Джезаль скакал по мощеным улицам на великолепном сером коне. За ним – Байяз, маршал Варуз и двадцать рыцарей-телохранителей в полной броне под командованием Бремера дан Горста. Было тревожно видеть город, в котором обычно кипит жизнь, пустынным. Лишь сироты, беспокойные стражники и настороженные горожане спешили убраться с пути королевской процессии. Джезаль решил, что те, кто еще остался в Адуе, забаррикадировались в своих спальнях. Он и сам последовал бы их примеру, если бы Тереза его в этом не опередила.

– Когда они появились? – спросил Байяз, перекрикивая цокот копыт.

– Передовой отряд на рассвете, – прокричал в ответ Варуз. – Все утро по Колонскому тракту шли гуркхульские солдаты. В районах за стеной Казамира имели место стычки, но продвижение войск императора это не задержало. Скоро они окружат город.

Джезаль резко обернулся.

– Уже?!

– Гурки любят планировать все заранее, ваше величество. – Старый солдат поравнялся с ним. – Они возводят частокол вокруг Адуи и еще они привезли с собой три большие катапульты. Те самые, что хорошо показали себя при взятии Дагоски. К полудню нас окончательно возьмут в кольцо.

Джезаль судорожно сглотнул. От слов «возьмут в кольцо» у него вдруг перехватило горло.

Колонна перешла на шаг, подъехав к западным вратам. Ирония судьбы, через эти самые врата Джезаль въехал в Адую как триумфатор, а после его короновали. В тени Казамировой стены собралась толпа – еще больше той, что встречала его после странной победы над крестьянами. Сегодня, однако, никто праздновать не собирался: вместо смеющихся девушек Джезаль увидел угрюмые лица воинов, вместо свежих цветов – ржавое оружие: пики и вилы, секачи и багры, метлы с ножами, прибитыми вместо прутьев. Над головами людей подобно неровному стальному лесу поблескивали наконечники алебард.

Джезаль заметил и Собственных Королевских, число которых немного увеличили за счет близоруко щурившихся городских стражников; тут же стояли одутловатые купцы в кожаных куртках и с начищенными мечами в руках; сутулые и суровые рабочие вооружились старинными арбалетами. На лучшее город и надеяться не смел. К ополчению присоединилось пестрое собрание горожан обоих полов и всех возрастов, вооруженных непонятно чем. Или вовсе не вооруженных. Уже нельзя было определить, кто тут воин, а кто горожанин… если разница вообще имела значение.

Джезаль ловко спешился и, звеня золотыми шпорами, в сопровождении телохранителя пошел через толпу. Люди смотрели на него во все глаза.

– И это – защитники нашей дыры? – пробормотал Джезаль шедшему рядом лорду-маршалу Варузу.

– Только часть, ваше величество. И полное патриотических чувств население. Очень трогательно.

Джезаль с радостью променял бы патриотичных граждан на эффективную армию, но вождь в присутствии соратников сомнений не выказывает. Так, во всяком случае, твердил ему Байяз. И не относится ли вдвойне и втройне то же самое к королю перед своими подданными? Особенно к королю, чья недавно полученная корона вот-вот соскользнет с головы.

Джезаль выпрямился, вздернул украшенный шрамом подбородок и, откинув рукой в латной перчатке позолоченный край плаща, пошел через толпу – чванливо, как и раньше. Вцепившись в инкрустированный драгоценными камнями эфес меча, он от души надеялся, что никто не заметит в его взгляде страха и сомнений. Толпа загомонила; Байяз и Варуз поспевали следом за королем. Кто-то из толпы кланялся, прочие даже не пытались.

– Король!

– Я думал, он выше…

– Джезаль Бастард.

Джезаль резко обернулся на окрик, но смельчака не заметил.

– Луфар идет!

– Да здравствует его величество! – неуверенно выкрикнул кто-то.

– Сюда, – позвал бледный офицер у ворот, указывая на лестницу.

