Глава двадцать первая
В дверь постучали. Гиневра, лежавшая в постели, увидела на пороге графиню. В платье винного цвета она выглядела прекрасно. Гиневра понимала, что сама она бледная, растрепанная и ночная сорочка совсем ее не украшает.
— Прошу, входи, — сказала королева, приглаживая волосы.
Изабель шагнула в комнату, держа в руке какую-то черную одежду.
— Как ты себя чувствуешь, Гвен?
— Кажется, немного лучше, — ответила Гиневра.
Это была не совсем правда. Потому что, если не считать легкой слабости, она чувствовала себя прекрасно. Однако она знала, что, пока остается в постели, Артур будет навещать ее и ей, возможно, удастся заставить его передумать.
Но она не разлюбила Ланселота. На самом деле она любила его просто отчаянно. Но при этом так же отчаянно боялась потерять мужа.
Гиневра понимала, что это эгоистично. И в глубине души ей было стыдно. Но ведь она была так молода, когда Артур начал за ней ухаживать и женился на ней, она не знала другой жизни. А страх неведомого — это очень сильный страх.
— Что это у тебя? — спросила она.
— Сейчас покажу. Знаешь, я утром наскоро переговорила с Томом. Он сказал, что не понимает, почему ты до сих пор не встала на ноги.
— Да тебе-то какое дело?
— Наверное, никакого. Но ты ведь должна заниматься хозяйством Камелота. Да и твои служанки чувствуют себя брошенными. Они обеспокоены и растеряны. Ты нужна им, Гвен.
— Откуда ты знаешь?
— Я слышу всякие разговоры, пока мы отдыхаем вместе.
Гиневра села в постели.
— Вы вместе отдыхаете без моего разрешения?
— Но ты была не в состоянии разрешать.
— А король Артур знает о ваших занятиях?
— Знает. И ничего не имеет против. Но главное — твои люди нуждаются в тебе, Гвен. Если бы они увидели, что ты уже на ногах, их бы это бесконечно обрадовало.
— Почему тогда король не скажет мне об этом?
— Потому что он очень тревожится за твое здоровье. Он ведь не целитель. Он не знает, что тебе давным-давно не нужно оставаться в постели.
— А ты знаешь.
— Ну, знает Том.
— У меня еще, болит в груди, и я слышала, что благодарить за это я должна именно тебя.
— Да не за что.
— Я совсем не в смысле похвалы.
— Я знаю. Я умею различить сарказм, когда его слышу.
Гиневра понимала, что ведет себя мелочно. Она знала, что если бы графиня не помогла ей, ее бы, пожалуй, уже не было в живых. Королева опустила глаза.
— Извини. Это я зря.
— Ни к чему извиняться. Я хорошо знаю, что болезнь делает людей непохожими на себя. Ты очень хорошая женщина, Гвен, с добрым сердцем. Я… мы… Том не понимает, почему ты предпочитаешь лежать в постели и не возвращаешься к королевским обязанностям.
— Зачем тебе это знать?
— Мне неприятно видеть, как волнуются твои служанки. Без королевской руки они себя чувствуют как без руля и ветрил.
— Я подумаю над твоими словами. Однако мне бы хотелось услышать то же самое из уст короля Артура.
— Артур не станет требовать, чтобы ты поднялась с постели. К тому же он по горло занят подготовкой к встрече рыцарей. Но ему бы не помешала твоя помощь в этом деле.
Гиневра кивнула.
— Да, понимаю.
— И еще скоро свадьба Джеймса и Мэри. Нужно составить план праздника. Обдумать меню. Скажи, разве может быть что-то веселее, чем помогать невесте готовиться к самому важному дню в ее жизни?
— Да, это очень весело и интересно.
— Я тоже так думаю. Неужели ты хочешь все это пропустить?
Гиневра склонила голову.
— Скажи, графиня, а почему ты сама не была замужем?
— Я очень разборчива.
— Значит ли это, что ты никогда и не хотела венчаться?
Изабель заколебалась.
— Я не исключаю такой возможности. Может быть. Когда-нибудь.
— Так ты просто ждешь подходящего мужчину?
— Что-то вроде этого.
— Хорошо, графиня, ты высказала свое мнение, и мне есть над чем поразмышлять. А теперь скажи наконец, что это у тебя в руках?
Изабель подняла черную одежку.
— Твои бриджи.
Гиневра чуть не подавилась.
— Бриджи?
— Ну да, помнишь, перед тем как заболела, ты усадила портних за шитье бриджей для женщин?
