Глава седьмая

Заглянув в контейнер, я ничего не обнаружил. Сетку и маскирующее полотно мы еще не успели туда убрать. Тогда я стал смотреть, куда идет провод. Он был одного цвета с проволокой, из которой был сделан защитный кожух. Только в кожухе использовалась проволока жесткая, сталистая, не гнущаяся. Эта же была мягкой, легко плелась и загибалась. И явно выглядела здесь инородным телом, хотя, чтобы заметить этот провод, следовало иметь тренированный глаз спецназовца, способный уловить любое несоответствие.

Провод шел под двигатель. Я посветил тактическим фонарем. Тем самым, маленьким, что получал на складе «Сектора «Эль». И легко нашел прикрепленную скотчем к корпусу небольшую пластиковую коробочку. Разрезав скотч, извлек коробочку, стараясь не оторвать ведущий к ней провод.

Отверстие для провода было проделано грубо и наспех. Похоже, простым шилом. Потом я выплел провод из кожуха винта, и все вместе отнес подальше от автожира, на пригорок.

Устроившись там под деревом, я аккуратно поддел ножом крышку коробочки, вскрыл ее и увидел то, что ожидал. Обыкновенная стограммовая тротиловая шашка, в которую был вставлен взрыватель, активируемый радиосигналом. Работать с такими приспособлениями нас обучали, и я уроков инструктора-сапера не забыл. Тротиловая шашка несильная, но в воздухе она разнесла бы не только двигатель автожира, но и самого «Егеря», далеко разбросав наши тела по окрестностям.

Обычно такие самопальные взрывные устройства устанавливали бандиты в горах, и потому мне встречаться с подобными приспособлениями для убийства приходилось несколько раз. Возникал вопрос: кто поставил взрывное устройство на автожир? Бандиты? Или менты, нашедшие нашего «Егеря»? Впрочем, все эти настоящие менты, эти хваленые спецназовцы – они же вчерашние бандиты, убивавшие российских солдат во время чеченских войн. Но вот офицеров российского спецназа им уничтожить не удалось!

Закрывать коробочку я не стал. Просто оставил ее на пригорке и спустился к автожиру. Взрывное устройство было вынесено за пределы опасной зоны. Но что-то меня все-таки смущало. И я вдруг понял, что именно – нарочитая видимость провода, который как будто играл роль антенны. Не нужна такая длинная антенна на таком примитивном приспособлении. Здесь хватило бы куска длиной в вершок, который можно было бы там же под двигателем и оставить, обмотав им только коробочку. Антенна свое предназначение все равно бы выполнила.

Это прозрение пришло как-то неожиданно. И дало возможность сделать соответствующие выводы. И я стал искать. В автожире был установлен электрический стартер. То есть заводился двигатель от аккумулятора. Аккумулятор найти несложно. Их даже было два, собранных в единую батарею. От аккумуляторов шли провода заводской проводки к стартеру. Так я и нашел стартер, хотя он был спрятан глубоко, не сразу и определишь. Внешне стартер походил на автомобильный. Да здесь и сомневаться на приходилось, поскольку на самом блоке двигателя стояла маркировка. Двигатель был от японской фирмы «Субару», выпускающей отличные машины. С такими автомобилями я имел дело. И даже помогал одному товарищу стартер в машине менять. И потому легко нашел провод, который был здесь абсолютно лишним. Более того, он и внешне отличался от остальных, которые были покрыты слоем масла и пыли, хотя откуда пыль в воздухе, мне лично непонятно. Наверное, при взлете и посадке проникает.

Провод был двужильным, концы каждой жилы были прикреплены к разным контактам. Значит, делал знающий спец. И провода закрепил мастерски, согнув кольцом и привинтив гайкой. Я стал искать, куда идет провод, и нашел его конец в кабине, позади установленных рядом сидений. Такие взрыватели активируются при подаче тока от стартера. Обрезал, не опасаясь. После чего вытащил и само взрывное устройство, состоящее уже из трех стограммовых шашек и болтов с гайками в качестве поражающих элементов. Это было тоже самопальное, но уже серьезное оружие.