Джезаль мужественно стал подниматься на стену, перемахивая через две ступеньки. Оказавшись наверху, он скривился от омерзения. На стене его поджидал старый приятель, наставник Глокта. Кого-кого, а калеку Джезаль здесь увидеть не думал. Инквизитор тяжело опирался на трость, улыбаясь беззубой улыбкой.

– Ваше величество, – ядовито произнес он, скосив взгляд на Джезаля. – Невиданная честь для меня. – Тростью он указал за парапет. – Гурки там.

Джезаль уже хотел придумать не менее ядовитый ответ, но, глянув в указанном направлении, просто раскрыл рот. Так и не закрыв его, прошел мимо калеки и встал у края стены.

– Враги, – прорычал Варуз. Джезаль попробовал представить, что сказал бы Логен Девятипалый при виде того зрелища, которое открылось перед ним внизу.

– Дерьмо.

По лоскутному полотну влажных полей, по дорогам и через живые изгороди, между ферм и деревень, редких рощ старых деревьев, что стояли за городскими стенами, шли тысячи гуркхульских солдат. Широкая дорога на Колон превратилась в сверкающий сталью поток людей. Новые и новые гурки вливались в живое, щетинящееся сталью и деревом кольцо вокруг города. В слабом свете осеннего солнца сверкали золотые символы на высоких штандартах. Штандартах императорских легионов. Джезаль насчитал их по меньшей мере десять.

– Изрядно их тут, – заметил Байяз, и это еще было слабо сказано.

Глокта осклабился.

– Ох, не любят гурки путешествовать в одиночку.

Как и предупреждал маршал Варуз, город уже отрезали от мира: примерно в сотне шагов от внешней стены был выставлен частокол с узким рвом перед ним. Более чем достаточно, чтобы не допустить поставок и подкреплений извне. Чуть в отдалении разбивали лагеря: аккуратные квадратики белых шатров; кое-где подле них уже курились костры полевых кухонь и кузниц. Стало ясно, что гурки решили обосноваться под городом надолго. Союз, может, еще и не сдал Адую, но даже самый убежденный патриот понял бы: прилегающие к столице земли уже принадлежат императору Гуркхула.

– Не могу не восхититься их организованностью, – мрачно произнес Варуз.

– Да… организованностью. – Голос Джезаля, надломившись, заскрипел как старые доски. Храбриться в этот момент было бы чистым безумием.

От общей массы отделилась дюжина всадников и в спокойном темпе поскакала к стенам города. Над ней реяло два длинных шелковых флага: красный и желтый, с золотой кантийской вышивкой. Был, однако, еще и белый флаг, но столь малый, что его сразу никто и не заметил.

– Переговорщики, – прорычал первый из магов, медленно покачав головой. – Старые маразматики любят услышать собственный голос из чужих уст, потрепаться о справедливости перед тем, как начать бойню.

«Ну, ты у нас величайший знаток в том, что касается старых маразматиков, которые без ума от собственного голоса», – подумал, но так и не сказал Джезаль, наблюдая за приближением переговорщиков. Во главе посланников ехал высокий всадник в позолоченной броне и остроконечном шлеме. Горделивая осанка выдавала в нем человека, привыкшего к вниманию и подчинению.

Маршал Варуз сильно нахмурился.

– Генерал Мальзагурт.

– Вы его знаете?

– Он командовал императорскими войсками во время последней кампании. Мы с ним боролись месяцами, не один раз вели переговоры. Генерал – чрезвычайно коварный противник.

– И все же вы его превзошли, маршал?

– В конце концов да, ваше величество, – нерадостно признал Варуз. – Но тогда у меня была армия.

Гуркхульский генерал ехал опустевшими улочками внешней части города, за стеной Казамира. Перед вратами он остановился и, уперев одну руку в бок, гордо посмотрел на стену.

– Я генерал Мальзагурт, – прокричал он с сильным кантийским акцентом. – Избранный посланник его великолепия Уфмана-уль-Дошта, императора Гуркхула.

– Я король Джезаль Первый.

