Глава пятая

Это было уже традицией, когда матери хотели поговорить с командиром взвода, в котором служили их сыновья. Матерям вообще как женщинам полагается быть более жалостливыми, и потому им казалось простительным просить командира проявлять к их сыну снисходительность. Только одна из матерей, но это было уже годом позже, просила пожестче «гонять» ее сына, чтобы к порядку привыкал.

Но когда мне сообщили, что со мной желает побеседовать Покатаев-старший, я, говоря честно, слегка удивился. Мужчина не должен выпрашивать для сына поблажки. А другой причины для разговора я пока не видел. Впрочем, на предстоящем разговоре я сильно не зацикливался и дал согласие встретиться в ротной канцелярии, куда отца должен будет проводить сын.

Гость сразу представился:

– Ветеран Афгана, тоже в спецназе ГРУ служил. Прапорщиком в Кабульской отдельной роте. Сейчас на пенсии по инвалидности. Инвалидность тоже после Афгана…

– Значит, есть и спецназовская преемственность, – отметил я, впрочем, без видимого проявления восторга. Я тоже человек сдержанный. – Сын по стопам отца пошел…

Я говорил вполне приветливо, не принимая чрезвычайно серьезного тона Покатаева-старшего.

– Да, спецназ ГРУ воплощает традиции старого русского воинства. Он всегда был силен традициями. Только сейчас они, к сожалению, забываются…

Это уже прозвучало укором. В том числе и лично мне.

– Вы о чем? – спросил я уже сухо.

– Я о том, что мы в Афгане воевали с мусульманами. И сейчас вы собираетесь в Дагестан воевать с мусульманами. И при этом во взводе у вас есть мусульманин. К тому же – мусульманин верующий, которого вы, ему потакая, товарищ лейтенант, – я тогда был еще лейтенантом, хотя мне было уже обещано следующее звание после завершения командировки, – в мечеть отпускаете на намаз. Я, как человек православный, не могу не высказать своего неодобрения по этому поводу…

Я понял его. Таких людей я лично про себя называю не православными, а православнутыми. Православнутым свойственна агрессивность, совсем не христианская, и нетерпение к любой другой религии, включая атеизм, который я тоже к религии относил. И в Покатаеве-старшем я увидел именно такого православнутого человека.

– Если вы прошли Афган, то наверняка должны знать, с чего Афганская война началась.

– Естественно, знаю. С героического штурма дворца Амина двадцать седьмого декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года, когда малые силы будущих групп «Альфа» и «Вымпел» захватили президентский дворец и уничтожили Амина.

– Как-то всегда говорится, что штурм был осуществлен малыми силами будущих групп «Альфы» и «Вымпела», – заметил я. – Но в штурме участвовало еще два батальона спецназа ГРУ. Кстати, два чисто мусульманских батальона, ранее занятых на охране советских посольства и торгового представительства. И эти два мусульманских батальона, сформированные из советских мусульман, выполнили значительную часть боевой задачи. А воевали вы в Афгане не с мусульманами, а с талибами и с бандитами на стороне мусульманского правительства. И на Северном Кавказе мы воюем, спешу сразу уточнить, не с мусульманами, а с бандитами-исламистами, которые терроризируют мусульманское население Северного Кавказа, таких же россиян, как вы, уважаемый, и как я. Я лично вижу в своем подходе и в своей терминологии большое отличие от вашего взгляда на положение вещей. А мусульманин Артур Азаматов точно такой же солдат спецназа ГРУ, как и ваш сын, товарищ прапорщик в отставке. И попрошу вас это учесть и не внушать сыну ложные идеи о превосходстве одной религии над другой. Такие взгляды не могут пойти ему на пользу.

Покатаев-старший недобро усмехнулся в ответ на мою отповедь.

– Вы еще слишком молоды, товарищ лейтенант, чтобы учить меня жизни. У меня выстраданные, устоявшиеся взгляды. И я буду рад, если смогу привить эти взгляды своему сыну. Кстати, а почему вы лично на службу в храм не ходите?

