Темнота была непроглядной. Сквозняк потушил сальные свечи, и без того почти догоревшие. Кахине не удалось снова зажечь их.

Некоторое время они стояли в проходе, прислушиваясь к своему дыханию.

— Ты найдешь в темноте выход наверх? — обеспокоенно спросил Альрик.

— Нам придется надеяться на это. — Ее голос звучал уже не так уверенно, как раньше.

— Не так давно именно ты советовала мне не двигаться с места, если я заблужусь, — напомнил ей Альрик.

— Чтобы я могла тебя найти, — прошептала Кахина. — Но теперь нам придется искать дорогу на ощупь.

Когда они убедились, что нет никаких других звуков, ни единого дуновения ветра, ничего, что могло бы послужить ориентиром, они решили двигаться дальше, вслепую ощупывая стены ходов. Теперь снова впереди шла Кахина. Альрик следовал за ней, держа мумию на руках и стараясь не задевать ею камни. Однако время от времени скрежет от трения о камень все же напоминал, что скелет, обтянутый кожей, ради которого они спустились сюда, мог получить повреждение.

— Стой! — скомандовала королева, как ему показалось, целую вечность спустя.

— В чем дело?

И тут он тоже заметил: звук их голосов приобрел иной, более глубокий тембр. Он отражался от стен. Скорее всего, они очутились в большом высоком зале.

Кахина хлопнула в ладоши — раздалось эхо.

— Где бы мы ни находились, — сделала она вывод, — здесь мы еще не были. — Надо возвращаться, иначе мы заберемся еще глубже в лабиринт.

— Может быть, ты и королева амазигов, — сказал Альрик, — но не королева мрака.

Он протиснулся мимо Кахины.

— Возьмись за мою накидку, — сказал кендтманн, — мы попытаемся пересечь это помещение.

— Но этот путь ведет не туда, откуда мы пришли. Мы должны вернуться обратно. — В голосе Кахины зазвучала настойчивость.

— Молчи и слушай! — распорядился Альрик и осторожным шагом пошел вперед.

— Что тут слушать? — спросила Кахина, послушно ухватившись за его накидку.

— То, что у нас под ногами. Что это хрустит?

— Кости, — пожала она плечами. — Грызуны, умершие здесь.

— Мы топчемся по костям и останкам крыс уже очень долго, — обратил внимание Альрик. — У самого входа их было меньше, потом — все больше, а теперь их снова становится меньше.

— Хочешь сказать, крысы в глубине катакомб умирают чаще? — все еще не понимала Кахина.

— Я хочу сказать, что это наверняка не простое совпадение: меньше у входа, меньше здесь. Может быть, путь на поверхность совсем близко. Или крысы до этого места вообще не доходили, потому что чего-то боялись.

Самым ранним воспоминанием Альрика был свет. И надо же случиться так, что именно здесь он вынужден был вспомнить об этом, потеряв ориентацию среди целой армии мертвецов и заблудившись в темноте! Он не мог бы сказать наверняка, откуда возник тот свет и когда именно он его увидел. Может быть, это был свет из мира, который сменил темноту материнского лона, блеск солнца или мерцание свечи? За свою жизнь Альрик так и не узнал, при каких обстоятельствах он родился, — ночью или днем, в доме или у реки, на телеге или на корабле. В его памяти осталась лишь смена освещения. Конечно, он ничего не мог знать наверняка, формы, краски, лица и голоса при том, первом явлении света — все будто расплывалось в его памяти, как очертание руки, когда ее опускаешь в море. Только свет и остался…

Какое-то препятствие остановило Альрика, и Кахина уткнулась в его спину. Труп на его руках затрещал всеми своими костями.

— Стена, — понял Альрик. — Мы пересекли помещение.

— Что если единственный доступ к этому помещению находился там, откуда мы пришли? — спросила Кахина.

— Значит, мы найдем путь назад, — сказал Альрик в темноту. Неужели все еще не было ни малейшего проблеска света? Он открыл глаза так широко, что они даже заболели, однако мрак вокруг него остался непроницаемым.

— Давай будем идти, держась за стену, — предложил он. — Либо мы вернемся к нашему исходному пункту, либо найдем другой выход.

Кахина промолчала. Однако Альрик почувствовал, что ее сомнения усилились, так же, как и его собственные.