– Тот самый бастард.

Отрицать это смысла не было.

– Верно. Бастард. Почему бы вам не проехать в город, генерал? Поговорим с глазу на глаз, как цивилизованные люди.

Мальзагурт мельком глянул на Глокту.

– Простите, однако ваше правительство не всегда обращалось с нашими безоружными посланниками… цивилизованно. Мы, пожалуй, подождем снаружи. Пока.

– Как хотите. Полагаю, с маршалом Варузом вы знакомы?

– Разумеется. Прошла целая вечность с нашей последней схватки в пустошах. Я бы даже мог сказать, что скучал по вам… но не скажу. Как поживаете, мой старый друг и старый враг?

– Грех жаловаться, – буркнул Варуз.

Мальзагурт широким жестом окинул бурлящую реку живой силы императорских войск.

– И в нынешнем положении? Не знаю вашего второго…

– Это Байяз, первый из магов.

Ровный, спокойный голос одного из спутников Мальзагурта, смуглолицего человека в простой белой одежде вроде жреческой мантии, с виду не старше Джезаля. Он не надел брони и не принес оружия. На одежде и седле смуглолицего Джезаль не заметил украшений, и все же прочие члены отряда – даже Мальзагурт – взирали на него с уважением. Если не со страхом.

– Ага, – задумчиво пригладил бородку генерал. – Так вот он какой, Байяз.

Юноша в белом кивнул.

– Да, он. Столько времени прошло.

– Не так уж и много, Мамун, треклятый змей! – прорычал Байяз, вцепившись в парапет. Первый из магов так убедительно и долго играл роль заботливого и мудрого дядюшки, что Джезаль забыл, каков он в гневе. Король попятился, едва не заслоняя рукой лицо. Гуркхульские посланники и знаменосцы съежились, а один даже шумно проблевался. Даже сам Мальзагурт выглядел уже не столь героически.

Один только Мамун взирал на Байяза как ни в чем не бывало.

– Кое-кто из братьев верил, что ты сбежишь, но я-то знаю тебя лучше остальных. Кхалюль всегда говорил: гордость погубит тебя, и вот тому подтверждение. Сам удивляюсь, как я прежде мог считать тебя великим? Ты постарел, Байяз. Стал мелким и ничтожным.

– Когда смотришь снизу вверх, все кажется мелким! – прорычал первый из магов. Опираясь на посох, он угрожающе произнес: – Подымись ко мне, едок, и пока будешь гореть, оценишь мою слабость!

– Было время, когда ты мог поразить меня одним словом, однако ныне твои слова лишь сотрясают воздух. Годы текут медленно, но неумолимо, и силы твои утекают вместе с ними, тогда как мои возросли безмерно. За мной – сотня братьев и сестер. А кто с тобой, Байяз? – Ехидно улыбаясь, Мамун обвел стену взглядом. – Достойная тебя компания.

– Ты еще удивишься, какие у меня друзья.

– Сомневаюсь. Давным-давно Кхалюль сказал мне, каким станет твое последнее, рожденное отчаянием желание, и вот я вижу, что он был прав. Как всегда. В погоне за тенями ты оказался на краю мира. Хоть ты и называешь себя праведником, ты углубился во тьму… и потерпел неудачу. – Жрец обнажил два ряда ровных белых зубов. – Семя давно вне нашей досягаемости. Оно на многие лиги погрузилось в земную твердь, ушло ниже бездонного океана, и с ним пропали твои надежды. У тебя остался последний выбор: пойдешь с нами добровольно и предстанешь перед судом Кхалюля за свое предательство? Или мы придем и заберем с собой силой?

– Ты смеешь называть меня предателем? Ты, который осквернил наш орден и нарушил священный закон Эуса? Скольких ты убил ради своей силы?

Мамун лишь пожал плечами.

