Глава пятая

Операция была завершена успешно. Все бандиты уничтожены. В том числе и эмир – согласно документам, найденным у него в кармане «разгрузки», гражданин России, в недавнем прошлом житель Дагестана. Я вызвал на связь начальника штаба отряда майора Абдусалямова и коротко изложил ход всей проведенной операции. Майор предложил мне написать письменный рапорт и подыскать площадку для двух вертолетов следственной бригады. Рапорт вручить руководителю следственной бригады и с одним из вертолетов вернуться в расположение сводного отряда.

Дело было обычное, со следственными бригадами мне общаться приходилось многократно. После каждой практически операции, если не было необходимости срочно вылететь на другой объект, я, как командир взвода, подвергался допросу, можно сказать, с пристрастием. Впечатление всегда складывалось такое, будто меня и мой взвод подозревали в нападении на ни в чем не повинных людей, мирно отдыхавших в горах, и в их ничем не спровоцированном уничтожении. Но я привык эти допросы терпеть и относился к ним с философской сдержанностью. Обвинений, скажу прямо, к счастью следователей, ни мне лично, ни моим солдатам не предъявляли, и потому особо беспокоиться было не о чем. Скорее всего, сказывалась привычка следаков всех и во всем подозревать. Они всегда хотели показать свою власть. Это было главным, что меня не устраивало в сотрудничестве со следственной бригадой. Поскольку их власть над собой и солдатами своего взвода я признавать не желал и демонстрировал это откровенно.

Площадку для посадки вертолетов мы нашли только в самом ущелье, неподалеку от бывшего бандитского лагеря. Там место было свободно от леса и больших камней не наблюдалось. Хотя мне хотелось хотя бы раз посмотреть, как будут не высаживать, а по-настоящему десантировать следственную бригаду, на манер нашего недавнего десантирования с помощью пенькового каната. Если следователи носят погоны, они обязаны уметь десантироваться в любом месте и в любых условиях.

Но я понимал, что в следственной бригаде множество экспертов, которые не носят погоны и вообще не приспособлены для выполнения таких действий. И потому передал координаты площадки для посадки. Вернее, я передавал не координаты, я просто ткнул пальцем в точку на мониторе своего планшетника, а потом нажал одну из клавиш управления. На мониторе планшетника начальника штаба точка отметилась одновременно с моей картой, и в правом верхнем углу моего монитора появилась географическая привязка к местности, которая и является координатами. А пилотам вертолетов их уже передает сам начальник штаба, поскольку у меня с ними связи нет.

Вертолеты прилетели как раз к моменту, когда рассвело. В этот раз следственную бригаду возглавлял высокий и неимоверно тощий полковник юстиции по фамилии Джалилов, с тонкой и смешной полоской усов над верхней короткой губой. Полковник беспрестанно шмыгал большим носом и задавал мне официальные вопросы, которые, непонятно с какой стати, часто касались гибели бригады монтажников и инженеров линий сотовой связи. Я не сразу понял, что полковника Джалилова интересовало, пока не прозвучал прямой вопрос: были ли среди погибших мои родственники или друзья. Я ответил категорично:

– Допускаю, что сумел бы подружиться с ними, если бы умудрился прилететь в Дагестан на несколько часов раньше и спасти бригаду от гибели. Но прибытие моего взвода регламентировалось не моей волей…

– Ты хочешь сказать, старлей, что в момент уничтожения бригады тебя в Дагестане не было? Я правильно тебя понял?

– Так точно, товарищ полковник. Мне неизвестно точное время нападения, но, исходя из сообщения нашего начальника штаба при постановке боевой задачи, в этот момент мы находились в воздухе, и только летели сюда. А поименный список погибших мне предоставить не сочли нужным, и потому я не могу сказать точно, были там мои родственники или знакомые или таковых не было.

– Там был инженер связи Виктор Васильевич Сеголетов. Фамилия и отчество совпадают.

