Евгения Празднова
Адаптация
Шаман идет по берегу безымянной реки. Под ногами его чуть слышно поют камни, но за голосом реки этой песни не разобрать – так грозно ревет поток, что кажется, не осталось в мире иных звуков. Ярится река, играет бурунами, красуясь перед белесыми небесами. Спешит туда, где струи двух водопадов встречаются, смешивая талые воды с двух вершин Сестер – и в спешке этой хватает, швыряет, ломает все, что ни попадется на пути. Стволы деревьев и камни разметаны по берегам, точно от взрыва. Человек осторожно перешагивает вывороченные корни, взбирается на влажные валуны, поднимает цветные камни, по узорам прожилок читает ему лишь ведомые знаки.
– Эй, шаман, – дразнится река, – хочешь, я и тебя заберу с собой? Станешь обломком бревна, камнем станешь, мхом на моих берегах, рыбой в моих отрогах. А хочешь рекою стать, шаман? Породнись со мною, смешай свою кровь с моей горькой водой, с буйным соком земным.
Где твой исток, шаман? Что ты за река, раз не помнишь своего истока?
Человек идет по берегу, не отвечая на зов. А в десятке шагов впереди него, перебирая изящными ногами, бредет тонкорог. Трубчатые отростки на его голове покачиваются в такт шагам, венчики крохотных щупалец-ресничек на каждом из них шевелятся, пробуя на вкус влажный лесной воздух. Иногда он оборачивается через плечо, и в больших темных глазах человеку чудится немой укор – ну что же ты такой непонятливый?
Но стоит ему сосредоточиться на зрачках животного, как все исчезает.
– Это когда-нибудь кончится? – мрачно спросил Вано. Сидя на краю кушетки, он наблюдал исподлобья, как Ветров привычным движением размазывает каплю крови по пластинке анализатора.
– Если будешь сидеть на базе безвылазно, проблем не будет, – ответил тот, запуская сканирование. – А вообще отдел ответов на риторические вопросы где-то в другом здании.
– Чего злой такой, да? – вздохнул Вано и почесал сгиб локтя, где еще краснел след от укола. – Я в общем… философском смысле. Когда эта планета перестанет пытаться нас сожрать, а?
– Не пытается она тебя сожрать. – Ветров быстрым движением развернул на весь экран сложную диаграмму и уставился на нее. – Аллергическая реакция – это ответ твоего собственного организма на чужеродный…
– Леша! – Возмущенный пациент подпрыгнул на кушетке. – Ну что ты мне рассказываешь, а? Я биолог или где?
– Это вопрос? – Ветров бросил взгляд через плечо, оценил возмущенно вздыбившиеся усы собеседника и счел за лучшее не продолжать. – Извини. Не выспался я сегодня, вот и злой. «Или где»… все мы в этом «или где», можешь не сомневаться. Вот смотри. Антитела на очередной замечательный белок с кучей активных групп. Не красная пыльца, конечно, но что-то новое. Цветет в твоем любимом лесу какой-то чудный цветочек, еще не занесенный в каталоги, и у тебя на него аллергия.
– В моем лесу, скажешь тоже! В моем лесу все давно каталогизировано и по полочкам гербария разложено, – проворчал Вано, вставая. – Это мы по течению вниз прогулялись, аж до порогов спустились… Там, в низинке, место такое есть нехорошее.
– Отчего же оно нехорошее? – Алексей сохранил результаты сканирования и запустил режим самоочистки прибора, наконец развернувшись к собеседнику.
– Как тебе сказать… – Вано замялся, отвел взгляд. – Тревожно там. Будто в спину все время кто-то смотрит. И еще… плутали мы там долго, вот что. Хотя по карте шли, по навигатору, ну вот как может современный человек хоть где-то заблудиться, а?
– Как же вы оттуда выбрались?
– Ты смеяться будешь… ой, да что там, я сам смеялся. Наш Касьян, когда мы третий раз по кругу прошли, в затылке почесал и говорит: ребята, мол, знаю я такое дело, мне бабка рассказывала, если вот так вот по лесу ходишь и выйти не можешь, это леший водит. А надо, значит, стать и громко сказать «Леший, леший, не чуди…».
– Серьезно?
– Вот и я ему сказал, до бабки твоей отсюда, знаешь, сколько парсеков? А он все-таки что-то там проорал, на пень ближайший забрался и… Но знаешь, помогло ведь.
Алексей молча покачал головой.
– Он еще говорил, одежду надо наизнанку вывернуть, – хмыкнул Вано. – Не, ты не думай, мы ж не настолько… Только куртки. Некоторые. Да и то больше для смеха.
– А потом ты меня спрашиваешь, откуда аллерген, – укоризненно сказал Ветров. – Знаешь, сколько местной биомассы могло быть на этой куртке?
– Да мы потом все продезинфицировали. – Вано развел руками. – Это все молодежь… им хоть какое, а развлечение. Еще раз пойдем, повнимательней будем. Я тебе образцов принесу, будем искать очередной аллерген, значит. Когда это уже кончится, а?..
Когда Алексей наконец выбрался из медблока, снаружи уже вечерело. Он привычным жестом потянулся к респиратору, но, принюхавшись, оставил полумаску с фильтрами свободно болтаться на резинке. Вечерний воздух был свеж и чист – никаких следов проклятой красной пыльцы.