– Очень многих. И я этим не горжусь. Ты не оставил нам выбора, Байяз, и мы пошли темными путями, жертвуя тем, что было необходимо. Сейчас спорить о прошлом смысла нет. Мы уже столько веков стоим по разные стороны бездны и не сумеем переубедить друг друга. Кто прав, кто виноват, решат победители. Так уж повелось со Старых времен. Хоть я и знаю заранее, что ты ответишь, пророк велел спросить тебя: отправишься ли ты с нами в Саркант? Ответишь ли за свои великие преступления перед судом Кхалюля?

– Перед судом Кхалюля? – прорычал Байяз. – Он будет судить меня?! Этот безумный старый убийца? – Байяз грубо рассмеялся. – Приди и забери меня, Мамун, если осмелишься. Я буду ждать!

– Тогда мы придем, – пробормотал первый ученик Кхалюля, глядя на старого мага из-под тонких темных бровей. – Мы к этому готовились.

Два мага пристально и злобно смотрели друг другу в глаза, а Джезаль мрачно наблюдал за ними. Он с досадой начал понимать, что все происходящее – лишь спор между Байязом и этим жрецом. А сам он, хоть и король, мало что решает. Джезаль ощутил себя мальчишкой, случайно подслушавшим родительский разговор.

– Говорите, с чем пришли, генерал! – крикнул он стоящим внизу.

Мальзагурт откашлялся.

– Во-первых, если вы сдадите Адую, император обещает сохранить за вами трон. На правах его ставленника, разумеется. И с выплатой регулярной дани.

– Как щедро с его стороны. А что с предателем, лордом Броком? Не ему ли вы обещали корону Союза?

– Лорду Броку мы ничем не обязаны. Не он удерживает город, кроме того, а вы.

– И потом, – добавил Мамун, мрачно глядя на Байяза, – мы не уважаем тех, кто отворачивается от своих господ.

– Во-вторых, – продолжил генерал, – гражданам Союза позволят и дальше жить по собственным законам и обычаям. Им сохранят свободу. Или настолько близкое к тому, что они зовут свободой, насколько возможно.

– Ваша доброта не знает границ. – Джезаль хотел было усмехнуться и не смог.

– В-третьих, – прокричал генерал, беспокойно косясь на Мамуна, – человека, именующего себя Байязом, первым из магов, надлежит доставить нам. Связанным и в цепях, дабы он мог предстать в Саркантском храме на суде пророка Кхалюля. Таковы наши условия. Отвергните их, и Срединные земли станут очередной покоренной провинцией. Такова воля императора. Многие погибнут, многие станут рабами. Править вашими территориями будут гуркхульские наместники, Агрионт сделают храмом, а ваши нынешние правители… отправятся в подземелья под императорским дворцом.

Джезаль открыл было рот, дабы отринуть условия… но смолчал. Гарод Великий, вне всяких сомнений, плюнул бы в лицо послу и помочился бы на него. Любые переговоры с гурками противоречили бы его убеждениям.

Впрочем, если так подумать, то гурки предложили более чем щедрые условия сдачи. В качестве ставленника Уфмана-уль-Дошта Джезаль мог бы получить куда больше власти, нежели при Байязе, который вечно стоит за плечом. Достаточно сказать одно слово, и будут спасены жизни, жизни множества людей, подданных. Джезаль осторожно провел пальцем по шраму на губе. На пустынных просторах Старой империи он настрадался достаточно, чтобы рисковать благополучием других, да и своим собственным. Призадуматься заставило и упоминание императорских казематов.

Вообще, как такой сложный выбор пал на его долю? На долю человека, который менее года назад гордо признался, что ничего ни о чем не знает и ни о чем не заботится?.. Хотя вряд ли кто-то из облеченных властью всегда знает, что делать. Они притворяются и ждут подходящего момента, чтобы придать хаотичному течению обстоятельств направление… желательно нужное.

Но какое оно, верное направление?

– Отвечайте! – крикнул Мальзагурт. – У меня еще много дел!

