Глава 16

Вот Орогору стал первым подсадным магистратом. Днем он трудился на своем посту, а ночами бешеными темпами штудировал книги по юриспруденции, дабы ознакомиться с ее прогрессом за последние несколько сотен лет. Начитавшись о судопроизводстве, он приступил к работе и начал мало-помалу ближе знакомиться с жителями городка. Он знал, что у него — всего шесть месяцев на то, чтобы подыскать себе пару и жениться. Между тем народ относился к нему сносно. Правда, писарь время от времени во время судебных заседаний бывало в изумлении поводил бровями и довольно часто исправлял допущенные им промахи, но в целом подчиненные, похоже, считали его человеком недюжинного ума, и когда миновали несколько первых тревожных недель, Орогору стал чувствовать себя увереннее. Но все же по ночам его мучила тоска по Фиништауну, по другим излечившимся от мании величия собратьям, которые стали его друзьями наяву, а не только в иллюзорной жизни.

В конце первого месяца труда на новом поприще Орогору ожидал весьма приятный сюрприз. Завершилось судебное заседание, и бейлиф сообщил магистрату:

— В Гринторп прибыли двое гостей, ваша честь, — купец и его сестра. Они желают затеять тяжбу против соседа. Их отец умер месяц назад, а сосед требует у них половину товаров из их лавки за отцовские долги.

Орогору вздохнул. В таких делах он пока имел мало опыта и решил, что придется положиться на здравый смысл. Кроме того, он уже успел убедиться в том, что, когда задаешь достаточно много вопросов, люди частенько, отвечая тебе, отвечают фактически и самим себе.

— Хорошо, — кивнул Орогору. — Я приму их в кабинете. Пожалуйста, попроси Варджис принести нам чаю.

— Слушаюсь, ваша честь.

Орогору отправился в библиотеку, тяжело опустился на обитый кожей стул и вздохнул. Он и не представлял, что у магистратов столько дел. А потом отворились двери, он поднял голову... и увидел на пороге Жюля — некогда короля Лонгара, а с ним рядом... Гильду!

Он ничего не мог поделать с собой — сидел как каменный и таращил глаза. Бейлиф Тундро, заметив это, поспешил представить просителей:

— Купец Руле и его сестра Гильда.

Орогору встряхнулся и не без труда улыбнулся.

— Прошу садиться. Благодарю, Тундро.

— Ваша честь, — поклонился магистрату бейлиф, вышел и закрыл за собой дверь.

Орогору не сомневался: от зорких глаз Тундро ничего не укрылось, но сейчас ему было все равно. Он вскочил со стула и крепко обнял Гильду.

— Вот спасибо, вот спасибо вам, друзья мои! Так приятно видеть вас! — Отпустив Гильду, он пожал руку Жюля. — Спасибо вам тысячу раз!

— Мы не могли позволить тебе долее томиться в одиночестве, — объяснила Гильда. — Вот и придумали повод навестить тебя.

— Ну садитесь, садитесь же! — И Орогору подкрепил свои слова жестом, указав на стулья. — Устраивайтесь поудобнее и расскажите, что новенького дома! — Сказав это, Орогору широко раскрыл глаза от удивления — он, не задумываясь, назвал Фиништаун «домом»! Но если разобраться, он и был ему домом — в гораздо большей степени, нежели деревня, в которой он вырос.

— Все хорошо, — ответил Жюль, — но дел по горло. Менестрели присылают в город сведения о том, какие магистраты должны выехать к местам нового назначения и когда именно. Гар уже свел Майлза с ума тем, что заставляет его вести записи о каждом из них, а потом ему приходится выбирать, кого высылать на подмену. Каждую неделю мы отправляем по два человека, а то и больше, да еще по три-четыре женщины, которые выходят замуж за достойных магистратов или получают должность сестер милосердия, что дает им возможность агитировать солдат. — Он усмехнулся. — Еще та работенка, доложу я тебе.

— Ну а что с теми магистратами, которых берут в плен, — с настоящими? — немного виновато поинтересовался Орогору.

— Они в ярости, но во всем остальном у них все в полном порядке, — заверила его Гильда. — Гар всех их поселил в том большом длинном здании, где только жилые помещения, и назначил там главным Бейда — ну, ты должен его помнить, бывшего герцога Деспре.