– Моего единственного старшего брата зовут Алексей Васильевич. А фамилия у нас не настолько частая, как Иванов, но и не самая редкая. Извините уж, если вас такой вариант не устраивает и по каким-то причинам не вписывается в вашу картину происшествия. Меня это, признаюсь, товарищ полковник, волнует мало. Я свое дело сделал на совесть, результатом доволен, особенно тем, что во взводе нет даже легко раненного солдата. Надеюсь, мне будет дана возможность как можно быстрее покинуть это место, поскольку взвод после дороги даже не имел возможности отдохнуть.

Полковник Джалилов одновременно и со мной разговаривал, и читал мой рапорт, с трудом, кажется, разбирая почерк. Когда он что-то не мог понять, то смотрел на меня, оттопыривал в мою сторону верхнюю губу вместе с полоской усов и показывал мне текст, прижав непонятное слово пальцем. Меня это только смешило. Принтер мы с собой на операции не возим и распечатать текст возможности не имеем. Пусть Джалилов радуется, что я не врач. Говорят, что для расшифровки написанного самым заурядным участковым врачом требуется недельная работа крупного дешифровального центра. Или же необходимо быть аптечным провизором, который обучен читать медицинские термины. И с помощью пациента иногда даже правильно догадывается, какое лекарство прописано в рецепте.

Я же с детства пишу разборчиво, хотя мелко и быстро, и потому полковнику сетовать следует исключительно на себя. Плохо в школе русский язык учил. Пусть и заканчивал когда-то, как большинство здесь, дагестанскую школу, где преподавание велось на одном из дагестанских языков. Русский все равно был обязательным предметом. Есть, кстати, языковой ценз и для государственных чиновников, к каковым следователи Следственных управлений при Следственных комитетах и относятся. При устройстве на работу кандидат должен показать качественное знание государственного языка. Хотя это все, вероятно, не критерий для жителей Дагестана, где каждая государственная должность имеет свой денежный эквивалент, идущий в личный карман вышестоящего чиновника. Здесь знание языка большого значения уже не имеет. Впрочем, местные порядки исправлять меня никто на Северный Кавказ не отправлял. Здесь без спецназа ГРУ должны разбираться.

Когда полковник Джалилов все же прочитал до конца мой по-армейски короткий рапорт, он сурово покачал головой и коротко посмотрел мне в глаза:

– Тебе, старлей, нравится отрубать людям головы?

– Каждому свое, товарищ полковник. Бандитам нравится головы отрезать, мне это не по душе. Я одним ударом отрубаю. И солдат своего взвода этому обучил. Малая саперная лопатка в этом случае легко заменяет топор.

– Да, жестокость порождает встречную жестокость, – полковник вздохнул.

– Я не вижу разницы между ударом лопаткой и выстрелом. С близкой дистанции произвести выстрел сложно. Особенно из автомата. Там противник всегда имеет возможность тебя опередить. И прицел к глазу не поднимешь. Ночью на короткой дистанции лопатка всегда надежнее.

– Может быть, может быть… – проворчал он. – Хотя есть здесь какая-то схожесть с головорезами-бандитами… Мне вот так видится – изощренная жестокость.

Мне показалось, что убедить полковника я не сумел, и потому продолжил:

– Бандиты отрезают головы или живым пленникам, или, что еще хуже, убитым людям. Мы бьем лопатками в схватке, когда и нас могут ударить или выстрелить.

– Но не сумел же он…

– Только потому, что я ему такой возможности не дал.

В это время полковнику позвонили. Он вытащил трубку, посмотрел на определитель номера и сразу ответил. Разговор велся на каком-то из местных языков, и потому я понял только одно слово, несколько раз произнесенное полковником – «генерал». Видимо, звонил следаку какой-то важный чин, большущий начальник. Но я вспомнил, что здесь не было сотовой связи, вытащил свою трубку, посмотрел.

