Глава шестая

Старший сержант Петрушкин хотел было первым войти в расщелину, но я остановил его, взяв за мягкий пластиковый защитный налокотник:

— Будешь замыкающим… Я — ведущим…

И двинулся первым. Проход был настолько узкий, что местами приходилось протискиваться боком. При этом, насколько это позволяла обстановка, я просматривал места, куда следовало продвигаться, в тепловизор. И при этом еще, сразу после просмотра, когда убеждался в отсутствии опасности, старался посветить себе слабым лучом тактического фонаря в градации «лунный свет» — это на случай минирования прохода.

Хотя бандитам тоже не слишком интересно проход минировать, если они знают, что им придется когда-то этим же путем возвращаться, если не желают провести остаток жизни в расщелине горного плато вместе с шаманом, потому что другого выхода здесь не имеется, а долбить искусственный ход через скалы придется много-много лет.

Я представлял, как в одиночестве шел здесь когда-то капитан Тайгородов. Но ему было проще, у него комплекция другая. Он ростом с меня, но плечи гораздо уже, и грудь не такая глубокая. А мне порой приходилось воздух из груди выпускать, чтобы протиснуться, и даже местами приседать.

Тем не менее шли мы уверенно и продвигались достаточно быстро. В одном месте, правда, возникла заминка. И место было достаточно широкое. Но там образовался не слишком высокий, высотой примерно мне по грудь, каменный завал. Я даже подумал было, что мы каким-то образом проявили невнимательность и вошли не в ту щель, пропустив нужную по пути к горному плато. А эта дорога — тупиковая. И в карту посмотрел, навигатор включил. Нет, проход мы определили правильно, как показывал навигатор. Просто в этом месте образовался обвал. Стена была, видимо, не самая крепкая и осыпалась. Перебравшись через камни, взвод двинулся дальше.

— Петрушкин! — позвал я старшего сержанта, которого оставил замыкающим.

— Слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Как обстановка в тылах?

— Позади нас — тишина. Перед тем как в щель войти, я в тепловизор все за спиной просмотрел. Опасности не обнаружил. Даже тараканы не бегают. Разве что у кого-то в голове. Чисто вокруг!

— Это хорошо… Продолжаем движение.

Признаться, мне не нравилось, что взвод так непривычно растянулся. Окажись противник впереди или позади, бой пришлось бы принимать поочередно одному бойцу. Не самый лучший вариант. Правда, в этом случае, согласно разработанной тактике, отыскивается место пошире, обычно позади, чтобы не прорываться вперед под пулями. Там один стреляет с колена, второй — стоя. В результате бой ведут двое. То есть позиция вдвое усиливается. И солдаты этой тактике обучены.

Тем не менее бой из прохода неудобен. Особенно если учесть, что в щели даже переместиться некуда, когда ствол на тебя наставляют. Но многочисленные повороты прохода не давали возможности прострела на длительную дистанцию, и это слегка утешало. Противник мог появиться только на близкой дистанции, при этом подвергая себя большой опасности, поскольку мало кто может сравниться с солдатами спецназа в быстроте реакции.

Однако навигатор показывал мне, что трещина уже подходит к концу и скоро мы выйдем на часть плато, отделенную от основной части пропастью-трещиной или, попросту говоря, ущельем, уходящим в Грузию.

Правда, спуститься с плато в само ущелье без специального оборудования для скалолазания было невозможно. Хотя у нас в отрядном городке спецназа ГРУ полоса разведчика  и завершается скалодромом , все же этих тренировок недостаточно. Но если уж я получил предупреждение, что взвод не сможет здесь спуститься, то бандитам такой спуск тем более окажется не по силам.

Естественно, первым вышел на плато именно я. Но предварительно осмотрел окружающую темноту в тепловизор своего бинокля. И только после этого дал негромкую команду взводу:

— Выходим…

Вообще-то темнота была не полной. Небо было ясным. Звезды, как всегда в горах, висели низко и лохматились светлыми лучами. Луна была чуть в стороне, но светила ярко своим почти полным телом. Приближалось полнолуние, когда ночи станут предельно светлыми, — время лунатиков, неудобное для бандитов. Может быть, и шаманское время, я точно не знаю, но что-то подобное, кажется, слышал. Я вообще мало знаком с практиками шаманов и не совсем в курсе, чем они занимаются и на что способны. Так, популярную мелочь только и читал.

Взвод просочился к выходу по одному. Именно просочился, словно вода, по каплям, а не прошел. В полном составе собрался на каменистой глиняной площадке.