Джезаль нахмурился. Он до смерти устал от Байяза, от его понуканий. Но ведь маг и сделал Джезаля королем. До смерти устал Джезаль и от презрения со стороны Терезы, но ведь она ему супруга. Его терпение истощилось. Он не собирался выполнять приказы какого-то возомнившего незнамо что гуркхульского генерала и его чертова идиота-жреца.

– Я не принимаю ваших условий! – беззаботно прокричал он со стены. – Отвергаю их целиком и полностью, ибо не привык сдавать своих советников, или свои города, или отказываться от собственной суверенной власти, потому что кто-то об этом попросил. И тем более я не собираюсь ничего сдавать гуркхульским дворняжкам, обделенным умом и воспитанием. Здесь вам не Гуркхул, генерал, и заносчивость идет вам не более, чем этот глупый шлем. Прежде чем покинуть наши берега, вы получите жестокий урок. Да, пока вы не бежали, советую вам и вашему жрецу хорошенько отодрать друг друга. И кто знает, вдруг уговорите великого Уфмана-уль-Дошта и всезнающего пророка Кхалюля присоединиться к вам?

Генерал Мальзагурт нахмурился, видимо, не поняв особенно пикантной части королевского ответа. Он быстренько поговорил с помощником и, когда тот перевел ему неясные моменты, злобно рубанул по воздуху рукой. Пролаял какой-то приказ на кантийском, и Джезаль увидел, как среди зданий за стеной Казамира появились солдаты с факелами. Бросив последний взгляд на стену, генерал прорычал:

– Грязные розовые! Животные!

Он поскакал прочь, его спутники – следом.

Жрец Мамун задержался, его идеальное лицо было печально.

– Пусть будет так. Мы возьмем вас силой. Да простит тебя Господь, Байяз.

– Тебе, Мамун, прощение пригодится больше! Молись за себя!

– Я и молюсь. Ежедневно. Вот только за всю свою жизнь я ни разу не увидел Божьего милосердия.

Развернув коня, Мамун медленно поехал обратно в гуркхульский лагерь, мимо объятых пламенем домов.

Джезаль нервно вздохнул, глядя на перемещающиеся под стенами войска. Проклятый язык, из-за него одни неприятности. Впрочем, было поздновато сожалеть о сказанном. Байяз по-отечески положил руку ему на плечо, и Джезаль с трудом, стиснув зубы, поборол желание стряхнуть ее.

– Время обратиться к народу, – произнес маг.

– Что?

– Нужное слово в нужный момент может все изменить. Гарод Великий всегда знал, что сказать. Я не говорил, как он…

– Ладно, ладно! – отрезал Джезаль. – Уже иду.

Он направился к противоположной стороне стены с воодушевлением висельника, что шагает к эшафоту. Увидев внизу разномастную толпу, Джезаль одернул себя, перестав теребить пряжку ремня. Потом он забеспокоился, что его брюки могут вдруг упасть прямо перед народом. Забавная мысль. Он откашлялся, и кто-то внизу указал на него пальцем.

– Король!

– Король Джезаль!

– Король говорит!

Люди потянулись к стене, на их лицах читались надежда и страх. Шум на площади стих, и воцарилась тишина.

– Друзья… соотечественники… верноподданные! – В голосе Джезаля приятно звенел металл. Хорошее начало, очень… высокопарное. – Может, наш враг и… огромен в своем числе… – черт, вот это вряд ли воодушевит толпу, – но я призываю вас: мужайтесь! Наши стены крепки, оборона надежна! Наше мужество непоколебимо! – Он ударил себя по сияющему нагруднику. – Мы устоим! – Так-то лучше. Да у него никак обнаружился природный талант к риторике! Народ уже смотрел на него с любовью. – Нам не придется ждать вечно! Прямо сейчас лорд-маршал Вест стремится к нам на помощь…

– Где он? – выкрикнул кто-то. В толпе гневно забубнили.

– Э-э… – утратив почву под ногами, Джезаль глянул на Байяза. – Э-э…

– Когда он прибудет? Когда? – прошептал первый из магов, обращаясь к Глокте, и калека резко указал своим на кого-то внизу.