– Ходил пару лет. И даже вместе с женой, – неожиданно разоткровенничался я, хотя в принципе не любил откровений и редко с кем-то делился своим личным. – А потом стал читать Библию и понял, что в современном нам христианстве вера в Христа почти не просматривается. И перестал ходить, когда понял, почему чтение Библии в царские времена сурово каралось. Даже более сурово, чем во времена советские. Вы, кстати, товарищ прапорщик, Библию читали?

Он отчего-то сильно смутился. Впрочем, иного я и не ожидал, потому что хорошо знал, что редко кто из регулярно посещающих церковь прихожан полностью прочитал Библию или хотя бы все четыре Евангелия.

– Отрывки из Библии на каждой службе читает священник. Мне этого достаточно. Я привык священникам верить.

– Это ваше законное право. Я вовсе не пытаюсь заставить вас прийти к противоположному мнению. Но у меня тоже есть на определенные вещи собственный взгляд. И вы, в свою очередь, не пытайтесь заставить меня мое мнение изменить. Это так же бесполезно, как пытаться сделать из вас мусульманина.

Покатаев-старший встал, показывая, что разговор со мной ни к чему хорошему, с его точки зрения, не привел и он разочарован.

– И все-таки я категорически против того, чтобы в одном строю шли в бой православный и мусульманин. И предупреждаю вас, товарищ лейтенант, что вынужден буду обратиться к вашему начальнику штаба.

– Бригады или батальона? – спросил я.

– К кому смогу пробиться…

– К начальнику штаба батальона обращаться не рекомендую. Он у нас горячий по характеру татарин, тоже верующий мусульманин, он просто спустит вас с лестницы, несмотря на вашу богатую боевую биографию.

На этом мы простились короткими кивками головы вместо рукопожатия. А на следующий день меня вызвал к себе начальник штаба бригады подполковник Михальченко. Как раз по этому поводу. Пересказал содержание своей встречи с Покатаевым-старшим, которого пообещал задержать и передать в МВД за разжигание межнациональной и межрелигиозной розни.

– Что думаешь с сыночком делать? – спросил меня Михальченко.

– Не знаю еще. Поговорю с парнем. Сам он в командировку рвется. Желает боевой опыт получить. Посмотрю, что от него ожидать можно. Если от папочки своего недалеко ушел, я бы предпочел вообще не брать его с собой в командировку.

– Но парень-то хоть толковый?

– И даже весьма. Спокойный, деловой, дисциплинированный.

– Тогда в случае чего я найду ему место писаря в штабе. Пусть бумажками занимается. А твой башкирец? Как бишь его?

– Артур Азаматов. Кличка во взводе – Король Артур. Отличный пулеметчик. Безобидный веселый парень, душа своего отделения. Немножко смешно говорит, когда по-русски что-то сложное пытается объяснить. Так, однажды при мне хотел сказать, для чего пиво вредно, потом задумался, слово вспоминая, и выдал: «Для почени». Это он так печень с почками в одно слово объединил. И часто что-то такое выдает. Его убирать из взвода вообще не планирую. К тому же он единственный у меня, кто читает по-арабски. Это на Кавказе всегда может сгодиться…

Мой разговор с рядовым Покатаевым состоялся в тот же вечер. Разговор был долгим. Я старательно пытался объяснить Алексею, в чем не прав его отец. Но он, как мне показалось, моих слов не слышал. Невозможно за одну беседу изменить убеждения, которые вбивали человеку в голову с самого детства. А вести такие беседы ежедневно у меня просто времени не было. Хотя была простая человеческая жалость к молодому парню, которому еще предстоит целая жизнь, но которому отец существенно осложнил ее своим нетерпением к иной вере.

После этой беседы я позвонил подполковнику Михальченко и согласился с переводом Подкопаева писарем в штаб…

Майор Рудаковский попросил выделить ему несколько солдат, чтобы выгрузить из нашего вертолета и перекатить к «Ночному охотнику» две бочки топлива. Я отправил в помощь вертолетчикам все первое отделение во главе с младшим сержантом Намырдиным в надежде, что большое количество солдат поможет сделать дело быстрее. Рудаковский тем временем перенес с карты командира экипажа нашего вертолета на свою карту место, куда мы вылетали. Но без первого отделения вылетать на место действия мы, естественно, не могли. Пришлось ждать.