Я снова сверился с картой в своем планшетнике, хотя уже хорошо помнил маршрут. У меня вообще на карты память хорошая. Достаточно один раз взглянуть, и я уже могу восстановить в памяти увиденное даже через продолжительный отрезок времени.

На карте спутниковой съемки горы имели черно-бурую окраску, а лесные массивы — темно-зеленую. Близкие цвета, которые с толку могут сбить даже человека опытного. И только повышенная контрастность монитора позволяет различать границу. Но от повышенной контрастности быстро устают глаза. Однако я подолгу в монитор не смотрю и потому могу себе позволить работать с максимальной контрастностью.

Дальше наш путь лежал прямо, до небольшого ручья, сбегающего от верхового родника на плато и уходящего прямо в интересующую нас расщелину. На карте спутниковой съемки ручей выглядел чуть заметной полоской, и я даже не сразу сумел определить, что это такое. Для уточнения пришлось даже открыть другую страницу — с топографической картой.

Тогда стало все понятно. Топографическая карта показывала даже родник, который являлся основой для ручейка. Вообще-то наличие родника на высокогорном плато — это нонсенс. Обычно такое бывает, когда под плато залегает подземное озеро, и, как правило, это бывает озеро с минеральной водой, залегающей достаточно глубоко, чаще глубже сотни метров. Через какую-то трещинку вода пробивается наверх, где образует родник и ручей. Но что там за вода, даже топографическая карта не рассказывала. Спутниковая карта этого тем более не знала, а результаты геофизических исследований, если такие и проводились, мне в планшетник занесены не были…

Собравшись, мы двинулись вперед привычными тремя колоннами — разобравшись по отделениям. Я шел ведущим, старший сержант Петрушкин — замыкающим. Мой нос начал улавливать запах ручья метров за сорок. Но журчания слышно не было, мешали наушники. Я снял шлем и только тогда услышал. Шлем как-то так устроен, что человеческий разговор в нем слышно, если, конечно, разговаривающий не находится далеко. Наверное, микрофон достаточно чуткий. А вот посторонние звуки, когда они нечленораздельны, едва-едва улавливаются и похожи на невнятный шум. И микрофон здесь не помощник. Это, конечно, для условий работы спецназа существенный минус. Противник может подкрасться незамеченным, вернее, неуслышанным. Но плюсы шлема многократно превышают это маленькое неудобство.

Только сняв шлем, я почувствовал, что мы находимся высоко в горах. Ночной воздух был прохладным, и моя короткая стрижка от холода голову не защищала. Но не это заставило меня надеть шлем снова. Просто разговоры внутри взвода могут быть адресованы напрямую командиру, а он не слышит.

Так и получилось. Сообщение пришло от второго взводного снайпера младшего сержанта Гарокия. Два взводных снайпера с их мощными тепловизионными прицелами были выставлены в боковое охранение старшим сержантом Петрушкиным. Выставлять охранение — это всегда его обязанность, которой старший сержант не пренебрегает.

— Товарищ старший лейтенант, снизу идет большое свечение. Поднимается высоко. Подозреваю, что там горит большой костер.

— Если там живет человек, он имеет право разжигать костер и готовить себе еду. Ничего странного в этом не вижу. Идем к человеку в гости. Успеем, надеюсь, на ужин.

— Для одного человека костер слишком большой. Я однажды наблюдал через прицел за охотниками… Три охотника у одного костра… Тоже себе ужин готовили. Здешний костер многократно больше. И по диаметру великоват для одного человека.

— Понял. Соблюдаем повышенную осторожность! — предупредил я.

Но это предупреждение было, может быть, излишним. У каждого солдата спецназа ГРУ к полугодовому сроку службы вырабатывается уже устойчивая привычка передвигаться бесшумно. Это работает даже в бытовых условиях, когда нет необходимости шаги скрадывать. Но повышенная осторожность — это квинтэссенция осторожности. Постоянно в таком состоянии находиться невозможно. Психика не выдерживает.

Мы вышли к ручью, откуда была видна извилистая тропа, ведущая вниз. Тропа, нельзя было не заметить, была достаточно хорошо утоптана, словно по ней часто ходили. Или же недавно прошли большой группой.

Это вызывало понятное удивление. У старика нет необходимости часто шастать вверх-вниз. Видимо, посетителей у него хватает. Тем более в наш век больных людей, когда реклама разного рода лекарственных препаратов настолько назойлива, что человек поддается ей и в результате калечит свое здоровье.

Лекарства всегда, может быть, помогают от одной болезни, но сами по себе частенько вызывают множество новых, которые тоже следует лечить уже другими препаратами, обогащая производителей. Так человек «садится на иглу» — аптекарскую. И люди, измученные своим нездоровьем, идут к знахарям, травникам, шаманам, колдунам и экстрасенсам за спасением. Особенно если человек реально кому-то помогает, слух о нем распространяется быстро. Чаще случается так, что шарлатаны наживаются на больных людях.

