12 сентября 1895 года большое жюри Филадельфии проголосовало за то, чтобы предъявить Холмсу обвинение в убийстве Бенджамина Питзела. Доказательства представили только два свидетеля: Л. Г. Фоус, президент страховой компании «Фиделити мючуал лайф», и детектив Фрэнк Гейер. Холмс по-прежнему стоял на своем, утверждая, что Минни Вильямс и ее таинственный подельник Резак убили детей. Большое жюри Индианаполиса и Торонто признали это утверждение неубедительным. Индианаполис предъявил Холмсу обвинение в убийстве Говарда Питзела, Торонто в убийстве Эллис и Нелли – на случай, если Филадельфии не удастся его осудить, останутся еще два шанса. Но если это Филадельфии все-таки удастся, другие обвинения станут излишними – учитывая характер убийства Питзела, смертный приговор Холмсу обеспечен.

Мемуары Холмса появились на прилавках газетных киосков. На последней странице он заявлял, обращаясь к читателям: «В заключение хочу сказать, что я самый обычный человек и даже уступаю среднему человеку по уровню физического развития и умственных способностей, а поэтому для того, чтобы замыслить и выполнить тот колоссальный объем противоправных поступков, в которых меня обвиняют, у меня не было никаких возможностей…»

Он просил общественность задержать принятие решения, поскольку ему необходимо время на то, чтобы опровергнуть выдвинутые против него обвинения, «а это такая задача, которую, как я чувствую, я в состоянии хорошо и оперативно выполнить. Сейчас я не могу сказать, что это конец – это не конец, – ибо помимо этого есть еще и работа по привлечению к ответственности тех лиц, из-за противоправных действий которых я страдаю сегодня. Пишу это не для того, чтобы продлить или сохранить свою жизнь, а потому, что в тот день, когда я услышал об ужасе, произошедшем в Торонто, жизнь практически потеряла для меня ценность; но у тех, кто в прошлом знал меня и считал человеком достойным, не будет причины говорить, что я завершил свои страдания позорной смертью убийцы».

Редакторы не могли понять одного: как Холмсу удалось не попасть в зону внимания чикагской полиции, проводившей серьезное расследование? «Чикаго интер оушен» писала: «Унизительно думать, что если бы не усилия страховых компаний, которые Холмс либо обманул, либо пытался обмануть, он мог бы безбедно пребывать на свободе, жировать за счет общества, как он и делал, пока сыщики наконец не вышли на следы его преступлений». «Чувство унижения», которое испытывает Чикаго, не является удивительным, вторила ей «Нью-Йорк таймс»; любой, знакомый с этой сагой, «должен ужаснуться тому провалу, в котором оказались управление муниципальной полиции и местные прокуроры, которые не только не предотвратили эти страшные преступления, но даже и не располагали какими-либо сведениями об их совершении».

Одним из самых удивительных, а возможно, и самых пугающих откровений было то, что шеф чикагской полиции в своей предыдущей должности адвоката представлял Холмса на десятках слушаний по поводу предъявляемых тому коммерческих исков обычного характера.

«Чикаго таймс геральд», обладающая более широким взглядом на проблему, так охарактеризовала Холмса: «Он вундеркинд злодейства, демон в человеческом облике, настолько трудно представляемый, что ни один романист не осмелился бы придумать такой персонаж. А его история также претендует на то, чтобы стать картиной, иллюстрирующей конец нынешнего столетия».