Здания базы белели в сумерках, точно картонные макеты, наспех приклеенные к склону горы. Разбросанные на первый взгляд кое-как – не согласно строгому геометрическому плану, рассчитанному на плоскую равнину, а в тех местах, где удавалось найти более-менее ровную площадку или хотя бы закрепить фундамент на твердой породе.
Не до соответствия планам им было, когда пришлось эвакуироваться из долины, взбираясь по крутым горным тропам туда, где не достанет ни разлившаяся вопреки всем прогнозам река, ни удушливые облака пыльцы, ни стада внезапно взбесившихся моллюсков, бесконечным потоком выбиравшихся из воды. Здесь, на склоне одной из двух почти одинаковых вершин, получивших название Сестры, в нескольких километрах над руинами прежней базы, шанс на выживание все же был.
Впрочем, пока Ветров шел по узкой тропинке по траверзу склона, в домах постепенно зажигались окна. Россыпь уютных огоньков смотрелась успокаивающе, напоминая о доме. Не о Земле, конечно, и не о каком-то конкретном доме, в который Алексей грезил вернуться. Просто инстинктивное ощущение места, где можно быть в безопасности. Да и о чем тревожиться? Посевы в теплицах росли, расчистка мест для новых поселений шла по графику, а все медицинские проблемы, с которыми ему приходилось сталкиваться в последние несколько лет, были предсказуемы и решаемы.
Еще б не доставали эти странные сны, что сразу же по пробуждении рассыпаются ворохом бессмысленных картинок, а потом весь день мучительно ворочаются в памяти, то и дело цепляя ложным ощущением, что забыл нечто важное…
Брагин был у себя – его окно светилось мягким зеленоватым светом. Недавно кто-то выдвинул инициативу: вместо электрического освещения использовать люминесценцию местных гнилушек, набитых в герметичную колбу. Комендант первым подхватил идею и с тех пор являл собой образцово-показательный пример экономии.
– Глаза портишь, – вместо приветствия буркнул Ветров. – К тебе можно?
– Когда это было нельзя? – меланхолично ответил Брагин. Потянулся к стене, щелкнул выключателем, залив комнату пусть и неярким, а все же искусственным светом. – А глаза я не порчу, так как не читаю.
– Чем же ты в темноте занимаешься? – поддел товарища Алексей. Скинув защитный плащ, он на пару секунд включил воздушный фильтр на входе в жилой отсек, сдувая с одежды уличную пыль. Пусть и не сезон пыльцы сейчас, но кому, как не ему, соблюдать технику безопасности? Тоже… быть образцом.
– Размышляю, – отозвался Брагин. – Чай будешь?
– Буду.
– Ставь.
– По крайней мере, хоть чай ты еще не кипятишь на костре, – проворчал Ветров, щелкая кнопкой бойлера.
– Непременно кипятил бы, если б здешняя так называемая древесина горела получше. – Комендант потянулся в кресле, расправляя плечи. – Что нового?
– Вверенная тебе база медленно, но верно катится в каменный век, вот что. – Алексей картинно вздохнул, усаживаясь напротив. – И я не про методы освещения сейчас. Честно говоря, уже подумываю написать монографию о формировании суеверий в космических колониях. Оказывается, на днях экспедицию биологов леший полдня кругами водил, можешь себе представить?
– Ничего удивительного. – Брагин тихо рассмеялся. – Ты не бываешь на стройплощадке, поэтому не в курсе новых тенденций. Так и быть, подкину тебе еще материала для монографии: строители привязывают цветные ленточки на деревья по границе участка. В ручной разметке смысла нет, все схемы в памяти киберов заложены. Спрашиваю – зачем? Оказалось, местных духов задабривают. Все-таки мы у них территорию отбираем.
– Серьезно? Слушай, это уже нездоровая тенденция. Ладно строительная бригада, они ребята простые… но биологи? А прочий научный корпус, думаешь, лучше? Я ведь давно подобные глупости коллекционирую, даже записывать начал. У тех через распадок ходить «плохая примета», эти результаты до перепроверки никому не показывают – «сглазить» боятся!
– Есть такое дело. Но, думается мне, ты зря кипятишься. Хотим мы того или нет, но земное человечество взращено на иррациональном субстрате. И пока мы еще не совершенные киборги из фантастических книг позапрошлого века, без иррационального нам не выжить. Это не мое личное мнение, это, между прочим, еще Юнг отмечал.
– Я понимаю, что людям нелегко. – Алексей потянулся к чайнику, плеснул кипятка поверх загодя подготовленной товарищем щепотки сушеных трав. В комнате тут же остро запахло местным лесом, влагой и совсем немного – землей. – После катастрофы на первой базе все мы, выжившие, имеем полное право на целый букет неврозов. Плюс изоляция, о ней и без меня немало трактатов написано… Слушай, ты что, правда мешаешь земной чай с сизым папоротником?
– Один к трем, земное с местным. А ты попробуй. – Брагин выставил на стол пару жестяных кружек. – Сначала мешал один к одному, но чаю, как ты понимаешь, все меньше, а за его выращивание агрономы пока не берутся. Вот потихоньку увеличиваю пропорцию.
– Доведешь до один к десяти – станешь моллюском, – пригрозил Алексей, но все же, принюхавшись, налил себе буроватой жидкости.
– Ты посмотри на это философски, Леш. С точки зрения нашей любимой проблемы адаптации, – произнес комендант. Ветров поморщился.