Гиневра нахмурилась.
— Да-да, смутно припоминаю.
— Так вот эти сшили для тебя, на случай если ты решишь присоединиться к нам.
Гиневра, потирая виски, спросила:
— Напомни мне еще раз, почему мы решили, что мужские штаны для женщин — хорошая идея?
— В бриджах женщины чувствуют себя более свободно во время игр и упражнений на воздухе. И им не надо беспокоиться, что из-под юбки выглянут ноги, а то и поболее того.
— И ты сама надеваешь такие бриджи?
Изабель усмехнулась и приподняла юбку. Да, действительно, на ней были мужские штаны. Она положила новые бриджи на кровать Гиневры.
— Мы скоро соберемся во дворе замка, так что если хочешь — приходи.
Она направилась к двери.
— Изабель…
Графиня оглянулась через плечо.
— Да?
— Могу я кое о чем попросить?
— Конечно.
— Не могла бы ты найти Дженни и сказать ей, что она мне нужна?
Изабель улыбнулась.
— С удовольствием. С возвращением, Гвен.
— Спасибо.
— И как? — спросила Мэри, когда женщины собрались вместе.
Изабель пожала плечами.
— Увидим.
— Как бы то ни было, — решила повариха Маделайн, — мы тебе благодарны за попытку.
— Поблагодарите, если будет за что.
— А что мы будем делать сегодня, мэм?
— Будем играть в игру, которая называется бейсбол. Ну, то есть в местную разновидность бейсбола, — с сожалением уточнила Изабель.
Она шагала по двору, раскладывая по местам маленькие «базы», и объясняла:
— Мы разделимся на две команды… группы. Команды по очереди пытаются добраться до «баз», а вторая команда старается не допустить этого. Та команда, чья очередь бежать от «базы» к «базе», выставляет одного игрока вот сюда.
Изабель показала место.
— Это называется «дом», или «домашняя база». Игрок бросает камень как можно дальше, но так, чтобы он не упал чересчур близко к игрокам другой команды, которые тоже будут стоять на поле, вокруг других «баз», и стараться защитить…
— Мэм! — пискнула Мэри, — Королева! Она идет сюда…
И в самом деле, Гиневра шла к ним, придерживая юбку достаточно высоко, чтобы можно было заметить под ней что-то черное.
Кажется, все во внутреннем дворе застыли от изумления.
Королева присоединилась к женщинам.
Они поспешно присели в реверансе и замерли так, склонив головы.
— Поднимитесь, пожалуйста, — сказала Гиневра, — Нас ждет игра. Так что я пропустила?
Джеймс ворвался в кабинет короля, даже не постучав. Артур хотел выбранить его за вторжение, но, взглянув в лицо друга, только и спросил:
— Что случилось?
— Сэр, ты должен сам пойти и посмотреть.
— На что?
— Не могу объяснить. Ну, я могу, конечно, попытаться, но поверь, лучше тебе взглянуть самому.
Король быстро встал и пошел за Джеймсом через большой холл во внутренний двор.
Но там он замер на месте, увидев, как одна молодая девушка несется по кругу, а остальные швыряют друг в друга камень и пытаются догнать бегунью.
Девушки и женщины восторженно пищали, хохотали и хлопали в ладоши. Похоже, это была игра, но королю до сих пор не приходилось такого видеть.
Он взглядом поискал Изабель, поскольку ни на секунду не усомнился, что это ее затея.
Графиня приложила ладони ко рту и крикнула:
— Давай на третью, Сара! Ты сможешь!
Бегущая девушка, тоже восторженно хохотавшая, топнула ногой по циновке и помчалась дальше, а камень продолжал летать туда-сюда.
— Какого дьявола они делают, Джеймс?
— Это игра, графиня называет ее камелотским бейсболом.
— Камелотский бейсбол? — растерянно повторил король.
За последние несколько дней он то и дело наблюдал, как Изабель вовлекает служанок во все более и более странные игры. И эта, новая, безусловно, была самой странной из всех.
Но девушки и женщины, похоже, от души веселились.
— Ты был прав, Джеймс, ты вряд ли смог бы описать, что они делают. И было бы непростительно для меня не увидеть этого самому.
Не сводя глаз с причудливой картины, он спросил:
— А правда ли, что мужчинам нравятся эти женские забавы?
— Ох да, сэр! Они говорят, что их жены и возлюбленные теперь почти всегда в прекрасном настроении, так что им, похоже, действительно необходимо так вот попрыгать и побегать.