Первое взрывное устройство, как я понял, специально задумывалось как отвлекающий маневр. Нашли спецназовцы такую хреновину, несказанно обрадовались и больше искать не стали… Зачем еще время тратить, если уже нашли! Потом в автожир сели, завели двигатель и взорвались…

Обычно в таких случаях третьего взрывного устройства не бывает. Тем не менее я осмотрел автожир, но ничего не нашел.

– Ко мне! – дал я команду.

Старшие лейтенанты быстро оказались рядом.

– Выкатываем технику! – приказал я, хватаясь за грузовой ящик, установленный между пропеллером маршевого двигателя и стабилизатором. Втроем мы легко выкатили «Егерь» из кустов, куда его загнал старший лейтенант Логунов. Загонял своим ходом. И хотя у двигателя было сто семьдесят лошадиных сил, у нас троих табун оказался мощнее, справились мы с работой без проблем. Выкатили и развернули в нужном направлении.

– Что там было, командир? – спросил Анатолий Аграриев.

– Два взрывных устройства. Первое – заметное, фугас для испуга. Это простая «подстава», чтобы отвлечь нас. Второе – серьезное. Взрыв от стартера. С поражающими элементами.

– Старая тактика. Кстати, та машина, что на дороге стоит, – объяснил Анатолий. – Я видел, как один по надобности выходил. Машина с местными ментами, которые нас здесь искали. Это они мины установили. И ждут, когда мы полетим. Чего доброго, еще и из автоматов поливать начнут, раз взорвать не сумели. Может, у них в машине и пулемет есть. Я так думаю, надо себя обезопасить.

– Надо бы, – согласился я. – Один пойдешь или поддержка нужна?

– Там всего двое или трое. Схожу… – Анатолий согласился почти равнодушно, словно вызывался выполнить скучную повседневную работу. – Подойду, поговорю, гранату в машину заброшу…

– А если издали узнают? – поинтересовался Логунов. – Наши фотографии ментам, думаю, давно показали. И в гриме и без грима. Проще мне отсюда отработать. Из винтовки. Тем более машина, похоже, даже не бронирована.

– С чего ты взял? – проявил свое сомнение я.

– Вижу, клиренс большой. Бронированные – тяжелые. У них клиренс всегда занижается. Сам по себе занижается, даже если амортизаторы мощные, усиленные, а то и двойные. Они их обязательно ставят. Но для моей винтовки и бронированная машина – не проблема.

– Работай… – разрешил я снайперу.

– Начни с водителя, чтобы не уехали, – посоветовал Аграриев.

Винтовка была извлечена из кейса за секунды. С характерным щелчком зафиксировалась в держателе обойма на пять патронов. Только после этого старший лейтенант Логинов снял чехол с прицела и двинулся в направлении, откуда ему будет видно машину. Прошел, согнувшись, низинкой, потом поднялся на складку склона. Там, присев за кустом, навел винтовку на дорогу.

Прицеливался старший лейтенант недолго. Глушитель отработал неплохо, хотя нам, находящимся поблизости, выстрел было почти слышно. «Почти», потому что он сопровождался громким звуком удара. Пуля пробила стекло в машине и угодила в водителя.

Прошло не более двух-трех секунд, как прозвучал второй выстрел. Снова звук выстрела смешался со звоном пробитого лобового стекла.

Однако до того как снайпер выстрелил в третий раз, у нас за спинами раздался взрыв. В машине было, видимо, трое ментов, как и говорил Аграриев. И последний, понимая, что и его сейчас застрелят, активировал взрывное устройство с радиоуправляемым взрывателем, стремясь хоть как-то навредить нам. Надежда была на то, что мы не успели найти «сюрпризы».

Но я не зря относил взрывное устройство на ближайшую горку. От нас взрыв раздался достаточно далеко и повредить ни нам, ни автожиру он не мог, хотя и поднял над склоном тучу пыли, которую ветром несло на нас.

Снайпер посмотрел через плечо. Но не на место взрыва, а на меня и Анатолия, только чтобы убедиться в нашей безопасности. И тут же произвел три последовательных выстрела. Я догадался, что третьего противника в машине видно не было. И на заднем сиденье потребовалось прострелить все три пассажирских места.