– К слову о ней, Георгадзе вчера выпала честь первооткрывателя очередного аллергена. Будем обновлять адаптационный коктейль… Ну и при чем здесь это?
– А при том, что происходит этакая… трансплантация земного иррационального на новую почву. Ты подумай, откуда здесь взяться земным лешим? Даже у мифологии есть своя внутренняя логика. Для наших далеких предков хозяином леса был медведь, а здесь?
– А здесь, за неимением по-настоящему крупных хищников, предлагаю объявить таковым литофага, – хмыкнул Алексей, вспомнив неповоротливую тушу гигантского червя, скрывавшегося под этим экзотическим названием. Название вполне отражало его особенность – червь, будучи крайне мирным созданием, питался неорганикой, растворяя даже камни адской смесью кислот в собственном желудке. – Поставим в центре базы тотем в полный рост и будем приносить жертвы геологическими образцами. Знаешь, какая у меня рабочая версия по поводу суеверий? Возможно, на нас на всех действует какой-то психоактивный агент.
– И его пропустили все исследования на токсины? – Брагин нахмурился.
– Влад, очнись! Перед нами целая планета. Как бы мы с ребятами ни старались, мы не можем разобрать на молекулы всю среду, в которой приходится жить. Неучтенный фактор может быть где угодно – в почве, в воде, в воздухе, в еде, как бы ни старались мы ограждать поля и теплицы… – Ветров подозрительно глянул на кружку с чаем и отставил ее. – Но всего вероятней, что это что-то в лесу. Сам посуди – что биологи, что строители вынуждены работать вдали от базы. Может, какое-то растение распыляет в воздух фитонциды или что-то подобное…
– Так проверь. Хочешь, завтра же прикреплю тебя к любой экспедиционной группе? Возьми приборы, какие надо, проверь все на месте. Биологи пусть ходят своими обычными путями, а ты ищи свой психоактивный фактор.
– Это ты так изящно решил показать, что не веришь в мою гипотезу? – Алексей скрестил руки на груди.
– Нет, я хочу сказать, что ты засиделся в своей лаборатории. Пациентов много?
– Не больше обычного. Можно подумать, тебе отчет не приходит, – вздохнул Ветров. – Леонора справится на подмене, если ты об этом.
– Вот и славно, значит, решено? Прогуляешься с Вано и ребятами, посмотришь, что за леший им там мерещится. А то сам засел в медблоке на отшибе, точно ведун лесной…
– Ты это специально, да? – простонал Алексей, роняя голову на руки под негромкий смех коменданта.
Тонкорог был болен. Полупрозрачные отростки надо лбом животного не трепетали, чутко отзываясь на малейшее движение, а свисали вяло и безжизненно, почти закрывая огромные немигающие глаза.
– Чем я могу тебе помочь? – спросил шаман, опускаясь на корточки возле поникшего зверя. Тот даже не отпрянул – лишь шумно фыркнул и повел мордой в сторону. Головные отростки слабо шевельнулись, и несколько самых крупных из них на мгновение вытянулись в том же направлении.
Шаман скользнул взглядом туда, куда пытался указать тонкорог.
– Отнести тебя?
Ответа он не дождался, но, чуть помедлив, поднял на руки хрупкое существо. Кожа его на ощупь была влажной и холодной, точно речная вода.
– Сердце Сестер тебя вылечит, потерпи, – уверенно сказал человек, пробираясь по одному ему известной тропе.
Река течет, огибая скальные вывалы, заполняя овраги, срываясь с крутых склонов хрустальными столпами водопадов. Человек не так быстр, как река, но он знает, где закончится путь реки, и срезает путь напрямую.
Там, где два бурных потока извергались навстречу друг другу, на изумрудной подушке мха росло, цепляясь за камни паутинкой мелких корешков, Сердце. Мясистые листья едва заметно шевелились, впитывая ковром микроскопических ворсинок брызги двух водопадов.
Оно не билось наподобие человеческого сердца, но шаман чувствовал пульсацию всем телом – далекий ритмичный гул, дрожь земли перед землетрясением, удары гигантского бубна, отдающиеся вибрацией в костях.
Мелкая живность, пришедшая на водопой, а может, тоже за исцелением, при виде человека бросилась врассыпную. Не обращая внимания на панически удирающих моллюсков, он, осторожно перешагивая с камня на камень, добрался до центра заводи, образованной водами двух рек, и уложил свою ношу прямо в розетку листьев Сердца.
Тонкие волоски потянулись к животному, удлиняясь на глазах. На мгновение показалось, что растение хочет сожрать тонкорога, растворить его едкими соками и всосать, не оставив следов. Но шаман знал: волоски эти – лишь инструмент диагностики, точно щупы анализатора. Пробуют зверя на вкус, определяют, что не так. А потом по ним же поступит в тело только что синтезированная целебная смесь.
– Сможешь ли ты излечить мое племя? – спрашивает шаман одну из двух безымянных рек, отступив на шаг.
Ответ приходит с плеском воды и шорохом листьев; шаман слышит его не ушами, но всем своим существом, как и медленный пульс Сердца:
– Для этого мне нужно попробовать его на вкус.
Ниже по течению лес был совсем другим. Ветров действительно давно не выбирался дальше окрестностей базы, оправдывая затворничество тем, что с ежедневными заботами главного врача не до прогулок. Так что сейчас ему все было в новинку – и буйное переплетение лиан, и гигантские стволы «бутылочных» деревьев, и голоса неведомых животных, то и дело раздававшиеся в чаще.