— Конечно, помню. — Орогору взволнованно кивнул. — Но из Бейда должен получиться весьма суровый главный тюремщик — он ведь терпеть не может представителей власти!

— У него больше причин недолюбливать их, чем у остальных, — согласился Жюль, — если вспомнить, что сделали с его семейством. Но Хранитель не позволит ему тиранить пленных, даже если Бейду этого захочется. Ну а ненависть к ним поможет ему смотреть за ними в оба и следить, чтобы никто не убежал.

Открылась дверь, вошла горничная и вкатила чайный столик.

— Не думаю, чтобы у этого человека были веские причины вас ненавидеть, — сказал Орогору. — Разве он не может понять, что здоровая конкуренция между торговцами неизбежна и необходима?

«Просители» непонимающе глянули на Орогору, но тут же поняли, что он сменил тему беседы и заговорил о том, ради чего они прибыли к нему согласно «легенде».

— Похоже, он из тех, кто готов одержать победу любой ценой, — признался Жюль. — И всякую конкуренцию считает личным оскорблением.

— Спасибо, больше ничего не нужно, — поблагодарил Орогору горничную. Та поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь.

Гильда ахнула:

— Как у тебя прекрасно получается! Совсем как у настоящего магистрата!

— Но я и есть настоящий магистрат, — возразил Орогору. — По крайней мере я обязан считать себя таковым, иначе я провалюсь по всем статьям.

Жюль озабоченно нахмурился.

— Будь осторожен, Орогору.

— Не опасайтесь, я не поддамся новым иллюзиям, — заверил друзей Орогору, огляделся по сторонам и поморщился. — Поверьте, если бы я и собрался удариться в безумие, я бы не выбрал этого антуража.

— Лордом было быть намного приятнее, — улыбнулась Гильда и подала ему чашку чая.

Орогору изумленно уставился на нее.

— Прости! Это я должен был налить чай!

— Совершенно не обязательно, — покачала головой Гильда и подала чашку Жюлю, а затем налила чаю себе, поставила чайник на поднос и глянула в окно. — О, какой чудесный сад!

— Правда, он хорош? — обернулся к окну и Орогору. — Одно из утешений в награду за тяжкий труд. Так приятно пройтись по саду в конце дня после напряженной работы. Порой там лучше думается о каком-нибудь трудном, запутанном деле. — Он обернулся к Гильде. — Не желаешь ли прогуляться?

— С удовольствием, — ответила Гильда и опустила чашку на поднос.

— А ты, Жюль?

Бывший король махнул рукой.

— Я уже сегодня находился, спасибо. Вы пойдите, прогуляйтесь, а мне компанию составят пирожные и чай.

— Как пожелаешь. — Орогору встал и протянул Гильде руку. — Миледи, прошу вас!

Гильда взяла его под руку и рассмеялась.

— Как же странно теперь звучат эти аристократические фразы!

— Но на ум приходят вполне естественно, — признался Орогору, и они вышли в сад через застекленные двери.

Когда они зашагали по садовой дорожке, Гильда отметила:

— Тут действительно очень красиво.

— Не так красиво, как мне показалось в Фиништауне, когда я впервые попал туда, — вздохнул Орогору. — Там было действительно волшебно.

— Вернее даже было бы сказать — фантастически волшебно, — улыбнувшись, уточнила Гильда. Орогору рассмеялся.

— О да, и вправду тогда многое было следствием фантазий! — Он повернул голову и посмотрел ей в глаза. — И ты была фантастически хороша — красива и желанна. Ты была самой прекрасной женщиной, какую я когда-либо видел.

— А ты был такой высокий, — сказала она, — стройный и красивый.

— Не может быть! Неужели? — рассмеялся Орогору.

— Правда-правда! Неуклюжий, но очень красивый!

— Ну а теперь, — печально проговорил он, — я обрел хорошие манеры и изящную походку, но стал неказист внешне.

— Ну уж нет! — пылко возразила Гильда и сжала его мускулистое предплечье. — Уроки Дирка не прошли даром — вон какие у тебя крепкие мышцы!