Отстреляв обойму, старший лейтенант Логунов сразу сменил ее на новую, вытащил из-за спины пистолет-пулемет и дополнительно послал несколько очередей во внедорожник. Я догадался, что Сережа просто стекла бьет, чтобы убедиться в результативности своей стрельбы.

Завершив обстрел, он некоторое время рассматривал машину в оптику пистолета-пулемета, после чего быстро захватил свое оружие и перебежал к нам. Хотя наблюдать за ним сейчас было некому, перебегал старший лейтенант все равно пригнувшись, стараясь укрыться за высокой травой. И выпрямился только рядом с «Егерем», в кабину которого сразу убрал, пристроив между сиденьями, аккуратно уложенную в кейс винтовку. Сережа относился к винтовке как к живому существу, и я видел, как он перед первым выстрелом ладонью погладил ствольную коробку и что-то прошептал.

– Готовы… Все трое… Последнего пулей даже из машины выбросило. Он дверцу приоткрыл, выйти, похоже, хотел, чтобы за машиной спрятаться. Я его прямо через дверцу подстрелил. Лежит – ногами в кабине, головой на дороге…

– Нормально! – дал я оценку, хотя всегда не любил словесного смакования положения тел убитых. Люди умирают там, где их смерть застанет. И никто перед этим не думает, что сейчас будет убит. Лишь редким людям удается ощутить приближение смерти, но все равно большинство не успевают к ней приготовиться. Смерть – известная торопыга… Именно потому позы и выражения лиц убитых бывают, как правило, уродливы в отличие от тех, кто умирает в постели без мук. – Сережа! Командуй парадом! Лететь пора. А то внизу скоро новые менты появятся. На своих убитых посмотреть захотят…

– Бензин залейте. Одной канистры пока хватит. Вторую – в грузовой контейнер. Кто там полетит, попрошу не прикладываться. Это не коньяк и даже не «собака»!

– Емкость топливного бака? – спросил я.

– Кажется, восемьдесят пять литров. Но механик советовал полный не заливать. Тем более мы втроем летим. Вес лишний…

– Можно подумать, мы вторую канистру с собой не берем. И не залитый бензин ничего не весит… – проворчал Аграриев, но вторую канистру поставил в самый конец контейнера, а сам принялся заправлять автожир из первой.

– Я просто на слова механика ссылаюсь, – оправдываясь, объяснил Логунов.

Сам он обошел автожир по кругу, рассматривая его на предмет каких-либо повреждений. Повреждений не нашел, после чего сел в кабину с правой стороны, как в вертолете, каковым автожир частично и являлся. И стал работать педалями управления. Я наблюдал снаружи, желая прокомментировать положение и движение подкрылков и стабилизатора. Но все это, к моему удивлению, оказалось монолитным и неподвижным, шевелился только один вертикальный стабилизатор, и шевелился он синхронно, как мне было заметно, с передним колесом, что, вероятно, позволяло управлять автожиром и на земле, используя его как автотранспорт. Только позже я увидел, что на крыльях существуют еще и триммеры, которые тоже шевелятся.

Но пока еще я не понимал, чем и как управляется «Егерь». Однако старший лейтенант Логунов уже летал на нем и летал, судя по всему, неплохо. Я решил ему довериться, хотя и сам думал подучиться. В нашей службе сгодиться может многое, никогда заранее не знаешь, что и когда именно.

– Аграриев! Готовься к полету! – Я предложил старшему лейтенанту занять место в багажном отсеке, где было явно тесно, кроме того, там сильно дуло от винта, расположенного прямо перед тобой, если садиться лицом вперед. При этом у меня была надежда, что старший лейтенант не рискнет усесться в кабину, оставив открытое ветрам место для командира.