– Я думал, в лесу тише, – пожаловался он Вано. – Птиц ведь нет, откуда эти вопли?
Биолог бодро вышагивал впереди отряда, не выказывая признаков недомогания, хоть и прикладывался порой к ингалятору, сдвигая набок походную защитную полумаску.
– Горловые мешки ведроглотов видел? – охотно отозвался он. – Те еще резонаторы. Как у земных лягушек, только слышно даже дальше. Или вот моллюски в сезон спаривания свистят, что твой соловей, заслушаться можно. А ты совсем нашими открытиями не интересуешься?
– Да со здешней фауной что ни день, то открытие, разве за вами уследишь? – проворчал Алексей.
Моллюски, значит. Если разбираться, тут все животные по строению больше напоминали моллюсков – только преимущественно земноводных по образу жизни. Хотя находились даже летающие, точнее, планирующие виды. Махины, похожие на скатов, временами проплывали у них над головами, перебираясь с дерева на дерево. Но по крайней мере они это делали бесшумно.
Ветров вспомнил свои первые впечатления после высадки. Рай да и только, подумал он тогда. Местная биосфера казалась неагрессивной – крупных хищников, опасных для человека, на выбранной для колонии территории не наблюдалось, найденные вирусы и бактерии слишком отличались от земных по своей биохимии и соответственно не могли заражать земные организмы. Конечно, такие различия означали и то, что для питания здешняя органика не годится, – ну, разве что после значительной обработки. Некоторые растения земляне все же приспособили для кулинарных нужд, преимущественно в качестве приправ. Хоть у жизни на этой планете и был иной генетический код, белки она все же вырабатывала. Пусть и несколько экзотические.
В белки-то все и уперлось, мрачно подумал Ветров, перешагивая толстый ствол водяника. Это вездесущее растение пронизывало почву буквально повсюду, перекачивая воду рек в более засушливые районы. На планете, где жизнь так и не обрела полной независимости от водной среды, это было как нельзя кстати.
Белки… местные белки были недостаточно похожи на земные, чтоб служить пищей землянам, но в то же время достаточно похожи, чтоб связываться с рецепторами клеток иммунной системы. Говоря простым языком – вызывать аллергию. В первые месяцы жизни колонии аллергические реакции стали основной, пусть и мелкой, как тогда казалось, проблемой.
Масштабы проблемы земляне осознали, когда в одно прекрасное утро над всем окрестным лесом поднялось облако красной пыльцы. Вечная людская склонность к упрощению терминов – ее называли пыльцой, хотя биологически это были скорее споры местной плесени, которая буйством красок вполне заменяла полностью отсутствующие в биосфере цветы. В любом случае, людям некоторое время было не до терминологических тонкостей.
А потом несчастья посыпались на колонию одно за другим. Нашествие моллюсков – что это было, сезонная миграция или аномалия? Небольшие, не слишком быстрые, бледные и скользкие твари, потоком хлынувшие из воды, не могли навредить никому по-настоящему – разве что ребенка могли сбить с ног да задавить массой, но детей в колонии тогда еще не было. Однако слизь, которую они выделяли, оставляя за собой дурно пахнущие следы, тоже оказалась аллергеном.
И в довершение всего река решила выйти из берегов, затопив долину, где расположилось первое поселение.
Они тогда еще не знали, что стебли водяника имеют свойство внезапно раскрываться, фактически порождая новые русла рек. Что или кто служило «спусковым крючком» процесса – за все последующие годы биологи так и не разобрались.
Они знали, на что шли, точнее – летели сквозь вновь открытый пространственный тоннель «пульсирующего» типа. Что до прибытия следующей партии колонистов пройдут годы, а им выживать здесь с тем, что есть; что данные первичной разведки – это капля в море, и их может ждать множество неприятных сюрпризов.
Наверное, Ветров подсознательно ожидал от этой планеты подвоха. В частности, потому и оказался в числе выживших.
«Природа вызывала иррациональный страх у первобытного человека, а кто мы здесь, если не первобытные люди?»
– Эй, куда дальше идем, спрашиваю! – растормошил его Вано, бесцеремонно выдергивая из пучин философских размышлений.
– А у вас разве нет своей программы? – спросил Алексей, окидывая взглядом открывшийся вид. Они вышли на берег реки, где она делала крутой поворот, огибая гигантский кусок скалы, видимо, некогда отколовшийся с вершины.
– Брагин сказал – сопровождать тебя в твоих духовных поисках. И следить, чтоб в ущелье не свалился по пути.
– Духовных, значит, поисках… – Ветров все не мог отвести взгляда от обманчиво спокойной реки. Уже в ста метрах ниже она вновь диким зверем ревела на крутых порогах, а здесь, на излучине, затаилась, но все равно странным образом ощущалась, будто живое существо, следящее за людьми насмешливым взглядом.
Место казалось смутно знакомым. Может, напоминало что-то из земных пейзажей. Если, конечно, не приглядываться к деталям, не рассматривать расступившийся по берегам лес.
– Ну, для начала, туда, где вас леший водил, – со вздохом ответил он.
– Так уже проскочили, – хмыкнул Вано. – С тобой как-то быстро прошли, точно по тропе заговоренной.
– Что ж ты не сказал? Мне надо искать аллерген, что на тебя подействовал…
– Там ничего необычного из растений не было, ребята бы отметили, а, Касьян?