— А Мэри?
— Моя Мэри и без того всегда ходит вприпрыжку, но — да, она радуется, когда рассказывает мне о новых играх. И еще она говорит, что женщины теперь гораздо усерднее работают и в кухне, и в прачечных, и в швейной, что они с жаром берутся за дело. Я бы сказал, что такой отдых пошел всем на пользу.
— Ладно, предоставим это Изабель, — сказал король, улыбаясь. — Она привносит творческий задор во все, чем бы ни занималась.
Он чуть не рассмеялся вслух — собственные слова показались ему чересчур сдержанными, будто он недооценивал графиню. И это притом, что теперь он каждое утро просыпался с готовностью взяться за дела, — и в то же время не мог дождаться ночи, когда он наконец воссоединится с Изабель в ее комнате. И не только о любви думал король, но и о том, как они будут лежать в объятиях друг друга и тихо обсуждать прошедший день. Артур обнаружил, что все более и более нуждается в советах графини. Она умела слушать, у нее был быстрый ум, удивительные идеи, с которыми, как был уверен король, считались в чудесной мирной стране под названием Дюмонт.
Ее идеи воодушевляли, притом что были… как это она говорит? А, да. Выверт. Она нередко начинает со слов: «Может, это и прозвучит с вывертом, но послушай меня…»
Чаще всего ее мысли сначала вызывали у него смех, но потом, чем больше он думал, тем больше видел в них достоинств и смысла. Или хотя бы возможностей использовать ее советы частично. Но они всегда, всегда заставляли размышлять.
И король очень любил это качество Изабель. И еще он любил ее страстность в постели. Стоило к ней прикоснуться в определенных местах, и она мгновенно загоралась. Артур жаждал мига, когда разденет графиню, снимет с нее все, кроме того ожерелья с голубой каплей, которое, насколько он знал, она вообще никогда, никогда не снимала.
Ее кожа была такой нежной и сладкой…
Король внезапно осознал, что Джеймс что-то говорит ему, а он и не слышит.
— Извини, что ты сказал?
— Я спросил, сэр, не видишь ли ты среди женщин кого-то знакомого?
Артур присмотрелся внимательнее. Большинство женщин он знал, конечно. При дворе их было множество, но он всегда старался запоминать имена слуг. По его мнению, они достойны этого, если не большего, ведь они трудились ради своего короля, преданно и ни на что не жалуясь.
— Я вижу много знакомых лиц, Джеймс. Ты имел в виду кого-то в особенности, кого я должен заметить?
— Посмотри вон на ту, в бледно-желтом платье. Которая гонится за Мэри.
Король Артур посмотрел на женщину в желтом. И застыл. Длинные золотистые волосы, хрупкая фигурка…
— Гиневра?!
— Именно, мой король. Королева встала наконец с постели.
— Ох, слава богам! — негромко произнес он.
Но внезапное и полное выздоровление королевы выглядело подозрительно. Ведь сегодня утром король, как обычно, прежде чем отправиться на тренировку, задержался, чтобы осведомиться о ее здоровье. И она, как и накануне, выглядела бледной и слабой и двигалась так, словно ей не хватало сил даже встать и одеться, не говоря уж о том, чтобы взяться за свои обычные дела. И при этом Гиневра день за днем пыталась уложить его в постель рядом с собой.
Однако Артуру было все труднее скрыть отвращение, охватывавшее его при этой мысли. Когда же его влечение к супруге иссякло, высохло, превратившись в горстку пыли? Он не знал. И не мог возложить вину за это на графиню Изабель, потому что началось все еще до ее приезда. Осталась только боль, и никакого желания. И король был более чем уверен, что, сохранись в нем хоть капля прежней страсти к Гиневре, он и не посмотрел бы на графиню. Он был способен любить только одну женщину, всегда только одну. И если его сердце было занято, его не интересовали другие женщины, кроме той единственной, которой принадлежали и его любовь, и его желание.
Артур задумчиво покачал головой.
С одной стороны, его порадовало, что к Гиневре вернулось наконец здоровье. Однако, пока она лежала в постели, он был волен делать что вздумается. Теперь же, когда Гвен встала на ноги, она будет внимательнее за ним следить, это король понимал. Вот такая головоломка. Надо обсудить это с Изабель.
— Ну, очень хорошо, что ей стало намного легче, — сказал он.
Потом присмотрелся получше.
— Ну и ну! Она тоже надела эти черные штаны!
