Для Холмса первые два месяца 1893 года, несмотря на холода, выдались на редкость удачным временем. Покончив с Эмелиной и втихую избавившись от ее трупа, он был готов сконцентрироваться на своем успешном предпринимательстве. Ему льстило, что оно касается разных сфер деятельности. Холмс был одним из совладельцев компании по производству аппаратов для копирования документов; он занимался продажей лекарственных средств и эликсиров по почте и уже создал собственную компанию по лечению алкоголизма, «Профилакторий «Серебристый пепел» – эхо «золотого» метода лечения доктора Кили; он получал арендную плату с Лоренсов и других съемщиков квартир; ему принадлежали два дома: один на Онор-стрит, другой, новый, в Уилмете: в нем сейчас жила его жена Мирта с дочерью Люси. Проект этого дома он сделал сам, а затем построил, наняв для этого ни много ни мало семьдесят пять рабочих, которым почти ничего не заплатил. А ведь скоро он начнет принимать первых посетителей выставки.

Холмс много времени уделял обустройству своего отеля. Он закупил в мебельной компании «Тоби Фениче» первоклассную мебель; хрусталь и керамику из Франции ему поставила компания «Поттер Крокери» – и снова он не заплатил ни цента, хотя понимал, что вскоре эти компании предпримут попытки получить причитавшееся, предъявив выданные им долговые обязательства. Но это его не тревожило. По своему богатому опыту он знал, что отсрочка и хорошо разыгранное откровенное раскаяние – это самые действенные средства, с помощью которых ему удавалось отражать атаки кредиторов в течение многих месяцев и даже лет, а нередко они вообще навсегда оставляли попытки взыскать с него хоть что-то. Но сейчас, как он чувствовал, в такой длительной игре с поставщиками не будет необходимости, поскольку скоро ему придется покинуть Чикаго. Вопросы миссис Лоренс становились все более конкретными, она словно допрашивала подозреваемого. А в последнее время некоторые из его кредиторов начали проявлять необычно твердую решимость взыскать с него долги. Одна из фирм, «Мерчент энд компани», поставившая железные детали для его сушильной печи и погреба, зашла настолько далеко, что добилась оформления иска на возвращение им купленных ранее изделий этой фирмы. Однако обследовавший дом агент компании не смог обнаружить никаких предметов, которые он мог бы идентифицировать как продукцию, выпущенную «Мерчент энд компани».

Намного больше раздражали его письма родителей пропавших дочерей и частные детективы, которые стали часто появляться у его дверей. Независимо друг от друга семьи Сиграндов и Коннеров наняли «глаза» для поисков своих пропавших дочерей. Хотя поначалу их расспросы тревожили Холмса, он быстро понял, что ни та, ни другая семья не подозревают его в причастности к исчезновению дочерей. Детективы также не делали никаких намеков на то, что подозревают его в нечестной игре. Им нужна была информация: имена друзей; адреса, по которым следует пересылать корреспонденцию; предположения, куда им направиться после визита к Холмсу.

Естественно, он был рад помочь им в этом. Холмс рассказывал гостям, в какую печаль повергает его то, что он не может сообщить ничего нового, что успокоило бы родителей – воистину печаль его была безграничной. Если он услышит что-либо об этих женщинах, то немедленно известит об этом детективов. При расставании он подолгу прощался за руку с каждым из детективов и говорил, что если по делам службы им в будущем доведется снова быть в Энглвуде, то в его отеле для них всегда найдется место. Расставания Холмса с детективами бывали столь трогательными, что можно было подумать, расстаются друзья, знавшие друг друга всю жизнь.

В это время – в марте 1893 года – главным неудобством, с которым столкнулся Холмс, была нехватка помощников. Ему был необходим новый секретарь. Недостатка в молодых и ищущих работу девушках не было, поскольку приближающаяся выставка приманила в Чикаго целые эскадроны молодых искательниц счастья. К примеру, число женщин, желавших поступить в педагогическое училище, расположенное по соседству с его домом, было в несколько раз больше, чем обычно. Так что главное заключалось в том, чтобы выбрать женщину, обладающую нужной душевной чувствительностью. Кандидатам необходимо было профессионально знать стенографию и машинопись, но что больше всего интересовало его – и на что у него был особо острый нюх, – так это то, чтобы девушка представляла собой столь желанное для него сочетание замкнутости, слабости и нужды. Джек-Потрошитель находил сочетание этих особенностей у доведенных до бедности проституток Уайтчепела; Холмс видел эти черты у женщин, оказавшихся на перепутье: свежих, чистых молодых созданий, впервые в жизни оказавшихся на свободе, не понимавших, что представляет собой эта самая свобода и какие риски она в себе таит. Что ему требовалось от женщины, так это обладание ею и власть над собой, которую она ему предоставляла; но обожал он предвкушение – медленное обретение любви, затем жизни и, наконец, тайны, скрывающей в себе все. Окончательное избавление от использованного материала не представляло для него большого интереса – это было что-то вроде передышки. Таким образом, он нашел способ совмещать целесообразность и доходность и считал это доказательством своей силы.