Он пошел вдоль стены, прижимаясь к ней, и вдруг из-под ног ушла земля. Упав, он ударился плечом о поверхность под ногами. Мумия выпала из рук. Подавляя в себе панику, Альрик ощупал то, что считал почвой. Но обнаружил только твердый камень, такой же, как и раньше.

— Альрик! — раздался откуда-то сверху голос Кахины.

— У меня все в порядке, — крикнул он. Его голос зазвучал глуше, чем наверху, в пространстве обширного зала. Протянув руку, он нащупал что-то продолговатое. Кусок дерева. Ступеньки. Лестница. Осторожно ступая, Альрик поднялся наверх.

— Где ты? — Голос Кахины звучал рядом, но, учитывая эхо, она могла находиться где угодно, хоть у истоков Нила.

— Не приближайся! — предупредил Альрик. — Здесь какой-то подвал со ступеньками. Говори со мной. И тогда я найду тебя.

Но Кахина, казалось, не знала, о чем говорить. И она начала что-то напевать. При солнечном свете эти звуки, возможно, и радовали бы слух, однако здесь, внизу, печальная мелодия амазигов звучала, словно песня потерянной души, не находящей себе места после избавления от тела.

Вытянув руки вперед, Альрик пошел на ее голос. Но эхо было таким, что кендтманну казалось, словно вокруг него стоит целая дюжина двойников Кахины, и все они хотят сбить его с единственно верного пути. Он уже хотел попросить ее помолчать, как почувствовал ткань ее одежды в своих руках.

Может быть, все дело было в ее испуге? А может, он от радости притянул ее к себе? Но вдруг Альрик почувствовал ее руки на своих плечах. Ее капюшон щекотал его нос. И этот, уже знакомый ему запах пряностей…

Момент был недолгим, словно горение сосновой лучины, Кахина тут же отпрянула. Но ее рука крепко вцепилась в его руку.

— Я потерял мумию, — сказал он. — Зато нашел что-то получше. — Он ощупал палку, которую подобрал у подножия лестницы. — Кусок дерева. Может быть, нам удастся поджечь его?

Кремень Кахины и сталь всего лишь трижды ударились друг о друга, и искры нашли себе пищу. Сначала был виден лишь жар, красное сияние, а потом — свет, в котором из темноты появилось лицо Кахины. Она смотрела на Альрика поверх огня, и на ее лице читалось облегчение. Они вместе подули на эту щепку и пробудили к жизни маленькое пламя.

Альрик чуть не рассмеялся. Свет был здесь бесполезен. Правда, он освещал лицо Кахины и, наверное, его собственное, однако вокруг них все равно, как и раньше, царила глубочайшая тьма. Они попробовали сделать несколько шагов в том направлении, где, как предполагал Альрик, находится лестница. И действительно, из темноты на полу показалась ступенька.

— Ты видишь это? — Альрик остановился.

— Ступеньки сложены из камня, а не вырублены в стене, как все остальное здесь.

Альрик опустился на колени и осторожно расчистил толстый, в несколько пальцев слой грязи, покрывавшей камень.

— Это пентелийский мрамор, — сказал он. — Очень дорогой.

— Судя по всему, здесь похоронен очень богатый человек, — предположила Кахина.

— А еще, может быть, к нему в могилу положили пару факелов, — добавил Альрик. — И лист пергамента с нанесенным на него выходом из этой гробницы.

Они вместе спустились по ступенькам вниз и через несколько шагов обнаружили, что вновь находятся в коридоре. В свете маленького факела на них из темноты выдвинулась какая-то морда с открытой пастью и мертвыми глазами. На металлической шкуре угадывался какой-то узор.

— Лев, — определила Кахина. — Как тот, которого мы видели раньше. А вон там еще один.

И правда, у входа по обе стороны были установлены две статуи, несмотря на свою седую древность, все еще отливающие прежней красотой. Гораздо более бедной по сравнению с ними оказалась дверь, которую они охраняли: грубые, на скорую руку сколоченные доски. С первого взгляда было понятно, что до этого они служили какой-то другой цели. Создавалось впечатление, что дверь делалась в спешке.

Между досками зияли широкие щели. Альрик попытался заглянуть в них, но две тьмы, с той и этой сторон, были как сестры-близнецы — различия никакого.