Остальные ребята из группы согласно закивали.
– Тогда… туда, где встречаются реки с двух вершин, – неожиданно сам для себя произнес Ветров.
В переплетении толстых цилиндрических стволов и колючих лиан на противоположном берегу что-то шевельнулось. Раздвигая кожистые листья, из леса выглянул тонкорог.
– Ты гляди-ка! – восхитился Вано и защелкал камерой. – И не боится ведь. У, олень беспозвоночный, как только ходит еще…
Коллеги его отозвались дружным смехом. Ветров же не мог оторвать взгляда от больших печальных глаз животного. Зацепившись за эту деталь, память услужливо подсунула ему образ из недавнего сна.
– До вторых водопадов успеем спуститься? – деловито спросил он, поправляя лямки рюкзака.
– Ну, если тупить не будем… – пожал плечами Вано.
Тонкорог тут же скрылся в чаще, будто ждал команды от руководителя экспедиции.
Водопады представляли собой красивейшее зрелище – два ореола радужных брызг, густо поросшие местным аналогом мха камни вокруг. Биологи принялись его фотографировать, бурно восторгаясь формой каких-то спорангиев, а Ветров шагнул прямо в заводь перед водопадами и направился к скале между ними, уповая на непромокаемость костюма.
– Ты чего? – окликнул его Вано.
На камне притаился куст невиданного до сих пор растения. Круглая розетка сочных листьев и едва заметная паутинка оплетающих камни мелких корешков.
– Оп-па, это что-то новое. – Биолог, не долго думая, пошлепал вброд вслед за Ветровым.
«Не такое большое, как во сне, но…» – подумал Алексей, завороженно глядя на растение. Что «но», он так и не смог себе ответить и потянул из кармана рюкзака портативный анализатор.
– Странно, что он так похож на суккулент, – суетился рядом Вано. – Смотри, какой мясистый, точно кактус. Зачем ему стараться сохранить влагу, если он растет чуть ли не в воде?
Ветров не ответил, уставившись на экран прибора.
– Что там? – Любопытный биолог сунулся через плечо. – Аллерген нашел?
– А то. – Алексей усмехнулся, перелистывая столбики данных. – И даже больше.
– Ну что там, не томи! Я в твоих диаграммах ни черта не понимаю, знаешь же.
– Пока рано утверждать, но… по предварительным данным, в листьях этого растения содержатся белки и другие макромолекулы, характерные для всей местной флоры. А то и… ну точно, вот это у нас фактор фертильности моллюсков. Гормоны тонкорога… как интересно.
– Это как? – изумился Вано.
– Надо взять образец. – Пальцы Ветрова заметно дрожали, когда он стерильным щупом отделял от основания один лист. Казалось, растение кинется на него, защищаясь, оплетет гибкой сетью ворсинок, вопьется в кожу, высасывая соки…
«В первую очередь проверю содержание в нем психоактивных веществ, вот что».
Биологи за его спиной тем временем уже спорили о наименовании нового объекта.
– Кустолист, – уверенно произнес Вано. – Обожаю изобретать названия. Еще на Земле, помню, мечтал: вот прилечу на новую планету, а там как выпрыгнут на меня слономедведи, черепаховерблюды и крысотигры! А тут одни слизняки, никакой фантазии у природы, даже до хордовых и то дело не дошло…
– Вообще-то первооткрывателю решать, – заспорил кто-то из биологов, кивнув на Ветрова.
– Сердце, – пересохшими от волнения губами произнес Ветров. – Сердце Сестер.
– И то верно, – произнес, подумав, Вано. – Хотя я бы сказал – нервный узел. Или лимфоузел.
Ветров не ответил, осторожно упаковывая в пакетик оторванный лист.
Где-то глубоко внутри пульсировал неслышный монотонный гул. Точно удары гигантского бубна – или сердца.
– Предлагаю отметить. – Брагин вынул из-под стола колбу с прозрачной жидкостью и встряхнул. – Ну, не каберне, конечно, но..
– Что именно отмечаем? – рассеянно спросил Ветров. Он нервно выстукивал пальцами по подлокотнику сложный ритм, думая о своем.
– Ну как же? Твое открытие. Весь химсостав в одном листе, разве не чудо? Все возможные вредные факторы в одном флаконе. Когда сделаем новую сыворотку на его основе, это здорово облегчит работу. В первую очередь – тебе…
– Вадик. – Алексей со стоном опустил лицо в ладони. – Ты не понимаешь. Я… слушай, ты поверишь, если я скажу, что видение этого… кустолиста, как его упорно называет Георгадзе, посетило меня во сне?
– Отчего же нет? Менделеев в свое время целую периодическую таблицу во сне увидел. Мозг ведь и во сне работает, не мне тебе объяснять.
– Но я ведь никогда не был в этой части леса! Я с базы не выхожу, ты же сам знаешь. А тут как будто озарение – надо идти к водопадам!
– Что ж… думаю, существование подобного организма ты вполне мог вычислить теоретически. На кончике пера, как говорили древние. Сам посуди: мы знаем, что разрастающийся водяник пронизывает всю почву, точно сосуды в живом организме. Мы знаем, что стволы его иногда прорываются в русла рек. О том, какая здесь запредельная степень симбиоза всего со всем, мне биологи давно твердят. Оставалось всего лишь сделать следующий шаг…
– И признать, что реки – это главные артерии, что по ним передаются химические сигналы, регулирующие жизнь сообщества в целом, – медленно кивнул Ветров. – И если это аналог регуляторной системы организма, то должны быть узлы, где информация аккумулируется… обрабатывается…
– Живая планета, ну точь-в-точь как в старой фантастике. – Брагин не казался ни испуганным этой мыслью, ни даже слишком удивленным. Ветров не понимал, как он может так отвлеченно рассуждать о том, что непосредственно касалось вопросов их выживания.