Пока суть да дело, я тоже обратился с просьбой к командиру экипажа и перенес точку работы на карту в своем планшетнике, уловив при этом завистливый взгляд подполковника, который о таком планшетнике мог только мечтать. Похоже было, что я столкнулся с любителем всяких электронных устройств. Ему хотелось иметь в собственном пользовании каждую новинку, но пока такие вещи были для авиации недоступны. Хотелось надеяться, что только «пока».

Авиацию у нас тоже снабжают различными девайсами достаточно быстро. Тот же «Ночной охотник» может служить примером. Боевой вертолет-штурмовик имеет около сорока, если я владею правильной информацией, мониторов, связанных с различными прицелами, с поисковыми системами дневного и ночного видения, в том числе инфракрасными и тепловизионными, с системами навигации и управления вертолетом.

Для двух пилотов это, на мой взгляд, многовато, после нескольких дней работы глаза будет резать. Но пилоты вертолетов-штурмовиков не жалуются. Они пока только привыкают, хотя некоторые уже привыкли настолько, что на другие машины, если возникает необходимость, садятся неохотно. Тот же майор Рудаковский раньше летал на «МИ-8АМТШ» и говорит теперь, что эти два вертолета – небо и земля. Такая между ними разница. Но за нами прилетел как раз МИ-8АМТШ, способный забрать весь взвод за один рейс.

Мы не могли оставить первое отделение с «Ночным охотником» еще и потому, что тот может забрать только четырех десантников, которым придется ютится в тесноте. Нормой считается три десантника, но мы пробовали – четверо помещаются, хотя друг другу мешают. Но все отделение там просто не поместится. И потому пришлось ждать.

Но заправка длилась недолго. Первое отделение вскоре вернулось, мы загрузились и взлетели. Связь работала и в воздухе. Майор Рудаковский не спросил, а поставил меня в известность:

– Старлей, что я буду за вами тянуться… Полечу сразу на место. Подсоблю ментам. Если там помощь нужна, я справлюсь. А потом и вы прибудете. Я обстановку тебе по связи сообщу.

– Договорились, товарищ майор. Пока, насколько мне известно, ситуация там складывается такая. Отряд ментовского спецназа пожелал уничтожить какую-то банду, не зная, что эта банда объединилась с другой. Встретив мощный отпор, менты отступили. Но в это время подошла еще и третья банда, и менты сейчас задыхаются. Их взяли в клещи, не дают голову поднять. Даже отступить не дают. Товарищ майор, будьте осторожны. У сирийских бандитов могут быть ПЗРК…

– Добро… Я буду тепловую защиту отстреливать. Вообще-то для моей машины ПЗРК не так страшен, как для вашей. Я могу любую ракету встречным выстрелом отстрелить. Думаешь, «Ночной охотник» случайно с танком сравнивают? У него защита не хуже танковой динамической.

С этим трудно было не согласиться. Насколько мне было известно, у «Ночного охотника» тепловая защита, сбивающая с толку ракеты переносных ракетных комплексов, далеко не единственная возможность защититься от противника. Есть и еще множество различных приспособлений, уводящих ракету в сторону, сбивающих ее с лазерного луча наведения встречным лазерным лучом. Есть возможность послать навстречу ракете противника собственную ракету, имеющую горячую головку. Тогда ракета противника среагирует на тепло головки встречной ракеты, свернет, столкнется и взорвется. Систем защиты в самом деле не меньше, чем в танке… Причем на приближение опасности там реагирует не человек с его замедленной реакцией, а компьютер, способный быть более точным. И потому за боевую судьбу «Ночного охотника» можно было не волноваться.

Я в иллюминатор увидел, как машина майора Рудаковского внешне легко, как скоростной болид, обгоняет шоссейную легковушку, обошла нас. Хотя мы тоже летели, судя по вибрации, на большой скорости. Может быть, даже на максимальной. Я вполне допускал, что командир экипажа по связи получил приказ доставить нас на место как можно быстрее, но в любом случае «Ночной охотник» летал гораздо стремительнее.