— Мэри говорила, что Изабель решительно настроилась вытащить Гиневру из постели и надеялась, что бриджи ей в этом помогут.
— Хм, хотел бы я знать почему? — пробормотал король.
И только тогда понял, что говорил вслух, когда Джеймс ответил:
— Наверное, служанки собрались и обсудили то, что происходит с королевой. И поскольку так уж получилось, что они обращаются к Изабель со всеми вопросами, которые возникают в замке, они и решили отправить к королеве именно ее.
— Изабель взяла на себя обязанности Гиневры? — удивленно спросил король.
— А ты и не заметил?
— Похоже, я ослеп, — сказал Артур, и ему захотелось дать самому себе под зад. — Да, я не заметил, а Изабель ни словом не упомянула о том, чем ей приходится заниматься. Она ведь гостья в замке, а вынуждена делать то, что ее вообще не касается!
— Но графиня не жалуется, — заметил Джеймс. — Она только огорчалась из-за того, что произошло между вами несколько дней назад.
— А ты знаешь, в чем я больше всего виноват, Джеймс? — спросил Артур.
— Нет, мой король, не знаю.
— В том, что позволяю доверенным людям говорить слишком много.
Джеймс расхохотался.
— Прости, сэр, — сказал он, — Я сболтнул лишнее.
— Что-то не похоже, чтобы ты сожалел.
— Я научусь изображать на лице раскаяние.
Король хлопнул Джеймса по спине.
— Попробуй. Боюсь, тебе понадобится на это много лет.
Еще раз посмотрев на играющих женщин, король нашел взглядом красавицу с длинными светлыми волосами. За ней гнались сразу несколько служанок. Артур повернулся и пошел обратно в кабинет. В его ушах звучал смех Джеймса. Да уж, им с Изабель предстоит о многом поговорить вечером. Если удастся остаться с ней наедине.
Мысль о том, что этого может и не случиться, была угнетающей.
Раньше Гиневре и в голову не пришло бы спрашивать разрешения, чтобы войти в кабинет Артура, но она остро ощущала, что слишком многое между ними изменилось. Поэтому, хотя дверь была открыта, королева постучала. Король внимательно изучал подробную карту какой-то местности.
Артур свернул пергамент и встал.
— Гвен, — сказал он, жестом приглашая супругу войти, — рад видеть тебя в добром здравии. Насколько я понимаю, ты чувствуешь себя намного лучше.
— Да, Артур, благодарю.
Он проводил ее к креслу, подождал, пока она сядет, и только тогда вернулся на свое место.
— Значит, ты излечилась от… недомогания?
— Уверена, графиня сообщила тебе об этом.
— Вообще-то нет. Я с ней сегодня еще не разговаривал.
— О!
— Да и какое она имеет отношение к твоему выздоровлению?
Гиневра была вынуждена говорить правду. Король сразу замечал, если она пыталась что-то скрыть. Он быстро узнал о Ланселоте. Нет, не то, что Гиневра и Ланселот стали… слишком близки, но он понял — что-то переменилось.
— Она приходила утром в нашу… в мою спальню, и мы поговорили.
— Значит, тебя вылечил этот разговор? Надо запечатать его в бутылку и продать целителям.
— Прошу, Артур, мне и без того трудно, не делай все еще хуже…
Король кивнул.
— Извини. Это была неуместная шутка. Хочешь рассказать, о чем вы говорили?
— Она… она объяснила мне, что я подвожу тебя. И подвожу Камелот, и всех в нем — тем, что не исполняю свои обязанности.
— Думаешь, она перешла границы дозволенного?
— Да… то есть нет, — Гиневра покачала головой, — Она оказалась единственной, у кого хватило храбрости сказать мне это.
— Могу поклясться, это скрытый упрек мне, но поскольку ты только что оправилась от тяжкого отравления, я пропущу это мимо ушей.
— Нет-нет, я ничего такого не имела в виду. Ты доверчив, Артур. Если бы я сказала тебе, что чувствую себя по-прежнему плохо, ты бы принял это за правду.
— К чему эти уловки, Гвен? Чего ты хочешь добиться?
Гиневра уставилась на собственные руки.
— Может быть, твоего внимания.
— Для этого тебе не нужно изображать болезнь, Гвен. Тебе стоит только сказать.
— Вот я и говорю.
— И в этот момент, — сказал король, закрывая дверь, — все мое внимание принадлежит тебе.
Он вернулся к письменному столу и сел.
— Что у тебя на уме?