— Что бы нас там ни ждало, мы должны сейчас же повернуться к этой двери спиной, — серьезно сказала Кахина. — Эти львы поставлены здесь не просто так, они — предупреждение. Давай вернемся назад, Альрик, мы и без того уже в достаточно тяжелом положении.

Ответом ей был треск сырого дерева. Альрик держал в руке кусок того полена, что стало им факелом. Он потряс другой частью, и из нее посыпалась деревянная труха.

— Это долго гореть не будет, — пояснил он. — Древоточцы. Нам придется заглянуть внутрь — не найдем ли мы там чего-то лучшего? Эти львы нам не повредят.

Он уверенно погладил одного из хищных животных по голове и сразу же ударил ногой по ветхой двери так, что дерево затрещало и обвалилось.

Факел Альрика с трудом освещал эту каморку. Открывшееся пространство было таким узким, что меньше уже невозможно. Казалось, его поспешно выдолбили в камне. Здесь тоже рядами выстроились фигуры львов, и каждый шестой из них показывал свои зубы. Между рядами в середине помещения виднелось возвышение высотой до бедра человека, а на нем — Альрик поднес факел поближе — да! — стоял саркофаг. Но сделан он был не из дерева и не из камня, и на нем отсутствовала крышка. Весь этот куб, казалось, состоял из одного сплошного блока. Что же это был за материал?

Руки Кахины уперлись в грудь Альрика.

— Зуль Карнайн! — с дрожью в голосе прошептала она.

Снова прозвучало это имя! Альрик начинал думать, что его знал каждый египтянин.

— Да кто такой этот ваш Зуль Карнайн, клянусь нитью Скульды!

Альрик был на грани потери терпения. Ему так хотелось снова услышать шум моря! А приходилось тратить время, шагая по этой затхлой гробнице и прислушиваясь к молчанию мертвых да еще к колдовским словам королевы пустыни.

Кахина, казалось, не услышала его вопроса. Она взяла у него из руки горящее дерево, подошла вплотную к таинственному кубу и бережно провела пальцами по поверхности, которая оказалась гладкой, как лед, и слегка поблескивала. Судя по слою пыли на поверхности, куб стоял здесь, внизу, уже многие столетия.

— Давай-ка оставим это в покое, — предложил суровый норманн. — Кто знает, что за несчастья спрятаны там внутри. Лучше посмотри, нет ли тут дерева. Надеюсь, мы найдем что-нибудь, что сможет заменить нам настоящий факел.

Но Кахина не реагировала на его слова. Как завороженная, она смотрела на этот странный объект. Там, где она стерла пыль, куб, казалось, засветился молочно-белым светом.

Встав рядом с ней, Альрик проследил за ее взглядом.

И действительно, скорее всего это был какой-то камень. Казавшийся, однако, неестественно прозрачным.

— Камень, через который можно видеть? — вырвалось у Альрика, и он нагнулся над его поверхностью, чтобы заглянуть в саркофаг.

Внутри обрисовалось чье-то лицо. Альрик даже отпрянул, приняв его за собственное отражение. Поняв, что это лицо мертвеца, он успокоился.

— Мы нашли его! — Кахина изо всех сил старалась подавить волнение в своем голосе.

— Если ты мне немедленно не скажешь, что все это значит, я тут же, на этом месте потушу огонь, — потребовал Альрик. Хотя он тоже не мог оторвать взгляда от лица, которое словно плавало внутри почти прозрачного камня.

— Ты видишь эти латы из спрессованного золота? — спросила Кахина. — Македонскую звезду со столькими особенными лучами, как лезвия? Знаменитый шлем? Тут возлежит Зуль Карнайн — «Двурогий»! Он вернулся!

Она потерла себе щеки и выдохнула:

— Начинается новая эпоха.

Альрик наморщил лоб: откуда ему было знать, что это значило?

— Рогатый господин… — стал он подыскивать слова. — Но разве не так вы называете врага своего бога?

— Да нет же! — Кахина покачала головой. — Зуль Карнайн — это имя из такой древности, когда еще и христианства не было. Его называли так просто потому, что он носил военный шлем с бараньими рогами.

Перед внутренним взором Альрика возник барельеф из церкви Святого Марка. У изображенного там человека на голове тоже были бараньи рога.

— Когда человек, лежащий в этом гробу, был жив, — добавила королева амазигов, — он был известен под своим настоящим именем. Его звали Александром. Это — Александр Македонский.