Хотя отдельные представители клана лекарей все же кое-что умеют. О них, естественно, многие знают. Здесь, в Дагестане, знают, например, об этом шамане. И только мы, прикомандированные на Северный Кавказ, живем в стороне от популярных вестей местного социума и потому не знаем о шамане ничего. Да и то до некоторых из нас вести доходят, если посмотреть на пример капитана Тайгородова.

От ручья стало заметно и зарево, поднимающееся над расщелиной. Красновато-белое сияние, оторванное от источника, висело в воздухе на уровне края плато. Само дно расщелины нам видно за поворотом тропы не было. Но горело что-то большое, что не могло быть костром для одного человека. Это вызвало естественную настороженность и беспокойство. И я интуитивно почувствовал приближение какой-то неведомой еще опасности.

— Взвод! Здесь ждать команду. Воду из ручья… — Я наклонился, зачерпнул ладонью воду, понюхал, потом попробовал. Вода имела странный привкус, была слегка солоноватой. Несомненно, это была какая-то минеральная вода. — Воду пить можно, но в небольших количествах. Петрушкин и снайперы — за мной! Остальным — ждать команды.

Я двинулся вниз по тропе к повороту, на котором выпирала из стены монолитная скала, закрывающая видимость. До скалы было всего метров сорок.

Расстояние это мы преодолели легко и быстро. Я прижался к скале плечом и поднял бинокль, хотя уже кое-что видел и без него. И это «кое-что», несомненно, требовало нашего вмешательства.

Бинокль помог рассмотреть подробности. Центр расщелины представлял собой вытянутую поляну. На дальнем конце поляны стоял непонятной конструкции дом или, скорее, лачуга. Впрочем, конструкцию я определил бы, вероятно, только вблизи. А пока у меня не было ни необходимости этого делать, ни желания, ни времени, поскольку все мое внимание было привлечено происходящим перед домом.

Там был вкопан с землю то ли столб, то ли просто бревно с необструганной корой. К бревну был привязан человек в саване, прикрывающем даже голову. Вокруг столба кольцом были уложены вязанки хвороста и дрова. Все это горело и постепенно пододвигалось шестами и деревянными рогатинами ближе к столбу. Причем пододвигалось достаточно энергично, с криками и гиканьем. Вокруг пламени суетились люди в песочном «камуфляже» — обычная одежда бандитов, прибывших с Ближнего Востока. Я ожидал увидеть банду, состоящую из семи человек, а тут насчитал целых двенадцать бандитов.

Вот один из них принес большую охапку хвороста и бросил ее под самый столб. Другой стал пододвигать к принесенному уже горящий хворост. Это было типичное аутодафе — сожжение живого человека, причем сжигали человека не сразу, а постепенно, стягивая огонь все ближе и ближе к нему, желая доставить жертве побольше мучений и наслаждаясь ими.

— Снайперы! Работать! — распорядился я. — Взвод! Ко мне!

Снайперы выстрелили, похоже, одновременно. Один выстрел был звучным, второй приглушенным, слышным только тем, кто имел шлем с наушниками. Но упали два бандита. Причем один упал в огонь. Мы со старшим сержантом Петрушкиным подняли свои автоматы и почти сразу дали по две короткие очереди. Очереди тоже оказались точными. Тут же снайперы сделали еще по два выстрела.

Бандиты были перед нами как на ладони. Они слышали только одну винтовку, но падало людей больше, чем звучало выстрелов. И тут же к нам присоединился взвод. Это я услышал по лязганью затворов, потому что глушители делали очереди бесшумными. Особенно для тех, кто находился внизу.

Бандиты не сразу сообразили, что делать. Более того, похоже, одним из первых выстрелов был убит эмир, и теперь некому было командовать. И никто не мог определить, откуда ведется стрельба, чтобы ответить на нее.

— Огонь стрелять мешает… — посетовал кто-то из солдат.

Горячее пламя всегда мешает смотреть в тепловизор. Тем не менее солдаты справлялись. Они научились и в жарком мареве выделять человеческие тела, «светящиеся» иначе, чем открытый огонь. В крайнем случае можно было тепловизор просто выключить. Костер давал много света, бандитов было видно.

К моменту, когда до противника дошло, что его попросту расстреливают, бандитов осталось только пятеро. Трое тут же попытались убежать в окружающие поляну кусты, но двое оставшихся без сомнений дали им очереди в спины. Но сами эти двое тоже не понимали, откуда в них стреляют, хотя легко можно было догадаться, что стрелять должны с тропы.