Орогору улыбнулся.

— И для тебя тоже эти уроки оказались полезны — фигура у тебя стала почти такая же дивная, как тогда, когда я пребывал в плену иллюзий.

Он поразился вспышке былой страсти.

— А когда я жила в плену иллюзий, ты вызывал у меня страсть, — призналась Гильда и теснее прижалась к нему. — И теперь, когда ты стал магистратом, эта страсть заискрилась вновь.

Из искры возгорелось пламя.

— И моя страсть тоже, — шепотом отозвался Орогору и обнял Гильду. Губы их соприкоснулись — поначалу легко, робко, но и от этих прикосновений их обоих бросило в дрожь, а потом поцелуй стал глубже и длился долго-долго.

А когда они, тяжело дыша, отпустили друг друга, Орогору вновь обнял Гильду. Он дрожал от страсти и радовался тому, что его возлюбленная тоже трепещет.

— Пойди сюда, сядь! — умоляюще проговорил Орогору и подвел Гильду к садовой скамейке. Она села, а он опустился перед ней на колени и сказал:

— Будь моей женой, Гильда! Прошу тебя, будь моей женой!

Она не сводила с него глаз, изумленная, хотя прозвучали именно те слова, которых она так ждала, о которых мечтала.

— Но... но я некрасива и слишком высока ростом! — возразила она.

— Для меня ты всегда останешься красавицей, потому что я видел тебя глазами принца Приммера. Я по-прежнему вижу в тебе очарование, изящество и тонкий ум графини Гильды — и я вновь в тебя влюблен.

— О Орогору! — Она склонилась и взяла его за руки. — Но продлится ли это чувство?

— О да, — ответил он и заглянул ей в глаза. Заметив, что она все еще колеблется, он сказал:

— Ну, полно, любовь моя! Ты ведь знаешь, что вскоре я должен буду жениться на ком-нибудь, чтобы не вызывать подозрений. Так неужели же ты бросишь меня в неуклюжие объятия какой-нибудь безграмотной деревенской девицы?

— Нет, никогда! — воскликнула Гильда и улыбнулась. — Уж лучше пусть рядом с тобой будет та, кому ты доверяешь.

— И та, которую я люблю, — прошептал Орогору, поднялся и вновь поцеловал Гильду. Отдышавшись, он сказал:

— Но если тебя до сих пор мучают сомнения, я обещаю впредь не прикасаться к тебе.

— Ах вот как? — с притворным возмущением вскричала Гильда. — Неужели я настолько уродлива, что тебе и прикасаться ко мне не хочется?

— О том, что это не так, ты бы могла судить по моему поцелую, — возразил Орогору. — Поверь, мне очень хочется к тебе прикасаться. Хочется ужасно!

— Очень надеюсь, что ничего ужасного в этом не будет! — вскричала Гильда.

Орогору раскинул руки и рассмеялся:

— Так давай попробуем. Будет ужасно — ты рассердишься!

— Не рассержусь, если не будет, — прошептала Гильда и с призывной улыбкой потянулась к нему. — Если на самом деле хочешь этого, докажи.

И он доказал, и она не рассердилась.

А когда они отпустили друг друга, Орогору простонал:

— Выйди за меня, любимая, или знай во веки веков, как жесток был твой отказ! Ты выйдешь за меня, милая?

— Да, — прошептала она.

На этот раз их поцелуй длился бесконечно долго, и в конце концов Жюль заволновался — почему они так упорно молчат. И подошел к окну. Но зрелище целующихся влюбленных заставило его улыбнуться. Тревожиться за них было совершенно незачем.

Майлз, не покладая рук, трудился в дворцовом кабинете — гостиной своих покоев, но отчеты все прибывали и прибывали, и об отдыхе не приходилось и думать. Но вдруг тишину нарушил зычный голос;

— Восславьте героя-победителя!

Оторвав взгляд от бумаг, Майлз увидел на пороге Жюля, крайне гордого собой.

Майлз улыбнулся, вскочил из-за стола и поспешил навстречу другу.

— Славлю тебя, герой! Но что за подвиг ты совершил?