У меня связи по-прежнему не было. Полковник тем временем разговор закончил, поймал мой удивленный взгляд и объяснил:

– У меня трубка спутниковой связи. Мне можно звонить даже с сотового телефона оттуда, где есть сотовая связь. Я, где сотовой связи нет, могу звонить только через спутник. Это служебная трубка. Полагается по должности при выезде в отдаленные районы, – последняя фраза была произнесена с гордостью и словно бы подчеркивала разницу между полковником Следственного комитета и командиром взвода спецназа ГРУ.

Я и сам эту разницу видел и признавал. Но трубку спутниковой связи решил себе приобрести. Для использования по оперативной необходимости. Слышал я от кого-то, что вполне надежную трубку можно купить тысяч за сорок-пятьдесят. Это вполне мне по карману. То, что стоит дешевле – ненадежно…

– Короче говоря, так, старлей, – продолжил полковник. – Ты сейчас со своим взводом улетаешь на одном из наших вертолетов, как было оговорено с твоим командованием. С собой забираешь тело Абумуслима Манапова…

– Это кто такой? – Мне что-то говорило это имя, но я не мог вспомнить, что именно. Хотя обычно я даже сложные для русского уха имена и фамилии легко запоминаю – связываю каждое имя с каким-то событием – так запоминается легче.

– Это тот самый эмир, которому ты голову отрубил. Вместе с головой заберешь. Ты отрубал, тебе и отвозить. Все справедливо. Тело эмира доставляешь в морг судебно-медицинской экспертизы Махачкалы. Там тебя встретят, груз примут. Расписку можешь не брать. Встретят те, кому следует. Других бандитов мы заберем сами. Знаешь, надеюсь, где судебно-медицинская экспертиза находится?

Все правильно. Я же смотрел его документы. Манапов – это убитый эмир. А не запомнил я, скорее всего, потому, что заинтересовался татуировкой. Отвлекся…

– Никак нет, товарищ полковник. Я Махачкалу вообще плохо знаю. Хотя город и небольшой. Я выбираюсь туда крайне редко, и только по большой необходимости. Последний раз был больше года назад.

– Вертолет полетит в ваш военный городок. Там тебе дадут машину. Ваш начальник штаба уже в курсе дела, он согласился помочь. Попроси водителя, который Махачкалу знает. Лучше кого-то из местных, есть у вас такие?

– Понятия не имею, товарищ полковник. Я же говорю, только сегодня прилетел. В любом случае по навигатору доедем.

– Боюсь, по навигатору придется через Хабаровск добираться. Лучше взять местного водителя. Адрес записывай…

– Я никогда не записываю. Говорите, я запомню.

– Попробую поверить. Сначала, значит, если со стороны вашего городка ехать, заезжаете на проспект Алигаджи Акушинского, потом сворачиваете налево на улицу Ахмеда Магомедова и едете до конца улицы. То есть до начала улицы. Дом 2 «а», корпус первый. Там республиканское патологоанатомическое бюро, попросту говоря, морг. Прямо к дверям подъезжай, там тебя встретят, чтобы тело вместе с головой забрать.

– Понял, товарищ полковник. Доставлю…

– Удачи тебе, старлей. Она тебе очень понадобится…

Я не обратил внимания на последние слова. Тем более полковник пробормотал их себе под нос, и я разобрал их только благодаря чуткому слуху. Мне бы задуматься, но я был рад побыстрее с полковником Джалиловым расстаться и потому не задумывался ни о чем…

В принципе поручение полковника было несложным, хотя я и не понимал его сути. Обычно вывозом тел убитых бандитов занимается сама следственная бригада, в состав которой, естественно, входит и патологоанатом. Но я связал это необычное и, судя по всему, срочное поручение с телефонным звонком полковнику Следственного комитета какого-то генерала, как мне подумалось, того же ведомства. Мне сути вопроса никто объяснять и не собирался, но, как человек военной разведки, я умел не задавать лишних вопросов. Так меня собственная служба приучила. А все мои догадки или предположения так догадками и предположениями и остаются.