А потом произошло вообще непонятное. Эти двое оставшихся сначала залегли за пламенем, став невидимыми для наших тепловизоров. Потом, словно смирившись со своей судьбой, встали, не выпуская автоматы из рук, посмотрели один на другого и тут же друг друга расстреляли. Одновременно, словно по чьей-то команде.

Дистанция от нас до костра составляла около двухсот метров. Мы побежали по тропе, стремясь быстрее достичь места казни.

— Разбросать дрова! — приказал я и, подавая пример, схватил шест, за который по-прежнему крепко держался убитый бандит, так крепко, что мне пришлось вырывать шест из его рук. Шестом я стал отодвигать горящий хворост подальше от столба, создавая проход к привязанному человеку.

Это удалось легко, но вязанка хвороста, принесенная и брошенная под столб последней, уже была охвачена пламенем. Ее я отбросил руками, обжигая ладони. Дальше все делалось просто. Штык-нож «Шмель» от «АК-12» легко разрубил веревку, человека, сползающего по столбу, мои солдаты сначала поймали, но тут же бросили на землю, почти в тлеющий хворост. Я не понял их и шагнул ближе. Сорвал саван с головы и увидел глиняный горшок.

Первой моей мыслью было — бандиты отрезали старику шаману голову и на ее место поставили горшок. Я рванул саван дальше и увидел, что тело человека состоит из одежды, набитой соломой.

Бандиты сжигали чучело!

Предполагая, что это был какой-то ритуал, и не понимая, что за комедия или трагедия здесь разыгрывалась, я осмотрелся вокруг. Глянул на убитых. Сомнений не было, это были самые настоящие бандиты. Все они были вооружены, все носили длинные нестриженые бороды, и на всех был песочный камуфляж.

Но у них были какие-то не такие лица, как у тех бандитов, что встречались нам накануне. Я сначала не мог понять, в чем разница, потом только сообразил, что разница не в лицах, а в повязках на голове. Каждый бандит носил на голове повязку из зеленой ткани, на которой было что-то выведено затейливой арабской вязью.

Таких повязок у бандитов эмира Малика Абдурашидова не было. Похоже, это была другая банда. Такая мысль мелькнула сразу, как только я определил численный состав банды. Это сразу сняло опасения, что уничтоженные — непонятная группа мирных жителей, неизвестно чем здесь занимающихся.

— А это кто? — спросил младший сержант Вася Котенкин.

Я проследил за направлением его взгляда и увидел, как из избушки на высокое, полутораметровое крыльцо, лишенное перил, вышел старик в лохмотьях, через дыры которых просвечивало тощее голое тело. Волосы и борода старика были давно не чесаны и торчали клочьями.

Догадаться было нетрудно — это и был шаман, к которому мы шли. Я двинулся ему навстречу и остановился против крыльца. Шаман с него не спустился, то ли считая свое крыльцо сценой, на которой стремится выступить каждый, имеющий артистическую жилку в натуре, то ли у него не было сил, чтобы сделать несколько шагов. Мне показалось, что старика качнуло ветром, который налетел внезапно, пробежал по поляне, разнес в стороны искры и по задней стене расщелины взобрался снова наверх, чтобы куролесить дальше.

— Здравствуй, Сергей, — сказал шаман, откуда-то знающий мое имя.

— Здравствуй, шаман, — ответил я, не радуя его встречным удивленным вопросом, который он, видимо, ожидал.

— Я рад, что ты пришел так вовремя. Но ты и не мог опоздать. Так все и должно было быть.

— Что должно было быть? — все же проявил любопытство старший сержант Петрушкин, стоявший за моей спиной.

— Прийти вы должны были вовремя.

— Откуда ты знаешь, когда мы должны были прийти? Мы сами этого не знали…

— Вы не знали, а я знал. Я совершал на днях астральное путешествие и смотрел в будущее. Все так и должно было быть. Я это уже видел…

— Не морочь нам голову, шаман, — сказал я скорее сердито, чем удивленно. — Расскажи лучше, что здесь произошло.

— Пришли эти люди. Пришли из-за границы. Из-за нескольких границ. Пришли сразу сюда, чтобы сжечь меня. Они нашли меня в постели. Вернее, нашли не меня, а то, что я им подсунул вместо себя. Сам я спрятался за занавеской на кухне. Но они были уверены, что сжигают меня. А дальше вы все сами видели.

