, – Дельфины каким-то образом умудрились содрать с меня всю одежду, даже сандалии стянули.
– Да уж, должно быть, на тебя стоило посмотреть, – сказала Кэт, с трудом сдерживая смех.
– Именно так, стоило. Они дали мне урок на многие годы вперед. Ты и сейчас можешь рассмешить до слез кое – кого из наших старых слуг, если напомнишь об этом.
– И на тебя это подействовало так, как хотелось твоим родителям?
– Ты хочешь спросить, добавило ли это рассудительности в мою глупую юную голову? – Ахиллес повел плечом, – И да, и нет. Я осознал, что вполне могу утонуть, и, конечно же, стал более осторожным... ну, по крайней мере перестал говорить всякие глупости на эту тему. А вот на кого это действительно произвело впечатление, так это на Патрокла. Он до сих пор ненавидит лодки и зеленеет от одной мысли о том, чтобы плыть под парусом.
Ахиллес улыбнулся и забрал у Катрины винный мех.
– Вот это и есть моя детская история, ничуть мне не льстящая, моя госпожа.
Катрина смеялась и хлопала в ладоши, пока Ахиллес прикладывался к меху. А потом, вернув ей винное вместилище, воин наклонился и осторожно поцеловал ее в губы. Катрина закрыла глаза и склонилась к нему. Осторожно, без напора, мягко и приглашающе, давая ему возможность решить, каков будет следующий шаг. Когда они наконец отодвинулись друг от друга, оба тяжело дышали, но Кэт не увидела никаких признаков берсеркера в чистых голубых глазах.
– Я могу снова тебя загипнотизировать, – прошептала она.
– Знаю, что можешь, – Он коснулся ее лица кончиками пальцев, потом его рука скользнула вниз, лаская обнаженное плечо, – И позволю тебе это сделать, если ты почувствуешь, что должна.
– Но?.. – вопросительно произнесла Кэт.
– Но мне бы хотелось заняться с тобой любовью без чар. Я хочу ощутить все это не только как волшебный сон. Ты разрешишь мне это, Катрина?