На взвод был выделен один из двух прилетевших «Ми-8», который, доставив нас на нашу базу, должен был дозаправиться и вернуться за следственной бригадой и трупами, которые солдаты моего взвода уже показали следователям, но, к счастью, не имели времени переносить к вертолетам. Таким образом, эту не слишком приятную миссию мы оставили на совести следственной бригады. Пусть они поработают физически, потаскают трупы. Конечно, некоторые из них, разрубленные пополам пулями винтовки «Корд», выглядят ужасно, зато перетаскивать легче. А можно и вообще по частям переносить.

Вместимость «Ми-8» позволяла всем улететь одним рейсом, и даже тело эмира никоим образом нам не мешало. По моему приказу тело вместе с головой положили на одеяло, найденное в одном из гротов, и принесли в лагерь к стоянке вертолетов. Хотя времени после потери эмиром головы прошло уже много, вся кровь через перерубленное горло вытечь еще не успела, и одеяло быстро пропиталось бандитской кровью. Но «бортач» вертолета, который командовал погрузкой, только рукой махнул:

– Воды на аэродроме сколько хочешь, вымою из шланга…

Если уж «бортач» был не против, почему должен быть против я! Так и полетели…

Вертолет приземлился на плацу военного городка сводного отряда спецназа ГРУ. Городок строили по типовому проекту, потому и плац заасфальтировали, как полагается. Но кому в боевой обстановке нужен плац, кто здесь будет строевой подготовкой заниматься? Лишнее открытое пространство.

И плац, недолго думая, переоборудовали в вертолетодром отряда, имеющего пять собственных боевых вертолетов – три «Ми-28Н», которые все привыкли называть «Ночным охотником», и два ракетоносца «Ми-8АМТШ» с вооружением, стандартным для «Ми-24» («летающим танком»).

Наши вертолеты, как правило, располагались на своей стоянке, а центральный посадочный круг был пустым. Именно туда нас и доставили. Признаться, я ожидал, что сразу подгонят и грузовик, на котором придется ехать в Махачкалу, чтобы доставить в морг тело. Но машины никакой не было. И потому, чтобы не держать чужой вертолет, тело эмира Абумуслима Манапова вместе с головой, как оно лежало на одеяле, так и выгрузили прямо на асфальт, не опасаясь асфальт кровью испачкать. Начнутся дожди, асфальт вымоется. Я по связи вызвал начальника штаба. Майор ответил виноватым тоном:

– Извини, Геннадий Васильевич, накладка вышла. Мне только что командир автороты звонил. У водителя дежурной машины, похоже, приступ аппендицита. Отправили его в санчасть, а оттуда сразу в госпиталь. Говорят, на операцию. Ты сам не сможешь за руль сесть?

– Я, товарищ майор, водительское удостоверение с собой не взял. Раньше как-то в каждую командировку брал. Но так уж случилось, что ни разу не понадобилось. И в этот раз решил не брать. Дома оставил…

– Товарищ старший лейтенант, – вмешался в разговор старший сержант Тихомиров. – У меня права с собой. Могу за руль сесть. Только я на грузовике не ездил никогда, хорошо бы на «уазике». С этим я знаком, справлюсь.

– Мне вот тут предлагают, товарищ майор…

– Я слышу. Кто это?

– Мой замкомвзвода, старший сержант Тихомиров.

– Пусть бежит в гараж, я позвоню туда, вам «таблетку» выделят. Она тоже временно без водителя. А ехать на ней удобнее.

– Хорошо, товарищ майор. Я на вертолетодроме жду рядом с телом. Отправляю старшего сержанта за машиной.

И дал отмашку Тихомирову. Старший сержант приказание понял и побежал в гараж.

Я оставил четырех солдат первого отделения, чтобы они помогли загрузить тело эмира в машину, а остальных отправил в казарму отдыхать.

Пока ждали, уже рассвело почти полностью, хотя световой день еще не наступил. И я, сам не зная зачем, сфотографировал на планшетник татуировку на предплечье убитого эмира. Снимки сделал с разных ракурсов, чтобы видно было каждую точку.