Тут я вспомнил рассказ капитана Тайгородова о покушении на шамана, когда трое нападавших перестреляли друг друга. В нашем случае тоже был странный момент. Бандитов оставалось пятеро. Трое хотели убежать, чтобы спрятаться среди густых зарослей под стенами расщелины. Нам бы потом пришлось искать их. Впрочем, искать среди зарослей не слишком и сложно. Тепловизор в этом деле идеальный помощник. Удивило то, что двое расстреляли троих в спину, хотя дагестанцы гордятся тем, что не стреляют в спину.

Вообще-то они гордятся и тем, что не убегают, бросая своих в трудной ситуации. Но я лично множество раз видел и выстрелы в спину, и бегство с поля боя. Так что это больше легенды. А события зависят не от слов, а от личности человека и его характера. Но очереди в спину бегущим меня удивили. А еще больше удивило, как двое оставшихся в живых подняли автоматы и одновременно, словно по чьей-то команде, нажали на спусковые крючки.

Это слишком походило на то, что рассказывал капитан Тайгородов о покушении на шамана. Но я был уверен, что, спроси я сейчас старика об этом, он подтвердит, что лично управлял волей этих людей.

— Значит, ты, шаман, знал все, что произойдет?

— Иногда приходится узнавать, чтобы себя обезопасить.

Говорил старик достаточно грамотно, и это слегка диссонировало с его внешним видом. И при этом произношение его было с сильнейшим кавказским акцентом. Настолько сильным, что не все слова можно было понять сразу. Приходилось их мысленно повторять и продумывать, прежде чем что-то произнести в ответ.

Наконец старик решился спуститься с крыльца по лестнице, не имеющей перил. Каждый шаг он делал, покачиваясь, с осторожностью ставя ногу. Подошел к огненному кольцу, что почти потухло, разбросанное моими бойцами с помощью шестов. Тех самых шестов, которыми бандиты пододвигали пламя ближе к столбу.

Шаман повел правой рукой в одну сторону, левой в другую, пошевелил пальцами, словно воздух ощупывая. Потом неожиданно резко шагнул влево, вошел босыми ногами прямо в тлеющий хворост, не опасаясь ожогов, и голыми же руками кучу дымящегося хвороста разгреб. Вытащил из этой кучи абсолютно целый бубен, какую-то дудку, сделанную из бересты, но странным образом тоже не тронутую пламенем, и целую, даже без следа гари и копоти нитку, на которую было нанизано одиннадцать крупных клыков, кажется, кабаньих.

Это ожерелье он надел себе на шею и в одно мгновение превратился из дряблого старика в сильного мужчину. После чего упругой уже походкой поднялся на крыльцо, распахнул дверь избушки, вошел внутрь и оттуда позвал меня:

— Заходи, Сергей. Ты же хотел со мной поговорить. У тебя есть большая необходимость со мной поговорить…

Не понимая, о чем он говорит, я пошел за шаманом, знаком останавливая и старшего сержанта Петрушкина, и других бойцов, которые хотели пройти за мной.

За порогом я включил свой тактический фонарь. Градация «лунный свет» никого ослепить не могла, но давала достаточно света, чтобы не споткнуться. А при входе я успел все-таки свое любопытство удовлетворить и положил руку на стену, чтобы разобраться, из чего сделан этот странный дом. И понял. Изначально стены были сложены из сплетенных щитов. Просто переплетались ветки кустов и деревьев, скорее всего, гибкого ивняка. А потом собранная конструкция обмазывалась саманом — глиной, перемешанной с травой или соломой. Иногда из самана делают кирпичи, иногда заливают в опалубку, иногда просто обмазывают им строения из другого материала.

Саман сам по себе очень теплый материал, и неприхотливый шаман, видимо, не замерзал в своем доме даже зимой. Единственное, саман, насколько я знаю, боится воды. А куда потекут в горах весной талые воды, неизвестно. Они могут и смыть такое строение. Видимо, потому дом был поставлен на деревянные сваи. Или даже крепился в нескольких местах прямо на стволах растущих деревьев. Выяснить это в темноте было сложно. Но я думал посмотреть и на свету, если шаман сразу не выгонит мой взвод со своей территории.

Но он, кажется, не был настроен против нашего присутствия. По крайней мере, против него не возражал и даже желал пообщаться со мной, уверяя, что это мне необходимо.

— Я принес тебе, шаман, приветствие и благодарность от капитана Тайгородова, которому ты два года назад вылечил жену. Он сам хотел навестить тебя и даже рядом был, но дела службы не дали ему возможности надолго оставить пост.

— Я знаю. Я видел его в астральном путешествии по времени. Слышал ваш разговор с ним еще за день до того, как он состоялся. Не все, правда, слышал. Рядом шумел вертолет и мешал слушать…