В марте судьба послала ему отличное приобретение. Ее звали Минни Р. Вильямс. Он встретил ее несколькими годами раньше в Бостоне и еще тогда задумался над тем, как бы прибрать ее к рукам, но расстояние между ними было слишком большим, да и время для этого было не совсем подходящим. И вот теперь она переехала в Чикаго. Холмс тешил себя надеждой на то, что именно он сам хотя бы частично мог быть причиной этого переезда.

Сейчас ей было уже двадцать пять. В отличие от женщин, которых он предпочитал, она была обыкновенной, маленькой и упитанной – ее вес был между 140 и 150 фунтами. Нос у нее был мясистый, брови густые и черные, а шея практически отсутствовала. Она была какой-то безликой, толстощекой, «с лицом младенца», как сказал о ней кто-то из знакомых. Она не производила впечатления человека, который много знает.

Однако еще в Бостоне Холмсу стало известно, что она обладает многими выигрышными достоинствами.

Родившиеся в штате Миссисипи, Минни Вильямс и ее младшая сестра Анна в раннем возрасте осиротели, и их отправили жить к разным дядьям. Опекуном Анны был преподобный доктор В. С. Блэк из Джексона, штат Миссисипи, редактор методистского издания «Христианский заступник». Минни отправили в Техас, где ее дядя, ставший ее опекуном, был успешным бизнесменом. Он хорошо обращался с ней и в 1886 году направил ее в Бостонскую академию ораторского искусства. Когда она добралась до середины трехгодичного срока обучения, он умер, завещав ей имущество на сумму от 50 до 100 тысяч долларов (от 1,5 до 3 миллионов долларов по курсу XXI века).

Анна между тем стала учительницей. Она преподавала в Мидлотиане, штат Техас, в Мидлотианской академии.

Холмс встретил Минни, когда под псевдонимом Генри Гордона ездил по делам бизнеса и случайно попал на прием в дом одной из ведущих бостонских семей. Из разных источников Холмс узнал о наследстве Минни и о том, что основная его часть представляет собой земельные владения в Форт-Уэрте .

Холмс продлил свое пребывание в Бостоне. Минни называла его Гарри. Он водил ее на спектакли и концерты, дарил ей цветы, книги и сладости. Очаровать ее оказалось делом нетрудным. Всякий раз, когда он заводил с ней речь о том, что ему нужно возвращаться в Чикаго, она сразу становилась подавленной, что особо умиляло его. Весь 1889 год он регулярно появлялся в Бостоне и в каждый свой приезд погружал Минни в водоворот спектаклей и ужинов, при этом откладывая основное воздействие на нее на дни, предшествующие его отъезду, когда ее желание видеть его рядом разгоралось, словно пожар в сухом лесу.

Однако со временем эта игра ему наскучила. Расстояние между городами было слишком большим, а сдержанность Минни слишком упорной. Его приезды в Бостон сделались более редкими, хотя он по-прежнему отвечал на ее письма, причем делал это с восторгом влюбленного.

Отсутствие Холмса разбило сердце Минни. Она уже влюбилась в него. Его приезды будоражили ее, его отсутствие делало ее жизнь бессмысленной. Она была в недоумении: он, казалось, продолжал ухаживать за ней и даже настаивал на том, чтобы она бросала учебу и переезжала в Чикаго, но вот теперь он пропал, и его письма стали приходить редко. Она бы с радостью уехала из Бостона, но только по причине замужества, а никак не на тех безрассудных условиях, которые он предлагал. Он был бы прекрасным мужем. Он относился к ней с такой любовью и нежностью, которых она практически не видела у других мужчин, к тому же он был еще и преуспевающим бизнесменом. Она тосковала по исходящему от него теплу и его прикосновениям.