Тихомиров приехал, тело было загружено вместе с окровавленным одеялом и уложено в салоне рядом с высокими носилками. Старший сержант отдал солдатам приказ оставаться в машине, на случай если самим придется разгружать.

– Обещали, что встретят… – хотел было возразить я.

– Здесь, товарищ старший лейтенант, тоже обещали, что машина будет, – стоял на своем старший сержант. И я махнул рукой, соглашаясь.

– Город не знаешь? – спросил я старшего сержанта.

– Только самый центр и некоторые окраины. В основном ближе к Каспийску.

Тогда я, вопреки опасениям руководителя следственной бригады, включил на планшетнике навигатор и выставил девайс на переднюю панель перед водителем. Меня, по крайней мере, этот навигатор ни разу не подводил не только в горах Северного Кавказа, но и в разных городах, где я пользовался им просто для проверки, имея в своей машине собственный интегрированный в музыкально-развлекательную систему фирменный навигатор.

На грузовике ехать от отрядного военного городка до Махачкалы чуть меньше часа. На «буханке» можно управиться за сорок минут, а если постараться, то можно и в полчаса уложиться. На разбитой дороге «уазик» чувствует себя уверенно, хотя сильной тряски при этом избежать невозможно. Но спецназовцев тряской не испугать, а мертвому безголовому эмиру все равно.

Мы выехали сразу. Начальник штаба у нас заботливый и предусмотрительный, он даже на КПП позвонил, и только мы подъехали к воротам, как они распахнулись. Раньше я с майором Абдусалямовым не встречался. Но за сутки успел оценить его деловые достоинства. Можно с таким начальником штаба работать продуктивно.

Старший сержант Тихомиров, как я без проблем сразу догадался, давно не садился за руль и, можно сказать, по вождению основательно соскучился. На незнакомой машине он освоился легко и затруднений не испытывал. Но поехал так быстро, не замечая ям и ухабов, что я даже сделал ему замечание:

– Ты так машину долбишь, что у покойника голова прыгать устанет и потеряется.

Это было равнозначно прямому приказу ехать аккуратнее, что старший сержант сразу и начал выполнять. Он умеет слышать приказы, не высказанные прямо.

Здесь, на дороге близ Махачкалы, где нет высоких гор, рассвело уже давно. Хотя время было утреннее, движения на дороге не было.

От военного городка мы отъехали около пятнадцати километров, когда впереди на дороге показалась машина ДПС. Инспектор стоял рядом с двумя, видимо, омоновцами, еще не переведенными, как большинство, в Росгвардию. Впереди машины ДПС стояли два черных внедорожника с наполовину заляпанными грязью государственными регистрационными знаками. Мне было просто интересно понять, где люди в такую жаркую сухую погоду грязь находят!

Водителей внедорожников, скорее всего, уже проверили и отпустили. Хотя автомобили с места тронуться не спешили.

Инспектор посмотрел в нашу сторону и, как мне показалось, в замешательстве спросил о чем-то омоновцев. Только после их ответа поднял жезл, останавливая нашу машину. Вообще-то машину с военными номерами останавливают обычно инспекторы военной автоинспекции, и мы вполне могли бы игнорировать жезл гражданского инспектора. Но ругаться ни с кем не хотелось, и я кивнул Тихомирову:

– Тормози, Андрюша.

«Таблетка» несколько раз взвизгнула тормозами и остановилась.

– К бою! – сказал старший сержант себе за плечо, где расположилось четыре солдата взвода. Я услышал, как щелкнули предохранители и лязгнули затворы автоматов. Сам я не спросил Тихомирова, чем была вызвана его команда, потому что сразу после слов Тихомирова успел обратить внимание на расстегнутую кобуру инспектора и на опущенный предохранитель на автомате того омоновца, что стоял дальше. У ближнего автомат был расположен ко мне левой стороной, и предохранитель на его оружии я не видел. Но ближний был, видимо, от природы левшой, его автомат должен был упираться в левое плечо, и потому предохранитель вместе с затвором прижимался к бронежилету с черной обшивкой.