У нашего вертолета на консолях, которые обычно называют в просторечье подкрылками, были подвешены установки для пуска НУРСов. Пусть они и неуправляемые, но часто бывают начинены напалмом и в состоянии поджечь даже то, что не горит, например камни, за которыми бандиты находят себе временное убежище. Брызги при разрыве разлетаются в разные стороны и норовят попасть за шиворот тому, кто лучше других прячется.

И тогда бандиты будут вынуждены выскочить на открытое место, чтобы сплясать свой последний танец, а наши автоматы, магазины к которым мы начали снаряжать, как только сели в вертолет, подыграют моджахедам в этой пляске смерти. Оптические прицелы в этом сильно помогут.

Пока летели, я просмотрел внимательно всю карту местности, где предстояло работать. И нашел только одно естественное место, где бандиты могли «клещами» зажать ментов. Но там была, судя по всему, и хорошая возможность прорыва. Правда, было еще одно место. Но чтобы туда забраться, следует быть полным дураком. Даже менты обязаны сообразить, чем это может им грозить при обнаружении. А они не все поголовно дураки, хотя в военной тактике, как правило, смыслят мало.

Позицию ментов на карте никто не обозначил, и потому приходилось гадать и представлять ее самому. А это дело неблагодарное. На карте командира нашего вертолета была обозначена только точка нашей высадки. А это не давало мне ровным счетом никакой информации.

Когда я по времени определил примерное приближение к месту высадки, я сунулся в кабину пилотов.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

Командир экипажа был в наушниках и, видимо, не слышал меня. Но, увидев, снял сначала наушники, потом отстегнул с горла ларингофон.

– Что тебе, старлей?

– У вас как с боезапасом?

– Полный комплект. А что ты хотел?

– Хотел согласовать действия после высадки.

– Ты хочешь, чтобы мы не стреляли до того, как тебя высадим?

– Все зависит от конфигурации поля боя. Если вы разрешите, я из вашей кабины посмотрю. И тогда решим…

– Смотри на здоровье. Садись на место «бортача».

Сам «бортач», услышав предложение командира экипажа, встал и вышел в салон, видимо, решил на моем месте там устроиться, потому что здесь его откидное сиденье было явно неудобным. Тем не менее я на него уселся, положив локоть на спинку сиденья второго пилота, что самому второму пилоту, кажется, не понравилось, отчего он сильно заворочался. Я локоть сразу же убрал, проявляя скромность перед посторонними людьми на их территории. К тому же они все были старше меня по званию. Я вытянул шею в сторону бокового блистера, стараясь хоть что-то рассмотреть. Командир экипажа мое движение заметил.

– Как будем подлетать, я тебе сообщу. Еще пару минут, пожалуй. Сиди пока…

Я сел прямо. Но долго так сидеть мне не пришлось.

– Вот теперь – смотри. Я специально тебе покажу. «Триста пятьдесят шестой» вовсю позиции бандитов отрабатывает. Можно залюбоваться!

«Триста пятьдесят шестой» – это бортовой номер нашего «Ночного охотника».

Наш «МИ-8» лег в вираж, как я понял, специально, чтобы мне удалось рассмотреть происходящее внизу во всех подробностях. Но что там произошло, я сразу и не понял. Я десять минут назад предварительно рассматривал только два места, где бандиты могли взять ментов в «клещи». Но во втором варианте, как я предположил, менты оказаться не могут, потому что нет обстоятельств, которые загонят их туда. Там не менее они именно там и оказались – в самой невыгодной позиции из всех возможных, где их могли попросту расстреливать с трех сторон и сверху, не позволяя голову поднять. А потом, когда стрелять надоест, просто подойти и отрезать голову любому на выбор.