— Ты всегда был прекрасным мужем, Артур. Любящим и внимательным, и терпеливым, когда я училась носить корону. Ты всегда был добр ко мне.
— Приятно это слышать.
— А я ответила тебе предательством и глубоко сожалею. Если бы я могла повернуть время вспять…
— …то ничего бы не изменилось. Это судьба — то, что ты и Ланселот полюбили друг друга. Я точно так же не смог бы этому помешать, как не могу помешать дождю или снегопаду.
— Мы могли бы…
— Нет, — перебил король, — Мы не можем. Ты все еще любишь Ланселота, а он любит тебя. Это факт. И начни ты это отрицать сейчас, я потеряю остатки уважения к тебе. Не говоря о том, что я никогда не прощу, если ты разобьешь сердце Ланселота. Я его не виню. И тебя не виню тоже. Так уж случилось, Гвен. Но этот молодой человек значит для меня очень много, и я сурово обойдусь с любым, кто попытается причинить ему вред.
— Значит, ты по-прежнему заботишься о нем, а не о своей супруге?
— Гвен, если бы я не заботился о тебе, тебя уже обвинили бы в государственной измене. Я говорил тебе бесчисленное множество раз, меня не волнует, чем вы занимаетесь с Ланселотом. Я только хочу, чтобы вас не застали и не раскрыли преступление против короля. В Камелоте пока невозможно выйти из столь затруднительного положения без потерь. Хотя я серьезно размышляю о системе, что принята в Дюмонте, где можно расторгнуть брак, не наказывая ни мужчину, ни его жену. Кажется, графиня Изабель называет это «развод без вины сторон». Что-то в этом роде.
— Ты обсуждал личные дела с графиней?
— Признаюсь, обсуждал.
— Да как ты посмел?!
— Посмел, Гиневра, потому что доверяю ей. Я верю ее мыслям и мнениям.
Гиневра прижала ладони к вспыхнувшим щекам.
— Я… я в ужасе оттого, что ты говорил о подобном с посторонним человеком!
— Она не посторонняя. Пока ты лежала в постели, прикидываясь больной, она стала мне другом и помощницей.
Гиневра посмотрела в глаза мужу и все поняла. И правда ударила ее прямо в сердце.
— Ты в нее влюбился!
Король Артур заколебался всего на мгновение, но кивнул.
— Да, это так.
— А она об этом знает?
— Уверен, что знает.
— И она… она отвечает на твое чувство?
— Очень надеюсь, что да.
— Да как ты мог… так опозорить меня? Как она могла! Мы приняли ее как гостью…
Король стукнул кулаком по столу, в его глазах вспыхнул огонь, и королева сжалась в кресле.
— Гвен, прекрати!
Гиневра замолчала. Артур наклонился вперед, сверля ее взглядом.
— Того, что случилось между мной и Изабель, никто не замышлял и не ожидал. Так же, как между тобой и Ланселотом. Это судьба. Стал бы я менять что-то, если бы смог, как ты просишь? Ни за что. Кроме того, что я женат и не могу просить ее руки, я не стал бы менять ничегошеньки!
В прошлом сердце Артура всегда можно было растопить слезами. Но Гиневра понимала, что теперь это не поможет. Его не тронут ее слезы. «Я не буду плакать. Я не буду плакать».
— Но если бы не было всего… с Ланселотом…
— Но это было.
— Но если бы нет?
— Изабель, наверное, осталась бы еще одной знатной гостьей. Ты это хотела услышать? Что я никогда бы не нарушил данных тебе клятв? Так оно и есть. Я, скорее всего, смотрел бы на нее как на нового, интересного человека, способного предложить полезные идеи. Но я ведь все знал, когда встретил ее, Гвен. Мое сердце было разбито. И когда я ее увидел, я понял, что захвачен с первого взгляда. И я чувствовал себя свободным и вправе желать другую женщину.
— Понимаю…
— Я не хочу причинять тебе боль, Гвен. И это не месть. Если бы ты сама не спросила, я бы не сказал ни слова, потому что это не касается никого, кроме меня и Изабель. Но ты задала вопрос. А тебе известно, как я ценю правду. К тому же ты ее заслуживаешь.
Гиневра глубоко вздохнула и расправила плечи.
— Я понимаю, что мой следующий вопрос прозвучит эгоистично, Артур, но я должна спросить. Если настанет такой момент, когда мы сможем расторгнуть брак… как это… «без вины сторон»? Что тогда будет со мной? С Ланселотом?