— Сопроводил Гильду на свидание с Орогору. Поверь, он был очень рад видеть нас. Он там изголодался по вестям из Фиништауна.

— Но у него все хорошо?

— Хорошо? Да он просто весь исстрадался! Но теперь ему гораздо лучше!

— Это что же, новости из дома ему так помогли? — усмехнувшись, спросил Майлз.

— И новости из дома, и Гильда. Ты спроси меня, где она сейчас, Майлз.

Майлз перестал улыбаться.

— Где она?

— Осталась у Орогору! Они заговорили о былых временах и снова влюбились друг в дружку по уши! Через месяц собираются сыграть свадьбу! — Жюль нахмурился. — Что это у тебя с лицом, парень? Ты что, не понял? Они помолвлены!

— Да нет, я все понял! — Странная смесь чувств владела Майлзом. Он радовался тому, что Орогору ему больше не соперник, но его ужасно пугала мысль о том, как эта новость подействует на Килету.

— Ни за что на свете ничего не говори ей! — воскликнул он.

— Ей? Кому — «ей»? Гильде? Подозреваю, она в курсе.

— Да нет! Килете!

— Не говорить Килете? Но почему?

— Да-да, почему не говорить Килете?

В гостиную вошла женщина — стройная и такая легкая, воздушная, будто ее принес ветерок.

— Этот остолоп считает, что я не должен рассказывать тебе о помолвке Орогору и Гильды, — объявил Жюль, обернувшись к ней. Он недовольно нахмурился. Надо же — его чудесная новость почему-то вызвала драматическую реакцию.

Нет, хуже того: Килета, похоже, вообще осталась к этой новости равнодушна.

— Правда? — произнесла она с вежливой улыбкой. — Ну, вот и славно! — Она подошла к столу Майлза и положила несколько листков бумаги поверх тех, которыми был завален стол. — Отчеты из Четвероранга, Майлз. Дирк сказал, что они тебе нужны.

Жюль проворчал:

— Похоже, любовь здесь уже никого не интересует. Ладно. Прошу прощения, я устал с дороги и взмок. Пойду к себе. Хотя бы кран с горячей водой ко мне будет благосклоннее.

— Большое тебе спасибо за новости, Жюль, — поспешно проговорил Майлз. — Ты просто не представляешь, насколько они важны.

— Я-то представляю и очень рад, что это наконец дошло и до тебя.

С этими словами бывший король развернулся и вышел из комнаты, уязвленный до глубины души.

Майлз обернулся к Килете и взволнованно посмотрел на нее.

— Со мной все хорошо, Майлз, — заверила она его. — Всякий, кто знал эту пару, должен был понимать, что рано или поздно это случится.

— Но... но это... не огорчает тебя?

— Огорчает? Нет. — Она изумленно посмотрела на него. — Как же только можно быть таким слепым? Я разлюбила Орогору два года назад!

Она впервые призналась, что любила его.

— Значит, тебе действительно все равно?

— Ну, почему же «все равно»? Я рада за старого друга. Надеюсь, они будут счастливы.

Но вдруг ее глаза подернулись слезами.

Майлз в один миг оказался рядом с ней и заключил ее в объятия. Она прижалась к его груди и проговорила сквозь всхлипывания:

— Сама на знаю... почему... я плачу... мне все равно... Он меня больше... не интересует... — Она подняла заплаканные глаза, глянула на Майлза. — Наверное, я оплакиваю прошлое и то хорошее, что в нем было.

Мгновение Майлз печально смотрел на нее, а потом отбросил раздумья и прильнул к ее губам.

Поцелуй поначалу был легок и короток, но потом стал глубже и длился удивительно долго. Оторвавшись в конце концов от губ Майлза, потрясенная и обрадованная, Килета облегченно вздохнула и прошептала:

— А я думала, что ты никогда этого не сделаешь!

— До сегодняшнего дня я не мог осмелиться, — отозвался Майлз. Он гладил ее волосы, устремив взгляд поверх ее головы и чувствуя, как им овладевает сладчайшее из чувств. — Я бы предложил тебе сердце, но ты и так уже владеешь им.

— И ты моим, давным-давно, глупышка! Неужели ты не видел, что я разлюбила Орогору и полюбила тебя?

