Вместо послесловия: светлой памяти Милорада Настича

Жизнь, как история, не имеет конца. Сюжетные линии, причудливо переплетаясь, рождают другие сюжеты. Текст порождает текст…

Но книга обладает индивидуальностью, как и человек. Поэтому необходимо ее закончить. Мне кажется, что лучше всего завершить ее фразой «больше ничего…». В этой фразе заключено все отчаяние побежденного вампира. Завершить темой классического противостояния добра и зла, сосредоточенных в образах Божко и Барченко. Чтобы у произведения был вполне стандартный финал: добро побеждает зло.

Но ведь остались еще некоторые недоговоренные детали, обстоятельства, которые читатель, наверное, хочет выяснить. Ведь криминальное событие – смерть тележурналиста Милорада Настича так и осталось за кадром. Кто, как и зачем его убил?

Милорад Настич. Он не всегда вызывал уважение у зрителей, он был слишком уж правительственным, слишком зависимым. Его уникальный талант, как я уже говорил, был не в объективном освещении событий, но в аутентичном донесении позиции правящего режима. Он был для нас иконой правительства: мы не любили правительство – не любили и его. И вот его не стало…

…Милорад Настич давно знал Михайло Божко. Они часто сидели вместе у него кухне и рассуждали о важных вопросах. Можно сказать, что они были даже друзьями, настоящими друзьями, насколько это можно в их положении. Божко знал: Милораду можно доверять. Всегда и при всех условиях он будет держать язык за зубами, будет молчать как рыба, где это нужно, и говорить без умолку, где это тоже необходимо. Настич знал: Михайло можно доверять. Этот человек никогда не предаст, и рассказать ему что-нибудь – значит рассказать могиле: никуда дальше это не пойдет.

Милорад верил в Бога гораздо сильней, чем некоторые священнослужители. У этого горбатого приземистого человека была настоящая непреодолимая тяга к свету, и Михайло это прекрасно чувствовал.

Их разговоры были похожи на дружескую исповедь. Милорад не доверял священникам, но он полностью доверял своему старому другу Михайло. Они, бывало, разговаривали до полуночи о Боге, о свете, о нетварном свете и удивительных деяниях святых. Во время этих духовных разговоров Михайло понимал настоящую красоту души этого горбуна. Ему иногда приходилось лгать, если того требовала политика партии. Никто бы не предположил, как тяжело ему это давалось. Многие думали – вот лает правительственный цепной пес за кусок мяса и некоторые другие удовольствия, дозволенные номенклатуре. Но Настич никогда не отдавал работе сокровенного самого себя. В его сердце всегда было место для Христа. Их разговоры с Божко были для Настича своеобразным предохранительным клапаном: ведь в его душе зрел настоящий конфликт. Иногда он даже плакал в присутствии друга. Он никогда бы не заплакал в присутствии другого, но ведь это был Михайло. Он не предаст.

Им было уже по шестьдесят лет.

Годы уходили, как песок сквозь пальцы, но разговоры о Боге, о нетварном свете, о духовной красоте так и оставались лишь разговорами, хорошими, светлыми, утешительными, но все же разговорами. Божко понимал скорбь друга и очень хотел ему помочь.

Смерть всегда ходит где-то рядом. Придет время, она придет и за Милорадом. Настича всегда беспокоило, что он может умереть вот так: сидя дома перед телевизором или на работе перед тем же телевизором или камерой. Он хотел бы принять смерть по-другому – в тесной монашеской келье в горячей покаянной молитве. Но он не знал, как это сделать, и поэтому очень страдал.

Но Михайло Божко – слепой полковник – знал тайные мысли друга. Он знал, как помочь ему, но ничего не говорил до тех пор, пока не пришло время. Полковник однажды почувствовал, что время пришло, а он доверял своему чувству, ведь это был его дар от Бога. И тогда полковник во время одной из их бесед дал своему другу пухлый конверт. В нем лежали новый паспорт и авиабилет на Святую землю. Божко сказал, что Милорад может принять монашеский постриг в одном из православных монастырей Иудейской пустыни. Божко сказал, что он все продумал, и Настич ему поверил – это был совсем не тот человек, которому нельзя доверять.

В это время, перед началом бомбардировок, два могущественных вампира боролись за влияние на Балканах. Божко уже давно размышлял, как можно стравить их между собой, чтобы тем самым ослабить влияние мирового зла. Лучше всего, чтобы они подозревали друг друга в каком-то вредном для каждого из них деле. Полковник предложил Настичу умереть, но не на самом деле, умереть для всех: для правительства, для оставшихся родных, для друзей и для врагов, для вампиров и самое главное – для телезрителей. Настич думал недолго и согласился. Они стали готовить последнюю передачу, которая должна была выйти в эфир вечером перед началом бомбардировок.

Затем, как сказал Божко, ему нужно будет выпить концентрированный, строго дозированный раствор «дурмана колючего». Настич впадет в летаргию на несколько дней, даже может умереть. Но тележурналист ничего не боялся. Он верил Божко – если не ему, то кому еще верить? Настич почти умрет. Его смерть будут расследовать специалисты «Рош», ведь она наступит, по общему мнению, в результате мести термовампиров. Тело Настича отвезут в секретный бункер, где верные соратники Божко выведут его из летаргии.

Похоронят его в закрытом гробу. Так повелят обиличевцы. Правительство Сербии на самом высоком уровне сотрудничает с «Рош» и не оспаривает решения специалистов ордена. Настича похоронят тихо и спокойно, на похороны придет не так много людей, как он бы сам хотел. Но ведь не это главное. Главное – что в закрытом гробу не будет его тела. Он в это время будет лететь на Святую землю. Теперь у него есть возможность окончить свою жизнь так, как он и желал: в молитве и покаянии. Вряд ли его кто-нибудь узнает уже через год с бородой и в подряснике.

Все было продумано очень хорошо. Настичу не было страшно, но он все равно волновался. Впрочем, другого быть и не могло. Если ему будет не суждено воплотить в жизнь свою мечту, он все равно счастлив, потому что хотя бы попытался это сделать.

Рано утром Милорад сидел в своей комнате и писал текст передачи. Завтра начнутся бомбардировки, завтра он умрет, завтра два вампира начнут подозревать друг друга в его убийстве…

Завтра должен выйти его сюжет про Косово, текст которого он пишет сегодня… Пару часов назад к нему подошел швейцар из «Москвы». Это был рослый обыватель с неприятным корыстным лицом. Но, как и в случае с самим Настичем, это было не так. Швейцар был опытнейшим двойным агентом «Рош». Он так свыкся со своим обличием, что даже опытный вампир Корвин верил, что тот играет в эту игру только из-за денег, а значит, им можно управлять. Но швейцар искренне был предал «Рош». И деньги для него ничего не значили, хотя он сам тщательно это скрывал. Он принес Милораду раствор «дурмана колючего» и объяснил, как его употребить. Маленький невзрачный флакон из зеленого стекла без маркировки «яд» должен был унести его в волшебную страну Оз, о которой он читал в детстве.

Милорад задумался. Свежий ветер судьбы обдувал ему лицо. Он почувствовал суровый дух Иудейской пустыни. Он чувствовал жар восточного солнца…

Милорад Настич прокашлялся и взял в руки карандаш. Мысль сбивалась от новых впечатлений, но он собрался. Это все-таки была его последняя программа. Настич закрыл глаза и уверенно написал:

– Янки, мы не отдадим вам Косово!