— Если захотите, вы поженитесь.
— Но где? И как?
— Я уже думал об этом. Если Ланселот предпочтет остаться в Британии, а не возвращаться на родину, я дам ему в аренду землю для вас двоих, где вы сможете заниматься чем угодно. Вы начнете новую жизнь вместе.
Гиневра тяжело сглотнула.
— Но…
— Я предвижу твой вопрос, но не хочу, чтобы ты его задавала, это слишком унизительно. Конечно, я обеспечу вас до конца ваших дней, Гвен. Я не оставлю тебя в нищете. Ты всегда будешь жить достойно. И это обещание я сдержу при любых обстоятельствах. Я не желаю видеть, как ты борешься за выживание.
— Ланселот не допустит, чтобы мы жили на твои подачки.
— Но он может остаться солдатом Камелота и будет получать за это достаточно. В конце концов, он один из лучших моих воинов и самый преданный, — В улыбке короля светился грустный цинизм, — На поле боя, конечно.
— Он любит тебя как отца, Артур. И все это невыразимо терзает его.
— Можешь считать это правдой, Гвен, а можешь и не считать, но я верю тебе. Если бы я не верил, он давно бы уже лишился жизни.
Королева поднялась на дрожащих ногах.
— Поверь еще и вот во что, Артур. Я и тебя очень люблю.
— Конечно я верю.
— И поэтому я не лишилась жизни.
— Я не смог бы причинить тебе боль, Гиневра. Но я не смогу и возразить тем, кто настолько предан, что захочет отомстить за своего короля.
Она вздрогнула.
— Хорошо, Артур, но что дальше? Как мы будем жить теперь, после этого разговора?
— Ты — королева. И должна выполнять обязанности, которые возлагает на тебя твой сан. Для всех вокруг ничего не должно меняться.
— Да.
— Ты всегда была прекрасной королевой, Гвен. Так что не надо и теперь фальшивить.
— Да. Я понимаю.
— Осторожность и благоразумие, Гвен. Осторожность и благоразумие.
— Да.
— И прошу тебя, не надо больше пробовать всякую новую еду. Я не хочу повторения истории с грибами. Более того, если вдруг их подадут к столу, я сам не стану их есть.
— Я не буду.
Король встал.
— И ты должна всегда помнить еще кое-что, Гвен.
— Да, что именно?
— Изабель спасла твою жизнь. Если бы не ее помощь, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
— Я это прекрасно понимаю.
— И веришь ты или нет, она искренне о тебе беспокоится. Она сочувствует и тебе, и мне, и Ланселоту. И если вдруг с ней случится какое-нибудь несчастье, если я замечу у нее хотя бы одну непонятно откуда взявшуюся царапину, ты станешь свидетельницей такого гнева, какой не можешь себе и вообразить.
И тут наконец слезы, которые так отчаянно пыталась сдержать Гиневра, вырвались наружу.
— Она несколько дней назад спасла мне жизнь, Артур. И сегодня утром пришла, чтобы попытаться снова меня спасти. Я никогда этого не забуду.
— Надеюсь, что не забудешь. И даже если для тебя это прозвучит странно, я скажу: она может стать тебе отличной подругой и союзницей.
— Пусть для тебя это прозвучит странно, Артур, но я скажу: я была бы очень рада, если бы это случилось.
— Ты не пожалеешь, — сказал король, провожая жену к двери.
— Я не скажу ей, что знаю о вашей взаимной любви.
— Незачем скрывать. Я все ей расскажу сегодня же вечером. А ты должна рассказать все Ланселоту.
Королева сжала руку мужа.
— На этот раз я тебя не разочарую.
Она шагнула через порог, но остановилась и обернулась.
— А из слуг кто-нибудь знает?..
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Чтобы знать, в чьем присутствии можно свободно говорить обо всем.
— Джеймс и Мэри. Они знают. По крайней мере, я так предполагаю.
Король чуть заметно усмехнулся.
— Они довольно забавным образом вмешались, когда между мной и Изабель возникло недоразумение.
Гиневра кивнула, хотя и не могла поверить, что столько всего случилось, пока она лежала в постели.
— Думаю, когда-нибудь это может превратиться в отличную легенду.
— И правда может.
Она махнула рукой в сторону письменного стола.
— Возвращайся к делам. И спасибо тебе, Артур, за искренность и… сострадание.
— И я тебе благодарен за откровенность. Я желаю тебе счастья, Гвен. От души желаю.
— Я знаю. И желаю тебе того же.