– Можно пойти дальше, – нарочито беспечно усмехнулся он. – Где нервная система, там и разум, а?
– Ну, это уж ты перегибаешь, – покачал головой комендант. – А катастрофа на первой базе – это был гнев при виде наглых захватчиков, так, что ли?
– Катастрофа… – Новая мысль захватила сознание Ветрова. Игра в аналогии подсказала ему простое решение.
– Иммунная реакция, – пробормотал он. – Синтез антител…
– Что? – Брагин пересел к нему, отодвинул нетронутый стакан со спиртным. – Вот теперь я все-таки спрошу, не бредишь ли ты. Может, не стоило плескаться в ледяной воде, а?
– У планеты случилась на нас аллергия, вот что. – Алексей нервно рассмеялся и потер лоб. – Отток жидкости из сосудов… моллюски как лимфоциты… Красная пыльца как попытка убить паразитов. Непроизвольная реакция. Но мы выжили и, возможно, своими действиями показали, что немного сложнее паразитов. Что с нами можно вступать в контакт.
– Психоактивных веществ это ваше «сердце», значит, не синтезирует? – вкрадчиво поинтересовался Брагин и ненавязчиво проверил, нет ли у товарища температуры. Ветров раздраженно смахнул его руку. – Нет, вообще первая часть теории очень похожа на правду…
– Не синтезирует, – буркнул Алексей. – Она действует как-то иначе. Излучения, может быть?
– Хочешь сказать, все эти лешие, духи и прочее – сигналы?
– Мне снятся сны… – невпопад произнес Ветров и наконец потянулся за выпивкой. – В одном из них я попросил… уж не знаю, духов, это растение, реку или саму планету… помочь нам с адаптацией. Не представляю, к чему это приведет.
Девочка шла по скользкому стволу водяника, опасно балансируя и взмахивая руками. Ветров потянулся удержать ее – и не смог: не было у него ни рук, ни тела вообще.
У девочки были тонкие руки и темные волосы. Светлая майка болталась на плечах, будто сшитая на вырост.
«Куда же ты в лес на ночь глядя, да без респиратора», – бессильно подумал Ветров. Окружающая темнота давила и пугала, но ребенок, кажется, нисколько не разделял его страхов.
Толстый лежачий стебель охватом с доброе земное бревно внезапно закончился, повиснув над обрывом, точно сточная труба. Внизу шумела река, и прозрачный сок водяника извергался в нее, смешиваясь с водой.
«Река собирает знания обо всем, что встречает на своем пути», – подумал Ветров – а может, кто-то прошептал ему на ухо эту фразу.
Девочка неловко взмахнула руками и полетела вниз. Алексей хотел закричать, но не мог издать ни звука. Только скользнул бестелесным призраком вслед за ней – чтобы увидеть, как маленькое тельце бережно перехватывает литофаг. Студенистое тело огромного червя сработало, как подушка безопасности, – ребенок даже не ушибся.
Обвив свою добычу кольцами, на манер земных питонов, червь с неожиданным проворством нырнул в воду. Его закрутило течением и понесло вниз, через пороги и излучины, туда, где…
«Он ведь питается неорганикой, зачем ему человеческий детеныш?» – растерянно подумал Ветров, прежде чем проснуться.
«Вот и ты, братец, одичал», – говорил себе Алексей, торопливо шагая по направлению к школьному корпусу. В плане базы это здание значилось как «интернат», но слово не прижилось – видимо, вызывало неприятные ассоциации, особенно у старшего поколения. Дети в колонии брошенными уж точно себя не чувствовали – напротив, на взгляд Ветрова, их даже баловали гиперопекой. А с другой стороны, как их не баловать, если они – самое ценное, что есть в колонии? Будущее этой планеты, как ни крути, в их руках. Когда снова откроется канал к Земле, старшие из них уже приблизятся к совершеннолетию. Наверное, будут чувствовать себя хозяевами здесь… и небеспочвенно, учитывая, как трудится над их адаптацией к этому миру целая бригада специалистов.
Девочку из сна он запомнил прекрасно, но совершенно не мог вспомнить, была ли такая среди его пациентов. Конечно, все дети проходили медосмотр – гораздо чаще, чем им хотелось бы, – но Ветров плохо запоминал лица. Вот их медкарты он при необходимости мог воспроизвести в памяти наизусть.
– А, доктор, – приветливо кивнула ему заведующая «интернатом». – Принесли нам обновленный коктейль, а?
«Коктейль», препарат, блокирующий бесконечные аллергические реакции, пока еще был на стадии очередной доработки. Когда-то это казалось разумным решением – не глушить иммунную систему целиком, повышая риск заболевания какими-нибудь вполне земными инфекциями, а синтезировать молекулы, что блокируют определенные рецепторы клеток, и те перестанут реагировать на местные белки, разводя беспочвенную панику в масштабах всего организма.
Вот только на каждый аллерген приходилось синтезировать свой блокатор, и «коктейль» все усложнялся и усложнялся, ставя перед врачами задачу – решить проблему адаптации каким-то принципиально иным способом.