А письма от него вскоре вообще перестали приходить.

После окончания Академии ораторского искусства Минни переехала в Денвер, где, пытаясь создать собственную театральную труппу, потеряла 15 тысяч долларов. Она все еще пребывала в мечтах о Гарри Гордоне. После того как ее театральная труппа рассыпалась, она стала думать о нем все больше и больше. Думала она и о Чикаго, городе, о котором тогда говорили все и в котором, как ей казалось, каждый стремился обосноваться. Тяга к этому городу, в котором жил Гарри и в котором должна была скоро открыться Всемирная Колумбова выставка, стала для нее непреодолимой.

Она переехала в Чикаго в феврале 1893 года и нашла работу стенографистки в юридической фирме. Она написала Гарри и сообщила о своем приезде.

Немедленно представ перед нею, Гарри Гордон со слезами на глазах приветствовал ее. Он буквально излучал теплоту и нежность. Все выглядело так, словно они никогда и не расставались. Он предложил ей перейти на работу к нему в качестве личной стенографистки. Тогда они смогут видеться друг с другом каждый день, не опасаясь вмешательства хозяйки дома, у которой Минни снимала квартиру и которая так строго следила за ней, словно была ей родной матерью.

Такая перспектива ее пугала. Он все еще ни единым словом не обмолвился о замужестве, но она была уверена, что он ее любит. И она была в Чикаго, где все обстояло совсем иначе – здесь не было привычного для нее жесткого соблюдения формальностей. Куда бы она ни пошла, она везде встречала своих ровесниц, которых никто не сопровождал; они работали и жили своей собственной жизнью. Она приняла предложение Гарри, чему он, как ей показалось, обрадовался.

Но он выдвигал любопытные условия. Минни, обращаясь к нему на публике, должна была называть его Генри Говард Холмс – этим псевдонимом, объяснил он ей, он пользуется в бизнесе. Она никогда не должна называть его Гордоном и не выказывать удивления, когда люди будут обращаться к нему как к доктору Холмсу. Однако ей разрешалось в любое время называть его Гарри.

Она взяла на себя его корреспонденцию и вела его книги, пока он всецело был занят подготовкой своего дома к Всемирной выставке. Они вместе ужинали в его кабинете; еду им приносили снизу, из ресторана. Минни проявила «отменный аппетит к работе, – писал Холмс в своих мемуарах. – Первые недели она жила отдельно, но потом, примерно с 1 марта до 15 мая 1893 года, она обосновалась в комнатах, которые находились в том же здании, что и мои офисы».

Гарри касался ее, ласкал ее, и при этом его глаза были полны слез обожания. В конце концов он попросил ее стать его женой. Она почувствовала себя необыкновенно счастливой. Ее Генри был таким симпатичным, таким активным, и она была уверена, что после женитьбы они заживут удивительной жизнью, в которой будут частые путешествия и приятные покупки. Своими мечтами о будущем она поделилась со своей сестрой Анной в письме.

В последние годы сестры, преодолев давнюю отчужденность, очень сблизились. Они постоянно обменивались письмами. Письма Минни были наполнены новостями о ее быстро развивающемся романе и бурными восхищениями по поводу того, что такой симпатичный мужчина выбрал ее себе в жены.

Анна была настроена скептически. Роман сестры развивался слишком уж быстро, и в нем преобладало интимное начало, а традиционно сложные правила ухаживания как бы отбрасывались в сторону. Минни была приятной, это она знала, но знала Анна и то, что красавицей ее сестра явно не была.

Если Гарри Гордон был таким образцовым мужчиной и внешне, и как бизнесмен, то почему он выбрал ее сестру?

В середине марта Холмс получил письмо от Питера Сигранда, отца Эмелины, в котором тот снова просил у Холмса помощи в поисках своей дочери. Письмо было датировано 16 марта. Ответил Холмс быстро, 18 марта; в своем машинописном ответе он сообщал Сигранду, что Эмелина прекратила работать у него 1 декабря 1892 года. Возможно, что Минни, работавшая личным секретарем Холмса, печатала этот ответ.