– Скоро! Не сомневайтесь! – Проклятый Байяз, это не ответ! Джезаль понятия не имел, как ободрить толпу.

– Что станет с нашими детьми? С нашими домами? Наши жилища сгорят? Сгорят?

– Не бойтесь! Прошу вас… пожалуйста… – Проклятье! Какого черта он просит? Король он или не король? – Армия на пути сюда! – Джезаль заметил, как сквозь толпу продираются фигуры в черном, практики инквизитора. Они подтягивались – к немалому облегчению Джезаля – к тому месту, откуда раздавались недовольные выкрики. – Наши войска уже покидают Север! Со дня на день они подоспеют нам на помощь и проучат этих гуркхульских собак…

– Когда? Когда они… – вопрос так и остался незаданным. Взметнулись и упали черные дубинки. Крикун взвизгнул.

Джезаль продолжил:

– А пока мы их ждем, позволим ли гуркхульскому отребью свободно топтать наши земли? Земли наших отцов?

– Нет! – взревели в толпе к облегчению Джезаля.

– Нет! Мы покажем этим кантийским рабам, как сражаются свободные граждане Союза! – Толпа отозвалась согласным гулом. – Мы будем биться как львы! Как тигры! – Джезаль все распалялся, слова сами слетали с губ, словно он говорил искренне. Вполне возможно, так оно и было. – Будем драться как при Гароде Великом! При Арнольте! Казамире! – Толпа одобрительно взревела. – Мы не остановимся, пока не прогоним гуркхульских демонов за Круглое море! Переговоров не будет!

– Не о чем говорить! – прокричали в толпе.

– В жопу гурков!

– Мы не сдадимся! – проревел он, ударяя по парапету кулаком. – Будем биться за каждую улицу! За каждый дом! За каждую комнату!

– За каждый дом! – восторженно взвизгнул кто-то, и толпа согласно загудела.

Почувствовав, что момент настал, Джезаль выхватил из ножен меч, и сталь запела у него в руке.

– Я буду горд сражаться рядом с вами! Защитим Союз! Все мужчины здесь… и женщины… станут героями!

Он взмахнул клинком над головой, и толпа, оглушительно ревя, затрясла копьями, заколотила в нагрудники, застучала древками о мостовую. Люди полюбили Джезаля, готовы были сражаться за него. И вместе они победят, он это чувствовал. Он сделал правильный выбор.

– Отлично, – прошептал ему на ухо Байяз. – Просто отлично…

Терпение Джезаля окончательно лопнуло. Он развернулся и, оскалив зубы, прорычал:

– Я сам знаю, что справился. Что вы мне постоянно…

– Ваше величество, – прогудел рядом Горст.

– Как смеешь ты меня перебивать?! Какого черта…

Краем глаза Джезаль уловил красноватые отблески, вслед за которыми раздался грохот. Справа над крышами домов взметнулось пламя. Толпа внизу ахнула и тревожно зашевелилась.

– Катапульты гурков, – заметил Варуз.

Из гуркхульского лагеря в белое небо с шипением устремился огненный шар. Джезаль, раскрыв рот, смотрел, как он летит в сторону города и падает – на сей раз слева – на крыши зданий. Мгновение спустя раздался жуткий грохот.

Внизу орали: приказы, а может, крики ужаса. Люди бежали во все стороны: кто к стене, кто к домам, кто просто метался, объятый паникой. Толпа превратилась в мешанину тел и покачивающегося оружия.

– Воды! – прокричал кто-то.

– Пожар!

– Ваше величество! – Горст повел Джезаля обратно к лестнице. – Вам лучше немедленно вернуться в Агрионт.

Джезаль уставился на новый взрыв – этот прогремел совсем рядом. В небо, клубясь, поднимался жирный черный дым.

– Да, – пробормотал он. Тут он заметил у себя в руках обнаженный меч и убрал его в ножны. – Да, да, конечно.

Бесстрашие, как однажды заметил Логен Девятипалый, это похвальба дураков.