Анатолий со своей участью уже, кажется, смирился, только притащил из кустов маскировочную сетку, постелил в металлический ящик, чтобы было мягче, залез туда, невообразимым образом сложился до предельно компактных размеров и даже умудрился укрыться сверху маскировочным покрывалом. Причем укрылся так, что само покрывало частично оказалось под ним и не могло в полете вырваться наружу, чтобы флагом развеваться на ветру. Второй конец покрывала старший лейтенант тоже как-то умудрился под себя подсунуть. А от ветра трехлопастного толкающего винта лицо защищали противоосколочные очки, который Анатолий опустил со своего шлема на лицо. Очки оставляли открытыми только нос и рот, больше чем наполовину закрывая и щеки. Приходилось надеяться, что во время полета он не будет сильно раскрывать рот и его не накачает ветром до размеров воздушного шара.

Я сел в кабину слева и со стуком закрыл за собой дверцу. Закрывалась она, как у машин советского автопрома, с громким звуком и основательным усилием. Логунов только что захлопнул свою дверцу и уже держал руку на ключе зажигания. Сразу повернул его, раскручивая сначала стартер, а потом включил еще что-то достаточно шумное, что заставило вибрировать весь «Егерь».

– Что это за зверь так воет? – поинтересовался я, надеясь освоить автожир хотя бы на начальном уровне. Пусть пока теоретическом.

– Ротор раскручивается. Чтобы вертолетный винт завертелся. Без него разгон будет слишком большим. В воздухе ротор выключится, и винт перейдет в свободное вращение.

– Какие здесь приборы? – указал я на панель управления, в сравнении с панелью приборов вертолета совершенно простую. Почти все было мне понятно. – Полетели и рассказывай мне, что делаешь.

– Купить такой хочешь, командир? – спросил Сережа.

– Все может быть. Главное, научиться хочу. В жизни все может сгодиться. Все под богом ходим и не знаем, что нас за углом ждет – автожир или космический корабль. Говорят, после нашей жизни новая нам неизвестностью грозит…

Логунов, кажется, слегка обиделся.

– Не рано ли, товарищ капитан, меня хоронить собрался? Я думаю, что буду еще на что-то годен. – Старший лейтенант, видимо, вовремя понял абсурдность своих подозрений и резко пошел на попятную. – Хотя научить простейшим вещам сам могу, без инструктора. Тому, чему меня самого научили. Управление, как и в вертолете, осуществляется педалями и рычагом. – Он показал на рычаг глазами, но шевелить им не стал, хотя мы еще стояли на земле, где можно было демонстрировать управление без опаски. – Педали управляют триммерами, которые, в свою очередь, позволяют совершать маневры. Идем дальше. Вот здесь, на рычаге, прямо под пальцами, джойстики электродвигателей, которые помогают производить тангаж, крен или поворот в горизонтальной плоскости, то есть то же самое, что у вертолета. Как я понимаю, вся система управления у вертолета и позаимствована, хотя утверждать не буду, поскольку вертолетом управлять не доводилось и лицензии я не имею. Даже не обучался. Обещали направить когда-то на курсы, но потом обстоятельства некоторые помешали, в другое место меня отправили. Но ты, командир, эту систему должен знать отлично.

Я не помнил, говорил ли я при Логунове о том, что имею лицензию на управление вертолетом, но он это откуда-то, похоже, знал. Может быть, от Аграриева.

– Полагаю, что я с ней знаком, – ответил я скромно.

– Но это только система управления, а система механики другая. И тангаж, и крен производятся за счет смещения оси втулки ротора, за счет чего верхний винт смещается в нужном направлении. Это основное, что нужно запомнить. Это и само включение ротора до взлета. Остальное я покажу уже во время полета. Но сильные крены делать здесь невозможно, тем более нам. А то выроним Аграриева из ящика. А он уверен, что ему «в ящик играть» еще рано… И в грузовом контейнере нет ремней безопасности, пристегнуться Аграриеву нечем. Ну что, пошли на разгон?

– Пошли… – Набычившись, согласился я угрюмо. Угрюмо потому, что подумалось: наш взлет может быть замечен ментами, которые около фур находятся, и теми, кто, возможно, едет им в подкрепление. Насчет расстрела внедорожника рядом с «Егерем» уже наверняка известно. Мимо уже много машин проехало. Кто-то, если сам не остановился, желая оказать помощь, позвонил в полицию. А если остановился, тем более позвонил, потому что после пули калибра десять и три десятых миллиметра помощь уже никому не потребуется. А калибр этот совсем не армейский. Такой может быть только у спецназа. Значит, могут догадаться, кто здесь действовал. Да и автожир «Егерь», который был заминирован, вероятно, уже полиции известен. Так что в полете нас могут засечь.