— Я слепой, — прошептал он.

— Ну, тогда попробуй понять, что это правда, на ощупь, — проговорила Килета и подставила губы для нового поцелуя.

Дверь запереть они забыли. Чуть позже мимо проходил Жюль, вымывшийся и переодевшийся. Он остановился у двери, посмотрел на влюбленных, покачал головой и пробормотал что-то невнятное на предмет того, что, видимо, что-то такое носится в воздухе.

— Вы хотите, чтобы я занялся... чем? — вытаращил глаза Майлз.

— Руководством работы подполья, — спокойно повторил Гар. — Ты должен следить за всем, что происходит, за тем, кто чем занимается, а если кто-то совершает ошибку, ты должен посылать к нему кого-то, кто эту ошибку исправит.

— Мы просим тебя стать главным мятежником, Майлз, — с улыбкой уточнил Дирк. — Мы просим тебя возглавить революцию.

Майлз плюхнулся на стул, изумленно глядя на двоих друзей. Хорошо еще, что стул поблизости оказался. Наверное, Гар и Дирк не зря пришли в его кабинет и заговорили с ним неподалеку от письменного стола.

Майлз обвел кабинет невидящим взглядом, не замечая ни бархатных штор, ни ковра, ни позолоченных ручек, ни камина, ни изящной, обитой шелком мебели.

— Главным мятежником? — онемевшими губами переспросил он.

— Да, — подтвердил Гар. — А ты как думаешь, ради чего мы усадили тебя за бумаги? Ради чего ты читаешь отчеты, рассылаешь людей по разным местам, а потом, когда они возвращаются, опрашиваешь их?

— Вы меня научили этой работе!

— И научили успешно, — отметил Дирк. — Ты готов к этой работе, Майлз, а мы готовы отправиться на поиски других правителей-тиранов, которых надо бы свергнуть. А здесь ты и сам управишься за ближайшие четыре года.

— Ты только в обморок не падай, — успокоил Майлза Гар. — Когда дойдет до дела — до настоящей революции — мы вернемся.

Майлз задумался, задержал взгляд на одной из бумаг.

— Не удивительное ли это совпадение? Тот простой крестьянин, которого вы выбрали себе в проводники, стал тем человеком, которого вы хотите поставить во главе революции?

— Никаких совпадений, — фыркнул Дирк. — А ты-то сам как думаешь, почему из всех беглых крестьян на этой планете мы выбрали именно тебя? Как ты думаешь, почему мы тебя не бросили и всюду таскали за собой?

— Ты обладаешь умом, необходимым для такой работы, и силой воли, которая поможет тебе удержаться на своем посту, — добавил Гар. — Кроме того, ты достаточно сообразителен для того, чтобы в случае чего принять срочное решение.

— Мы научили тебя всему, чему могли, — сказал Дирк. — Ты можешь справиться с работой — и ты действительно единственный человек на этой планете, кто на такое способен.

— Я? Безграмотный крестьянин? Чтобы я выступил против Защитника и целого войска?

— Ты, — не отступал Дирк, — и еще тысяча подсадных магистратов, не говоря о тех солдатах, которых наши агенты агитируют по двадцать человек в день. Пусть им неведомо слово «революция», пусть они не знают, что мы намереваемся свергнуть Защитника, но они не станут сражаться против тебя.

— Только помни о том, что настоящих магистратов надо держать взаперти до победного окончания революции, — предупредил Майлза Гар. — Они большие льстецы и лицемеры, они сумеют убедить тебя в том, что верны вашему делу, но как только очутятся на свободе, тут же предадут вас, вернутся с целым войском и растопчут вас.

— И тот магистрат, кому это удастся, на следующий день проснется министром, — добавил Дирк. Майлз кивнул:

— Я об этом не забуду. — Тряхнув головой, он воскликнул:

— Погодите! Но я ведь даже не сказал еще, что согласен!

— Ну, и? — вопросил Дирк, держа руки на бедрах.

— Так согласен или нет? — поторопил Майлза Гар. Взгляд Майлза растерянно блуждал.

— Сначала мне нужно поговорить с Килетой.