Стоящие впереди внедорожники блестели полностью тонированными задними стеклами, за которыми легко могли спрятаться автоматчики. Но им пришлось бы в этом случае стрелять сквозь стекло или терять время на открывание дверей. А стекла в таких машинах обычно берегут, и потому я понадеялся на то, что стрелки во внедорожниках, если они там есть, постараются заднюю дверцу распахнуть. Возможно, там будет человек с гранатометом или, что еще хуже, с огнеметом. От такого выстрела можно спастись только очередью на опережение. И я приготовился, если возникнет необходимость, действовать по-боевому.

«Уазик» остановился. В нашу сторону двинулся только один инспектор ДПС или же человек в форме инспектора, что было, скорее всего, ближе к истине, поскольку инспекторы обычно не носят длинные волосы. Омоновцы остались позади «таблетки», но головы и стволы автоматов повернули в нашу сторону.

– Не выходи, Андрюша, из машины. Изнутри разговаривай… – приказал я старшему сержанту и вытащил из кобуры свой пистолет, собираясь положить его на колени.

– Может, лучше, наоборот, выйти? – предложил Тихомиров. – Там мент будет под моим контролем. И в случае чего прикрыться им от автоматов смогу.

Пистолет он в руки не взял, оставил руки свободными.

– Работай, как удобнее, – согласился я. – И не горячись, оцени ситуацию раньше, чем начнешь действовать.

Это могла быть простая проверка документов, хотя передвижные посты ДПС не имеют права останавливать на дороге даже простые машины, не говоря уже о военных. Даже машины простых граждан, согласно Положению о патрульной службе ГИБДД, останавливать должны только на стационарных постах. Исключение делается только в случае грубого нарушения правил дорожного движения или ввода на конкретной территории режима контртеррористической операции.

Пока такой режим в районе объявлен не был, иначе нас обязательно предупредили бы. Но я допускал и простую проверку документов. Просто ментам захотелось свою власть показать и остановить военных, с которыми у них давняя взаимная нелюбовь. Не только здесь, в республике, менты любят властью наслаждаться. Это всем ментам во всем мире свойственно, как бы они ни назывались – милицией, полицией, стражами революции, охранниками общественных порядка и нравов или еще как-то. В этом случае, проявив лояльность, мы могли бы разойтись миром и никого не убивать. Но это был лишь один из множества предполагаемых вариантов.

Мне сразу не понравилось многое в окружающей обстановке, я понимал, что это вполне может быть провокацией, направленной против армии. Нет гарантии, что где-нибудь в скалах не сидят операторы и фотографы и не снимают происходящее на фото– и видеокамеры. Какие-нибудь представители так называемой демократической прессы. Уже бывали подобные случаи, причем тогда пресса была иностранная. Могла и здесь оказаться такая же. Но провокации требовалось пресекать, чтобы они не повторялись впредь. Бинокль с тепловизором покажет местонахождение операторов, у которых придется отобрать отснятый материал и элементарно набить им морду. Камеры можно будет попросту разбить.

Но провокация могла быть любой. И вообще, откуда у такой провокации ноги растут, я пока еще не задумывался, у меня просто не было времени на анализ происходящего. Многое зависело от того, что менты хотят нам сказать. Или показать, то есть противопоставить. А противопоставить они могут многое. Я приготовился взять на контроль два черных внедорожника впереди и, не оборачиваясь, отдал в микрофон приказ солдатам:

– Бойцы, вас за грязным стеклом не видно. Вы в темноте машины. Не приближаясь к стеклу, наблюдайте за парнями в форме ОМОНа. Держите их на прицеле. В случае опасности – первая очередь прямо сквозь стекло. Потом можно и двери распахнуть. За вами контроль тыла… Я контролирую фронт и правый фланг, Тихомиров отвечает за левый фланг…