«Я получил ее свадебные открытки примерно 10 декабря», – сообщал он. Она дважды приходила повидаться с ним после своего бракосочетания; последний ее визит был 1 января 1893 года, «она была несколько озадачена, поскольку не обнаружила никакой почты на свое имя; по-моему, она говорила мне, что до этого писала вам. Перед тем как уволиться с работы, она говорила лично мне о том, что они с мужем намерены поехать в Англию по делам, связанным с его бизнесом, но во время нашей последней встречи в моем офисе она говорила, что их поездка, похоже, сорвалась. Пожалуйста, в ближайшие же дни дайте мне знать, известно ли вам что-либо о ней, и дайте мне адрес ее дяди, живущего в этом городе; я лично встречусь с ним и спрошу, была ли она у него – ведь насколько я помню, она виделась с ним довольно часто».

К машинописному письму он добавил постскриптум, написанный от руки: «Писали ли вы ее друзьям в Лафайете и спрашивали, слышали ли они что-либо о ней? Если нет, я думаю, вам стоит это сделать. В любом случае держите меня в курсе дела».

Холмс обещал Минни путешествие в Европу, занятия искусством, отличный дом и, конечно же, детей – детей он обожал, – но сначала надо было уладить некоторые финансовые дела, которые требовали их обоюдного внимания и участия. Он заверил ее, что у него созрел план, выполнение которого принесет им огромный доход. Холмс убедил ее перевести право собственности на ее зеленый участок в Форт-Уэрте на некоего человека по имени Александр Бонд. Она сделала это 18 апреля 1893 года, при этом обязанности нотариуса исполнял Холмс. Бонд, в свою очередь, подписал договор дарения этого земельного участка другому неведомому ей человеку, Бентону Т. Лайману. Этот договор дарения Холмс также заверил как нотариус.

Минни любила своего будущего супруга и доверяла ему, но она не знала того, что Александр Бонд был псевдонимом самого Холмса, а также и того, что под именем Бентон Лаймонд в действительности выступал подельник Холмса Бенджамин Питзел – после нескольких движений пером по бумагам ее возлюбленный Гарри вступил во владение всем, что покойный дядя оставил ей в наследство. Не знала она и того, что по документам Гарри все еще состоял в браке с двумя женщинами: Кларой Лаверинг и Миртой Беленап, а также и того, что от каждого из этих браков у него был ребенок.

По мере того как росло обожание Минни, Холмс предпринял второй финансовый маневр. Он создал коммерческую структуру «Кэмпбелл-Ятс меньюфекчуринг компани», которую разрекламировал как фирму, покупающую и продающую любые товары. Заполняя уставной документ создаваемой компании, он указал пятерых членов правления: Г. Г. Холмса, М. Р. Вильямса, А. С. Ятса, Хайрэма С. Кэмпбелла и Генри Оуэнса. Оуэнс был швейцаром, работавшим у Холмса по найму. Хайрэм С. Кэмпбелл был фиктивным владельцем дома Холмса в Энглвуде. Ятс считался бизнесменом, живущим в Нью-Йорке, но в действительности представлял собой такую же вымышленную персону, как и Кэмпбелл. А вот М. Р. Вильямсом была сама Минни. Созданная компания ничего не производила и ничего не продавала. Она существовала лишь для того, чтобы держать на своих счетах денежные средства и предоставлять сведения для тех, кто вдруг скептически отнесется к долговым обязательствам, выданным Холмсом.

Позже, когда возникли вопросы по поводу достоверности учредительных документов компании, Холмс заставил Генри Оуэнса, швейцара, подписать письменное показание под присягой о том, что он являлся не только секретарем компании, но и встречался с Ятсом и Кэмпбеллом, а Ятс лично передал ему сертификат о праве собственности на акции этой компании. Впоследствии Оуэнс вспоминал, рассказывая о своих отношениях с Холмсом: «Он склонил меня к тому, чтобы сделать это заявление, обещав вернуть задолженность по зарплате, применив при этом свои гипнотические способы убеждения, а я, честно говоря, был убежден, что он может оказывать на меня какое-то определенное воздействие. Работая с ним, я всегда чувствовал себя в его полной власти».

К сказанному он добавил: «А задолженность по зарплате он ведь так и не погасил».

Холмс-Гарри хотел, чтобы свадьба прошла быстро и тихо, без шума: просто он, Минни и проповедник. Он все организовал. Минни эта быстрая и тихая церемония показалась вполне соответствующей закону, да к тому же еще и по-своему романтичной, но фактически никаких записей о регистрации их брачного союза в книге регистраций браков округа Кук, штата Иллинойс, сделано не было.