Он ругал себя за откровенность, но наверняка Гар и Дирк знали гораздо больше, чем он думал (да и когда бывало иначе?), потому что Дирк только кивнул, а Гар сказал:

— Безусловно, обязательно переговори с ней.

Килету он встретил, когда она прогуливалась в парке. Неутомимые будущие чиновники, засучив рукава, потрудились на расчистке территории около дворца от лиан и колючих кустов, а затем за дело принялись роботы-садовники, так что теперь возле дворца раскинулся образцово ухоженный парк. Теперь Майлз с Килетой встречались здесь каждый вечер, хотя по целым дням просиживали рядом за письменными столами, — для того чтобы подышать чистым, прохладным воздухом, полюбоваться прудами и клумбами.

— Ты что-то тих сегодня, мой милый, — отметила Килета.

— Да... У меня... очень важные новости, Килета, — отозвался Майлз.

Он умолк. Килета еле слышно вздохнула и сказала:

— Продолжай.

— Меня хотят сделать главным мятежником. Они хотят, чтобы я возглавил революцию.

— Главным мятежником! О, как это чудесно, Майлз!

Килета радостно расцеловала его. Майлз в изумлении обнял ее, поддавшись чувству.

Внезапно Килета прервала поцелуй и отстранилась, широко распахнув глаза.

— Майлз! Это ведь так опасно! Если тебя поймают, тебя станут пытать, чтобы вытрясти из тебя имена всех остальных! А когда ты проговоришься, тебя четвертуют!

При мысли о жутких медленных пытках Майлз содрогнулся, но тут же решительно запретил себе думать об этом.

— Я все понимаю, Килета. Я не могу пойти на такой риск, не посоветовавшись с тобой. Понимаешь, я настолько глуп, что думаю: ты беспокоишься за мою жизнь, наши жизни отныне связаны.

— Глуп! О нет, дурачок, нет! Ты теперь и есть моя жизнь! — Испуг словно испарился, и улыбка ее стала подобна утренней заре. — Ну, успокойся. Мы с тобой знали, что рискуем жизнью. Не только мы — все остальные тоже. Если нас схватят шпионы Защитника, нас всех будут пытать и повесят, но назад дороги нет.

Майлз нахмурился, впервые задумавшись об этом.

— Нет. Это точно. Даже если бы я вернулся в родную деревню и сказал магистрату, что ты — моя невеста, он бы все равно назначил мне жестокую порку и каторжные работы и не дал бы нам пожениться, дабы показать, что никто не имеет права противиться воле Защитника. — Майлз поежился. — Нет, уж лучше настоящая смерть, чем смерть при жизни.

— И для меня тоже, — тихо проговорила Килета. — А убить нас можно только однажды.

— Вот это верно! — И Майлз улыбнулся любимой, в который раз убедившись в том, какая она неповторимая, единственная. — Но гораздо больше, чем за себя, я боюсь за тебя, Килета. В конце концов, ведь это я тебя втянул в эту заварушку.

— Я сама в эту заварушку втянулась, — уверенно возразила Килета. — Или вернее было бы сказать — наткнулась на нее, когда той жуткой ночью встретилась с тобой, Гаром и Дирком. Но я предпочла остаться. И теперь тоже предпочитаю остаться.

— Что ж, я рад, — сказал Майлз. — Но ведь ты бы не сделала этого, если бы не было меня.

— А я думала, ты этого никогда не поймешь, — прошептала она и еще крепче прижалась к нему. Майлз мгновение не мог сообразить, в чем дело, но потом смысл последних слов Килеты стал ему ясен, и он обнял ее и поцеловал.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, он прошептал:

— Я люблю тебя, Килета.

— Ты мне это уже говорил, — отозвалась она. — Но теперь ты наконец веришь, что я тоже люблю тебя?

Майлз улыбнулся. Радость охватила его.

— Я мог только надеяться на это, — сказал он, — но никогда не верил.

— Так поверь же! — воскликнула она, прильнула к его груди и закрыла глаза. — Как же мне заставить тебя поверить в это?

Майлз вновь поцеловал ее и, улыбаясь, оторвался от ее губ.

— Выходи за меня замуж, и тогда я поверю, что ты любишь меня.