Но это, видимо, участь всех ментов – в такие ситуации попадать, как когда-то, еще при советской власти, вступали менты в обязательном порядке в партию… Я не в первый раз с подобным встречаюсь, пора бы уже перестать удивляться. Да и командованию ментов, перед тем как послать отряд на задание, следовало бы обратиться в спецназ ГРУ с просьбой выделить им на командирскую должность какого-нибудь младшего сержанта или даже ефрейтора, чтобы тот давал ценные советы по военной тактике. По крайней мере любой солдат контрактной службы сможет подсказать, в какую яму лучше не падать, потому что оттуда выбраться будет чрезвычайно сложно. В данном случае яма оказалась похожа на выгребную. Без посторонней помощи ментам и в самом деле было не обойтись, как верно заметил наш начальник штаба майор Луганович.

В момент, который мне удалось застать, помощь пришла от «Ночного охотника», который днем стрелял не хуже, чем ночью, посылая ракету за ракетой, подкрепляя обстрел очередями из бортовых пулеметов и скорострельной автоматической пушки. Бандиты покидали свою позицию, подставляясь под огонь ментовских автоматов, но те стреляли недружно и неуверенно. Все еще боялись после массированного обстрела головы поднять. А момент для контратаки был идеальным. Экипаж «Ночного охотника» был обучен переносить свою прицельную стрельбу вперед, если начиналась атака собственных сил.

– Старлей, что же они там, внизу, думают! – возмутился и командир экипажа «МИ-8». – Для них специально позицию освобождают…

– Товарищ подполковник, нас высадите и тоже атаку проведите. Мы сумеем среагировать, – предложил я. – А менты – не военные. Они сами «Ночного охотника» боятся. Тот слишком плотно бьет.

– Но бьет-то точно, без промаха…

– Высаживайте нас вон там, на высоте…

– Могу только за высотой. А то меня, стоящего, крупнокалиберным пулеметом достанут. Они по «Ночному охотнику» пытались стрелять, но он движется. В него трудно попасть. А в стоящую машину могут запросто.

Я прикинул ситуацию. Если у бандитов опытный командир, он поймет, что делает вертолет за высотой, и направит на саму высоту своих бойцов. Но их склон, хотя и короче, все же несравненно круче. Я прикинул возможности своего взвода.

– Давайте за высотой. Мы добежим быстрее, чем они.

– Готовьсь, старлей! Высота десантирования будет в пару метров…

Я вернулся в салон к своему взводу. Поставил задачу: сразу после десантирования как можно стремительнее бежать к высоте. Предупредил, что противник тоже будет стараться занять высоту, и потому потребовал максимально возможной скорости. Кто добежит раньше, сразу занимает позицию и открывает при необходимости огонь на встречном движении.

– Только сразу предупреждаю, по другую сторону позиции бандитов – позиция ментов, которых мы выручаем. Их расстреливать не нужно. Разрешаю в их окопы не попадать. Даже сквозь строй бандитов.

Меня по связи вызвал майор Рудаковский.

– Старлей, ты скоро десантируешься?

– Заходим на место. Если что, товарищ майор, прикройте, не дайте возможности противнику высоту занять раньше нас.

– Понял. Работаем. Залеживаться, как менты, не будешь?

– «За волной» пойдем, товарищ майор…

– Договорились. Работаем…

Я подготовил свой автомат, опустил противоосколочные очки со шлема на глаза и занял первую позицию для десантирования. «Бортач» открыл дверцу, предварительно заблокировав выпускающуюся при полной посадке лесенку-трап. Я выглянул, чтобы увидеть место, на которое придется прыгать, не желая угодить на камни. Склон был вполне пригодным для десантирования.

Я спрыгнул, спружинил ногами, намеренно упал и перекатился не просто вниз, а еще и вбок. Следующий за мной младший сержант Намырдин должен будет перекатываться в другую сторону. А завершит десантирование, как обычно во время таких мероприятий, старший сержант Валера Кувалдин, в чьи обязанности входило следить за порядком при выполнении всего действия. Но порядок и очередность были отработаны давно и полностью. Каждый боец знал, что должен делать он и его товарищи.