– Нет, я… – Ветров смешался. А в самом деле, что он собирался спросить? «Все ли дети у вас на месте?» Да если б кого-то недосчитались, шуму было бы – на всю базу. – Хотел узнать, все ли у вас нормально.
– Ну, с разбитыми коленками пока справляемся, – улыбнулась женщина. – А с чем посерьезнее мы бы сразу обратились, не сомневайтесь!
– Мне ночью не спалось, – на ходу принялся сочинять Алексей. – Я ходил по базе и видел, что… то есть мне показалось, что по территории бродил ребенок. Кажется, девочка. Одна.
– Это совершенно исключено, – твердо заявила заведующая. – У нас контроль, как на космодроме!
– Может, и зря, – хмыкнул Ветров, но наткнулся на непонимающий взгляд и покачал головой. – Простите. Значит, мне показалось. Скажите, а… в лес дети ходят?
– У нас бывают экскурсии на уроках биологии. – Женщина все еще подозрительно хмурилась. – Но, разумеется, далеко мы не уходим. Сегодня вот на поля пойдем смотреть. – Она махнула рукой вдаль, туда, где ниже по склону несколько относительно плоских террас были распаханы под земные культуры.
– Ну, вы осторожнее там, – неловко кивнул ей Ветров. И добавил, сам себе удивляясь: – А то у меня что-то нехорошее предчувствие.
«Принять снотворного и поспать хоть днем, хоть пару часов», – мысленно прописал он себе.
Но, вернувшись на рабочее место, вместо этого полез копаться в архивах.
«…Шаманская болезнь – явление, предшествующее инициации нового шамана. Считается, что человек, избранный духами, испытывает данное патологическое состояние…»
Меньше всего Алексей ожидал, что из всей обширной базы публикаций, хранящейся в информационном терминале, ему понадобятся статьи по антропологии.
«Коренные народы Сибири проявляют удивительное единодушие в представлениях о том, что воля самого кандидата в шаманы не имеет никакого значения. Избранный духами будет страдать от шаманской болезни, пока не смирится со своей участью и не пройдет инициацию…»
– Инициацию проводит уже посвященный шаман, – пробормотал Ветров, скользя глазами по строчкам. – И где же, по-вашему, мне его взять тут, в сотнях световых лет от коренных народов Сибири?
«…характерны ночные кошмары, звуковые и зрительные галлюцинации…» – нервным движением пальца он выделил строку в тексте.
– Пока дело не дошло до галлюцинаций, надо бы зафиксировать, – подытожил он и вывел на экран новый текстовый файл.
Давно ему не приходилось писать ничего, кроме сухих строк научных отчетов. Алексей здорово увлекся процессом, описывая свои сны почти в художественной форме. За окном уже начало темнеть, когда его литературные упражнения прервал резкий вой сирены.
– Третья бригада, сектор «Ц» ваш! Связь каждые десять минут. Белкин за главного. Снаряжение получать бегом марш!
Алексей редко видел Брагина в «боевой» обстановке. Признаться, он уже и не помнил, когда это было-то. Мирная, размеренная жизнь базы редко требовала от коменданта решительных действий. Разруливать бесконечные дрязги, споры ученых за оборудование да перераспределять ресурсы строителей из-за очередной непредсказуемой поломки оборудования – все это его друг умудрялся проворачивать, чуть ли не вставая из кресла. Сейчас же перед Ветровым был практически другой человек – собранный, резкий в движениях, холодные и незнакомые глаза поблескивают сталью. К нему так просто не подступишься с отвлеченным разговором о критериях иррационального.
А придется ведь, подумал он тоскливо и дернул коменданта за рукав.
– Я знаю, где она может быть.
Брагин стремительно развернулся к нему.
– Надо поднять флаер и лететь к нижним водопадам.
– Флаер уже над лесом. – Комендант едва заметно поморщился, видимо, вспомнив, в каком состоянии одна из немногих летательных машин, переживших катастрофу. – До нижних… нет, ребенок туда не доберется физически.
– Если ему не помогут, – ответил Ветров. – Что именно сказала воспитательница? Я слышал самые дикие версии.
– Что ребенка утащил лес. – Поджатые губы Брагина превратились почти в бесцветную линию. – Именно лес, не лесной зверь. Стволы и ветви извивались как щупальца, схватили ребенка, мгновенно отделили от группы…
– У меня был сон. Вещий сон, – упрямо повторил Ветров. И предпочел не заметить, как переглянулись при этих словах окружающие. – В этом сне девочку уносил литофаг. И я знаю, куда он ее потащил. Прочесывать лес можно бесконечно. Просто полетим вместе, и ты сам все поймешь.
Комендант помолчал, сверля взглядом товарища.
– Не ты ли меня убеждал в необходимости иррационального? – Алексей стиснул пальцы в кулак, чувствуя бессилие. Одно дело – неспешные философские беседы за чаем, другое – реальная ситуация. Чрезвычайная ситуация, в которой он ничего не решает. – Вот оно, твое иррациональное… стучится в дверь. Точнее, в мою голову. Уже которую ночь. Поначалу я думал, что герой этих снов – не я, откуда во мне эти образы из древних культур? Потом понял – это попытка коммуникации. Образы добавляет мое сознание, а внешний источник лишь передает информацию.
– Ты хоть понимаешь, как подозрительно все это выглядит?