Когда мы выкатили «Егерь», то поставили его так, чтобы он мог разгоняться почти по ровной поверхности. Эта поверхность тянулась немногим больше, чем на сотню метров, как я проверил по дальномеру прицела на своем пистолете-пулемете.

– Дистанция разгона на взлете? – спросил я.

– При полном безветрии – до сотни метров. Сейчас ветер встречный, хватит и половины даже с перегрузом. «Егерь» терпит боковой ветер до скорости шесть метров в секунду. А вообще полеты совершаются даже при ветре пятнадцать метров в секунду. В штормовых условиях. Но тогда летают только асы…

– То есть, когда уже ни самолеты, ни вертолеты не летают?

– Да.

– Вот бы нам сейчас такой…

– Командир, я еще далеко не ас.

– Обстоятельства заставят, станешь асом. Я тоже никогда не совершал посадку вертолета на авторотации. Но пришлось – и сделал. И ты – придется лететь, полетишь и в шторм.

– А что, управление здесь простое, я бы согласился попробовать, – заявил Сережа.

– Управление простое… Почему же тогда автожиры не ставят на вооружение армии? Хотя бы в спецназ.

– В нашу армию – не ставят. В китайской, к примеру, они служат. А китайцы далеко не дураки. Они знают, что армии нужно. Я слышал, что сейчас в Ваханском коридоре в Афганистане летает целый полк китайских автожиров. Уйгур с воздуха бьют, которые ИГИЛ присягнули и в Афган сбежали.

Тем временем «Егерь» начал разгон, но взлететь не мог долго, только метров через восемьдесят оторвал колеса от земли.

– Ну да, конечно, – сам себе сказал старший лейтенант Логунов. – Я думаю, взлетать не хочет. Но ведь раньше я один летал или с инструктором. А теперь нас трое. Вы вдвоем с Аграриевым килограммов сто шестьдесят весите…

Что мне сразу в автожире понравилось, так это возможность визуального контроля уровня топлива. Прозрачная трубка выходила прями в салон, и пилоту легко было посмотреть, сколько топлива у него в наличии. Не требовалось ориентироваться на показания приборов, которые даже в автомобиле часто врут.

Мы уже находились где-то в Ставропольском крае, когда старший лейтенант Логунов сообщил:

– Здесь место для посадки есть. А дальше будет или не будет, неизвестно.

Я посмотрел в навигатор своего «планшетника». Хотя карта там была подробная, топографическая, она не давала представления о том, пригодны ли поля и луга, что лежали впереди, для посадки. На карте вполне могла выглядеть степной равниной обычная пашня. А совершить посадку на пашне может, пожалуй, только автожир с тракторными колесами. Да и в этом случае посадка может оказаться рискованной.

– Лететь устал? – спросил я.

– Хуже. Бензин не совсем на исходе, но лучше долить, – Сережа пальцем показал на прозрачную трубку, на которую обращал мое внимание еще раньше. – Сядем, канистру зальем и дальше двинемся…

– Дашь покататься? – попросил я.

– Хочешь, командир, попробовать посадку совершить? Как на вертолете во время обучения? У нас Аграриев не вылетит из своей коробки? А то потеряем коллегу…

Значит, если я не сообщал, как учился, то об этом рассказал ему Аграриев. Иначе откуда Сережа мог знать такие подробности. Не от Самокатовой же.

Сережа не проявлял желания стать инструктором летного дела. Я, впрочем, и не настаивал. Хотя время свободное у нас было, и его как-то следовало убивать. Но лучше убивать время, чем живых людей.