Поднявшись на ноги, я сделал скачок в сторону. Скачок этот имел две цели – во-первых, не допустить, чтобы третий десантирующийся скатился на меня, и, во-вторых, что тоже очень важно, если кто-то в это время попытался взять меня на прицел, я этим скачком должен был сбить его с толку.

Есть и третья цель этого скачка. Армейский принцип «делай, как я» никто не отменял, и бойцы должны повторять движения за своим командиром. Младший сержант Намырдин повторил его очень даже ловко и легко. Как поведут себя остальные, в боевой обстановке мне смотреть было некогда. Но за этим проследят сержанты и опытные контрактники.

После этого я побежал, широко расставляя локти и ноги, автомат мой был готов к стрельбе навскидку по любой движущейся мишени. То есть к внезапному появлению противника я был готов, хотя и знал, что противника здесь быть не должно. «Ночной охотник» бил всеми боевыми средствами по противоположному склону, из чего нетрудно было сделать вывод, что командир у бандитов толковый, он сразу понял, для чего вертолет скрылся за высотой. И послал своих бойцов высоту занять. Они бежали, конечно, старательно, зная, что их сторона склона короче, хотя и круче. Но я не встречал еще бандитов настолько же тренированных и подготовленных, как бойцы спецназа ГРУ.

Забравшись на высоту, я сразу же залег среди скал каменной гряды, поднял противоосколочные очки на шлем и только после этого посмотрел вперед. Вооружение «Ночного охотника» позволяло ему работать только по отдельным площадям, хотя и предельно мощно, взметая вверх море пламени и дыма. Но пока вертолет обстреливал одно место, в другом бандиты поднимались и шли вперед. Стрелять точечно имели возможность только мы. Но бандитов было навскидку раза в два больше, чем бойцов в моем взводе.

Я сразу приник глазом к оптическому прицелу, поймал цель и дал минимально короткую очередь в два патрона, как стреляет только спецназ. Прицел показал мне, как бандит, в которого я стрелял, вскинул руки, роняя автоматическую винтовку, и упал навзничь. Даже если бандит был в бронежилете, он уже не сможет бежать в атаку со сломанными ребрами. Пули калибра девять миллиметров бьют очень мощно.

Оторвавшись от прицела, я увидел, как бандиты падают один за другим. Бойцы моего взвода занимали позицию и сразу вступали в бой. А тут и наш вертолет «МИ-8» взлетел над высотой, и его, пусть и не напалмовые, а простые осколочные НУРСы мощно ударили по бандитам.

Опасаясь задеть и нас, вертолетчики стреляли не по первым рядам. Это сразу создало среди наступающих внутренний вакуум. Передние оборачивались на разрывы и черный дым за спиной и понимали, что они лишились поддержки тылов. Началось смятение, которое подставило наступавших под наш расстрел. Наступление на высоту захлебнулось. Большинство бандитов были уничтожены огнем с двух вертолетов, многих мы расстреляли из своих автоматов.

Но часть банды оставалась на позиции. Просто, видимо, покинуть ее не успела, чтобы не создавать чересчур плотный строй, удобный для поражения. Их следовало выбить из укрытия.

Хорошо еще, что менты не догадались или, наоборот, догадались, но при этом не решились пойти в атаку. Иначе часть наших пуль могла бы достаться им. Хорошо, что они боялись попасть под огонь вертолетов и потому прятались, не стреляя. С великого перепуга могли бы вместе с бандитами и нас обстрелять.

Вертолетчики тем временем перенесли «волну огня» ниже, и мы двинулись в атаку. Скорее всего бандиты на своей позиции, с которой они обстреливали ментов с фланга, даже не видели нашего выдвижения. Дым предыдущих ракетных атак скрывал нас.

Когда мы, окоптив себе лица и руки, черными призраками выступили из дыма, что-либо предпринимать против нас было поздно. На позиции оставалось не более десятка бандитов, которые при нашем приближении побежали. Стрелять в спину людям не слишком приятно. Более того, это считается даже неблагородным делом. Но если бандитов отпустить и позволить им соединиться с теми, что держали ментовский спецназ по фронту, куда беглецы и направлялись, они вместе обретут новые силы.

И мы не отпустили убегающих…