– Если я окажусь не прав, посади меня в изолятор, как опасного психа, – криво ухмыльнувшись, посоветовал Алексей.
– Так и сделаю, не сомневайся, – коротко кивнул Брагин и снова включил рацию.
– Ладно, – вполголоса сказал он двадцать минут спустя, выбираясь из леса на берег реки, – впредь буду, как хороший вождь, слушать шамана племени.
Там, где струи двух водопадов сливались, смешивая талые воды с двух разных вершин Сестер, кровь двух разных рек, на мокром камне сидела девочка. С боков ее придерживали щупальца-ворсинки гигантского литофага.
– Транквилизатор для моллюсков на него должен подействовать, – воинственно прошептал Вано, вскидывая ружье. Биолог полетел с ними в качестве проводника по местности, хотя, как подозревал Алексей, вторым его заданием было – в случае чего помочь скрутить «опасного психа».
– Не стреляй! – тоже шепотом ответил он.
– Леночка! Ты в порядке? – взволнованно спросил комендант. Девочка кивнула, хоть и несколько заторможенно.
– Мы плыли по реке, – сказала она сонным голосом. – Я знаю, что нельзя уходить далеко…
– Просто заберем ее? – Брагин шагнул вперед. Ветров остановил его.
– Смотри…
От камня, где росло Сердце, к телу ребенка тянулись тонкие ниточки сосудов. Там, где они касались кожи, зеленый цвет их сменялся красноватым.
– Если их резко оборвать, кто знает, что случится?
– Вампир! – Эмоциональный биолог явно едва сдерживался, чтоб не выстрелить.
– Нельзя, чтобы черт знает что обменивалось черт знает чем с земным ребенком! – Комендант в гневе был крайне лаконичен. Он уже выхватил из ножен широкий плоский нож и шагал к девочке, шумно загребая ногами воду.
Гибкий полупрозрачный хвост литофага хлестнул его по коленям, опрокидывая навзничь.
– Ах ты! – Биолог все-таки выстрелил – сразу целой россыпью дротиков. Но не похоже, чтоб на червя мгновенно подействовало их содержимое.
– Они просто решили отобрать пробу, – укоризненно сказал Ветров, выхватывая нож из руки шумно ругающегося товарища. – Взять и отделить маленький кусочек колонии… ну, как мы берем образец с чашки Петри, ага? Даже честно предупредили об этом… Просто просчитались с выбором «кусочка». Сейчас я им дам нормальный образец.
– Но зачем им наша кровь? – возмущенно крикнул Вано, даже не уточняя, кто такие эти загадочные «они».
– Чтобы выполнить запрос на синтез лекарства, – Ветров подошел к цветку, и его никто не остановил – а может, просто у червя наконец замедлилась реакция.
Закатав рукав, Алексей полоснул ножом по руке и направил тонкую прерывистую струйку крови прямо в центр розетки листьев.
– Просто нужны данные о нашей биохимии, только и всего.
– Какой еще запрос? Откуда ты это знаешь? – С ног до головы мокрый Брагин появился рядом и осторожно подхватил девочку, которую едва не уронил ослабивший хватку своих колец червь.
– Прости. Мне стоило прийти раньше… – прошептал Ветров, глядя, как Сердце медленно, один за другим отлепляет свои щупальца от кожи ребенка.
– Из снов, конечно, – ответил он коменданту. – Или ты предпочел бы, чтоб я объедался местных мухоморов и впадал в экстатический транс?
– Мухоморов здесь нет, – невпопад пояснил Вано. Он хищно смотрел на оседающую в воду тушу литофага. – Влад, а если мы его к флаеру снизу прицепим, может, допрем до базы?
– Еще чего, – максимально грозным тоном произнес Алексей. – Не обижать тотемное животное!
Новый жилой сектор решили закладывать на недавно расчищенной восточной террасе. Почва там была слишком сухой и каменистой, чтоб засевать ее полезными культурами, а вот для жилых корпусов место вполне годилось, защищенное от ветров длинным скалистым гребнем.
Вдоль заранее размеченного участка уже выстроилась вереница строительных киберов. Перед ними, наряженные точно на праздник, стояли люди. Улыбались, переговаривались негромко, то и дело слышался детский смех.
Все разговоры смолкли, когда вперед вышел шаман. В левой руке он держал ритуальную чашу, в правой – пульверизатор.
– Духи этих гор, хранители лесов и рек, будьте к нам благосклонны! – выкрикнул он и принялся опрыскивать жидкостью из чаши землю перед собой.
Слова, конечно, предназначались для людей – местные «духи» не говорили на человеческих языках. Химические сигналы – вот то, что они понимали гораздо лучше. Поэтому в ритуальной чаше был намешан «коктейль» из самых характерных молекул, что будут присутствовать в строящемся городе. Пластик и растворители, волокна одежды и человеческая ДНК – все в микроскопических дозах, главное – представить общую картину. Предупредить, обозначить намерение. Чтоб у планеты больше не случалось приступов аллергии.
Из дальних кустов на них одобрительно смотрел тонкорог. Он всегда сопровождал шамана в странствиях во сне, так что Ветров уже и не удивлялся, увидев его наяву. Должен же у него быть свой дух-помощник.
«Когда прилетит вторая партия и увидит наши пляски… долго товарищу коменданту придется читать им лекции про иррациональное», – с невольным злорадством подумал он, помахивая пульверизатором.