Килета притворно тяжко вздохнула.

— Как же далеко я должна зайти, чтобы ты увидел то, что у тебя перед глазами! Что ж, если я должна выйти за тебя для того, чтобы ты мне поверил, я согласна.

Майлз радостно вскрикнул и снова поцеловал Килету. Отстранившись, он проговорил:

— Но я не попросил твоей руки, как полагается. — Опустившись на одно колено, он спросил:

— Ты согласна стать моей женой, Килета?

Она шутливо потрепала его за ухо.

— Да, дурачок! — И добавила нежно:

— Да, мой прекрасный, самый красивый мужчина на свете, я согласна стать твоей женой.

И они снова слились в поцелуе, но вдруг Килета оттолкнула Майлза, неожиданно став серьезной.

— Но не раньше того дня, когда мы либо выиграем, либо проиграем, Майлз. Было бы ужасно родить детей, чтобы потом увидеть, как их пережевывают железные клыки власти Защитника. — Она нахмурилась и озабоченно спросила:

— Ты ведь не против того, чтобы у нас были дети?

— Совсем не против, — выдохнул Майлз. На этот раз их поцелуй был еще дольше.

Но когда Майлз поднял голову, тень тревоги легла на его лицо.

— Я не сказал Дирку и Гару о том, что я — не единственный, кому известно местонахождение всех мятежников и их имена. Я очень боюсь за тебя, любовь моя.

— Что ж. — Килета обняла его и положила голову ему на плечо. — Если так, то тебе придется изо всех сил заботиться обо мне.

— О, конечно, — улыбнулся Майлз и приподнял пальцем ее подбородок. — Я с тебя глаз не спущу, любимая.

— Согласна, — сказала она. — По крайней мере — по ночам не спускай с меня глаз.

Неделю спустя Килета стояла рядом с Майлзом на вершине холма в предрассветных сумерках, гадая, чего ждут Дирк и Гар. Однако вежливость не позволяла ей спросить у них об этом.

— Как вы ведете записи? — еще раз поинтересовался Гар.

— Чернилами, которые исчезают, если их смочить водой, — терпеливо ответила Килета. — На всякий случай мы держим поблизости чан с водой, чтобы побросать туда все бумаги, если наши дозорные донесут нам, что приближается вражеское войско.

— Постарайтесь внедриться и в ряды тайной полиции, если получится, — в десятый раз напомнил Дирк.

— Постараемся, если мы найдем этих шпионов, — пообещал Майлз, с трудом сдерживая волнение. — Вы просто не представляете себе, как мне жаль прощаться с вами и как я буду рад, когда вы вернетесь!

— Спасибо, — тепло улыбнулся Гар. — Но если честно, мы вам больше не нужны. Теперь революция пойдет как бы сама по себе. Это похоже на камень, который столкнули с вершины горы. Если его никто не остановит, то он разрушит замок, стоящий у подножия.

— Да, камень, катящийся так быстро, остановить будет ой как трудно, — подхватил Дирк. — Особенно если учесть, что на пути к подножию он вырастает.

— Прощайте. — Гар склонился и обнял Майлза, потом — Килету. Когда он выпрямился, глаза его были чуть-чуть печальны.

— До свидания, — поправила его Килета. — До встречи, до того дня, когда вы к нам вернетесь!

— Будем живы — вернемся, — пообещал Дирк. — А мы помирать не собираемся. А теперь ступайте, а мы подождем нашу... повозку.

— Ступайте, — эхом повторил Гар и улыбнулся.

Майлз взял Килету за руку. Они повернулись и пошли вниз по склону холма. Они ничего не видели и не слышали, но когда спустились к подножию, что-то заставило их обернуться.

И они увидели громадный золотой диск, парящий над вершиной холма. Дирк и Гар поднялись к нему по наклонному помосту и вскоре исчезли внутри. Помост втянулся в прорезь на краю диска, диск взлетел.

Майлз и Килета провожали его взглядами, пока он не скрылся из глаз.

— Теперь я верю, что наши предки прилетели с другой звезды, — прошептал Майлз.

Килета поежилась и отвернулась.

— Пойдем, любимый. Нам нужно свергнуть Защитника.