Примерно в это же время мне на трубку позвонили с неизвестного номера. Я почему-то подумал, что звонит жена, хотя она моего нового номера не знала, но пути разведки не публикуются в прессе, их не знает никто, и в батальоне какими-то путями могли уже узнать и этот номер, а потом передать жене, чтобы со мной связалась. Но я ответил, на всякий случай, аккуратно, себя не называя:

– Слушаю вас внимательно…

– Макс Викторович, – я узнал голос подполковника Желтонова, на голос моей жены совершенно не похожий. – Меня тут спрашивают, что на дороге случилось? Как погиб Гази-Магомед, кто убил его и Садыка?

– Напали люди в форме спецназа полиции. Мы их перебили, когда они открыли нашу машину, чтобы перегрузить коньяк в другую фуру. Простые грабители. Сами мы изнутри выйти не могли. И не могли им помешать убивать водителей. Мы просто не успели. Когда вышли, водители уже были ранены. Смертельно…

– Понял. Я примерно это и предполагал. Но в полиции всю вину пытаются переложить на вас. То есть на вас пытаются «повесить» еще кучу смертей. В том числе и смерть водителей. Это одна из версий. Есть еще версия, что напали обычные исламисты, которые коньяком брезгуют. Им спиртное потреблять Коран не велит.

– Бандитов в ментовской форме или настоящих ментов, не знаю уж, кто напал, мы перебили. Относительно водителей – это не наша работа. Но вопрос разрешить просто. Нож оставался в животе Гази-Магомеда. На рукоятке наверняка есть отпечатки пальцев. Следует снять отпечатки пальцев с рук всех убитых бандитов.

– Мне не говорили ни о каком ноже, найденном на месте бойни…

– Там был нож. Я не стал вытаскивать его, потому что сам Гази-Магомед еще был жив, а после извлечения ножа моментально началось бы внутреннее кровоизлияние. Нож можно извлекать только в операционной…

– Видимо, менты, что были на месте, почувствовали себя хирургами, – сделал категоричный вывод подполковник. – Вы летите или едете?

– Летим, – я не стал сообщать подробности. Все-таки мы пользовались открытой связью, и ни к чему было упоминать Ставропольский край, чтобы не привлечь внимание своих преследователей. Руки у них, как я уже понял, длинные, а возможности большие. Звонок подполковника, даже если он пользовался солдатской «симкой», был делом рискованным, так как у меня не было гарантии, что мой номер не выудили у майора Гребенщикова. Майор вообще-то по профессии своей умеет тайну хранить. Но и подполковник ФСБ Саенков умеет быть хитрым и ловким.

– Вовремя к месту успеете?

– На месте будем даже раньше. Двое суток будет в запасе.

– Николая Михайловича на месте еще не будет.

Хорошо, что подполковник Желтонов догадался не называть фамилию майора Оглоблина. А одно имя-отчество еще ни о чем не говорило.

– Где-нибудь придется пережидать. Но мы сумеем спрятаться.

– Добро. Ко мне в дверь стучат. Удачи! Конец связи…

– Конец связи…

Я убрал трубку. Пока я разговаривал, автожир уже начал заход на посадку в чистой степи. Хотелось надеяться, что среди травы, достаточно высокой, не будет камня, который поломает нам шасси. Идущая через степь проселочная дорога когда-то, видимо в период затяжных дождей, была продавлена до глубокой колеи, не подходящей для наших колес. И потому садиться приходилось в траву.

Мы летели низко над землей, и я смотрел за фонарь кабины, пытаясь увидеть камни. Но то ли трава прикрывала их хорошо, то ли скорость была слишком велика, ничего нельзя было разобрать, хотя спидометр показывал минимально допустимую скорость полета – тридцать километров в час.

– Чисто? – спросил старший лейтенант.

– Мне кажется, чисто. По крайней мере, позади нас.

– Иду на посадку. Посматривай, командир, в окно: как там Аграриев? Не вывалится?

– Есть, товарищ старший лейтенант, посматривать в окно.

Поскольку стекла не опускались, пришлось приоткрыть дверцу. Ремни безопасности держали меня в кресле прочно, но все же я умудрился слегка повернуться корпусом, и потом уже повернуть голову. Аграриев сидел в своей металлической коробке, кажется, не испытывая неудобств…